Иов — патриарх Московский и всея Руси
Иов — патриарх Московский и всея Руси
Однажды Иван Грозный, убивший своего двоюродного брата, известного полководца Владимира Андреевича Старицкого (со всей его семьей), посетил бывший удел князя, город Старицу. Богомольный убийца не отказал себе, разумеется, в посещении Успенского монастыря, что стоял против Старицы на другом берегу Волги. Здесь Грозному приглянулся прекрасный видом монах, воспитанник архимандрита Германа Иов.
Надо сказать, что среди прочих пороков самодержца была противоестественная склонность к красивым юношам. А в то время Иван как раз подумывал, как бы при случае зарезать своего давнего фаворита Федьку Басманова. Иов же помимо внешности обладал приятным голосом, проникновенно читал наизусть Писание и произносил слова молитв столь трогательно, что Грозный со своими опричниками плакали в умилении.
Словом, государь повелел произвести Иова, происходившего из простой посадской семьи, в архимандриты. Источники дружно молчат, как и когда умер воспитатель Иова Герман, но известно, что уже 6 мая 1569 г. у Успенского монастыря появился новый руководитель. На этом посту Иов задержался недолго — в 1571 г. он стал архимандритом одного из знаменитейших монастырей — Московского Симонова. Еще влиятельнее был архимандрит Новоспасского монастыря, имевший постоянный доступ ко двору; в 1575 г. им стал Иов.
Новоспасский архимандрит и Борис Годунов начинали карьеру в одно время и оба оказались счастливчиками, уцелевшими в кровавых «потехах» возле трона. Видный опричник Борис Федорович в январе 1575 г. был «дружкой» на свадьбе Грозного и сопровождал его в «мыльню» с тремя другими царскими любимцами. Через несколько месяцев двое из них оказались в опале, а сестра Бориса Годунова Ирина стала супругой царевича Федора Иоанновича. Сам Борис Федорович в это время сопровождал царя в Старицу, возможно, вместе с Иовом.
К 1581 г. Годунов стал уже боярином; 16 апреля Иов был рукоположен в сан епископа Коломенского; в ноябре Иван Грозный убил своего сына Ивана и наследником стал зять Бориса Федоровича царевич Федор Иоаннович. С этого времени, по словам самого Иова, Годунов стал оказывать ему «превеликия милости» и «благодеяния». Вместе с благодетелем епископ Иов дожил до ночи с 18 на 19 марта 1584 г., когда царь–кровопийца то ли естественным путем, то ли с помощью приближенных скончался.
Вокруг трона, унаследованного слабоумным Федором Иоанновичем, началась ожесточенная борьба. Наследники Ивана Грозного, ничем не брезгуя, рвали друг у друга власть; побеждал в борьбе не только смелейший и коварнейший, но и самый предусмотрительный. Иов между тем оказался близок к богомольному царю Федору. Его великолепное знание Священного писания и множества молитв, яркий талант проповедника, замечательный голос производили глубокое впечатление.
Иов не напоказ вел строгий образ жизни. Обличая чревоугодников и пьяниц, Коломенский епископ сурово ограничивал себя в еде, вина же не пил никогда: даже на царском пиру в золотой кубок ему наливали простую воду. Изнуряя себя молитвами, он истово выполнял обязанности священнослужителя, не пропуская храмовые службы и принимая на себя излишние обязанности.
В то же время Иов был добр к окружающим его, не заставлял насильно следовать своему примеру, но охотно прощал даже ленивых священнослужителей, за которых нередко выполнял их церковные труды. Он не досаждал своему окружению, избегал сообщать о проступках подчиненных начальству. Правда, не известно ни одного случая, чтобы Иов заступился за кого–либо.
Все это делало Коломенского епископа чрезвычайно удобным для всех лицом при раздираемом склоками царском дворе. Но верен — причем верен до конца — он был лишь своим благодетелям. А Борис Годунов, используя влияние своей сестры Ирины на царя Федора Иоанновича, упорно рвался к власти. Один за другим исчезали с политической авансцены его соперники. В январе 1586 г. облагодетельствованный Годуновым Иов получил сан архиепископа Ростовского, третьего по значению после Московского митрополита и Новгородского архиепископа.
Мы не знаем, только ли Иова Годунов готовил как подходящую фигуру в его схватке с Шуйскими и митрополитом Дионисием. Выдвижение Иова могло быть связано с предстоящим альянсом Бориса Федоровича с Романовыми: Иов был близок к ним с того времени, как служил архимандритом их родового Новоспасского монастыря. Как бы то ни было, даже после свержения митрополита Дионисия 13 октября 1586 г. Годунову оказалось нелегко возвести на московскую кафедру своего ставленника.
Москва оставалась без митрополита почти два месяца. В завещании, публикуемом в этой книге, Иов утверждает, что стал митрополитом Московским и всея Руси 11 декабря. Однако по другим сведениям к 20 декабря митрополитом стал Иона, а Иов впервые упоминается как митрополит лишь 2 февраля следующего, 1587 г. [7] Теперь Борис Годунов имел помощника, которому можно было доверять во всех начинаниях.
Годунову отнюдь не нужна была сильная, самостоятельная Церковь. Еще в 1584 г. был принят соборный приговор об отмене податных привилегий монастырей и иерархов (тарханов). Было подтверждено запрещение расширять церковные земли путем покупок и вкладов, держать крестьян–закладчиков. По обыкновению, Борис Федорович представлял эти ограничения как временные, «покаместа земля поустроитца» (как и запрещение крестьянского выхода). Но важнее было то, что администрация строго следила за ограничением церковных владений: приток новых земель и крестьян в них практически прекратился.
Было, конечно, желательно, чтобы русский митрополит стал патриархом, да еще не последним в ряду патриархов Вселенской православной церкви. Но не случайно от имени царя Федора Иоанновича было открыто заявлено, что власть желает иметь дело именно с дорогим для нее человеком — Иовом. Только и исключительно Иов был кандидатом в патриархи — и получил этот сан, несмотря на все трудности и потери.
Когда эпопея с учреждением Московской патриархии была завершена и Уложенная грамота о ней подписана — предполагавшаяся реформа епархий была прочно забыта. До подписания грамоты Иов возвел в сан четырех митрополитов, пятерых архиепископов и одного епископа на вновь открытую Псковскую епархию. На этом деятельность нового патриарха по обустройству вверенной ему «отрасли Вселенского православия» замерла.
Нижегородский архиепископ, упоминаемый в Уложенной грамоте, так никогда и не был поставлен. Правда, в Москве жил архиепископ Елассонский Арсений, служивший в Архангельском соборе, но шестым архиепископом русским его считать нельзя. Об этом свидетельствует сам патриарх Иов, в 1602 г. учредивший шестую архиепископию в Астрахани (отобрав часть епархии у слишком влиятельного и деятельного архиепископа Казанского и Астраханского Гермогена).
Из восьми предполагавшихся при поставлении патриарха Московского епископий существовало две: с прежних времен Коломенская и новая Псковская. В связи с войной со Швецией Иов учредил еще Карельскую епископию, не заботясь более об остальных пяти. «Честь» Московский патриарх получал в большей степени благодаря близости к власть имущим, чем силе церковной организации.
За пятнадцать с лишним лет своего патриаршества Иов оставил в истории удивительно мало чисто церковных дел, да и те имели, как правило, заметный политический крен. Летом 1588 г. он соборно определил праздновать память новоявленного чудотворца Василия Блаженного — юродивого, которому особо покровительствовал Иван Грозный. Осенью 1591 г. патриарх написал канон и исправил службу преподобному Иосифу Волоцкому — крупнейшему идеологу церковного стяжательства и государственной Церкви, злому врагу инакомыслия, которому 9 сентября соборно установлен был праздник. Хотя каждому из трех святителей московских — Петру, Алексию и Ионе — были установлены особые празднества, в 1595 г. Иов решил вдобавок поминать их всех вместе 5 октября: святые митрополиты создавали как бы фундамент власти Московского патриарха.
Канонизация святых производилась под явственным давлением «снизу». Энергичный Казанский митрополит Гермоген «обрел» мощи казанских чудотворцев Гурия и Варсонофия, затем князя Романа Владимировича Углицкого и добился их всероссийской канонизации в 1595 г. Затем были установлены праздники святым, мощи которых «открывали» иные настойчивые местные власти: Антонию Римлянину (1597 г.) и преподобному Корнилию Комельскому (1600 г.).
При Иове и с его разрешения (впрочем, прежде разрешение было дано от царского имени) были перенесены в Соловецкий монастырь останки убитого Иваном Грозным митрополита Московского и всея Руси Филиппа (1591 г.). Соловчане и иные жители Русского Севера праздновали память этого святого 9 января.
Услуги Иова понадобились правительству уже вскоре после его поставления. Дело в том, что грузинский царь Александр, утесняемый турками и персами и недавно принятый по его униженной просьбе в подданство Российской державы, в октябре 1588 г. просил также помощи «для исправления православный христианския веры». Отказать только что принятому в подданство государю было невозможно, и правительство обратилось к патриарху — тот написал в Грузию два послания.
Обращаясь к грузинскому царю Александру, Иов попросту изложил символ веры, убеждая твердо его держаться, биться против ересей и еретиков, почитать родителей, а более них — духовных учителей. Значительно обширнее было второе послание Иова, адресованное Грузинскому митрополиту Николаю и всему освященному собору.
Московский патриарх благословлял в нем всех адресатов и уведомлял об исполнении их просьбы: посылке из России четырех учителей богословия и трех иконописцев. Послание состояло из 6 частей с введением и заключением. «Знаем вас изначала, — писал Иов, — Божиею благодатию христианами, но не ведаем, откуда возникли у вас соблазны, так что ныне вы не во всем вполне держите христианскую веру и в немногом разделяетесь от нас. Внимайте же прилежно, в чем состоит истинная благочестивая православная вера».
Патриарх продемонстрировал в послании богатые знания церковноучительной литературы. Он большими отрывками цитировал «Изборник» митрополита Даниила, слово болгарского пресвитера Козьмы на богомилов и т. п. Обличив еретиков, Иов обрушился на протестантов, латинян и магометан, подчеркнул значение Церкви и церковных иерархов.
По его мнению, «два великия начала от Бога установлены в мире: священство и царство», причем духовная власть и церковные имущества принадлежат исключительно архиереям, а мирская власть — царям. Бог запрещает кому бы то ни было посягать на церковное достояние и вмешиваться в священные предметы. С другой стороны, каноны запрещают пользоваться покровительством мирских властей для достижения степеней священства.
Послания в Грузию были написаны в апреле 1589 г., то есть именно тогда, когда Иов только что достиг степени патриарха волей и стараниями светской власти! Разделения властей, о котором Иов писал грузинам, отнюдь не наблюдалось на Руси, где тоже хватало церковных «нестроений». Выяснилось, например, что поповские старосты и десятские священники, поставленные сорок лет назад Стоглавым собором русских архиереев по городам и в самой Москве для надзора за низшим духовенством, совершенно бездействуют.
Понадобился, однако, указ от царского имени, чтобы Иов собрал освященный собор 13 июня 1592 г. Собор вновь учредил в столице восемь поповских старост и дал каждому в помощь по четыре десятских дьякона (каждый из которых должен был следить за десятью священниками). Надзиратели должны были ежедневно собираться в особой избе у храма Покрова Богородицы на Рву, а об обнаруженных «неисправностях» доносить патриарху.
Прежде всего, старосты и десятские обязаны были наблюдать, чтобы в церквах ежедневно возносились молитвы за государя, его семейство и воинство, чтобы отмечались царские дни и не пропускались панихиды по умершим государям. Затем надзиратели должны были собирать священников на торжественные молебны в Успенском соборе и патриаршие крестные ходы и не позволять им разбегаться раньше времени.
Наказ поповским старостам свидетельствует о многочисленных безобразиях, имевших место в церковнослужении в самой столице. Священники и дьяконы пьянствовали, уклонялись от церковной службы и даже от патриарших мероприятий, нанимали вместо себя пришлых священников, толпами наполнявших Москву. Судя по тому, что решение освященного собора о поповских старостах касалось только столицы, Иов не надеялся исправить положение в других городах.
Но и в Москве его мероприятие не принесло успеха. Ни сами поповские старосты и десятские, ни приставленные к ним для надзора четыре протопопа не выполняли своих обязанностей. Десять лет спустя, 1 октября 1604 г., патриарший тиун вынужден был доложить Иову, что старосты и десятские в избу не ходят, попов и дьяконов от бесчинств не унимают, что безместные священнослужители чинят всякие безобразия, дерутся, ругаются и играют в азартные игры — и тут же нанимаются служить без всяких разрешений. Иов вновь собрал старост и десятских и выдал им новый наказ, по–видимому, столь же бесполезный, ибо выполнения его патриарх не контролировал.
Неудивительно, что митрополит Гермоген, энергично проводивший христианизацию своей епархии, обратился за помощью не к Иову, а к царю. Что бы ни говорил патриарх о невмешательстве светских властей в духовные дела, он предоставил решать поднятый Гермогеном вопрос не духовенству, а воеводам, получившим царский указ собрать всех мусульман, принявших христианство, но живущих по своим старым обычаям, в Казань, поселить их в особой слободе с церковью и заставить жить по–христиански под угрозой темниц и оков. Отстроенные было мечети приказывалось ликвидировать, всех православных, нанявшихся к мусульманам, католикам и протестантам, отобрать и расселить между русскими (указ 18 июля 1593 г.).
Подобным же образом царская администрация заботилась о строительстве православных храмов в Сибири, направляя туда священников, иконы, книги, колокола и церковную утварь. Вся обширная работа велась по царским указам и от царского, а не патриаршего имени. После отвоевания у шведов Карелии (1591 г.) патриарх Иов встретил вернувшегося из похода царя Федора Иоанновича торжественной речью, уподобляя государя императору Константину и великому князю Владимиру за очищение земли от языческих капищ и установление православия. Лишь в 1598 г., когда усилиями царской администрации на карельских землях было водворено православное церковнослужение, патриарх Иов учредил здесь епископию.
Чем же, помимо службы в Успенском соборе и личных аскетических подвигов, был занят патриарх Иов? Тем, для чего и предназначал его Борис Федорович Годунов. В отличие от прежних митрополитов, патриарх постоянно, обыкновенно по пятницам, участвовал вместе с членами освященного собора в заседаниях Боярской думы, на которых принимались важнейшие государственные решения.
Патриарх, митрополиты, архиепископы и епископы (разумеется, не все, а приехавшие из своих епархий), архимандриты и игумены московских монастырей занимали почетнейшие после самодержца места. Мнение патриарха и духовенства выслушивалось в первую очередь. При слабом и неспособном к самостоятельному правлению государе Иов и подчиненные ему иерархи стали мощной опорой власти Бориса Годунова.
Учреждение Московской патриархии было связано с внешне небольшим, но существенным изменением структуры верховной власти. Сан патриарха позволял утвердить Иова как официально второе лицо в государстве. На патриарха ложилась тяжелая ответственность за государственные дела, он оказался не просто участником, но одной из центральных фигур ожесточенной придворной борьбы за власть. Недаром в духовном завещании Иов писал о бедах человеческих и лютых напастях, рыдании и слезах, пришедших к нему вместе со святительским саном.
Так продолжалось до тех пор, пока Борис Годунов не взошел на трон. Лишь тогда патриарх «от печали свободу приях… и во благоденствии пребывах». Достигнув высшей власти, Годунов уже не нуждался в государственном использовании Иова и освободил его от обременительных обязанностей; «зело всячески меня преупокои», — благодарно писал патриарх.
Но до этого было еще далеко. Вознесенный на невиданную российским иерархам высоту, Иов должен был отслужить опричнику, метившему на место самого царя. Он должен был еще проявить ту особую нравственную бестрепетность, которая воспитывалась у людей, выживших при дворе Ивана Грозного. Наконец, Иову предстояло дожить до расплаты наследников тирана перед своим разоренным и закрепощенным народом.