4.4.4. Толкование запечатанной книги как книги судеб

4.4.4. Толкование запечатанной книги как книги судеб

Рассмотрим толкование запечатанной книги как еще одного из видов небесных книг – книги судеб.

Ранние толкователи о запечатанной книге как о записанных у Бога судьбах мира. У целого ряда древних толкователей можно встретить понимание книги Откр 5:1 как совокупности ведения о всем творении, о прошлом и будущем мироздания – то есть как о записанных у Бога судьбах всего мира. Можно привести ранее процитированное мнение св. Илария Пиктавийского о том, что в книге содержится «прошлое и будущее»[370]. Латинский поэт Пру-денций (348—405) считает, что запечатанная книга – это книга знания будущего (qui conscium futuri librum resignat unus)[371]. Западный толкователь VI в. Апрингий говорит, что в книге содержится весь существующий сотворенный мир, открытый Богу: «… Бог постигает внутреннее и знает внешнее» (…praesentis mundi totius creatura, cuius interiora perspicit Deus et exteriora cognoscit)[372]. Схожие выражения употребляет и ей. Андрей Кесарийский: «… разумеем также и глубину Божественных судеб»[373].

В апокрифическом памятнике V в. «Откровение Иоанна» содержится явная аллюзия на сцену 5-й главы Апокалипсиса[374]. «Иоанн» видит «…книгу лежащую, и… толщина ее в семь гор. Длины же ее не может объять ум человеческий, и было на ней семь печатей». Иоанну дается следующее толкование книги: «В книге, которую видел ты, записано то, что на небе, и то, что на земле, и то, что в аду, и всякого естества человеческого грехи и праведность»[375]. Это место также может служить свидетельством бытования такого понимания образа запечатанной книги.

Интересно также отметить, что в таргуме на пророка Иезекииля утверждается, что свиток пророка (один из прототипов книги Откр 5: 1) содержит «все, что было от начала, и все, чему надлежит быть в конце»[376].

Начиная с XIII в., понимание запечатанной книги как «книги будущего», или книги грядущих судеб мира, записанных у Бога, постепенно становится у комментаторов основным[377].

Современные сторонники толкования книги как записанных у Бога судеб мира. Толкования книги как записанных у Бога судеб мира придерживается достаточно большое число библеистов – оно является широко распространенным в научной среде, подчас принимаемым по умолчанию[378]. В этом смысле характерно высказывание прот. Сергия Булгакова: «Этот образ книги, обычный в Библии и Апокалипсисе, не нуждается в особом истолковании. Он, очевидно, означает тайну судеб человеческих, которая ведома одному Богу, Творцу и Промыслителю»[379]. Этой точки зрения придерживались такие известные исследователи, как В. Буссет, Р. Чарльз, Э. Лозе, А. Ярбро-Коллинз, Л. Кеп и другие[380]. Н. Н. Елу-боковский так подводит итог рассмотрению 5-й главы Апокалипсиса: «Итак – все от Бога через Христа, достойного воспринять книгу мировых судеб (5: 9,12) по единству Его с Живущим во веки веков (5:13)»[381]. Б. Мецгер подобнымже образом резюмирует содержание раздела Откр 4—5: «Иоанн удостаивается видения Бога на небесном престоле, Который владычествует над судьбами мироздания, и Иисуса Христа, Который, как Агнец Божий, открывает запечатанный свиток с божественными велениями о грядущем»[382].

Связь толкования с основной идеей раздела Откр 4—5 – владычеством над миром. Толкование запечатанной книги как записанных у Бога судеб мира лучше всех рассмотренных ранее толкований сочетается с основной идеей раздела Откр 4—5 – универсальным владычеством Бога и Христа. Владычество Божие символизируется тем, что в Его деснице находится свиток с судьбами мироздания, – этот образ показывает, что Он полностью содержит мир в своей власти, является Вседержителем (? ???????????)[383]. Эту полноту власти над миром Бог передает Агнцу.

Данное понимание позволяет говорить о запечатанной книге как о небесной книге судеб. Укажем, что для непосредственных адресатов Апокалипсиса связь между образом небесной книги судеб и идеей владычества могла быть узнаваема. В литературных памятниках того времени, в частности в древней ближневосточной литературе, эта связь проявляется ярчайшим образом. Как уже было отмечено в главе I настоящей работы, в шумерских мифах владение Таблицами судеб приносит неограниченную власть (можно вспомнить миф о птице Зу). Богиня праматерь Тиамат вручает Таблицы судеб Кингу как знак его владычества[384]. Во всех текстах, содержащих упоминания о них, Таблицы судеб приносят их обладателю неоспоримую власть над миром. Эти мифы нельзя считать параллелью Откр 5, но как культурный фон они могут быть значимыми.

Связь толкования книги Откр 5:1 как книги судеб с образностью межзаветных апокалипсисов. Немаловажным является также то, что Откровение Иоанна Богослова принадлежит к апокалиптическому жанру – а именно в апокалиптической литературе образ небесной книги судеб является одним из наиболее распространенных образов небесных книг. В главе I настоящей работы приводились подобные примеры – Дан 10: 21,1 Енох 81: 1—2, 1 Енох 91: 12—17, Юбил 5: 16 и пр. Более того, этот образ не просто многократно возникает, но является важным элементом основной смысловой линии апокалиптических произведений (как, например, в Книге Юбилеев). Зачастую образ книги судеб служит для уверения, что человеческая история идет к благому концу, несмотря на активность сил зла (1 Енох 104, 107); эта мысль была важным утешением для читателей межзаветных апокалипсисов, некоторые из которых явились прямым откликом на кровавые гонения Антиоха Епифана[385].

На основе тщательного анализа литературного контекста Л. Кеп относит запечатанную книгу именно к этому виду небесных книг, «насколько это возможно в библейско-христианской мысли»[386]. Откровение Иоанна Богослова имеет не только жанровое сходство с памятниками межзаветной апокалиптической литературы, но, как и многие из них, оно обращено к читателям, переживающим кризисную ситуацию (ср.: Откр 2: 10, 13; 3: 10). Поэтому при обращении к членам малоазийских церквей для ап. Иоанна было чрезвычайно актуально и важно подчеркнуть, что их собственные судьбы, как и судьбы всего мироздания, находятся в деснице Божией.

Принципиальные отличия от межзаветных апокалипсисов. Однако не стоит забывать, что Откровение Иоанна Богослова не только принадлежит к апокалиптическому жанру, но является и христианским пророчеством (Откр 1:3). Поэтому оно имеет принципиальные отличия от прочих произведений апокалиптического жанра, проявляющиеся, в частности, и в образе небесной книги судеб. В псевдоэпиграфических памятниках межзаветной литературы образ книги судеб часто служит средством для приближения времени заявляемого автора (например, Еноха – 1 Енох 93) к тому периоду, в который жил подлинный автор и его читатели. События, представляемые как будущие с точки зрения древнего «автора», для читателей являлись уже прошедшими. Такой прием совершенно неактуален для новозаветного Апокалипсиса, который не возводится к более древнему персонажу и подписан именем настоящего автора («Иоанн» – Откр 1:1, 4, 9)[387]. В отличие от произведений межзаветной литературы, рассмотрение событий прошлого не играет значительной роли в концепции Апокалипсиса[388]. Тайнозритель осознает свое время как «последнее», как качественно иной эсхатологический период, начавшийся с воплощения и Воскресения Христова. Поэтому он концентрирует свое повествование на современной ему эпохе и завершающем акте всей истории (эсхатологическая битва и явление Небесного Иерусалима).

Кроме того, в Апокалипсисе не присутствует идея, что все будущие фактические события мировой истории зафиксированы и записаны заранее. По мнению многих комментаторов, в многоплановых образах Апокалипсиса не столько описываются будущие события, сколько открывается их общий смысл, их цель, то, к чему они ведут, и то, что стоит за этими событиями. Данный подход к тексту Апокалипсиса хорошо засвидетельствован и в святоотеческой традиции[389]. Можно привести ценное высказывание прот. Сергия Булгакова: Откровение Иоанна Богослова «есть книга о всей мировой истории в ее содержании и свершении. Оно есть история мира, изложенная в символах и образах, в самом существенном ее содержании. Оно отнюдь не есть история земных событий, как пишется она и изучается, там не описывается никаких внешних событий или фактов, которые могут быть в точности приурочены к пространству и времени. Оно есть символика этих событий, их внутренний конспект, онтология, или, в этом смысле, философия истории»[390].

Таким образом, если типичный образ книги судеб подразумевает, что в ней вплоть до мельчайших подробностей заранее записана вся человеческая история от создания мира до его конца, то для Апокалипсиса, как и для иных христианских творений, эта идея нехарактерна. В системе Апокалипсиса акцентируется не предопределенность всех будущих событий как таковая, но то, что историю человечества определяет воля Божия.

Показательно также, что запечатанная книга соотносится только с Богом. Если в межзаветной литературе книга судеб могла быть читаема ангелами и праведниками (в частности, праотцом Енохом – Книга Юбилеев, 1 Енох, 2 Енох), то в Апокалипсисе утверждается абсолютная неприступность книги (Откр 5: 3, 4). Лишь только Христос, воплотившийся Сын Божий, «достоин» открыть эту книгу.

Невозможность полного отождествления запечатанной книги с типичным образом небесной книги судеб. Исходя из вышесказанного, запечатанную книгу невозможно полностью отождествить с типичным образом книги судеб, представляемым как заранее зафиксированный ход истории. Тем не менее в Апокалипсисе несомненно присутствует идея, что мировая история определена божественным планом. Во всем повествовании Апокалипсиса ярко показывается, что человеческая история не есть совокупность хаотических событий, но направляется Богом и, несмотря на противодействие злых сил, ведется Им к спасению. Образ книги Откр 5: 1, находящейся в деснице Божией, выражает собой тайну промысла Божия.

Итак, хотя для книги Откр 5: 1 самым близким аналогом действительно можно считать книгу судеб, представляется более корректным говорить о запечатанной книге как о «божественном плане» или «божественном замысле», «божественных определениях», которые реализуются в истории. Этим подчеркивается, что книга содержит волю и решения Божии о мире, а не столько сам фактический ход событий. Именно об этом говорит Андрей Кесарийский: «Под книгой… разумеем также и глубину Божественных судеб (греч. ??????? – также “решения”, “определения”[391]). Семь печатей означают или совершенное и всеми не знаемое утверждение книги, или же домостроительство испытующего глубины Божественного Духа, разрешить которое никто из созданных существ не может… ни Ангелы, ни люди, сущие во плоти, ни Святые, свободные от нее, не достигли полного ведения Божественных судеб, кроме Агнца Божия, разрешившего Своим пришествием сказания ранее о Нем пророчествовавших»[392].