Предельное спасение

Предельное спасение

Но отмщение было не единственной движущей силой теологии пленения. Как же данное во Второисайе обещание Яхве принести спасение во все края земли? Это наверняка что-нибудь да значит, так?

Вроде. Называть бога времен пленения «универсалистским» уместно лишь в строго определенном смысле этого слова. Да, Второисайя называет Яхве богом всех народов. Но это не значит, что Бог считается в равной мере преданным всем народам. Библеист Гарри Орлински, одним из первых поставивший под сомнение принятое жизнерадостно-интернационалистское толкование Второисайи и других текстов Библии, выразил эту мысль так: «Национальный Бог библейского Израиля — универсалистский Бог, но не интернациональный Бог», так как только Израиль пользуется привилегиями единственного в своем роде завета с ним[553]. С точки зрения Орлински, Израилю предстоит быть «светом народов» преимущественно в смысле оповещения об этом. «Израиль ослепит и поразит народы, — пишет Орлински, — своим богоданным триумфом и возрождением; весь мир увидит этот единственный светоч, единственный народ, связанный заветом с Богом. Израиль будет служить миру в целом примером преданности и всемогущества Бога»[554].

Это не значит, что у Яхве нет обязательств по отношению к другим народам мира. Как отмечает Орлински, убийства и зверства где бы то ни было на земле «противоречили упорядоченной вселенной Бога». Тогда в итоге исполнение его воли должно стать доброй вестью для миролюбивых людей во всем мире. Как сказано в известном фрагменте Первоисайи, Бог

будет судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать[555].

Следовательно, хотя народы не могут рассчитывать на ту же божественную преданность, какую обретет Израиль, Яхве тем не менее чистосердечно заявляет во Второисайе, что пока он готовится вершить над народами суд, «острова будут уповать на Меня и надеяться на мышцу Мою»[556].

Однако первым пунктом плана по приведению мира в порядок оставалось наказание для тех, кто угрожал этому порядку, то есть для всех врагов Израиля на тот момент. Бог пленения был подобен скорее прокурору, конечная цель которого — поддержание правосудия в обществе, неразрывно связана с краткосрочной целью предать преступников в руки правосудия. Только в данном случае к числу преступников относилась большая часть известного мира.

Если краткосрочная цель этого прокурора, карательное правосудие, — ключ к пониманию эволюции монотеизма, то долгосрочная цель, установление мирового порядка, освещает еще один важный аспект теологии пленения — спасение нации. Люди по-разному справляются с продолжительным стрессом, и один из таких способов — предвкушение лучших времен. В этом случае, как и в случае возмездия, зачастую прослеживается своего рода симметрия: чем сильнее стресс, чем безнадежнее ситуация, тем баснословнее грядущие, предвкушаемые времена. Крайним проявлением становится апокалиптика — откровения о дне спасения, зачастую в связи с последними временами, когда наконец свершится надолго отсроченное правосудие.

Особенно широко известна связь апокалиптического мышления с ранним христианством, однако разновидности такого мышления при схожих обстоятельствах всплывали в разное время и во многих местах. Таков меланезийский «культ карго» начала XX века. В ответ на завоевание европейцами местные пророки предсказывали день спасения, когда символы колониальной власти, порты и аэродромы с хранящимися там грузами товаров для торговли, поменяют свое значение: карго, то есть грузы, будут прибывать от богов и почитаемых предков, возвещая благословенные времена, в политике изменится расстановка сил, белые окажутся на нижней ступени иерархии, а меланезийцы заживут легко и привольно.

Так и древних израильтян последний суд Яхве должен был не только порадовать отмщением, но и утешить спасением — «спасением» в приземленном смысле слова, избавлением от бед. После того как Бог утвердит свой закон во всем мире, Израилю больше не понадобится опасаться завоевателей. В судный день, когда «со стыдом пойдут и все, делающие идолов», Израиль будет «спасен спасением вечным в Господе; вы не будете постыжены и посрамлены во веки веков». Наконец-то израильтяне «придут на Сион с пением, и радость вечная над головою их; они найдут радость и веселие; печаль и вздохи удалятся»[557].

Несомненно, эта теология — теология монотеистического спасения — получила поддержку, когда ближе к концу VI века пленники действительно вернулись к Сиону. Да, это случилось не в результате завоевания, которое наверняка представлялось некоторым из них. Тем не менее случившееся подкрепило логику, на которую опирался монотеизм. Персия завоевала Вавилонию, и Кир, персидский царь, отослал израильтян на родину. Задумаемся о подтексте: Яхве не только управлял империей, покорившей Ассирию, — ему подчинялось и государство, завоевавшее империю, которая захватила Ассирию.

ЯХВЕ НЕ ТОЛЬКО УПРАВЛЯЛ ИМПЕРИЕЙ, ПОКОРИВШЕЙ АССИРИЮ, — ЕМУ ПОДЧИНЯЛОСЬ И ГОСУДАРСТВО, ЗАВОЕВАВШЕЕ ИМПЕРИЮ, КОТОРАЯ ЗАХВАТИЛА АССИРИЮ

Как говорит в Библии сам Яхве, обращаясь к Киру, «Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы». Яхве объясняет Киру, что обеспечит ему удачу на поле брани, «дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени, Бог Израилев. Ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего, Я назвал тебя по имени»[558]. (Воспоминания самого Кира, по крайней мере официальные, были иными. На глиняном цилиндре, найденном в 1879 году, он утверждает, что завоевать Вавилон и земли за ним его призвал вавилонский бог Мардук, «повелитель», которому он с тех пор ревностно поклонялся.[559]) Следовательно, в итоге логика, лежащая в основе монотеизма, была весьма проста, если учесть образ мышления, естественный для плененных умов Израиля. Спасением чести Яхве и гордости Израиля могли быть лишь интеллектуальные крайности. Если завоевание вавилонянами не означало посрамления Яхве, если Яхве не был наименее могущественным из богов, тогда он сам должен был организовать бедствие Израиля, причем бедствие таких масштабов, что оно подразумевало управление самой историей и практически не оставляло шансов на независимость других богов. Кроме того, если Яхве в ходе этих действий явно вернул себе достоинство, то боги угнетателей Израиля должны были заметить, что их достоинство, а значит, и сила, снизились почти до полного исчезновения. Более того, если Яхве мог принести то, на что возлагали столько надежд израильтяне — грядущий день спасения, вечный и неизменный мир, — тогда его господству над миром полагалось быть всемерным и вечным. Ибо в отсутствие такого интернационального контроля, как показали два последних века израильской истории, мир продолжал бы доставлять Израилю неприятности.

ЕСЛИ ЗАВОЕВАНИЕ ВАВИЛОНЯНАМИ НЕ ОЗНАЧАЛО ПОСРАМЛЕНИЯ ЯХВЕ, ЕСЛИ ЯХВЕ НЕ БЫЛ НАИМЕНЕЕ МОГУЩЕСТВЕННЫМ ИЗ БОГОВ, ТОГДА ОН САМ ДОЛЖЕН БЫЛ ОРГАНИЗОВАТЬ БЕДСТВИЕ ИЗРАИЛЯ, ПРИЧЕМ БЕДСТВИЕ ТАКИХ МАСШТАБОВ, ЧТО ОНО ПОДРАЗУМЕВАЛО УПРАВЛЕНИЕ САМОЙ ИСТОРИЕЙ И ПРАКТИЧЕСКИ НЕ ОСТАВЛЯЛО ШАНСОВ НА НЕЗАВИСИМОСТЬ ДРУГИХ БОГОВ

Этот подтекст — что в конечном счете все боги, кроме Яхве, должны быть практически беспомощными, — сам по себе еще не говорит о монотеизме. Можно представить себе, как израильские мыслители старательно холостили чужих богов, не убивая их. Тем не менее теологическая логика израильского пленения, логика, которая в тех обстоятельствах оставалась единственно возможной и естественной, делает неудивительным появление монотеистического побуждения во Второисайе и в других текстах времен пленения.