Любовь глядит одним глазом

Любовь глядит одним глазом

Выступление на Рождественских чтениях в г. Тюмени, 5 февраля 2008 г.

Источник — сайт "Полемика и дискуссии" (страница Осипова — http://www.polemics.ru/authors/?authorID=380&itemPage=1)

О чём идёт речь, когда мы говорим "духовно-нравственные ценности"? Мы постоянно повторяем эти слова. Они всюду звучат, из уст людей самых различных убеждений, не говорю уже о представителях разных религий. Что это — духовно-нравственные ценности? И духовные ценности подобны ли нравственным? Или это разные вещи? Я буду говорить об этом с точки зрения православия.

Прежде всего, хотелось бы сказать, что духовность и нравственность — вещи разные. Причём совсем разные. Хотя при этом близкие, постоянно соприкасающиеся между собой. В чём же дело? В науке принято сначала договариваться о понятиях, чтобы понятийный аппарат был всем доступен. Нам нужно сделать то же. Что такое "духовное", и что такое "нравственное", о чём мы постоянно говорим? Нравственность — это характер нашего отношения к окружающему миру: как я отношусь к другому человеку, как я отношусь к законам, как я отношусь к самой природе, ко всему окружающему, как я отношусь к своей семье. Я могу быть безупречным нравственно — я не нарушаю законов, я верен семье, я хорошо работаю, следовательно, я — нравственный человек! Единственное, чего мне не достаёт, так это сказать всему миру, насколько я хорош: "Посмотрите на меня и берите с меня пример!" Можно, оказывается, быть нравственным человеком, но внутри при этом с презрением смотреть на других, которые мне кажутся недостаточно нравственными, или даже вообще безнравственными, я чувствую насколько я выше перед этими презренными людьми. То есть нравственный человек может быть заражён гордыней. Избави Бог от такого нравственного человека! Недаром есть великолепное выражение "святой сатана": святой — нравственно, а сатана — духовно. Избави Бог от такого духовно-нравственного состояния! Тут присутствуют и духовность, и нравственность, только они противостоят друг другу.

Православие видит задачу в том, чтобы одно другому не противостояло, и чтобы нравственность не уничтожала духовности. Ибо что проку, когда человек нравственно безупречен, но весь кипит тщеславием, гордыней, завистью и прочими страстями. Мне вспоминается Иван Васильевич Киреевский, изумительный мыслитель XIX века, которого, к сожалению, в школах не проходят, мало знают. Потому что он был славянофилом. Если б он был западником, мы бы все его знали и в школах проходили. Киреевский был в юности поклонником Гегеля, в этом смысле он был чуть ли не настоящим гегельянцем. Он говорил, что без Гегеля ни о каком развитии России даже речь идти не может. Но в последствии под влиянием своей жены он изменился. Она очень умно к нему подошла и говорит:

— А ты читал когда-нибудь Исаака Сирина?

Он говорит:

— А кто это такой?

— Ну, так почитай, посмотри.

Он почитал.

— А вот авву Дорофея никогда не читал? А ты читал вообще тех писателей, на которых строилась вся духовная жизнь России в течение уже многих и многих столетий?

Он был умный человек. Когда он начал читать эти книги, он удивился глубине мудрости, присутствующей там, и тому раскрытию души человеческой, о которой он даже и не представлял. Исаак Сирин — святой нашей Церкви, духовный писатель VI столетия.

Когда с его трудами в начале XX века познакомился известнейший американский психолог Уильям Джеймс, то он сказал о св. Исааке Сирине: "Так это же величайший психолог мира!" Человеку, не знакомому с религиозной литературой, сразу может быть трудно будет его воспринять, но тот, кто уже несколько знаком с духовной литературой и прочтет эту книгу, то, наверное, будет действительно поражён, и скажет: "Вот где психология-то, а мы-то занимались лишь поверхностными знаниями!" Значит, с точки зрения Православия вот чем отличаются друг от друга эти понятия — "духовное" и "нравственное", и как это необходимо, чтоб они гармонично сочетались друг с другом, не противостояли друг другу.

Что является для нас ценностью в духовно-нравственном смысле? Мы знаем, как к ценностям относятся: к ним стремятся, их сохраняют, берегут, держатся за них. Что мы ценим? К чему мы стремимся? Что мы хотим? Сейчас, наверное, ни для кого не секрет, что мы оказываемся по крайней мере между двумя буквально противостоящими друг другу полюсами жизни, нормами жизни, идеалами жизни, целями жизни. То есть эти два полюса всегда были, они всю историю были, но сейчас мы имеем какое-то обострённое ощущение в отношении их. О чём идёт речь? Сейчас в связи с перестройкой рухнула идеологическая стена между Россией и Западом. Именно рухнула, её просто нет. И сразу же хлынул к нам грязный поток Запада, поток прямого разврата, мистики, оккультизма, чего только нет, всяких сект. Причём, как хлынуло! Само православие, кажется традиционное для России, оказалось имеющим гораздо менее мощный голос. А с Запада на нас и фильмы, и радио, и столько изданий! Они огромные деньги на это получают. Идёт потрясающая пропаганда. Сейчас вы ни одной рекламы не встретите, которая была бы чиста, прекрасна, и поднимала бы дух человека. Теперь уже и наши телевизионные программы, наши журналы и газеты наполнены грязью. Какой идеал, норму жизни предлагает нам этот мутный поток? Этим идеалом Запад, к сожалению, живёт уже очень и очень давно: материализм и наслаждения. "Забудьте вы о всём другом, кроме этой жизни и ее наслаждлений, забудьте и не думайте".

В Женеве наш епископ рассказал мне, как хоронили одного выдающегося христианского деятеля — первого генерального секретаря Всемирного совета церквей. Представьте себе огромный кальвинистский собор, площадь перед ним. Съехались представители многочисленных христианских Церквей и конфессий. И вот что произошло. В собор поставили большую фотографию, а самого его на погребальной машине поставили в дальний угол площади. И в соборе соответствующие произносились речи, все, как и положено — перед этим портретом. Потом все разошлись, и маленькая кучка, 5–6 человек родных, пошли к этой машине и уехали. От этого рассказа мне что-то страшно стало. Это разве прощание с человеком? За этим стоит идея, что никто не должен думать о смерти, потому что мы живём на земле для радости. А тех, кто умирает, нужно спрятать от наших глаз.

Но на самом деле, главная ценность для человека, это понимание того, что мы здесь живём временно, что жизнь наша течёт как секундная стрелка, идёт непрерывно. Посмотрите, идёт только в одну сторону. И нечего строить себе иллюзий. Мы именно временные. Православие говорит, что эта земная жизнь есть только подготовка к жизни, здесь мы на пути к дому. На пути к дому, но совсем не дома. Православие утверждает, что человеку предназначена вечная жизнь. Родившаяся личность имеет вечное бытие, а она, не искорка, которая вылетела из трубы вечности и угасла навеки.

Два мировоззрения, две точки зрения стоят перед человеком. Человек, кто ты? Тот, перед которым открыта вечность? Или тот, который сегодня жив, завтра мёртв, и всё? Одно мировоззрение говорит:

— Человек, верь.

— Во что?

— Нет тебе будущности. Ничто тебя не ожидает. Нет Бога. Нет души. Нет вечности.

К чему ведёт это мировоззрение? Независимо от того, какой это человек, хороший или плохой, внутри вот какой процесс идёт:

— Я живу один раз, и что будет?

— Ничего не будет. Вечная смерть ожидает тебя.

— Страшный идеал, только содрогнуться можно.

Православие говорит: "Есть Бог. Есть вечность. И ты, человек, в тебе — образ Божий. Тебе дано уже здесь многое, благодаря чему ты можешь отнестись разумно к пониманию своей жизни". Первая и главная ценность, которая в человеке присутствует, интуитивно присутствует, даже в человеке, который не хочет в это верить, то, что он неистребим. Что он как личность вечен. Значит, каким же я должен быть здесь, чтобы достойно войти в эту вечность? Достойно войти, а не оказаться выброшенным как навоз. Все лучшие люди России всегда призывали к этому.

Николай Иванович Пирогов говорил об этом замечательно: "Если была бы хоть маленькая искра чувства вечности, то мы бы сотворили дела, пред которыми преклонились бы все последующие поколения". Достоевский говорил: "Только с верой в своё бессмертие человек может стать тем, кем он должен стать". А если я живу неизвестно сколько, сегодня жив — завтра мёртв, разве не всё ли равно, как я буду жить? Да и что я, все умрут. Наука говорит, что человечество как биологический вид смертно. Академик Моисеев, один из выдающихся учёных нашего времени, писал так: "Человечество смертно. И эта смертность не когда-нибудь наступит в каком-то отдалённом будущем, а уже возможно в середине XXI века". Это звучит, может быть, очень грустно и даже страшно. Но это говорил человек очень далёкий от веры. Он говорил только с точки зрения того, что он видел как учёный широкого профиля, человек универсальных познаний. Вот перед чем сейчас мы стоим.

Есть два смысла жизни. Один смысл говорит: "Нет смысла в жизни, ибо она кончается вечной смертью". Другой смысл жизни — в самой жизни, и здесь мы только начинаем её. Здесь — преддверие только для вхождения в тот дом, который будет нашей вечной обителью, вечным храмом, для очень многих, кто действительно достойно войдёт в эту жизнь.

Эта проблема в вышней степени сейчас важна. Но не думайте, что она никогда не была важна. В середине XXI века Николай Иванович Пирогов выступил со своей удивительной статьёй, которая называлась "Вопросы жизни". Эта статья обратила на себя внимание всей интеллигенции, всего образованного общества. Суть статьи, её ключ великолепно выражал эпиграф. А эпиграф был таков:

— Кем бы вы хотели видеть вашего сына?

— Человеком.

— Как? Такого нет понятия. Можно быть моряком, врачом, педагогом, механиком? А что такое человек? Это какая-то абстракция?

Как великолепно он выразил уже ту тенденцию, которая уже тогда развивалась, и сейчас есть. Сам человек не ценен, ценны его профессиональные навыки. Ценят специалиста, а не человека. Только ещё православие внятно говорит о человеке. Человек — это образ Божий, богоподобное существо, которое содержит в себе потенцию бесконечного развития, как вверх, так и вниз. Достоевский неслучайно сказал: "Ой, как широк человек! Я бы его сузил". Человек имеет бесконечную возможность развития. И вот христианство говорит, какие именно духовно-нравственные ценности могут быть названы подлинными ценностями.

К чему призывает христианство? Иногда создают превратную картину, что христианство отнимает радости жизни у человека. Какая ложь! Тот, кто читал хотя бы один раз Евангелие, тот помнит, с чего начал Христос свою проповедь — со свадьбы в Кане Галилейской. И как начал?

Представьте, на свадьбу пригласили аскета. Ясно, что он должен был сделать. "Ишь, как много пьют!", взял бы и превратил вино в воду. Только заиграли инструменты — раз, а у них струны лопнули. Только запели — и охрипли. Правда же, это должен был сделать аскет? Вот какую примерно карикатуру часто представляют в образе христианства.

Нет! Мать подходит к Нему и говорит: "Вина нет". Что такое в деревнях свадьба? Все приглашены, не надо никого звать, каждый может прийти, и выпить, прославить молодых. А вдруг здесь вина нет — позор. Что делает этот аскет Иисус Христос? Слугам говорит:

— Наполните водоносы водой.

Это каменные, толстенные водоносы, которые около домов стояли. Слуги наполнили.

— А теперь почерпните и несите распорядителю пира.

Понесли. Распорядитель пира вскипел и к жениху:

— Ты что? Дал поначалу нам какую-то дрянь, а теперь под конец такое великолепное вино нам предлагаешь!

То есть Христос воду сделал вином по любви к человеку.

Вот что говорит христианство: "Пей, но не напивайся! Ешь, но не объедайся! Женись и выходи замуж, но не блуди". Христианство призывает к красоте человеческой жизни. Вот что такое православие. Можно вести эту жизнь? Иногда говорят: "Мы не можем вести христианскую жизнь, это нам не по силам".

Нет, каждый может в меру своих сил, в меру своих возможностей. История христианства показывает нам изумительные примеры жизни, не только в пустынях и монастырях, но и в миру, здесь, в наших условиях. Какой принцип христианского отношения к жизни? Хоть немножко жалейте друг друга. Ведь основной принцип христианства — любовь. И речь идёт не о том, чтобы влюбиться во всех на свете, а о том, чтобы относиться по правде к человеку, относиться с жалостью к человеку. Пусть он мне не нравится, но он глубоко страдает, я должен ему помочь, а не оттолкнуть его. Вот это и называется любовью.

Я помню, на одном приёме в Германии встаёт старый немец и начинает произносить тост. Он говорит: "Я был в плену в России, во время второй мировой войны. И вот однажды нас, пленных немцев, ведут через какую-то деревню. Выходят женщины из домов. Мы сжались все — головы в плечи, да они нас сейчас камнями закидают. А они подходят к нам и протягивают нам хлеб, картошку дают!" И этот старый немец на приёме зарыдал: "Вот какие русские! Мы никогда не думали, не знали об этом".

Да, вот такие русские православные люди. Захватчикам, извергам, которые столько зла нам принесли, протягивают хлеб: "Миленькие, вы же голодные". Вот оно — православие, которое входило в нашу жизнь столетиями. Как оно преобразовывало людей, как делало их любвеобильными, добрыми! И действительно, таких добрых людей, как в православии, не так часто и встретишь. Везде есть в человеке образ Божий, но православие особенно призывает: "Любите врагов ваших, добро творите ненавидящим вас, молитесь за обижающих вас". Вот красота доброго человека! Любовь делает из человека богоподобное существо. По этому поводу вспомню одно стихотворение английского автора Бурдильена:

Ночь смотрит тысячами глаз, а день глядит одним.

Но солнца нет, и по земле тьма стелется как дым.

Ум смотрит тысячами глаз, любовь глядит одним.

Но нет любви, и гаснет жизнь, и дни плывут как дым.