Первая книга Нового Завета ― Апокалипсис

Первая книга Нового Завета ? Апокалипсис

Формирование христианской легенды начинается в первой новозаветной книге Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова. В предшествующей главе мы рассказывали об анализе этого произведения, который был дан Энгельсом. Анализ Энгельса остался непревзойденным образцом исследования по истории религии: все его положения не только не поколеблены до сих пор, но нашли полное подтверждение в дальнейшем развитии науки.

Напомним, что, согласно Энгельсу, Апокалипсис написан в период второй половины 68 г. ? первой половины января 69 г. н. э.

А Апокалипсисе мы видим самое начало процесса отпочкования христианства от иудейской религии. Здесь иудейский религиозный элемент еще сильнее, чем христианский. Как по форме, так и по содержанию Апокалипсис мало чем отличается от многочисленных иудейских апокалипсисов. Можно сказать, что он непосредственно примыкает к последнему по времени произведению Ветхого Завета ? к книге Даниила, а также к не вошедшим в канон апокалипсисам Варуха, Еноха, Ездры, Моисея и т. д.

Об Иисусе Христе как человеке в Апокалипсисе еще нет ни слова. Речь идет только о небесном существе, притом говорится о нем чрезвычайно загадочно и неясно. Он именуется агнцем божиим, а иногда Иисусом и Христом, но все эти имена означают не человека, реально жившего на земле, а таинственное потустороннее существо, сына бога.

Советский историк Р.Ю.Виппер высказал предположение о том, что произведение, известное нам теперь под названием Апокалипсиса, состоит из двух пластов, первый из которых появился в 68 г., а второй был присоединен к первому только через несколько десятилетий. Агнцем Христос именуется в ранней основе Апокалипсиса, наименование же Иисуса Христа ? более позднего происхождения. Возможно, что это и так. Во всяком случае, остается незыблемым, что основа Апокалипсиса представляет собой первую новозаветную книгу и что в этой книге говорится не о человеке по имени Иисус, а о боге или божественном существе.

В Апокалипсисе нет речи о земной жизни Иисуса Христа как человека. Позднейшего учения Нового Завета о первом и втором пришествиях Христа еще нет. В прошлом была жертва агнца богу, в очень далеком прошлом, еще «при сотворении мира». А в будущем Христос должен явиться сразу во «всей славе», причем свет спасения тогда возгорится лишь для евреев, а отнюдь не для всего человечества. Весь строй образов и изречений Апокалипсиса выдержан в духе иудаизма. О двенадцати «коленах Израилевых» говорится как об основном элементе будущего царства мессии. В числе спасенных фигурируют по 12 тысяч человек от каждого колена, что составляет всего 144 тысячи праведников, спасаемых в первую очередь; имена «колен Израилевых» присваиваются Апокалипсисом двенадцати воротам «сияющего града». Центром, в котором должен возродиться мир, признается Иерусалим. Ветхозаветным духом буквально дышит каждая строчка Апокалипсиса. Он проникнут гневом в отношении Рима, «вавилонской блудницы», он ждет его сокрушения и гибели. Никакого всепрощения и любви нет еще и в помине. Наоборот, жажда мести и предвкушение этой мести наполняют Апокалипсис. Правда, имеется в виду, что мстить будут не люди, а мессия, когда он придет. Апокалипсис полон нетерпения, он взывает к мессии: «ей, гряди, господи!», приди скорей, ибо невмоготу уже становится теперь. Он прямо упрекает бога: почему так долго не мстишь за страдания праведников?

Легко понять, как сложилось такое умонастроение в период появления Апокалипсиса. Иудейская война была в разгаре, но ее перспективы не могли вызывать сомнений: восстание было обречено на поражение. Запертым в нескольких городах повстанцам, изолированным фактически от остального мира, предстояло после ожесточенного сопротивления сложить оружие и частью пойти на распятие, частью заполнить рабские рынки Римской империи. У еврейства диаспоры, знавшего мощь римской военной машины, не могло быть в этом сомнений. Единственное, на что можно было надеяться, ? это месть за все страдания! Но реально мстить они были бессильны, приходилось надеяться на то, что за них отомстит мессия.

Эта мечта утешала и поэтому могла увлечь массы. Больше того, она таила в себе возможность нового фантастического построения о том, что мессия уже пришел и сделал что-то важное для спасения людей. Но далеко не все, ибо реальных перемен еще нет. Значит, он придет еще раз…

Представим себе общину верующих в Александрии или другом городе еврейской диаспоры. Люди буквально живут ожиданием скорого пришествия мессии, чутко прислушиваются ко всему, что рассказывается о других городах и странах: не объявился ли там, наконец, долгожданный мессия? И вот уже стали говорить, что он явился… Но где? Конечно, в Палестине, в самом центре избранного Яхве народа. Это ? тот самый агнец, о котором сказано в Апокалипсисе. Правда, там говорится, что заклан он был еще при сотворении мира, но все это так туманно и противоречиво, что возможны всякие варианты, тем более что все можно толковать иносказательно: может быть, под сотворением мира следует понимать именно тот момент, когда в мир придет агнец?

Итак, все произошло, как предсказано: пострадал, погиб за грехи наши, но воскрес и вознесся на небо; скоро явится опять и на этот раз «во всей славе своей». Надо ждать этого второго пришествия, а тем временем верить, поклоняться, жить так, как требовал мессия в свой первый приход.

Второе пришествие должно было наступить скоро, в самом ближайшем будущем. Но шли годы и десятилетия, а мессия все не приходил, грозные события, обещанные Апокалипсисом, никак не наступали. А тем временем мессианические настроения охватывали все более широкие круги населения и, что самое главное, не только еврейского народа, а и многочисленных других народов, соприкасавшихся с евреями в городах диаспоры.

Апокалипсис был написан на греческом языке, но плохо, с грубыми стилистическими ошибками. Это является еще одним доказательством того, что автором его был не грек, а еврей, живший в одном из городов распространения элинистической культуры, может быть, в Александрии. Решающее значение имело, однако, не то, из каких кругов первоначально этот документ появился, а в каких кругах его идеи стали пользоваться популярностью, среди кого они нашли наибольшее количество самых активных и влиятельных приверженцев.

Если бы Апокалипсис распространился только среди евреев, его постигла бы та же судьба, что постигла и все остальные еврейские апокалипсисы, в крайнем случае, он был бы, как и Апокалипсис Даниила, включен в канон Ветхого Завета. Но он соответствовал умонастроению не только евреев диаспоры, но трудящихся и угнетенных многих других национальностей, населявших Римскую империю. Идеи Апокалипсиса нашли поэтому отклик в нееврейской среде и широко распространились.