Уличная сцена
Уличная сцена
Один правитель, знаменитый военачальник, взял большую сумму денег у одного богатого торговца и отказывался платить. «Я решил, – рассказывает торговец, – пожаловаться самому Мутадиду. Когда я приходил к правителю, тот приказывал своим слугам закрыть ворота и позволял им оскорблять меня, как им вздумается. Я пытался использовать посредников, но безрезультатно. Я обращался даже к визирю, но и он ничем не смог мне помочь. Когда я уже собрался идти к халифу, один мой друг остановил меня и сказал:
– Я помогу вернуть тебе деньги прямо сейчас, пойдем со мной.
Я встал и пошел вместе с ним. Он привел меня в скромную мастерскую портного. Старик, сидевший там за работой, читал наизусть Коран. Мой друг объяснил, в чем моя беда, и попросил старца помочь. Дом правителя был невдалеке от мастерской, и мы втроем пошли туда. Когда мы шли, я сделал знак своему другу, чтобы он отошел в сторону, и сказал ему шепотом:
– Должен предупредить тебя, пока не поздно, что этот почтенный человек может пострадать в доме правителя. Насколько я знаю, его, да и нас с тобой там встретят дубинами и оскорблениями. Ты ведь знаешь, что правитель не обратил внимания на заступничество высоких вельмож и самого визиря. Неужели он будет считаться с этим бедняком?
Мой друг рассмеялся от души.
– Не волнуйся, – сказал он, – иди и молчи, ты все увидишь сам.
Вскоре мы подошли к дому правителя. Как только слуги увидели нашего спутника, они выбежали приветствовать его и пытались поцеловать его руки, чего он, впрочем, не позволил им сделать.
– Что привело тебя к нам, почтеннейший? – спросил привратник. – Наш господин совершает конную прогулку, но, если мы можем что-то сделать, только скажи, твое приказание будет немедленно исполнено. Если же тебе непременно нужен господин, пройди, пожалуйста, в дом и подожди, пока он вернется.
Такое начало обнадежило меня. Мы сели и стали ждать. Вскоре вернулся правитель, он также рассыпался в любезностях, как только увидел портного.
– Скажи, что я могу сделать для тебя, добрый человек, я горю нетерпением исполнить твою волю, – сказал он, даже не став переодеваться.
Портной вкратце изложил наше дело.
– Клянусь Богом, что у меня в доме сейчас есть только пять тысяч дирхемов, – сказал правитель, – возьмите их. В счет остального я предлагаю вам, в качестве залога, мою золотую и серебряную упряжь, я выкуплю их в течение месяца.
На эти условия я с радостью согласился. Я взял деньги и упряжь. Мой друг и портной были свидетелями, мы договорились, что, если правитель в течение месяца не заплатит недостающую сумму, я буду волен продать залог по рыночной цене. Подписав договор, мы удалились. Когда мы вернулись в мастерскую, я высыпал все деньги перед старцем.
– Почтеннейший, – сказал я, – Аллах вернул мне все это благодаря тебе, если ты возьмешь себе четверть, треть или половину, я буду очень рад. Я предлагаю тебе это от всего сердца.
– Ты слишком торопишься отплатить злом за добро, мой друг, – ответил он, – убери свои деньги, и да благословит тебя Аллах.
– Извини, если я невольно обидел тебя. Позволь тогда попросить тебя еще об одной милости, – сказал я, несколько смутившись его ответом.
– Скажи, что ты хочешь.
– Скажи мне, почему правитель сделал для тебя то, чего он не сделал для высокопоставленных вельмож империи?
– Сынок, ты получил то, что хотел, прошу тебя, не отнимай больше у меня время, мне надо зарабатывать на жизнь.
Но я настаивал, и в конце концов он согласился рассказать свою историю.
«Сорок лет тому назад я читал молитвы и учил людей Слову Божьему в мечети, здесь неподалеку, хотя я зарабатывал на жизнь шитьем, единственным ремеслом, которое я знал. Один раз я возвращался с вечерней молитвы и увидел тюрка-гвардейца, который тогда жил в нашем районе. Он был пьян и пытался затащить в свой дом красивую девушку, которой выпало несчастье попасться ему на глаза. Она сопротивлялась и звала на помощь, но, несмотря на все ее крики и плач, никто не посмел вступиться за нее. Она умоляла тюрка не трогать ее:
– Мой муж поклялся развестись со мной, если я проведу ночь вне дома. Если ты не дашь мне прийти вовремя домой, ты обесчестишь меня и себя и погубишь всю мою жизнь и свою душу!
Тогда я подошел к гвардейцу и сказал:
– Остановись! Отпусти ее!
Вместо ответа, он ударил меня со всей силы дубиной, которая была у него в руке, и, не обращая больше на меня внимания, увел девушку в свой дом. Придя в себя, я добрался кое-как до дому. Я смыл кровь и перевязал голову. Боль немного утихла. В это время я должен был читать вечернюю молитву. Я пошел в мечеть и, проведя службу, обратился к правоверным мусульманам с просьбой помочь мне образумить безбожника и освободить девушку.
Все согласились и пошли со мной. Мы стали стучать в двери и подняли шум. Вскоре появился тюрк с целой армией слуг и рабов за его спиной. Они стали избивать всех, кто попадался им под руки. Сам тюрк подошел ко мне и нанес мне такой удар, который чуть было не завершил мои дела в этом мире. Соседи отнесли меня домой, считая, что я уже умер. Мои домашние перевязали мои раны, и я ненадолго забылся сном. Но боль и беспокойство не давали мне спать, и в полночь, окончательно проснувшись, я подумал: этот негодяй был пьян, возможно, он пьян настолько, что не знает даже, который сейчас час. Если я сейчас призову правоверных на утреннюю молитву, он подумает, что уже рассвело, и отпустит женщину. Она вернется домой до света и сможет, по крайней мере, сохранить свою семью и избежать позора.
Я вышел из дома, кое-как доковылял до мечети, поднялся на минарет и прокричал призыв на молитву. Потом я сел и стал смотреть на ворота дома тюрка, ожидая, когда выйдет девушка. Если она не появится, подумал я, я начну читать молитву, и тогда гвардеец будет уверен, что наступило уже утро, и отпустит ее. Я подождал несколько минут, но девушки все не было, вместо нее на улице появилась ночная конная стража с факельщиками.
– Кто посмел призывать правоверных на молитву в такой час? – закричали они. – Где эта пропащая душа?
Сначала я онемел от страха, но потом мне пришла в голову мысль, что я могу использовать стражников, чтобы помочь девушке, и ответил с минарета:
– Это я кричал.
– Спускайся, несчастный, тебе придется ответить за это перед повелителем правоверных! – крикнули они мне в ответ.
– Да поможет мне Аллах! – сказал я сам себе, спускаясь вниз.
Во главе отряда был сам Бадр. Он привел меня прямо к Мутадиду. Я задрожал при виде халифа, но он успокоил меня и спросил:
– Какие бесы вселились в тебя, что ты призывал правоверных на утреннюю молитву в полночь? Ты хотел, чтобы люди пошли на работу не выспавшись? Чтобы те, кто постился, остались без пищи в тот самый час, когда Закон разрешает им вкусить ее?
– Пощади меня, о повелитель правоверных! Я все объясню.
– Твоя жизнь в безопасности, рассказывай! – ответил Мутадид.
Тогда я поведал ему все про тюркского гвардейца и показал свои раны.
– Приведите сюда этого солдата и женщину, – сказал халиф Бадру.
Меня отвели пока в соседнюю комнату. Вскоре привели тюрка и девушку. Мутадид допросил ее. Она в точности повторила мой рассказ. Внимательно выслушав все, халиф велел Бадру отправить ее домой с эскортом и объяснить все дело ее мужу, передав ему, что повелитель правоверных просит его не разводиться с ней и обращаться с ней хорошо. Потом меня снова привели в приемный зал и Мутадид начал допрашивать гвардейца.
– Каково твое жалованье? – спросил он.
Тюрк назвал сумму.
– Сколько ты получаешь дополнительно?
– Столько-то, – ответил тюрк.
– Ты, насколько я знаю, получаешь еще подарки и премии на громадную сумму!
Гвардеец признал, что все это верно.
– Сколько у тебя рабынь?
Тюрк назвал количество.
– Тебе мало твоего богатства и твоих женщин? Тебе понадобилось еще нарушать Заветы Бога и наносить урон величию твоего государя? Мало того что ты совершил этот низкий поступок, ты еще избил человека, который пытался направить на путь истинный!
Тюрк ничего не мог сказать в свое оправдание.
– Принесите сюда мешок, кандалы, веревки и большую ступку для измельчения цемента, – велел Мутадид.
Тюрк, по приказу халифа, был связан, закован в цепи, брошен в мешок и помещен в ступку. Слуги взяли громадный пест и стали бить его им. Я стоял рядом и смотрел. Некоторое время человек кричал, потом крики прекратились – он был мертв. Мутадид приказал выбросить тело в Тигр и конфисковать все имущество и дом преступника.
Закончив это дело, халиф снова обратился ко мне:
– Почтеннейший, если впредь ты увидишь несправедливость, будь она большая или маленькая, попытайся исправить ее и упрекни того, кто совершает ее, будь это даже он. – Тут Мутадид указал на Бадра. – Если же преступник не послушает тебя, поднимайся на минарет в тот же неурочный час и призывай к молитве. Это будет условный сигнал между тобой и мной. Я услышу тебя, и с тем, кто не обратит внимания на твои слова или обидит тебя, я поступлю так же, как я поступил сегодня с этим тюрком!
Я восхвалил Аллаха и удалился. Все в городе каким-то образом узнали эту историю. Когда бы я ни сказал кому-нибудь, что он поступает несправедливо, – всегда все слушают меня и повинуются мне из страха перед Мутадидом. С тех пор мне ни разу не понадобилось подниматься на минарет в неурочный час».
* * *
Двумя главными страстями Мутадида были женщины и строительство. Дворец Плеяд обошелся ему в четыреста тысяч динаров и занимал площадь три квадратные лиги. Что касается женщин, то он разрушил свое здоровье излишествами.
Лань дикая нашла себе убежище в сердце моем —
Глуши, что дальше всех долин и гор.
На лань она похожа. Это правда – такой же шеи у нее изгиб,
Пуглива так же и нравом дика.
Сжимаю я ее в объятьях, но душа моя по ней томится все равно.
Что может быть интимней этого объятья?
И приникаю я к устам ее, чтоб муку мне облегчить,
Но поцелуй лишь делает меня безумней.
Не могут губы охладить мой жар,
Ничто не оживит мое сухое сердце,
Лишь только наших душ слиянье без остатка.
О ты, кто старым стал! – она сбежала.
Прочь убежала от своего охотника.
Как ни гонись за ней, ты не догонишь жертву свою,
Поскольку сам ты жертвой стал ее!
Мутадид был энергичным, безжалостным и кровавым правителем, он наслаждался пытками. Если кто-либо вызывал его гнев, будь то наместник или слуга, халиф приказывал вырывать яму прямо в приемном зале. Жертву закапывали, перевернув вверх ногами так, что нижняя часть туловища оставалась на поверхности. Землю утрамбовывали, и душа несчастного вынуждена была покинуть тело через анус. Другой его любимой пыткой была следующая: преступника связывали, его уши, ноздри и рот плотно забивали хлопком, в анус ему вставляли мехи и раздували его тело до невероятных размеров. После этого делали надрезы на обеих главных артериях, которые к тому времени набухали и были похожи на толстые канаты. Вместе с кровью из тела постепенно уходила жизнь. Иногда жертву ставили в дальний угол зала и пускали в него стрелы, используя его тело в качестве мишени. Мутадид построил специальные подземные тюрьмы, оборудованные пыточными машинами, и поручил их заботам главного палача.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.