Святой и его судьба

Святой и его судьба

«Халладж и я верили в одно и то же, – говорил Шибли, – но мое безумие спасло мне жизнь, а его разум привел его к смерти».

«Как бы высоки ни были мысли обычного верующего человека, они все равно привязаны к его собственной судьбе и его собственной душе, поскольку всякое живое существо является рабом своей природы. Но объективная Реальность, осуществленная в душе, – это просто святость».

* * *

Хусейн, сын Мансура, по прозвищу Халладж[150] (что означает «чесальщик шерсти»), был персом. Сначала он учился премудростям суфизма у Сахла из Тустара, но покинул его, не спрашивая на то разрешения, для того чтобы примкнуть к последователям Макки. Макки он тоже оставил, и снова без позволения учителя, и попытался стать учеником Джунайда, но Джунайд не захотел принять его. «Я не беру к себе сумасшедших», – ответил он.

Халладж был блестящим писателем, он с одинаковой легкостью формулировал свои мысли аллегорическим, теологическим и юридическим языками. Все его мистические афоризмы передают впечатление человека, увидевшего что-то новое и ни на что не похожее. Некоторые из его высказываний более сильны, другие слабее, некоторые легко понять, другие же – двусмысленны, встречаются и совершенно непостижимые. Когда Господь дарует человеку видение, тот позднее пытается выразить словами то, что ему посчастливилось увидеть на вершине экстаза. По воле Божественного провидения его слова становятся непонятными и туманными, и они тем более непонятны, если он высказывается поспешно, под влиянием тщеславия.

Люди называют такие изречения «Возвышенными», независимо от того, верят они им или нет, понимают они их или не понимают.

В любом случае, принимают ли они или не принимают эти высказывания, они не видят реальности, стоящей за этими словами. Некоторые ортодоксальные теологи совершенно отвергают Халладжа на том основании, что его афоризмы патетичны. Но проблема здесь только в форме выражения, а не в содержании.

Халладж постоянно находился в экстазе. Он никогда не был официально признаваем; то, что сказано человеком, может считаться авторитетным, после того как он признан, в некотором смысле канонизирован.

Я очень люблю этого человека, но он до сих пор остается загадкой для меня. Тем не менее, когда ко мне стали приходить мои собственные видения, он очень помог мне.

Неправомерно называть его магом. Все здравомыслящие последователи Истинного пути уверены, что правоверный не может быть им, так как это две взаимоисключающие вещи. Хусейн ибн Мансур прожил жизнь праведника – в молитве и посте; такая жизнь несовместима с магией и колдовством. Однако многое из того, что он совершал, если и не может быть причислено к магии, должно именоваться чудом. А творить чудеса позволено только святым.

– Мне случилось как-то раз сопровождать Хусейна ибн Мансура, – рассказывает Муса из Бейды, – по одной из улочек нашего города. Когда тень, упавшая откуда-то сверху, пересекла его путь, он поднял голову и увидел прекрасную девушку, стоявшую на плоской крыше дома. Он резко отвернулся и сказал мне:

– Ты увидишь, хотя, возможно, тебе придется долго ждать, что мои глаза оказали мне сегодня плохую услугу, последствия чего рано или поздно проявятся.

Однажды, много лет спустя, когда он был выставлен на площади, я был в толпе и плакал. Он заметил меня и крикнул мне с эшафота:

– Муса, человек, который поднимает свою голову и смотрит на то, что ему запрещается видеть, – ты помнишь, о чем я говорю, – должен теперь, как ты видишь, вознестись над головами толпы! – И он указал кивком на эшафот.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.