XXXI

XXXI

И эта басня о безнравственных пиршествах наших есть также изобретете демонов, пущенное в ход для того, чтобы славу нашего целомудрия запятнать позором отвратительного бесчестия и чрез то отдалить от нас людей, прежде чем они могли их исследовать истину. Об этом и твой Фронтон говорить не как свидетель, утверждающий то что видел, но как оратор, бросивший укоризну. Скорее — это появилось у вас язычников. У персов смешение с матерью считается делом позволенным, у египтян и афинян законом .допущено супружество с сестрами. Ваши истории и трагедии, которые вы читаете и слушаете с удовольствием, богаты примерами кровосмешения, и боги, которых вы почитаете, также кровосмесники, соединявшиеся с своими матерями, дочерями и сестрами. И не удивительно, что у вас часто открывается кровосмешение и всегда допускается. Несчастные, вы даже по неведению можете впасть в это преступление, потому что бросаетесь на всякую женщину, повсюду сеете детей своих, и рожденных дома часто бросаете, рассчитывая на чужое сострадание; необходимо вам по незнанию напасть на вашу кровь, на тех, которые от вас родились. Таким образом вы сами кровосмесники сплетаете на нас эту басню, вопреки свидетельству вашей совести. А у нас целомудрие не только в линий, но и в ум; мы охотно пребываем в узах брака, но только с одною женщиною, для того, чтобы иметь детей, и для сего имеем только одну жену или же не имеем ни одной. Собрания наши отличаются не только целомудрием, но и трезвенностью; на них мы не предаемся пресыщению яствами, не услаждаем пира вином; самую веселость мы умеряем строгостью, целомудренною речью и еще более целомудренными движениями тела. Очень многие отличаются всегдашним девством своего неоскверненного тела, и этим не тщеславятся; наконец, мы так далеки от кровосмешения, что некоторые стыдятся даже законного совокупления. Хотя и отвергаем ваши почести и пурпуровые одежды, однако же, не состоим из низшей черни; нельзя считать нас заговорщиками, потому только, что мы все имеем в виду одну добродетель, и в своих собраниях ведем себя также тихо, как каждый порознь; наконец, нельзя выдавать нас за охотников болот в тайных местах, когда вы стыдитесь или боитесь слушать нас публично. Если число наше со дня на день все возрастает, это не обличает нас в заблуждении; но служить в нашу похвалу: прекрасный образ жизни заставляет каждого быть ему верным навсегда и привлекает посторонних. Наконец мы узнаем друг друга не по знакам телесным, как вы думаете, но по невинности и скромности; мы питаем между собою взаимную любовь, что для вас прискорбно, потому что ненавидеть не научились, а называем друг друга братьями, что для вас ненавистно, как дети одного Отца Бога, как сообщники веры, как сонаследники упования. Вы же не знаете друг друга; питаете взаимную ненависть и не признаете себя братьями, разве только когда затеваете отцеубийство.