Приложение 4 Л. Н. Толстой и В. Г. Чертков

Приложение 4

Л. Н. Толстой и В. Г. Чертков

Здесь помещены три важных документа, о которых подробно идет речь в тексте диссертации.

I. Письмо А. П. Сергеенко Д. П. Маковицкому.

«5/18 марта 1907 г.

Дорогой Душан Петрович.

Давно хотел вам написать, но за делами, которых у нас здесь хоть отбавляй, так завертелся, что как-то все не оказывалось времени. Хотелось же вам написать подробное письмо о своей жизни, работе, путешествии. Однако надеюсь, что исполню это желание.

Теперь же пишу вам по поручению Вл[адимира] Гр[игорьеви]ча и не могу не прибавить, что очень сожалею, что только о деле и могу вам написать. Дело это касается не так давно полученного Вл[адимиром] Гр[игорьеви]чем через Павла Ив[анови]ча[1251] от Шкарвана[1252] французского письма Л[ьва] Н[иколаеви]ча к Сабатье. Прямо из Ясной это письмо Вл[адимиром] Гр[игорьеви]чем не было получено. И вот по этому-то поводу он и просил меня написать. Написал бы он вам сам, но у него на руках столько еще другой работы и писем, что он сам со всем просто не может справиться и он очень извиняется перед вами, что ему приходится к вам обращаться не лично, а через других.

Вы, должно быть, знаете, Душ[ан] Петров[ич], что уже давно Вл[адимир] Григорьевич] уговорился со Львом Николаевичем] относительно того, чтобы все, написанное Л[ьвом] Н[иколаеви]чем, прежде чем отдаваться в печать, посылалось Вл[адимиру] Гр[игорьеви]чу? Ввиду этого соглашения со Львом Николаевичем] В[ладимир] Григорьевич] мог войти в сношения с некоторыми журнальными агентами, обязавшимися быть посредниками для переводов новых статей Л[ьва] Н[иколаеви]ча на все иностранные языки, и также для единовременного их выхода во всех странах. По мнению же Вл[адимира] Гр[игорьеви]ча, это может иметь большое значение. В этом случае новая статья становится как бы вопросом дня, об ней везде пишется, говорится, и, главное, ее читает в газетах и журналах та публика, которая иначе ее в другом месте никогда бы не прочла. – Одно из непременных условий этого соглашения то, чтобы первое появление в печати новых статей Л[ьва] Н[иколаеви]ча было бы не иначе, как у этих посредников, так как в противном случае заграничная пресса уже не будет принимать от них этих статей, и из этого получится то, что их уже никогда не прочтут сотни и сотни тысяч людей.

И вот с прекраснейшим письмом к Сабатье именно так и вышло. Получив с него копию лишь после того, как оно было напечатано во Франции самим Сабатье, да, может быть, и еще где-нибудь, В[ладимир] Григорьевич] уже не мог ни позаботиться о переводах его, ни сговориться относительно его единовременного выхода в разных странах, и оно уже навсегда потеряно для громадной массы читателей. И все это произошло, по мнению Вл[адимира] Гр[игорьеви]ча, от того, что окружающими Л[ьва] Н[иколаеви]ча не исполняется неоднократно ясно выраженное самим Л[ьвом] Н[иколаеви]чем желание, чтобы копии со всех его новых произведений, статей и писем прежде всего посылались Вл[адимиру] Гр[игорьеви]чу. В данном случае желание это не было исполнено по отношению к письму Сабатье, и В[ладимир] Григорьевич] думает, что не ошибается, решаясь предполагать, что невольной причиной происшедшего были вы, Душан Петрович, послав это письмо вашему другу Шкарвану; и очень жалеет, что в свою бытность в Ясной совершенно забыл лично с вами объясниться, почему никак нельзя в интересах общего дела посылать Шкарвану новые, еще не появившиеся в печати статьи Л[ьва] Н[иколаеви]ча, не списавшись предварительно об этом с В[ладимиром] Г[ригорьеви]чем.

Вл[адимир] Гр[игорьевич] очень просит вас понять, что все сказанное вытекает исключительно из его желания возможно большего распространения сочинений Л[ьва] Н[иколаеви]ча и никак не есть излишний педантизм с его стороны. И он очень надеется, Душан Петрович, что на будущее время вы будете ему в этом уже только помощник. Не так ли?

Я рассказал здесь о ваших записках, которые вы ежедневно ведете. Вл[адимир] Гр[игорьевич] продолжает быть ими очень заинтересован и думает, что они имеют большое значение. Ввиду же того, что у вас их уже накопилось много и вы для их хранения часть отослали в Венгрию, а часть, кажется, еще куда-то, – что по мнению Вл[адимира] Гр[игорьеви]ча, очень небезопасно для их целости, – он хотел бы вам предложить присылать их просто сюда, в несгораемый домик. Если же вы захотели бы, чтобы их не читали, то вам было бы достаточно написать об этом, чтобы их уже никто никогда не раскрывал. Они были бы спрятаны в ящик и заперты.

Ну желаю вам от души всего хорошего. Все шлют вам искренний привет.

Очень любящий вас А. Сергеенко».

РГАЛИ. Ф. 508. Оп. 1. Д. 215. Письма разных лиц. 1904–1910. 5/18 марта 1907 г. Рукописная копия. Л. 10–11.

II. Толстая А. Л. Письмо В. Г. Черткову по поводу подготовки завещания Л. Н. Толстого.

11 окт[ября] [19]09 г.

«Дорогой Владимир Григорьевич,

Вчера послала вам паспорт и Диме[1253]. Удалось выхлопотать в один день. Должны вы мне за него 15 р. 75 к. Теперь о другом:

1) Спасибо за дневник, посылаю то немногое, что есть, буду продолжать по мере возможности.

2) Не можете ли вы прислать полную, со всеми вставками, статью “Конгресс мира”[1254]. Папа нынче ее спрашивал, а она у нас не полная. Если можно, сделайте это скорее.

3) Все еще спрашивал статью, прочтенную учителям, забыв про то, что он, не сказав мне ни слова, отдал ее Ив[ану] Ив[ановичу][1255], если вы имеете ее, то пришлите.

4) (Самое важное) На днях много думала о завещании отца, и пришло в голову, особенно после разговора с Пав[лом] Ив[ановичем] Бирюковым, что лучше было бы написать такое завещание и закрепить его подписями свидетелей, объявить сыновьям при жизни о своем желании и воле. Дня три тому назад я говорила об этом с папа. Я сказала ему, что была у Муравьева, что Мур[авьев] сказал, что завещание папа недействительно, и что, по моему мнению, следовало бы сделать. На мои слова о недействительности завещания он сказал: ну что же, это можно сделать, можно в Туле. Об остальном сказал, что подумает, а что это хорошо в том отношении, что если он объявит о своем желании при жизни, это не будет так, как будто он подозревает детей, что они не исполнят его воли, если же после смерти окажется такая бумага, то сыновья, Сережа[1256], например, будут оскорблены, что отец подумал, что они не исполнят его воли без нотариальной бумаги. Из разговора с отцом вынесла впечатление, что он исполнит все, что нужно. Теперь думайте и решайте вы, как лучше. Нельзя ли поднять речь о всех сочинениях?[1257] [фраза подчеркнута синим карандашом. – Свящ. Г. Ореханов]. Прошу вас, не медлите. Когда приедет Таня, будет много труднее, а может быть, и совсем невозможно что-либо устроить [фраза на полях с обеих сторон очерчена красным карандашом. – Свящ. Г. Ореханов].

Посылаю письма, какие есть. Отец здоров, пишет II разговор[1258], многое переправил.

До свиданья. Поклон всем, кто меня помнит. А[лександра] Т[олстая].

P. S. Свидетелями хорошо бы взять Дунаева[1259], Гольденвейзера и Никитина[1260]. Все трое довольно близки и имеют общественное положение. А[лександра] Т[олстая]».

ОР ГМТ. Ф. 60 (В. Г. Чертков). Оп. 2. № 62 440 Б. 11 октября 1909 г. Рукописный подлинник. Нумерация листов отсутствует.

III. Толстая А. Л. Письмо В. Г. Черткову по поводу подготовки завещания Л. Н. Толстого.

Надпись на конверте: «Письмо Ал[ександры] Львовны Толстой к В. Г. Черткову. 27 Окт[ября] 1909 г. О завещании. Очень важное».

«Владимир Григорьевич, хотя Страхов[1261] и передает вам все дело, считаю нужным еще более подробно изложить вам свое мнение.

Разглашать дело никоим образом нельзя. Если семья узнает об этом, то последние дни отца будут мучением. Вспомните историю Стокгольма: истерику, морфий, бросание на пол и т. п., не ручаюсь даже и за то, что не потребуют бумагу назад и не разорвут ее. Разглашение немыслимо. С этим согласен Л[ев] Н[иколаевич].

И отец и я считаем Сережу с его карточной игрой очень ненадежным.

Таня же как-то на мой вопрос о том, будет ли она пользоваться сочинениями, сказала: «с какой же стати я буду отказываться от денег, кот[орые] пойдут братьям на кутежи, лучше взять и на них сделать доброе дело». Остаюсь одна я. Решайте вы все, друзья, можете ли вы доверить мне это, такой великой важности дело. Я вижу только этот один выход и поэтому возьмусь за это (и знаю, что вы не пожалеете, что доверились мне), хотя много тяжелого придется пережить. Я, самая младшая, менее всех в семье любимая, и вдруг мне поручили такое дело, через меня вырвали эти деньги у семьи! Меня возненавидят, это наверное. Но все равно, я этого не боюсь. После смерти отца единственно, что останется для меня дорогого, это его мысли. Так решайте же, но только поскорее и в праздник, чтобы приезд Гольденвейзера не возбудил подозрения. Всякие завещания и обещания приеду подписать, если это нужно. Любящая вас А. Толстая».

ОР ГМТ. Ф. 60 (В. Г. Чертков). Оп. 2. № 62 441 Б. 27 октября 1909 г. Рукописный подлинник. Нумерация листов отсутствует.