Последний обращенный

Последний обращенный

И вот в то время шрамана Субхадда остановился в Кусинаре; и этот Субхадда услышал такие вести: в этот именно день, как говорят, в последнюю стражу ночи, состоится окончательный отход шрамана Готамы. Тогда шраману Субхадде пришла в голову такая мысль:

«Как я слышал со слов других шраманов, старых и проживших многие годы, учеников и учителей: редко, очень редко появляются в мире татхагаты, люди, которые являются арахантами, полностью просветленными. И вот здесь ночью, в последнюю стражу, состоится окончательный отход шрамана Готамы. А тут как раз в моем уме возникло сомнение, и я уверен в шрамане Готаме. Шрамана Готама может показать мне учение, так что я сумею рассеять это состояние сомнения моего ума».

Тогда шрамана Субхадда пошел к роще Сала, принадлежащей племени маллов, и вышел на дорогу, где находился досточтимый Ананда; придя туда, он рассказал досточтимому Ананде о том, что он подумал (как выше); и затем он воскликнул: «О наставник Ананда! Если бы я только смог узреть шраману Готаму!»

На эти слова досточтимый Ананда возразил шрамане Субхадде: «Довольно, друг Субхадда! Не беспокой Учителя! Возвышенный утомлен!»

Затем шрамана Субхадда повторил ту же просьбу второй и третий раз – и получил тот же ответ.

Но тут Возвышенный услышал этот разговор между досточтимым Анандой и шраманой Субхаддой. И он обратился к досточтимому Ананде, говоря: «Довольно, Ананда! Не препятствуй Субхадде! Пусть Субхадда получит разрешение увидеть татхагату. О чем бы ни просил меня Субхадда, он будет просить об этом исходя из желания знать, а не из желания беспокоить меня. И все, что я скажу ему в ответ, он быстро поймет».

Поэтому досточтимый Ананда затем сказал: «Войди, друг Субхадда! Возвышенный разрешает тебе войти».

Таким образом странствующий шрамана Субхадда вошел к Возвышенному и, подойдя к нему, вежливо его приветствовал; после обмена дружескими приветствиями он сел около Возвышенного и, сидя так, обратился к нему со следующими словами:

– Наставник Готама, все эти брахманы и шраманы, имеющие последователей и сообщества слушателей, учителя сообществ, хорошо известные и прославленные основатели сект, почитаемые толпой как святые, такие люди, как Пурана Кассапа, Махакали из коровьего загона, Аджита, который носит власяницу, Каччаяна, живущий у подножия дерева пакудха, Санджая, сын Белаттхи, и Нигантха из рода Натха, – действительно ли они постигли, как они это утверждают, своим собственным знанием истину всех вещей? Или они, все как один, не постигли ее? Или одни из них постигли ее собственным знанием, а другие – нет?

– Оставь это, Субхадда! Не беспокой себя такими вопросами! Ибо не важно, постигли они истину все, как один, или некоторые постигли, а другие нет. Я покажу тебе дхамму, Субхадда! Пожалуйста, слушай внимательно, пользуйся своим умом. Я буду говорить.

– Да будет так, господин! – сказал шрамана Субхадда, обратив все внимание к Возвышенному. Тогда Возвышенный сказал ему следующее:

Если в какой бы то ни было дисциплине дхаммы, о Субхадда, мы не находим Благородного Восьмеричного Пути, в ней мы также не найдем шраманы ни первой, ни второй, ни третьей, ни четвертой ступени. И если в какой-то дисциплине дхаммы, Субхадда, мы находим Благородный Восьмеричный Путь, мы находим в ней также шраману первой, второй, третьей и четвертой ступени. Так вот, Субхадда, в этой (моей) дисциплине дхаммы мы находим Благородный Восьмеричный Путь; мы также находим в ней шраман этих четырех ступеней. В других сектах спорящих, Субхадда, нет шраман; но если бы, Субхадда, в этих сектах бхикку жили бы совершенной жизнью, мир не был бы лишен арахантов.

Было мне двадцать девять лет,

Когда я отправился на поиски Блага.

И вот, Субхадда, прошло более пятидесяти лет

Со времени, как я покинул мир,

Чтобы установить дхамму праведности,

Вне которой нет отшельников,

Нет никаких шраман ни одной из четырех

ступеней. Лишены шраман, Субхадда, прочие

секты спорщиков. Но если в этой секте

бхикку станут жить совершенной жизнью,

мир не будет лишен арахантов.

При этих словах шрамана Субхадда сказал Возвышенному: «Чудесно, о господин! Чудо, о господин!» и т.д. как при посвящении Сабхийи, гл. IV «Поучения»[61].

(«Дигха-никая» II, 148)