ДУХОВНОСТЬ ЖИЗНИ

ДУХОВНОСТЬ ЖИЗНИ

1. О духовности души. (Из соч. блж. Августина).

Все, происходящее в теле, душа чувствует, и чувствует именно в том органе его, в том пункте, который подвергся какому-либо видоизменению. Это показывает, что она присутствует в одно и то же время во всех частях тела и в каждой части тела находится вся. Но такое вездеприсутствие души было бы невозможно при ее телесности [45]. Тело ограничивается известным пространством и подлежит различным измерениям; но если душа действует во всем теле и притом в одно и то же время, то она не имеет в себе ничего пространственного, а подчиняется только условиям времени [46]. Душа действует во всем теле независимо от него. Жизнь души совершенно отлична от жизни тела. Совершенство души не зависимо от величины телесных членов. Даже нельзя сказать, чтобы душа возрастала с возрастом тела; ибо если бы возрастала, то и уменьшалась бы с уменьшением его. Телесные силы уменьшаются в старости, в болезни, но благоразумие и знание часто бывают совершеннее. Тело состоит из частей делимых; эти части, даже в то время, когда представляют соединение одних и тех же элементов, никогда не бывают тождественны между собою, а всегда чем-нибудь разнятся. Кроме того, они непостоянны. Наше тело безжизненно, недеятельно; оно не способно ничего произвести без влияния внешних или внутренних причин. Материя организма изменяется каждую минуту, а через несколько лет может измениться и весь организм [47].

Рассуждая о чувствах, блж. Августин доказывал, что не столько тело действует на душу, сколько душа на тело и, при посредстве его органов, на внешние предметы. Хотя ощущение в теле не может быть без действия на него внешнего предмета, но это действие потому только ощущается, что душа своей жизненной силой оживляет чувства и, таким образом, направляет на них свою собственную деятельность. Это показывает, что телесные органы суть только инструменты для деятельности души. Но ни одно тело не может дать движения и чувствования ни себе, ни другому. Ноги ходят, руки работают, глаза видят. Почему? Потому что они повинуются душе. Я даю известное направление своему чувству, и если оно способно принять такое направление, то тотчас повинуется моему желанию. Но можно ли допустить, чтобы то, что дает движение моим органам, было само таким же органом? Можно ли думать, чтобы преимущество столь дивное, как управление массой материи, принадлежало самой материи или было одной из ее частей? Правда, тело иногда не совершает известного действия, но в этом-то более всего и видно отличие души от тела: первая всегда одна и та же, а последнее изменяется. Часть тела может омертветь, а вместе с тем и та часть мозга, которая находится в ней; но душа ничего не потеряла и действует по-прежнему, а если ее намерения не исполняются, то причина в несовершенстве орудия [48].

Если же действия чувств могут служить доказательством нематериальности души, то что сказать о действиях воображения, памяти? Возьмем, например, даже самую низшую деятельность души, т. е. чувственные представления, которые душа составляет во сне о материальных предметах, или которые она имеет в бодрственном состоянии, предаваясь мыслительной деятельности. И они не могут быть названы материальными, потому что хотя и имеют сходство с действительными предметами, но суть только образы предметов, а не самые предметы [49].

Если обратим внимание на то, как много представлений душа имеет о пространственных предметах в своей памяти и может из памяти извлекать их и воспроизводить, то представляется вопрос: как она может принять в себя такое множество предметов, если она телесна; ибо тело относительно своей пространственности ограничивается своей собственной субстанцией и за нее не выходит [50]. Где берутся эти образы, где носятся или где формируются? Если бы они не превосходили величиной нашего тела, то иной сказал бы, что в том самом теле, в которое заключена душа, она составляет и сохраняет эти образы. Но что сказать, когда тело занимает самую малую часть пространства, а дух вмещает в себе образы неизмеримых стран и неба и земли, когда эти образы не могут наполнить души несмотря на то, что во множестве входят в нее? Не явно ли, что она не столько овладевается образами величайших мест, столько сама овладевает ими? [51].

Мы можем представлять и познавать не только чувственное, но и сверхъестественное, духовное, и, следовательно, такие предметы, которые совершенно просты. Кто, например, может доказать вещественность внутренних явлений нашей жизни, каковы: мысль, сомнение, воля, чувства любви, радости, скорби? Кто может сказать, что материальна идея о Боге, когда предметом ее служит не тело, но самый чистейший Дух? Итак, если справедливо, что причина и действие находятся во взаимном между собой отношении, то явно, что душа, которая способна к такому сверхчувственному познанию, сама есть сверхчувственное, т. е. бестелесное, простое и духовное существо. Когда душа рассматривает мысленно неизменяемые предметы, то этим показывает сходство с ними [52].

Наконец, как познаем мы эти сверхопытные предметы? Когда душа обнаруживает высшую деятельность, т. е. возносится к познанию высочайших божественных истин, тогда она отрешается от тела и заключается в саму себя; и чем более отрешается от тела, тем познание ее бывает совершеннее. Она познает невидимое без помощи телесных органов; бесконечного достигает одним своим разумом. Подобное явление было бы немыслимо, если бы душа была телесна [53].

Так блж. Августин доказывает духовность души, принимая во внимание наши высшие истины и способ их познания (См. подробнее у проф. К. Скворцова: «Блж. Августин как психолог», Киев, 1870 г., стр. 150-155).