ГЛАВА 12. ДЗЭН И СМЕХ

ГЛАВА 12. ДЗЭН И СМЕХ

Возможно, на первый взгляд связь между смехом и дзэн не очевидна. Прежде чем рассматривать это взаимоотношение с теоретической точки зрения, расскажем одну или две истории дзэн.

Однажды, когда Хякудзе и его учитель Басо гуляли, над ними пролетела дикая утка. Басо спросил: «Что это такое?» — «Дикая утка», — ответил Хякудзе. «Куда она летела?» — спросил вновь Басо. «Она улетела», — возразил Хякудзе. И в этот момент Басо с силой дернул Хякудзе за нос, так что тот взвыл от боли. «Куда же она могла улететь?» — закричал Басо. Эффект этого лечения шоком был таков, что Хякудзе внезапно получил просветление. На следующий день он явился выразить почтение Басо и, вернувшись в свою комнату, начал громко кричать. Один монах спросил его, в чем дело, и Хякудзе велел ему спросить об этом у Басо. Когда монах обратился с вопросом к Басо, тот возразил «Спроси у Хякудзе». Монах, недоумевая, вернулся, чтобы спросить у Хякудзе, что же происходит. На этот раз Хякудзе рассмеялся от всего сердца. Монах так и не мог ничего понять. Он пожаловался, что Хякудзе говорит: «Недавно я кричал, а сейчас смеюсь», и продолжает смеяться еще громче. Освобождался долго подавляемый поток внутреннего давления. Когда человек достигает кэнсе, такая разрядка внутреннего напряжения может длиться не менее трех дней. Она подобна непокорному лесному пожару.

Хякудзе изучал дзэн со своим учителем еще двадцать лет. Когда он достиг зрелости и собрался уйти в мир в качестве последователя дзэн, он пришел к Басо, чтобы еще раз выразить учителю свое почтение. Увидев, что он идет, Басо высоко поднял хоссю (род посоха, верхушка которого была украшена длинными белыми волосами). Хякудзе спросил: «Вы пользуетесь им или не связаны с ним?» Басо на это повесил хоссю на угол своего стула. Спустя некоторое время он спросил: «Как ты теперь откроешь два листка своего рта, чтобы трудиться для других?» Тогда Хякудзе взял хоссю и высоко поднял. «Ты пользуешься им или не связан с ним?» — спросил Басо, и Хякудзе повесил хоссю на угол стула. В это мгновение на голову Хякудзе обрушился мощный рев, подобный сотне громовых раскатов. Текст утверждает, что Басо испустил громкий крик, и Хякудзе был оглушен на три дня. Но поучения Басо, должно быть, звучали в ушах Хякудзе не только три дня, а и в течение всей жизни, преграждая доступ другим звукам.

Изречение дзэн говорит: «Если ваше понимание таково, что оно равно пониманию вашего учителя, тогда вы унесли только половину учености учителя; когда ваше понимание превосходит понимание учителя, тогда вы достойны быть его преемником». Когда мы делаем то же самое, что делает наш учитель, это ведет лишь к упадку учения.

Якусан, китайский мастер дзэн, однажды лунной ночью взошел на вершину холма за монастырем и оглушительно расхохотался. Говорили, что звук этого хохота отдавался эхом между небом и землей и потряс все деревни внизу на десять миль в окружности. В западной литературе хорошо известна теория смеха Бергсона. Короткие, но прекрасные места, касающиеся смеха, есть в трудах Шопенгауэра. Рассмотрим же теперь эту тему с точки зрения дзэн.

Внутреннее напряжение и смех. Связь между смехом и дзэн возникает следующим образом. Дзэн в значительной степени помогает нам избавиться от внутреннего напряжения. Также и смех представляет собой средство освобождения от внутреннего напряжения. Внутреннее напряжение возникает от нэн. В главе 10 мы уже рассматривали нэн достаточно подробно, но тут могут оказаться полезными некоторые дополнительные объяснения. Нэн (или нэн-мысль) — это многозначный термин. Он может обозначать отдельную мысль или вспышку мысли. Мы слышим за собой грохот и реагируем на него — оглядываемся. Это рефлекторное движение, в котором, как обычно полагают, нет мысли. Но фактически, когда мы оглядываемся, в нас как бы шевельнулось некоторое действие ума. Иногда нас заставляет оглянуться вопрос «что такое?». У нас в уме возникает внутреннее напряжение, и в действительности именно оно заставляет нас оглядываться. Или же возьмем другой пример. У нас может возникнуть вспышка зависти при чужом успехе или скрытое удовольствие при чужой неудаче — несмотря на внутренние упреки самому себе, которые следуют немедленно за подобной вспышкой и могут вызвать в нас раскаяние. Такой отрывок мысли, который на мгновение появляется в нашем уме, называется нэн.

Понятие нэн имеет и другой смысл. Предположим, мать бросается на тигра, чтобы спасти своего ребенка. В ее уме находится только одна мысль — спасти ребенка. Это особого рода волевое усилие, и оно также называется «нэн» — в данном случае «ити-нэн»; «ити» значит «один», и в данном случае имеется в виду полное, целиком сосредоточенное действие ума. Также и убийца может быть движим единственной мыслью, что ему необходимо убить такого-то человека. Это сосредоточенное, устойчивое настроение также называется «нэн»,

Термин «нэн» используется и для обозначения обыкновенной мысли. «Нэн» заключает в себе идею побуждения, но это и нечто большее, ибо термин охватывает все действия человеческого ума. Нэн обязательно сопровождается внутренним напряжением, потому что оно свойственно всем действиям ума. При любой нэн-мысли — например, когда мы возмущены тем, что у какого-то глупца есть хороший дом и прекрасная жена, тогда как у нас ничего этого нет, когда мы чего-то хотим, когда ненавидим своего соседа, любим кого-то или что-то, кем-то или чем-то наслаждаемся, — у нас в уме возникает некоторое внутреннее напряжение. Оно возникает даже тогда, когда мы думаем: «Сегодня прекрасная погода». Мы испытываем желание с кем-то заговорить, и произносим: «Прекрасная погода, не правда ли?» — чтобы дать разрядку нашему внутреннему напряжению. Самая слабая нэн-мысль или идея, которая возникает у нас в уме, сопровождается таким образом внутренним напряжением, имеющим физиологическое и психологическое проявление.

Мы говорим: «Доброе утро!» или «Здравствуйте!», «Пошла ли в школу Дороти?», «Сегодня мне не хочется есть яйца всмятку, я съем их вкрутую», Может казаться глупостью обращать внимание на такие разговоры. Но дзэн рассматривает мельчайшие действия ума и придает им большое значение. «Доброе утро!» образует коан дзэн. Как использовать мгновенное внутреннее напряжение — это центральный пункт всего вопроса практики дзэн. И вот смех — один из великих шедевров человечества. Мы изобрели его, чтобы освобождаться от внутреннего напряжения.

Объективный подход и смех. Неожиданно что-то ударяет меня по голове, я сжимаю кулаки и оборачиваюсь — и вижу спокойную невозмутимую личность, неподвижную, как телеграфный столб. На самом деле я просто наткнулся на этого человека. Если в тот момент, когда это происходит, я смогу представить себе всю ситуацию, как будто бы я видел ее на экране, если я смогу объективно посмотреть на себя, т. е. ясно осознать то впечатление, которое в этот момент произвожу, — я вспомню свое неверное предположение и напрасное возбуждение, и тогда в моем уме произойдет внезапное расслабление, за которым непроизвольно последует смех. Этот смех немедленно снимет физическое и душевное возбуждение и устранит внутреннее напряжение. Я могу стать жертвой розыгрыша и рассердиться, но если я сумею объективно понять комичность положения и посмеяться вместе с другими, мой гнев растворится, прежде чем я его осознаю, как если бы его потихоньку устранили. Понять — это значит подойти объективно. Чем выше степень объективности, тем полнее растворяется внутренняя напряженность. Ибо всякое внутреннее напряжение есть «я», а смех — это устранение «я». Фактически нет такого существа, которое мы называем «я», сознанием и тому подобными словами: все эти явления проистекают из последовательной серии проявлений внутреннего напряжения.

Гнев представляет собой попытку переноса внутреннего напряжения на внешние объекты. Когда закрыты все другие пути растворения внутреннего напряжения и единственным способом разрядки оказывается перенос его на других людей, возникает гнев. А когда внутреннее напряжение не находит выхода и направляется внутрь, мы чувствуем печаль и горе. Плач, резкие окрики («Дурак!») и смех — все эти виды разрядки внутреннего напряжения осуществляются через отток, называемый органами дыхания. В процессе смеха, как и в выражении гнева или печали, физическое действие играет очень важную роль. Если в то время, когда вы сердитесь, кто-нибудь случайно заставит вас рассмеяться, вы на некоторое время забудете свой гнев, а когда прежняя злость возвратится, вы обнаружите, что она значительно уменьшилась: часть внутреннего напряжения получила физическую разрядку. Когда кто-то плачет, мы сочувствуем ему, но с физической точки зрения плач — это «я», которое рассеивает внутреннее напряжение, А когда «я» не соглашается подчиниться обстоятельствам и упорно держится за свое настроение, появляется гнев. Фермер, который шлет проклятья и грозит кулаком небу, когда сильная гроза уничтожает его урожай, бунтует против макрокосмического бытия.

Смех сближает нас в интимных отношениях, потому что он растворяет наши «я». Во время смеха уничтожается оболочка «я». Расстояние между идеями. Смех появляется тогда, когда внезапно исчезает расстояние между двумя противоположными идеями. Когда кто-то ударяет вас по голове, вы оглядываетесь со сжатыми кулаками, думая, что здесь находится какой-то враг, но обнаруживаете столб. Сначала у вас возникла ложная идея, затем — правильная, и вот ложная идея внезапно поглощается правильной, как бы падает в нее и — исчезает. Если вы сумеете правильно и объективно отнестись к положению, внутреннее напряжение, порожденное ложной идеей, внезапно исчезнет благодаря устранению последней. На месте исчезнувшего внутреннего напряжения появляется пустота, и фигура со сжатыми кулаками, не встречая сопротивления, падает в эту пустоту. Мы всякий раз чувствуем это падение вниз, когда возникает чувство смешного, как будто мы не удержались на ногах. Имеет место своеобразный внутренний провал. Однако, как мы неоднократно подчеркивали, существует бросающаяся в глаза тесная связь между дыхательной мускулатурой и мозгом; умственный провал немедленно передается диафрагме, которая в свою очередь чисто физически втягивается внутрь и начинает судорожно сокращаться; это движение вызывает судорожное сокращение брюшных мышц, и мы смеемся. Такая связь между, умственными и физическими процессами, между «провалом» в психической сфере и втягиванием живота, несомненно, ощущалась каждым человеком, который когда-либо смеялся.

Мы сказали, что внутреннее напряжение внезапно исчезает. Но это не совсем верно. Исчезнуть ничто не может. Должно быть, мы просто как-то избавились от внутреннего напряжения. Как же это произошло? Ответ таков: оно получило разрядку с выходом, причем произносился определенный звук: «Ха-ха-ха!» Однако теперь возникает еще один вопрос: что происходит сначала — разрядка внутреннего напряжения или провал? Провал должен разрядить внутреннее напряжение, но сам провал должен быть вызван разрядкой внутреннего напряжения. И на это просто ответить: провал непременно сопровождается разрядкой. Это два аспекта одного события. Разные компоненты — ошибочные идеи, возбуждение, прекращение его, провал и разрядка — должны появиться в мозгу один за другим, за ними немедленно следует внезапное сокращение мускулов и такое же внезапное расслабление дыхательных мышц; все это вызывает физический провал. Последний приводит к судорогам дыхательных мышц, которые сопровождаются прекращением дыхания, составляющим разрядку внутреннего физического напряжения, Эти физические явления сразу же передаются мозгу, и там создается ощущение смешного — расслабление и разрядка. Без такой обратной связи эмоция не доходит до конца.

Так называемый центр эмоции, по-видимому, локализуется в среднем мозгу, но необходимо уяснить, что мозг, сам по себе, не в состоянии привести к эмоциональному возбуждению. Эмоция всегда должна сопровождаться какими-то телесными проявлениями. Следовательно, эмоция состоит из целой серии процессов умственного и физического возбуждения, которые следуют друг за другом. Порядок следования при этом чередуется: умственное, физическое, умственное, физическое, — и в конце наступает завершение. Поэтому мы приходим к заключению, что все явления происходят более или менее одновременно, быстро чередуясь. Этим объясняется наше ощущение, когда мы начинаем смеяться: мы чувствуем болезненное внутреннее замешательство с многочисленными импульсами, которые необходимо сразу же рассеять, последний становится первым и наоборот. Это болезненное замешательство проявляется в беспорядочных судорогах дыхательных мышц; такой феномен редко наблюдается даже при самом напряженном гневе или глубочайшей печали.

Возьмем другой пример. На вопрос, в котором содержится притянутая за уши идея, можно дать ответ, который в одном смысле противоречит идее, заключенной в вопросе, но в то же время в другом смысле неразрывно с ней связан. Если степень связи способствует конечному объединению двух идей, расстояние между ними устраняется, и мы ощущаем умственный провал — то же самое, что происходит, когда с треском лопается воздушный шарик. Так бывает при удачной игре слов: вы неожиданно охвачены чувством забавного, вы чувствуете себя так, как будто бы оступились и упали в яму. Возникает некоторое чувство расслабления, и благодаря этому неожиданному и непредвиденному расслаблению и провалу вас охватывает внезапный и непреодолимый смех. Остроумный ответ часто сопровождается удивлением, восхищением и признанием своего поражения — задавший вопрос сдается. Тот факт, что мы расплываемся в широкой улыбке, сталкиваясь с каким-либо ловким трюком, является также благодарным признанием поражения. Достигнуто нечто невозможное: в одно мгновение исчезает расстояние между образом, о котором вы говорили, как о недопустимом, и другим образом, который торжествующе возник перед вами, — и внезапно происходит провал.

Если ваше «я» остается негибким, расставляет локти, противодействуя ловушке, подготовленной кем-то другим, тогда провала не случится и никто не попадет в ловушку. Когда вы рассказываете смешную историю, вы сами не должны смеяться. Вам надо оставаться безразличным, благодаря этому создается расстояние между нейтральным и смешным образами. Если вы выдадите себя и покажете, что вам смешно, это расстояние будет устранено заранее.

В тот момент, когда ваша фигура с кулаками, поднятыми против столба, воспринята объективно и спроецирована на экран вашего мозга, вы неожиданно испытываете приступ смеха: возникает впечатление, будто бы это чувство смешного порождено самим образом, однако должна существовать психологическая основа, делающая его смешным. Вы не почувствуете ничего забавного, если посмотрите только последнюю картинку комической истории в журнале, — вам необходимо просмотреть всю последовательность картинок, с самого начала.

Когда мы смеемся, приступ смеха возникает неожиданно в тот момент, когда диафрагма начинает судорожно сокращаться. Как создается этот приступ смеха — объяснить нельзя; вы просто чувствуете, что вам смешно. Это живое и подлинное чувство, подобное всем прочим эмоциональным состояниям. Но можно перечислить условия возникновения такого приступа смеха. Оно представляет собой результат внезапного и неожиданного объединения противоречащих идей, вызванного им судорожного сокращения дыхательной мускулатуры и всеобщей разрядки внутреннего напряжения посредством дыхательных органов.

Раньше я описывал эксперимент, подтверждающий эту гипотезу. Где-нибудь на берегу засыпьте одного из своих друзей песком по шею и расскажите ему какую-нибудь смешную историю. Он не будет смеяться, хотя ощутит недоумение, странное психическое состояние, которое сам не сумеет описать. Соединение противоречивых идей совершается в уме, но чувства смешного оно не вызывает, потому что диафрагма не в состоянии сократиться. А чувство смешного обязательно должно сопровождаться импульсом, который распространяется кверху из нижней части живота. Только когда появляется этот импульс, вы можете разразиться хохотом, В случае же, если человек скрыт под песком и диафрагма не двигается, из нижней части живота не поднимаются никакие импульсы, нет смеха, нет чувства смешного. Вместо того, чтобы рассмеяться, человек будет недоумевать, и тогда начнете смеяться вы и другие зрители. Поскольку человек, от которого ожидается смех, не смеется, а выглядит смущенным и недоумевающим, ожидаемый образ смеющегося человека быстро растворяется в образе человека с этим смущенным и странным выражением лица. Устраняется расстояние между этими двумя образами, происходит умственный провал. Как мы говорили, эмоция доходит до конца только тогда, когда она проходит полный цикл своего развития.

Несмешной смех. Если вам щекочут подмышки или живот и вы начинаете смеяться, — это чисто физиологический смех. Даже здесь может появиться некоторое чувство смешного, но в действительности это ложное чувство, лишь реакция нервной системы на стимул, возникающий от конвульсивного сокращения живота. Он не заключает в себе психического компонента подлинного юмора, а без него не возникает действительное чувство смешного. Отсюда видно, что сокращение диафрагмы производит только физическую энергию для выражения чувства смешного.

Если мы укажем на какие-то промахи нашего врага, чтобы посмеяться над ним, этот смех будет результатом не чувства юмора, а просто способом разрядки внутреннего напряжения, вызванного ненавистью, или средством нарушить спокойствие врага. Есть и другой вид смеха, сходный с этим; он возникает, когда мы наблюдаем за чьими-то чужими ошибками и неудачами и тайно (или явно) наслаждаемся чувством собственного превосходства. Это также род искусственного смеха, посредством которого мы на самом деле пытаемся поддержать или укрепить наше низшее «я». Мы думаем: «Если бы я оказался на его месте, я не потерпел бы такой неудачи». Теорию, которая предполагает, что смех вообще проистекает из чувства превосходства над другими, нельзя принимать безоговорочно; она применима только к этому виду смеха; тот факт, что школьник смеется, когда учитель падает с платформы, или мы смеемся, когда видим комическое выражение на чужом лице, или возникает всеобщий, смех, когда у джентльмена, председательствующего на публичном митинге, внезапным порывом ветра срывает с головы шляпу, не обязательно подкрепляет теорию превосходства. Смех возникает потому, что происходит нечто неожиданное, совершенно противоречащее тому, что предполагалось. Два взаимно несовместимых образа неожиданно соединяются. Несколько воинов-самураев по политическим причинам были заключены в тюрьму правительством сёгуната Токугава (1803–1868). Обстоятельства складывались благоприятно, и самураи рассчитывали на скорое освобождение, с ними обращались достаточно почтительно, потому что воинов считали важными людьми. Но политическая обстановка в те дни быстро менялась, время шло, и они начали ощущать тревогу за свою судьбу. Однажды напротив стены, окружавшей двор того помещения, где содержались воины, был поставлен столб с небольшой платформой на верхушке; обычно на такой подставке выставляли напоказ голову казненного преступника. Сооружение поставили у дальней стороны стены, так что маленькая подставка как бы заглядывала во двор. На следующий день появилась еще одна такая же платформа, тоже глядевшая во двор. Затем ежедневно к ним прибавлялось по одной платформе. Сначала воины притворялись безразличными, но понемногу они стали волноваться. Наконец их представитель выразил стражнику протест, сказав, что они являются воинами определенного ранга, и если даже они осуждены на смерть, их нельзя казнить на глазах у народа, как простых злодеев. Стражник очень удивился, извинился, говоря, что готовится казнь нескольких злодеев, а рабочие по недосмотру поставили платформы именно на эти места, и их немедленно уберут. Когда представитель самураев вернулся и рассказал обо всем, внезапно раздался всеобщий взрыв хохота. Странный смех? Но он был похож на выход пара из котла, который уже готов взорваться.

В человеческом организме существует два крупных дренажных механизма, посредством которых осуществляется разрядка. Это толстый кишечник с задним проходом и органы дыхания. Последние благоприятствуют духовной разрядке. Центром обоих механизмов являются диафрагма и брюшные мускулы, т. е. тандэн. При слишком сильном внутреннем психическом напряжении, которое нуждается в немедленной разрядке, органы дыхания оказываются единственным агентом, способным справиться с задачей.

Общение и смех. Смех зависит от объективного подхода к ситуации. Пока «я» упирается локтями, объективный подход невозможен, и для смеха существуют непреодолимые препятствия. Пока речь идет о наших интересах, о внешнем виде или о престиже, значительная часть внутреннего напряжения, вероятно, остается замкнутой внутри нас, и приступ смеха задерживается. Если человек поскользнется и упадет, то, беспокоясь о спасении своего престижа, он не улыбнется. Если бы он смог присоединиться к другим людям, принять объективный взгляд на вещи и на сложившуюся ситуацию, он свободно рассмеялся бы или улыбнулся. Когда вы составляете часть тесной группы, начинает действовать сила общности, легко проявляется объективный подход к обстоятельствам, беспрепятственно возникает смех. Но когда вы находитесь в одиночестве, вы редко смеетесь, даже если непременно сделаете что-нибудь смешное, — например, пустите ветры, поскользнетесь и упадете или, забывшись, сделаете что-то такое, что могло бы рассмешить ваших друзей. Вследствие отсутствия общения объективный подход возможен лишь в малой степени. Столь же редко возникает смех и среди людей, не имеющих близости друг с другом. Это опять-таки происходит из-за отсутствия в группе подлинной общности. Присоединиться к другим и посмеяться над самим собой, значит отбросить свое «я». Всякий раз, когда вы таким образом отбрасываете свое «я», оказывается, что вместо вас находится какое-то другое «я»; всякий раз, когда «я» освещается объективно, оно отбрасывается, и появляется другое «я», наделенное более глубокой способностью к общительности.

Учитель входит в класс, и в этот момент ему на голову с двери падает склянка чернил. Если он сумеет в ответ на это просто рассмеяться, он покажет, что не имеет тупого, малоподвижного «я», а это обстоятельство в свою очередь поможет сделать и другие «я» менее застывшими. Устранив барьер между «вами» и «мной», он создал бы атмосферу примирения. Такой поступок был бы отречением от своего «я» и в то же время шагом вперед в развитии более широкого «я».

Мягкая улыбка создает впечатление мирного ума, потому что она показывает, как тихо и спокойно разряжается внутреннее напряжение данной личности. В то же время она показывает, что внутри человека существует лишь незначительное напряжение, которое разряжается без взрыва.

Чисто объективное внутреннее напряжение. Внутреннее напряжение постоянно присутствует в уме человека, пока он жив, пока поддается настроением. Даже когда он мыслит объективно, восхищаясь чем-то прекрасным, поглощен философскими размышлениями, просто говорит о погоде или говорит: «Доброе утро!» — создается некоторая степень внутреннего напряжения. Такое внутреннее напряжение можно назвать «чисто объективным внутренним напряжением», и это — проявление мирного ума.

Различные виды смеха. Однажды японец, работающий в американском посольстве, обнаружил, что он виновен в растрате некоторой суммы денег, принадлежавших посольству. Это было неизбежным результатом сложного стечения обстоятельств. Посол в то время отсутствовал, занятый какими-то официальными делами. Когда он вернулся и служащий явился к нему на прием, известие о растрате привело посла в плохое настроение. Служащий решил поговорить с послом, он описал ему все частности дела как можно более детально, объяснил, как они неизбежно привели к такому результату. Когда посол прослушал все до конца, он вместо того, чтобы прийти в ярость, внезапно расхохотался. Он громко смеялся, и этим кончилось дело. Посол был дипломатичен до мозга костей, и неизвестно, что в действительности было у него на уме. Но, пожалуй, существовала какая-то возможность того, что он пришел бы в ярость, если бы только захотел этого; стрелка компаса отклонилась в последний момент. Иногда ярость и смех лежат на волос друг от друга, и способ разрядки внутреннего напряжения зависит от того, на какую кнопку при этом нажать. Конечно, в действительности некий фактор определяет эту кнопку в последнюю минуту.

Когда я был маленьким ребенком, что-то породило во мне сильнейшую антипатию к старшему брату, который был гораздо сильнее меня. Я знал, что не могу подраться с ним. Однако мой гнев привел меня к тому, что я отправился во двор, взял из миски большой кусок льда, принес его в комнату и положил на серебряную коробку, которую брат очень любил. Вскоре брат вошел в комнату. Я наблюдал за ним, затаив дыхание, ожидая, что он придет в ярость, драка была неизбежна, и я приготовился к ней, хотя и не без страха. Вдруг послышалось его возбужденное восклицание, «Начинается!» — подумал я, но он продолжал: «Кто это сделал такую смешную вещь?» — и расхохотался. Как только я услышал его смех, вся скопившаяся во мне неприязнь к брату исчезла, как бы испарилась. Я смог подойти к нему и говорить с ним, улыбаясь. Меня тоже рассмешило это происшествие, и оно оказалось удивительным переживанием для моего детского понимания.

Зачастую человек бывает пресыщен своим «я», его антагонизмами, заботами, трудностями и внутренней борьбой. Сознательно или бессознательно, где-то в тайниках своего ума он ищет освобождения от этой тяжести. Встретив помощь в виде улыбки или смеха, устраняющего мир противоположностей, он испускает вздох облегчения и чувствует передышку. «Я» каждого человека напоминает ракету со множеством атомных боеголовок, и когда смех освобождает нас от этого «я», появляется другой мир, спокойный и удобный для жизни.

Мы обладаем физическим качеством сопереживания — это тоже своего рода общительность. Когда кто-то зевает, зеваем и мы. За этим следует смех — освобождение от совместно порожденного внутреннего давления.

Всем известно, что спящий младенец иногда улыбается. Это кажется просто физическим выражением; улыбка и смех представляет собой привилегию, свойственную только человеку, и ребенок, вероятно, обнаруживает у себя эти механизмы и пробует, правильно ли они функционируют. Человек сделал улыбку и смех своими близкими друзьями. Он полюбил их, развил и превратил в яркую сказочную страну идей. Остроумные шутки и истории, рифмованные игры, игры слов, каламбуры, жесты, остроумные резкие возражения и замечания, контрасты, противоречия, нелепости Фальстафа, глупые шуточки и гримасы Гримальди, Чаплин со своей падающей шляпой, смешная Люси, веселые рисунки, карикатуры, фарсы, комедии — от всего этого захватывает дух! Человек намеренно изобретает внутреннее напряжение, а затем рассматривает его объективно и наслаждается провалом в пустоту. Кроме того, под прикрытием смеха он содействует разрядке некоторых своих состояний внутреннего напряжения — гнева, ненависти, вражды, зависти; его общественная природа и гордость не позволяют ему проявить открыто эти настроения в припадке ярости. Смех — это предохранительный клапан мира, средство избавления от своего «я» и устранения противоречий. Смех спасает ум, это счастливое свойство человеческого организма, благоприятствующее нашей адаптации к общественной жизни.

Артистический уровень смеха. Мнение о том, что цирковые клоуны или сценические комедианты со своими комическими диалогами и болтовней пытаются создать у аудитории чувство превосходства над собой, оказывается неверным, когда перед нами демонстрируется в высшей степени артистическое представление. Чем выше уровень объективности, тем большее место в представлении занимает элемент искусства. Наоборот, представление, которое просто льстит аудитории мелких «я», не будет источником большого удовольствия. Человек признает создание чисто объективного внутреннего напряжения за высочайшие достижения искусства. Иными словами, быть независимым от субъективного «я» — это высший идеал искусства.