3. Внутренний подвиг и духовные дарования

3. Внутренний подвиг и духовные дарования

Уже само стремление святителя Тихона удалиться на покой было выражением не только слабости здоровья, но и жаждой уединения и духовных подвигов. Успокоившись после некоторых временных искушений, святитель всего себя и все силы своей души устремил к Спасителю и старался ни о чем более не беспокоиться, кроме как о спасении своей души и о спасении ближних.

Более всего замечательно в святом подвижнике его молитвенное предстояние пред Богом, в котором он имел обычай проводить целые ночи. В это самое удобное для молитвы время он совершал множество поклонов, громко взывая: “Господи, помилуй! Господи, пощади!…Кормилец, помилуй!..” Сам же головой ударялся об пол. В самую полночь выходил в переднюю келлию, пел тихо и умиленно псалмы святые. Все это происходило от великого внутреннего жара и любви к Богу. Замечательно, что, когда святой отец бывал в мрачных мыслях, он пел псалом “Благо мне, яко смирил мя еси…”. А когда в “ведренных” мыслях (т. е. когда на душе у святителя было легко, светло и спокойно) — псалом “Хвалите Господа с небес” и другие утешительные псалмы, всегда с умиленными слезами и сердечным воздыханием [269].

Так как святитель следил, чтобы ум его не был праздным, занятым пустыми помыслами и мечтаниями, но был погружен в молитву или благочестивые размышления, то он постоянно взывал к Богу, занимался чтением Священного Писания, что способствовало запоминанию прочитанного наизусть.

В своих молитвах святитель Тихон обращался к Господу с различными прошениями о своих нуждах и нуждах ближних, и это сыновнее дерзновение не оставалось без ответа. Бог всегда слышал Своего угодника и удовлетворял его желания. Так, однажды святой отец молил Господа открыть день его кончины, и Господь в видении сказал: “В день недельный будет кончина твоя” [270]. Матерь Божию святитель просил о том, чтобы один из его друзей не отлучался бы от него в момент смерти. В сонном видении от Самой Божией Матери он получил уверение, что будет так, как он просит [271]. В другой раз, также в сонном видении, он увидел Богоматерь, сидящую на облаках, и святых апостолов Петра и Павла, стоящих с Ней рядом. Упав перед ними на колени, святитель просил о продолжении всему миру милостей Божиих и услышал голос апостола Павла: “Егда рекут мир и утверждение, тогда нападет на них внезапу всегубительство” [272]. Кроме того, в некоторых видениях святителю предсказывалась его будущая небесная слава. Однажды представилось ему, что якобы он находится в церкви. Здесь он увидел двух святителей, один из них был в патриаршем облачении. Из алтаря вышел архидиакон с хрустальным кадилом и вначале покадил архиепископа, затем патриарха, а после и Тихона. Придя в себя, святитель Тихон вспомнил, что это был день памяти патриарха Германа и архиепископа Епифания [273].

Молитва святителя Тихона оказывала нередко и чудодейственную силу. Один из прислуживающих святителю, с любовью и преданностью относящийся к нему, сильно простудился и так заболел, что уже готовился к смерти. Желая проститься со святителем и получить от него благословение, больной просил отвести его к нему. Получив благословение, он сказал святителю Тихону: “Владыка святый! Хотя я совсем умираю, но если мои слабые и недостойные услуги для вас потребны и моей душе спасительны, то верую, что Господь Бог услышит ваши молитвы и возвратит мне здравие”.

На это святитель со слезами ответил: “Иди, и Бог тебя помилует”. И действительно, по молитвам святителя больной в скором времени без всяких лекарств выздоровел. Заканчивая этот рассказ, келейник И. Ефимов пишет: “Великую и живую он имел в себе веру, и Господь Бог во многих случаях его слушал” [274].

Духовную поддержку в своих подвигах святитель находил в молитве церковной. Проведя ночь в молитве и подкрепив себя кратковременным сном, святой подвижник утром снова спешил к началу церковного богослужения, где со страхом Божиим и благоговением вникал в каждое слово, черпая благодатные силы, возводящие его душу в горние обители Отца Небесного. На ранней литургии в простые дни, когда народу было немного, он становился на клирос, сам читал и пел с благоговением. Нередко слезы прерывали его пение. Он часто говорил, призывая других к благоговейному служению: “Пойте Богу нашему, пойте разумно” [275].

Особенно благоговейно относился святитель к Божественной литургии, во время которой он настолько одухотворялся и возносился умом в высшие сферы Божественной жизни, что даже не замечал усталости, хотя здоровье его день ото дня становилось все хуже. Даже впоследствии, когда постоянные болезни совсем изнурили его тело, он, несмотря на свое крайнее изнеможение, старался не пропускать Божественной литургии. Святитель, стоя с умиленным видом и благоговейным чувством, с восторгом внимал святейшему и душеспасительнейшему таинству, сокрытому под покровом христианской веры в святейшей Евхаристии. Вспоминая, с каким благоговейным страхом стоял святитель Тихон на литургии, келейник пишет: “Во время слушания Божественной литургии он иногда столь углублялся в размышления о любви Божией к роду человеческому и о искуплении его непостижимым таинством воплощения Христа Сына Божия, о страдании Его и о Таинстве Евхаристии, что иногда при многолюдном собрании плакал, рыдал даже” [276].

В первые годы своего пребывания на покое святитель Тихон в праздничные и особо торжественные дни выходил на молебен, облачаясь в мантию с омофором, а в первый день Пасхи и Рождества Христова служил утреню. Не совершая литургии, святитель, однако, еженедельно причащался Св. Христовых Тайн, облачаясь при этом также в мантию с омофором и стоя на орлеце. Но когда в алтаре не было мантии или же некому было подать ее, то тогда святитель Тихон причащался в священнических ризах [277].

Встает вопрос: почему же святитель Тихон со времени своего удаления на покой никогда не служил литургии? Прежде всего нужно сказать, что это было личное решение святителя. В записках келейников сказано, что святой отец “священнодействовать не разрешал себе во все свое, по посвящении себя уединению, пребывание” [278]. Это было вызвано состоянием здоровья святителя Тихона. В своем прошении об увольнении святитель сам писал: “Почасту и в служении обморок находит… болезнь в голове чувствую… чего для… и литургии служить не в состоянии” [279]. Немаловажную роль в решении этого вопроса играло и глубокое смирение святителя-отшельника, который считал служение Божественной литургии слишком торжественным для епископа, оставившего свою кафедру. Может быть, святителя удерживало еще и то, что его преемник Тихон II был не расположен к святому и оставался с ним холоден во все время управления Воронежской епархией. Как видно, он не посещал своего собрата, находившегося в Задонске, и даже делал запрос в Св. Синод о разрешении ему совершать богослужения [280]. Св. Синод нашел неуместным подымать вопрос об этом, “так как Тихон уволен был от должности по собственному желанию, и приказал снабдить святителя необходимой для служения ризницей. Но довольно было одного подобного вопроса, чтобы навсегда удержать Тихона от священнодействия в епархии, уже ему чуждой, чтобы тем не возбуждать недовольствия ее нового предстоятеля” [281].

Некоторые полагали, что святителю было воспрещено служить вследствие неблагосклонности к нему правительства из-за его якобы протеста против отнятия крестьян у монастырей. Но с этим мнением нельзя согласиться по той причине, что указ о запрещении работать крестьянам на монастырских землях вышел еще тогда, когда святитель только второй год управлял Воронежской епархией (1764 г.) (всего он был на кафедре 4 года и 7 месяцев). Значит, после указа прошло еще 3 года, прежде чем святитель ушел на покой. Из этого можно сделать вывод, что святой отец покинул свой пост не по принуждению со стороны кого бы то ни было, но по собственному желанию [282].

Говоря о внутреннем духовном подвиге святителя Тихона, необходимо сказать о том, какое значение он придавал богомыслию. “Истинная молитва, — говорил он, — от размышления бывает” [283]. Так учил святитель, так поступал и сам. Он приобрел своей святой жизнью большой духовный опыт. Еще будучи в семинарии, он удалялся от людей, чтобы в уединении предаться молитве и благоговейному размышлению о Творце и Его творении. Молитва святителя всегда сопровождалась богомысленными размышлениями и нередко переходила в созерцание. Весьма примечательно, что он занимался богомыслием не какое-то определенное время, оно сопутствовало ему всегда и проникало во все его занятия, стоял ли он в церкви, читал ли или слушал Священное Писание, прогуливался или отправлялся в путешествие. Таким образом, богомыслие являлось основанием внутреннего совершенствования святителя.

Чаще всего святой подвижник размышлял о вечной участи праведников и грешников и приходил в такое сокрушение, что был слышен плач его, “как плач друга по лишении умершего своего друга” [284]. Постоянным предметом размышлений Задонского подвижника были христианские догматы о непостижимом величии и всемогуществе Божием, о Его всеведении, вездесущии и благости, о Его благом попечении и промышлении о человеке, об искуплении его Кровью Сына Божия, о человеческой природе, о Таинствах и т. д. Сочинения святителя Тихона, особенно его труд “Сокровище духовное, от мира собираемое”, прекрасно отражают те мысли и чувства, которые постоянно занимали его ум, показывают, как он размышлял, какие сердечные движения возбуждались ими и наполняли его душу. После размышлений святитель приходил в чувство благоговения и страха и повергался пред Богом в трепете и смирении или же чувствовал глубокую “печаль по Бозе” и уязвлялся ею, как стрелою. А когда вспоминал о своих грехах или о том, что оскорбил Бога, то начинал восклицать: “Како бо не могу трепетать Того и смиряться пред Тем, у Которого в руце вси концы земли и я? И смерть, и живот мои в руце Его! Боже преблагий и милосердный! Пощади меня, бедного грешника!” [285] Размышления о вездесущии и всеведении Божием особенно заставляли святителя бояться Бога, трепетать перед Ним, “со страхом и опасением жить и обращаться, делать, говорить, мыслить и начинать так, как дети пред отцем своим, рабы пред господином своим, подданные пред царем своим ходят и обращаются, яко все пред Тобою совершается и все пред всевидящим Твоим оком явно и откровенно есть” [286]. Все это побуждало святого отца удаляться от греховной скверны и воздавать должную благодарность своему Творцу и Промыслителю.

Размышления о страданиях Спасителя приводили святителя Тихона в состояние глубокого сокрушения и умиления, и в такие минуты Господь нередко удостаивал его дивных видений. Однажды, вспоминает один из келейников, во время работы над сочинением “Об истинном христианстве”, когда ум святителя погрузился в тайны спасения, когда святой отец, сидя на кровати, против которой висело изображение на кресте Спасителя, размышлял о страданиях Его, он до того углубился в это созерцание, что, будучи как бы вне себя, увидел, что с картины, как с Голгофы, идет к нему Христос Спаситель, весь израненный, измученный и окровавленный. Восхищенный таким видением, полный глубокой скорби и печали, а вместе и благоговейного трепета, Тихон бросился на пол, распростерся пред картиной, как у ног Спасителя, и громко воззвал: “И Ты ли, Спасителю мой, ко мне идеши?” Придя в себя, святитель увидел, что лежит на полу [287]. Он встал и снова принялся за свое дело.

При размышлении о Таинстве святого Причащения святитель представлял страдания Христовы, благость Его, по которой Он дает Свое Пречистое Тело в снедь верным и вступает в самую тесную связь с причастниками. “Вот почему сам Святитель, — по словам того же келейника, — к Св. Тайнам приступал не только с плачем, но и с великим рыданием, а после уже целые те сутки весьма весел и радостен бывал” [288].

Более всего Задонский подвижник любил предаваться духовным размышлениям и созерцаниям во время уединенных прогулок. Тогда ничто не ускользало от его взора, все обращало на себя внимание, наводило на размышление о Боге, о тварности мира, о мудрости и любвеобильности Творца. “Так, солнце напоминает Святителю Солнце праведное — Христа, просветившего пришествием Своим вселенную, покрытую глубокой тьмой. При виде неба, усеянного звездами, при виде земли, наполненной премудро созданными тварями, Святитель невольно приходил к размышлению о всемогуществе, премудрости и благости Творца и Бога нашего…” [289] Все это порождало святые чувства благодарности, надежды, терпения, любви. Но иногда святитель так углублялся в размышления и приходил в такое состояние, что не замечал ни времени, ни окружающих. Из воспоминаний келейников известно, что когда святой отец уединялся, то приказывал им, чтобы, в случае необходимости, они давали знать о своем присутствии, например, покашливали. Однажды один из келейников, подходя к святителю, стоявшему на коленях лицом к востоку и поднявшему руки к небу, несколько раз покашлял, но тот ничего не услышал. Келейник вынужден был подойти ближе и сказать: “Ваше Преосвященство!” Святитель Тихон вздрогнул и так испугался, что пот выступил на его лице. “Я тебе говорил, чтобы ты покашлял”, — сказал он келейнику. “Я так и делал”, — отвечал тот. “Ну, я не слыхал”, — последовал ответ [290].

Сохранилось несколько воспоминаний Никандра Бехтеева, ученика и друга святителя Тихона. В одном из них повествуется о той глубине богомысленного созерцания, какой достигал святитель в своем молитвенном подвиге. В тот момент, когда душа святителя озарялась Божественным светом, он, забывая обо всем земном и даже о присутствующих, падал на колена, прижимая руки к сердцу и возводя очи к небу, и умолял своего Создателя о помиловании. В это время лицо богопросвещенного мужа сияло, и в его душе водворялась такая радость, с которой невозможно сравнить никакое земное счастье. Более того, это благодатное состояние нельзя описать человеческим языком. Находясь в духовном восторге, святитель не замыкался сам в себе, но спешил поделиться своей радостью с другими, преследуя единственную цель — излить и на них полноту духовного утешения [291].

Во время одного из своих приездов из Задонского монастыря в Толшевский святитель Тихон, обходя в полночь церковь, стал перед алтарем на колени и в пламенной молитве просил Господа, чтобы Он показал ему уготованное для верующих блаженство. И Господь не замедлил исполнить просьбу Своего угодника. Святитель Тихон увидел, что небо как бы отверзлось и воссиял свет, озаривший весь монастырь, и слышен был голос: “Виждь уготованное любящим Бога”. Святитель пал на землю и, когда видение кончилось, от страха и благодатного трепета, едва мог доползти до келлии” [292].

В таком благодатном состоянии святитель Тихон находился, по его собственным словам, неоднократно. “Поверь, любезне, — пишет он одному своему приятелю, — истину тебе говорю: сколько раз живой верой будем рассуждать о сем великом деле, столько раз в удивлении и некоем исступлении будем находиться… Рассуждай сие почаще и всегда будешь в удивлении и благодарении сердечном” [293].

Вполне понятно, что при такой постоянной богомысленной настроенности святитель Тихон замечал любое греховное движение своей души. И если даже суетные помыслы, т. е. безмерная забота о теле или же о пище и т. д. считаются недопустимым явлением в жизни подвижника, то что же говорить о греховных, порочных желаниях, которые не только оскверняют душу, но и умерщвляют в ней все святое и богоугодное, делают ее пред лицом Божиим греховной и мерзкой. Вот почему святитель Тихон так ненавидел грех, всячески избегал его и внимательно следил за всеми своими мыслями, словами, делами, поступками, намерениями и желаниями. “Он даже самые благие свои мысли рассматривал так тонко, как могут быть видимы на руках черты и линии”, — говорили о нем келейники [294]. В связи с этим необходимо сказать еще и о такой особенности святителя, как воздержание от смеха. Улыбнувшись, что случалось очень редко, он говорил: “Господи! прости, я согрешил пред Тобою окаянный” [295].

Продолжая раскрывать внутренний облик святителя Тихона, следует обратить внимание и на его борьбу с греховными наклонностями своей природы. Прежде всего святой подвижник решил бороться со своей горячностью и раздражительностью, причина которых заключалась, прежде всего, в его болезненности, бедности, которую он терпел в юности. Большую роль сыграло и насмешливое отношение к святителю Тихону его товарищей по учебе и, наконец, преподавательская деятельность, требовавшая больших забот и усилий. К этому следует добавить еще и то, что святителю очень много пришлось пережить во время управления Воронежской епархией, когда он с таким трудом искоренял грубые недостатки пастырей и пасомых.

В первое время он был очень строг к окружающим. За малую вину, особенно за празднословие и осуждение, он часто делал выговоры своим келейникам и наказывал их поклонами[296]. Святитель всегда делал замечание тем, кто стоял в храме рассеянно и неблагоговейно [297]. Настоятеля упрекал в том, что последний не всегда давал свое благословение на прочтение церковных поучений [298]. С одной стороны, такая требовательность говорила о ревностном отношении святителя к благочестию, но в то же время, еще не очищенная полностью духом кротости и истинной любви, она свидетельствовала, что эта ревность в некоторой степени не была чужда горделивости. Внимательный к самому себе, святитель Тихон стал решительно бороться с этими недостатками смирением, кротостью и терпением. Он старался быть более взыскательным к себе, а в обращении с другими — снисходительным и сдержанным. Если же так случалось, что святитель допускал несдержанность и раздражительность, то раскаянием и каким-либо материальным оказанием любви оскорбленному он стремился исправить допущенную горячность. Один из его келейников, неоднократно испытавший на себе и строгие выговоры, и милости святого отца, вспоминает, что иногда святитель даст строгий и справедливый выговор, но скоро потом придет в раскаяние и сожаление. “Через полчаса позовет к себе и даст либо платок, либо колпак, или иное что и скажет: “Возьми себе” — что и было знаком одобрения и утешения [299]. При помощи Божией святой отец скоро избавился от этих недостатков. Более того, если в беседе с кем-либо он замечал, что собеседнику не нравятся его слова, то готов бьш кланяться ему в землю и умолять не обижаться на справедливое замечание. Как свидетельствуют его келейники, святитель Тихон так преуспел в кротости и терпении, “что за правильный выговор последнему келейнику из простых и грубых мужиков… если увидит его оскорбившегося на него, кланялся об руку, испрашивая прощения” [300]. Если же случалось, что кто-то обманывал святителя или злоупотреблял его доверием, святой отец и тогда оставался невозмутимым, думая не о себе, а о том, чтобы не допустить гибели души человеческой. Раз явился к святителю Тихону один капитан из дворян и своим лицемерным благочестием, своими беседами так расположил его к себе, что святой отец в течение года разделял ежедневно с ним трапезу. Войдя в такое доверие, благородный гость поступил с благодетелем совсем неблагородно. Видя, что из любви к святителю многие из его знакомых и друзей не скупятся помогать бедным, гость написал к ним письма от имени Тихона, в которых просил оказать денежную помощь. Сказав святителю, что едет к родным, капитан поехал развозить эти письма и собирать деньги. Сумму он собрал довольно значительную, но обман скоро раскрылся, так как святителю сообщили о сборе, который делается от его имени. Капитан, узнав, что обман раскрыт, письменно просил у святителя Тихона прощения и разрешения снова приехать в Задонск. Преосвященный, будучи любвеобильным, простил его, но не разрешил обманщику приезжать в монастырь, хотя и возлагал вину человеческую на врага — Диавола [301]. В ответном письме он писал: “Хотел ты ко мне явиться, а с каким духом, неизвестно. Бог сердце твое знает. Я тебя не допустил не без причины. Человек, однажды обманувшись от другого, и впредь ему не верит. Так то лживые и обманщики всю верность от сердец человеческих истребляют, так что и добрым людям часто не верим. Жалко, что таковые плевелы между христианами находятся… Бог их видит и терпит до жатвы… Я тебе все оставляю, что ты мне ни сделал, и всего тебе желаю, чего и себе. Будь же ради мене покоен и мирен: только сам себя не оставь… Что человек в мире сем ни делает, Бог все видит и в книге Своей записывает… Полно уже обременять себя, но пора уже свергнуть бремя, полно уже запутываться в сеть, но пора уже расторгнуть сеть и освободиться, полно уже очерняться, но пора уже измываться. Бог во всем помощник: ты только восстань, и Бог поможет тебе; ободрись, и Бог укрепит тебя; пробудись, и Христос просветит тебя; вступи на путь благочестивых, и Христос поведет тебя… Начни, пока здоров, и хотя бы скоро смерть тебя постигла, спасешься…” [302].

О любвеобильности и заботе святителя Тихона о спасении душ человеческих говорит также следующий пример. Однажды пришлось ему бывать в гостях у знакомого помещика и встретиться там с одним дворянином, вольнодумным и вспыльчивым, не терпящим никаких возражений. Когда святитель стал доказывать ему неправоту в суждениях о Боге, то он пришел в такую ярость, что ударил архипастыря по щеке. Святитель, видя его горячность, пал своему собеседнику в ноги, говоря: “Простите меня Бога ради, что я ввел вас в такое исступление”. И это величайшее смирение и кротость святого отца настолько поразили гостя, что он со слезами упал к его ногам и умолял о прощении. Незлобивый пастырь простил его и преподал ему наставление. Это было хорошим уроком для дворянина, и с тех пор он стал добрым христианином [303].

Келейники рассказывали также, что когда Задонский подвижник раздавал милостыню, ему приходилось нередко выслушивать от недовольных подаянием просителей различные непристойные бранные слова. Но он не только не оскорблялся, а, напротив, смотрел на них с улыбкой, как на малых и неразумных детей. Иногда в ответ скажет: “Ну брани, брани больше”, — и потом все-таки сжалится и прибавит к подаянию “для того единственно, — замечает его келейник, — чтобы, удовлетворясь подаянием, проситель без ропота пошел от него” [304].

Более сложной была борьба святителя с плотью и унынием. В жизни святителя Тихона, как и в жизни каждого подвижника, особенно совершающего свой подвиг в уединении, были периоды, когда на душу восставала плотская брань или находили тоска и уныние. Эти состояния нередко чередовались, потому что когда укреплялось здоровье, восставала плотская брань, когда же телесные силы оставляли его, нападало уныние. Хотя святой отец твердо и без колебаний вступил на путь иноческий, проводя богоугодную жизнь еще задолго до своего монашеского пострига, однако враг рода человеческого не оставлял в покое ревностного подвижника и попущением Божиим искушал его. Но при помощи благодати Божией святитель боролся с искушениями и очищал свою душу от всякой скверны плоти и духа.

Так, однажды, во время литургии, по попущению Божию, вдруг напали на него плотские помыслы. Чтобы отразить их, он подошел к горящей свече и, как будто поправляя ее, скрытно от других до тех пор жег свои пальцы, пока от ужасной боли не угасли плотские пожелания [305]. В других случаях святитель смирял свою плоть силой молитвы. Распростершись крестообразно на полу, он пламенно молился Господу о ниспослании ему Божественной помощи свыше в борьбе с яростью плоти [306]. О стремлении святителя сохранить себя от нечистых помыслов говорит также его решение не ходить в баню. Но он во всем соблюдал чистоту и нередко мыл голову [307]. Чтобы не подавать ни малейшего повода для плотских желаний, он не пил никаких спиртных напитков, даже для подкрепления своих сил. Предостерегая монашествующих, святитель иногда говорил, что если бы он имел в своем управлении монастырь, скорее бы согласился дозволить престарелым монахам для укрепления здоровья и несения трудов употреблять скоромную пищу, чем хмельные напитки. А если бы и дозволил, то только в малом количестве, чтобы свободнее избежать вражеского наваждения и различных искушений [308].

Как говорилось, святитель Тихон часто испытывал чувства тоски, печали, скуки и безотчетной скорби. Иногда причиной такого состояния был просто телесный недуг или нервное перенапряжение. Временами его приводили в уныние собственные неудачи в духовной жизни, а также греховное состояние его духовных детей и нежелание их вести благочестивую жизнь. Бывало и так, что сердце преисполнялось скорбью и тоской, а причина оставалась неизвестной. По выражению святителя, эти чувства проявлялись в равнодушии ко всему. Находясь в таком состоянии, он чувствовал в своем сердце пустоту, охлаждение к молитве. По мысли святителя, человек, находясь в великой печали, не знает сам, что делает [309]. Именно в такие минуты святитель Тихон наиболее остро чувствовал и переживал всякие неприятности, доставляемые людьми.

Святитель деятельно и ревностно боролся против уныния и тоски. Сознавая, что из-за тесной связи души с телом болезни телесные отражаются на расположении духа, он применял средства к укреплению своего здоровья. Но при этом, твердо уповая на помощь небесного Врача, он не прибегал к помощи врачей и предоставлял врачевание своего тела самой природе. Для этого он старался как можно больше пребывать на свежем воздухе, трудиться физически, как он сам говорил: “Авось поразобью кровь себе, может быть, и поздоровее буду”. О положительных результатах этих мер можно судить по тому, что через некоторое время после ухода на покой святитель считал возможным вернуться на кафедру.

Иногда святитель Тихон вынужден был прибегать к горячей молитве к Богу, и Господь за твердое упование подвижника утешал его ниспосланием небесной помощи. “Так, однажды святитель от сильной боли в голове лежал в постели и внезапно услышал ангельское пение и такое усладительное, что боль прошла и не возвращалась уже больше никогда” [310].

Святой отец применял и другие средства борьбы претив уныния. Чаще всего он пел псалмы, так как знал наизусть Псалтирь. С этой целью из некоторых стихов Псалтири он составил нечто вроде канона, разделив стихи или тропари покаянным припевом: “Помилуй мя, Боже, помилуй мя” [311]. Кроме того, святитель Тихон выбрал из псалмов краткие молитвы, которые подходили бы к самым разнообразным случаям жизни, и с ними обращался в своих слезных молениях к Господу[312]. По словам протоиерея А. Лебедева, “та благодатная сила, которая заключается в псалмах, сообщалась и душе святителя Тихона; то совершенное и святое упование на “Бога жива”, которым проникнуты они, передавалось и его душе и производило в ней сладостное успокоение, духовную радость и совершенную преданность воле Божией; то ощущение близости Бога к человеку, какое чувствовал Псалмопевец, порождалось и в душе его” [313]. Познав такое значение Псалтири на своем опыте, святитель Тихон рекомендует каждому христианину как можно чаще прибегать к ней. “Читай Псалтирь, — говорит он, — и рассуждай на всяк день, поутру, и к вечеру, и днем” [314].

Следующим важным средством, которым святитель облегчал свою скорбь, была работа над сочинениями. В них святой отец свободно изливал свои задушевные мысли и сердечные чувства. Некоторые из его произведений отражают его воздыхания к своему Искупителю и излияния перед Ним своей душевной скорби. Это, например, “Христос грешную душу к Себе призывает”, “Воздыхания грешной души ко Христу Сыну Божию” и другие. С другой стороны, эти сочинения помогают проникнуть во внутреннюю жизнь святителя и прекрасно характеризуют его глубокое христианское смирение и пламенную любовь ко Христу. “Благодать Божия, — говорит один из исследователей жизни святителя Тихона, — озаряла душу священного писателя, нередко при этом крестообразно распростирающегося и молившегося со слезами на коленях Богу. И он получал утешение в своей скорби, а православный мир приобретал новое духовное сокровище из благодатных уст святителя, немедленно передаваемое письмени его келейником”[315]. Безусловно, литературные произведения святителя Тихона не являются только следствием его стремления освободиться от уныния и других искушений. В сочинениях святитель изливал свою любовь к людям, заботясь о пользе и исправлении своих братьев [316].

Когда уныние особенно беспокоило святого подвижника, он уезжал из Задонского монастыря в какое-либо уединенное место. Задонский монастырь находился вблизи населенного пункта (село Тещевки, а с 1779 года — уездный город Задонск), многолюдного и шумного. В Задонске многие обращались к святителю с различными вопросами, некоторые просто посещали его, отнимая драгоценное время. Отсутствие тишины и покоя очень тяготило святого подвижника, стремившегося к уединению и безмолвию. Особенно тягостно было переносить такую обстановку в минуты искушения, когда святитель Тихон боролся с унынием и тоской. Вот почему он тогда спешил выехать из монастыря, чтобы успокоиться и духовно укрепиться. Чаще всего он выезжал в село Липовку, в имение Бехтеевых, которое находилось в 15 км от Задонска. Святителю Тихону нравилось расположение этого места и условия жизни. Когда один из духовных чад святителя просил у него совета, где поселиться для уединенной и удобной для занятий жизни, святитель Тихон так отозвался об этом селе: “По моему мнению, нет лучшего места… способного к чтению, размышлению, молитве и сочинению всякого умного дела; словом, по науке нашей, место весьма выгодное… Я бы, ей, там неисходно жил” [317].

Бехтеевы не жили в своем имении, и поэтому святитель имел возможность жить здесь по два и более месяцев, держа при себе одного или двух послушников. Здесь святитель Тихон предавался своим обычным подвигам — молитве и богомыслию. В будничные дни он отправлял службу келейно, прочитывая с келейниками вечерню, утреню и часы, а в воскресенье и праздничные дни ходил в церковь [318]. Впоследствии епископ-отшельник прекратил свои поездки в это имение по причине наговоров и клеветы со стороны недоброжелателей. “Люди, главным образом, враги мои, — объяснял сам святитель, — пользуясь случаем, клевещут на меня, когда я там живу; сего ради, в монастыре себя заключил и никуда без крайней нужды не выхожу” [319].

Несколько раз за время своего пребывания в Задонском монастыре святитель Тихон выезжал в Толшевский монастырь, который более благоприятствовал уединенному подвижничеству. В Толшевском монастыре святитель Тихон принимал на себя сугубые подвиги. По словам келейника В. Чеботарева, святитель в этой обители пребывал “в вящих трудах, — именно: к литургии и на вечернее пение всякий день ходил в церковь и на клиросе пел, а по воскресным дням в праздники и во всю Светлую седмицу в трапезу ходил и с монахами кушал (а в Задонском монастыре в трапезе не кушал не единожды)… В полунощное время один около церкви обхаживал и…с коленопреклонением молился и горячие слезы проливал” [320]. Усиливая свои молитвенные подвиги в уединении Толшевского монастыря, святитель умножал и телесные труды на свежем воздухе. В результате таких продолжительных поездок, как в Толшевский монастырь, так и в село Липовку, состояние души и тела святого отца значительно улучшалось.

Не меньшую поддержку в трудные минуты своей духовной жизни святитель Тихон находил у близких по духу друзей, общение с которыми служило также одним из средств борьбы с унынием. То, что святитель любил уединение и безмолвие, еще не говорит о его презрении к человеческому обществу. Напротив, сердце его было открыто и доступно для всех, и он охотно вел беседы о предметах духовных и душеполезных. Святитель и сам “нуждался в живом общении и искренней беседе с такими людьми, которые бы также его бескорыстно и истинно любили, перед которыми бы он мог свободно раскрыть свою душу и которые бы, понимая его, искренне могли сочувствовать ему и разделять его скорбь” [321].

Такие люди, прекрасно понимая его подвижнические стремления и полностью разделяя его настроение, составляли вокруг святителя некое христианское содружество.

Единомышленники, ученики и последователи святителя Тихона, преданные ему и высоко ценившие его подвиг, стремились селиться около святого отца в стенах монастыря или в окрестных селах.

Самыми близкими к святителю лицами были схимонах Митрофан, монахи Феофан, Аарон, послушник Алексей Болховитинов, инок Никандр (из семьи Бехтеевых), послушники Иоанн Ефимов и Василий Чеботарев. Немало близких людей у святителя Тихона было и среди мирян. Большинство из них проживало в г. Ельце, лежащем в 38 км от г. Задонска. Иногда святитель Тихон ездил туда, уже не в поисках уединения, но ради общения с друзьями. “Я весьма люблю елецких жителей, — часто говорил святитель, — и замечаю, что в нем много благодетельных людей… Будто бы я родился в нем” [322]. Нередко он называл этот город Сионом. Когда святитель Тихон приезжал сюда, к нему приходили жители города, желающие получить от него душеспасительные наставления. Святитель вступал с ними в беседу, поучал их и в этом находил величайшую радость и успокоение [323]. Более всего его любовью пользовались К.И. Студеникин и семья Ростовцевых, с которыми он проводил в благочестивых собеседованиях целые ночи. Григорий Федорович Ростовцев вел добродетельную, воздержанную жизнь. В таком же духе он воспитывал и своего сына Димитрия, которому святитель Тихон неоднократно поручал различные благотворительные дела и которому искренне бывал рад, когда тот приезжал в Задонскую обитель навестить святителя, получить благословение и побеседовать с ним об обязанностях христианской жизни[324]. Об этой семье святой отец иногда говорил, что “нам чернецам надобно учиться добродетельной жизни из дому Григория Федоровича Ростовцева” [325].

Подобный же настроенностью отличался и Косма Игнатьевич Студеникин, один из самых близких по духу святителю Тихону людей. Он с детских лет посвятил себя Богу и до 80-летнего возраста сохранил девственную чистоту и непорочность нравов. Впоследствии он был избран церковным старостой и с усердием исполнял эту обязанность. Желая послужить ближним и обществу, он устроил в своем доме школу, которая предназначалась не только для обучения детей грамоте, но и для внушения им христианского благочестия и добронравия. Свободное время Студеникин посвящал чтению Священного Писания. В знании церковного устава с ним никто не мог сравниться, и даже многие священнослужители обращались к нему в случае затруднения в отправлении службы [326]. Святитель Тихон называл его “любезным приятелем” и имел к нему “особенное благоволение и великую доверенность до самой своей блаженной кончины” [327]. Он поручал ему раздавать деньги вдовам и сиротам, а также помогать тем, кто за долги находится в заключении. Только Студеникину святитель открывал сердечные свои тайны, а в искушениях прибегал к совету и искал у него утешения.

Кроме этих двух жителей г. Ельца (Г.Ф. Ростовцева и К.И. Студеникина), в большом уважении и доверии у святителя были елецкие иереи Василий — Покровской церкви и Иоанн — Преображенской. По словам священника Т. Попова, “оба лица были проводниками великих настроений святого подвижника в пределах своей приходской пастырской деятельности” [328]. Святитель Тихон поддерживал духовные связи также и с некоторыми другими семьями Задонского уезда. Иногда святитель бывал в имении Н.М. Марина, в селе Подгорном Воронежского уезда. Никифор Михайлович Марин был помощником губернатора. Он внимательно прислушивался ко всем наставлениям святого отца, с уважением относился к нему и, в свою очередь, пользовался его большим расположением. Н.М. Марин в своем имении построил церковь в честь ангела святителя Тихона — св. Тихона Амафунтского. Освящен этот храм был святителем Тихоном. Уважая Н.М. Марина, святитель подарил ему свой портрет, написанный с натуры [329].

Но истинными сотаинниками святителя Тихона, несомненно, были лица монашествующие. Прежде всего, это схимонах Митрофан, старец простой и неученый, но отличавшийся строгостью жизни и ревностью в исполнении заповедей Божиих. Святитель знал это и любил его. Еще во время управления святителем Тихоном Воронежской кафедрой между ними установились духовно-молитвенные отношения: они вели духовную переписку, святитель поручал старцу некоторые благотворительные дела. Их общение не прервалось и с переселением святителя Тихона в Толшевский монастырь. После переезда святителя в Задонск духовная связь его со старцем Митрофаном еще более укрепилась. Отец Митрофан жил за оградой Задонского монастыря, и к нему в келлию большой толпой стекались богомольцы за духовными наставлениями и советами. По словам священника Т. Попова, “эта келлия являлась первым преддверием на пути соприкосновения жизни мира со святой душой великого Подвижника и христианского Нравоучителя” [330].

Приближенным лицом к святителю Тихону, в беседе с которым он находил успокоение и утешение, был также монах Феофан. Этот 70-летний старец происходил из города Ельца. Жил он непосредственно около келлии святителя. Монах Феофан был неграмотен и обладал очень простым характером. “Я им весьма доволен, — говорил святитель о старце. — За то его хвалю: первое, за простосердечие его, второе, за то, что он никогда празден не бывает, но всегда в благословенных трудах упражняется” [331].

Но не только бесхитростность, простота и трудолюбие монаха Феофана привлекали святителя Тихона. В его простых словах он находил мудрые мысли, которые рождаются опытом духовной жизни. “Иногда, — говорил святитель, — и простолюдин между простыми словами весьма замечательную скажет речь, так что и всяк может пользоваться”[332]. Почти ежедневно святой отец беседовал с иноком Феофаном о жизни временной и вечной. “Феофан, — говорил он, — пора, пора в отечество; мне уже истинно наскучила жизнь сия, я рад бы хотя и теперь блаженно умереть, только бы не лишиться вечного блаженства… Бедные, окаянные мы! Теперь избранные Божий радуются и веселятся, и в бесконечные веки будут радоваться, а мы странники и пришельцы, в маловременной сей жизни бедствуем и волнуемся… Туда, Феофан, туда нам надобно всегда мысленно стремиться, чтобы не лишиться с ними участниками быть! Пусть, Феофан, мир мирское и любит, а мы непременно всегда будем стремиться горняя доставать” [333].

Святитель Тихон любил и уважал монаха Толшевского монастыря — инока Аарона. В свое время простые слова этого старца — “Матерь Божия не велит ему выезжать отсюда” — разрешили все сомнения святителя относительно места и образа жизни [334].

Все эти люди оказывали благотворное влияние на святого подвижника в трудные минуты его духовной жизни. С Божьей помощью в тяжелой борьбе мысленной брани святитель преодолевал все искушения и постепенно восходил на все более высокую степень совершенства.

Не меньшую брань пришлось выдержать святителю Тихону и с гордостью, этим скрытным, хитрым и опасным врагом. По учению святителя, эта всепагубная язва гнездится даже в тех, которые много постятся, много подают милостыни, которые удаляются в монастырь, облекаются в мантию, часто и много молятся [335]. Из этих слов видно, сколько усилий прилагал святитель Тихон для избавления от своего недостатка. У святого отца этот порок проявлялся в виде помыслов высокоумия и тщеславия. Считая гордость самым главным препятствием на пути к единению с Богом, святитель контролировал и подвергал тщательному разбору все свои помышления и малейшие душевные движения: все греховное он осуждал и отбрасывал, а взамен старался противопоставить самоукорение и смирение. О том, как святитель-подвижник преуспевал в этих добродетелях, было достаточно сказано при описании его борьбы с раздражительностью. Но не без помощи Божией закончилась брань святителя Тихона с помыслами высокоумия. Эта помощь была оказана довольно необычным образом. Однажды юродивый Каменев ударил святителя по щеке и сказал ему на ухо: “Не высокоумь!” По словам келейника В. Чеботарева, с этого времени помыслы высокоумия и гордости оставили святителя Тихона, а в благодарность он назначил своему врачу материальное пособие (по три копейки ежедневно) [336].

Как и всякий истинный последователь Господа Иисуса Христа, святитель Тихон испытывал в своей жизни различные внешние искушения. Сам святитель говорил, что он был хулим, поносим, проклинаем, укоряем и ругаем [337]. Но все испытания он переносил терпеливо и благодушно, что также свидетельствует о высоте духовной жизни Задонского подвижника. По словам протоиерея А. Лебедева, “несмотря на всю искренность и чистоту его действий, люди неблагонамеренные находили поводы соблазняться его жизнью. В самых лучших и благих его начинаниях, в самых искренних и чистых его действиях старались отыскать стороны, достойные порицания: подвергали пересудам его выезды из монастыря, его подвиги благотворения, а особенно частое посещение темницы” [338]. В самом монастыре ни настоятель, ни братия не понимали подвижнической жизни святителя Тихона. Настоятели относились к нему с предубеждением, а иногда и враждебно. При архимандрите Нифонте (1767–1774 гг.) было возбуждено дело в Св. Синоде против святителя с целью запретить ему совершать богослужения. В работе уже говорилось, что из Синода пришел ответ, предписывающий не только не препятствовать епископу Тихону священнодействовать, но и снабдить его всем необходимым для служения. Настоятель монастыря архимандрит Нифонт ничего не сделал, чтобы исполнить последнее указание Синода и обеспечить святителя необходимым облачением [339]. Более того, очень часто в алтаре не было даже архиерейской мантии, и святитель Тихон, чтобы причаститься, облачался в священническую ризу [340].

После архимандрита Нифонта настоятелем монастыря стал архимандрит Феодосии (1774–1776 гг.). В свое время святитель Тихон за нерадение к своим обязанностям отстранил архимандрита Феодосия от должностей управителя Острогожского духовного правления и настоятеля Дивногорского монастыря, переведя его в Лебедянский монастырь. Преемник святителя Тихона на Воронежской кафедре епископ Тихон II определил архимандрита Феодосия настоятелем Задонского монастыря. Вполне естественно, что о доброжелательных отношениях между ними не могло быть и речи [341].

О жизни и взаимоотношениях святителя Тихона со следующим настоятелем игуменом Самуилом (1776–1787 гг.) достаточно убедительно говорят воспоминания келейников святителя. По словам В. Чеботарева, начальник Задонского монастыря любил посещать дома почетных и знатных граждан г. Задонска. После выпитого вина, захмелев, в разговорах с другими он начинал говорить о находящемся на покое святителе, что “он-де в монастыре хуже монаха живет у меня”. Эти слова доходили до Преосвященного, но он лишь говорил в ответ: “Возьми сахару голову, отнеси начальнику, или виноградного вина бочонок, или иного чего-нибудь… У него, может быть, и нет сего”[342]. Так святитель с кротостью и терпением переносил наносимые ему оскорбления, по-евангельски воздавая добром за зло.

Однажды один из послушников монастыря занимался у святителя Тихона переписыванием его сочинений. Неожиданно этот послушник понадобился о. настоятелю. Святитель отвечал посланному, что отпустит послушника, как только тот допишет несколько строк. Разгневанный настоятель посылает за ним второй раз. Отпустив послушника, святитель Тихон пошел вслед, чтобы заступиться за него. Подойдя к дверям настоятельских покоев, он услышал крик. И не успел святитель переступить порог, как получил от Самуила пощечину. Святой отец в ответ на это оскорбление повергся к его ногам и со слезами просил у него прощения. Изумленный и пораженный этим поступком, настоятель опомнился, “устыдился своей запальчивости и бросился перед святителем на колени, умоляя о прощении. Таким образом, смирение святителя Тихона сделало льва кротким агнцем” [343]. Эти примеры показывают глубокое смирение святого отца, его мудрую рассудительность и стремление подражать Христу, прощая другим напрасные обиды.

К сожалению, высоконравственная жизнь святителя Тихона не изменила неприязненного отношения к нему гордого настоятеля. И даже в последний час жизни святого подвижника, когда вся братия монастыря бодрствовала и стояла в келлии умирающего, в глубоком молчании и благоговении созерцая кончину праведника, игумен спал [344].