1934

1934

Москва

Плющиха, угол Долгого и Новоконюшенного пер.,

д. 12, кв. 7

Ольге Павловне Флоренской

1934. Х. 13. Кемь. [№ О]. Дорогая Аннуля весьма безпокоюсь о вас, т. к. 2 месяца не знаю ничего, а к тому же вы были в дороге. Писать мне было нельзя, да и нечего, т. ъ. я ничего не знал определенного[2164]. 16 авг. выехал из Рухлово, с 17 по I сент. сидел в изоляторе в Свободном, с I по 12 ехал со спец. конвоем на Медвежью гору, с 12 сент. по 12 октября сидел в изоляторе на Медв. горе, а 13 приехал в Кемь, где нахожусь сейчас. По приезде был ограблен в лагере при вооруж. нападении и сидел под тремя топорами, но как видишь спасся, хотя лишился вещей и денег; впрочем часть вещей найдена. Все это время голодал и холодал. Вообще было гораздо тяжелее и хуже, чем мог себе представить, уезжая со станции Сковородинской. Должен был ехать в Соловки, что было бы неплохо, но задержан в Кеми и занимаюсь надписыванием и заполнением учетных карточек[2165]. Все складывается безнадежно тяжело, но не стоит писать. Никаких особых причин к моему переводу не было, и сейчас довольно многих переводят на север. Крепко целую вас всех, особенно мальчиков, которых я не видел. Мои вещи — белье и проч. — попроси Павла Никол, прислать тебе, но не мне, т. к. мне невозможно с ними возиться. Живу я сейчас в колоссальном бараке и притом в огромной комнате с нацменами, так что слышу разговор на всех восточных языках. Послать телеграмму не могу, т. к. нет денег, хорошо продались 2 открытки. Здоров, но конечно очень отощал и ослаб. Кемь город отвратительный—сплошная грязь, серо, тускло, безрадостно, хуже не придумаешь. Расчитывать* на научную работу здесь совершенно невозможно, не только на серьезную, но даже на какую?нибудь. — Постоянно вижу всех вас пред собою, несмотря на сильное ослабление памяти и общее отупение.

Пишите мне по адресу: г. Кемь, 1–й лагпу нкт 9–го отделения ББК, мне. Жду вашего письма, пишите скорее. Крепко целую.

Дорогая мамочка, очень безпокоюсь о твоем здоровьи. Крепко целую тебя. Обо мне ты узнаешь от Анны, но это сведения уже обездененные существенным изменением условий, в которых я нахожусь. Целую Люсю — тетю Соню. Как Саша? Поправился ли? Крепко целую тебя.

Адрес написак выше.

П. Флоренский

г. Загорск

Московской области

Анне Михайлоте Флоренской

Пионерская улща, д. 19

П. А. Флоренский 3–я т. к.

1934. Х.24 [№ I]. Дорогая Аннуля, вот история моей поездки. С 17 авг. по I сент. в Свободном, с I по 12 дорога до Медвежьей горы, с 12 сент. по 12 окт. на Медвежьей горе, 12–го окт. переезд до Кеми, с 12–го окт. по 20 окт. в Кеми, с 20 по 23 на Морсплаве (б. Попова гора), 23–го переезд по Белому морю и приезд на Соловки[2166]. По дороге морем сильно укачало несмотря на краткость времени переезда. Сегодня, после различных проволочек, наконец, попал в Соловецкий кремль. He знаю, что писать тебе. Первые впечатления очень тяжелые, отчасти вероятно от дорожной усталости, качки, неопределенности и неустройства. Местность тут красивая довольно, но ее, пожалуй, и не увижу. Кремль сложен из огромных необтесанных валунов, так что снаружи живописен. Небо серое, воздух влажный, сравнительно теплый, особенно при северном ветре. Тут 243 пруда или, точнее, озера, но я видел один пруд. Все время думаю о вас, безпокоюсь, не зная как вы доехали, как живете, как ваше здоровье и в особенности мамы. Письмо очень спешу писать, т. к. иначе пропущу срок и будет нельзя, надо сейчас сдать его. Имей в виду, что писать отсюда можно лишь один раз в месяц, и потому не безпокойтесь, не получая от меня писем. Адрес мой:

Мурманская ж. д., ст. Кемь, почтовое отделение Попов остров, 8–е Соловецкое отделение ББК [2167], мне.

Очень жалею о работах, оставленных на БАМе: там я мог бы сделать что?нибудь полезное. А также о лазурном небе ДВК и сухом воздухе. Так обрывается всякая полезная деятельность и все приходится начинать сначала; да и придется ли? Мне сюда вещей не присылайте, т. к. их некуда класть: денег прислать можно не более рублей 10. Ho необходимо, чтобы вы написали скорее, тем более, что с прекращением навигации (вероятно в начале или половине декабря) пи<ы?іа доходят, весьма задерживаясь. Как живет моя Тикулька? 5Сак Мик? Что делает Оля? Приехали ли мальчики и как они се*я чувствуют? [2168] Хоть бы вы все были веселы и радостны, толь: о этого хочу. Сейчас я не успею написать каждому, но скажи им всем, как я их люблю и как страдаю, что ничем не могу тмочь им в жизни. Поцелуй от меня маму и непременно сообщі об ее здоровьи. Кланяйся твоей маме, как ее здоровье? —За іремя переезда у меня так ослабла память, что мне трудно наіисать это письмо и пишу наудачу, что придется. Мои вещи выпиши от П. Н. — белье и прочее хозяйственное оборудованіе, а то, боюсь, оно пропадет. —С декабря по середину мая навигация на Соловки прекращается, сообщения нет, только почтовое, но неаккуратное. Остались ли у детей какие?либо впечатления от Сковородина и дороги? Довезли ли вы корни кніженики? Сделали ли что- нибудь мальчики за лето? Хорошо бы, чтобы Кира немного исследовал минералы, о которых я говорил тебе, может быть найдет для себя что?нибудь интересное. Как здоровье Васи? Хочется, чтобы хоть мальчикам удаюсь поработать и сделать что?нибудь полезное и интересное. Играет ли Олечка? Если она увидит Игоря, то пусть кланяется ему от меня. — Что касается меня, то я за это время ничего не делал и почти ничего не читал, если не считать 3—4 романов — было нечего читать, да и вся обстановка не дала бы возможности заняться чем?нибудь. Впрочем, на Морсплаве мне удалось прочесть трагедию Расина, это единственное хорошее впечатление за два месяца. Больше всего думаю о тебе, моя дорогая, боюсь, что ты унываешь, и безпокоюсь о твоем здоровьи. Будь радостна и бодра, заботься о наших детях. Старайся, чтобы вы питались получше— продавайте, что можно. Крепко целую тебя и всех вас, не забывайте своего папу.

1934. Х.24. Соловки П. Флоренский

г. Загорск (б. Сергиев) Московской области

Пионерская 19

Анне Михайловне Флоренской

Флоренский Павел Александрович

58 т. к.

1934. ХІ.5 [№ 2]. Дорогая моя Аннуля, вчера получил твою телеграмму, и она меня очень огорчила. Ты совсем не понимаешь, о чем пишешь, Соловки—не БАМ, я даже ответить тебе телеграммой не решился, т. к. боялся потерять право на письмо[2169]. В климатическом отношении тут тоже совсем наоборот против Д*К: сыро, сравнительно тепло (только сегодня был первый ледэк на лужах), пронзительный ветер, от которого холоднее, чемот сильных морозов, небо почти всегда серое, облачное, затянутее, природа довольно унылая. Правда, лес не плох, но я его покг видел один раз, на работах по копке земли, и был рад ему. Вскду набросаны гранитные и прочие кристаллические валуны ледникового происхождения, скал не видно, почва песчанистая. Полотенце в комнате совсем не сохнет у меня, а выстиранные веци так и не удалось просушить в несколько дней даже. Вообще уныло, тоскливо, неприглядно все, особенно после ДВК. Белое море—грязно–серое, даже на море не [зачеркнуто]похоже. Много озер, кажется 450. Ho м. б. летом они и не плохи, а сейчас все какие?то серые и ничуть не радуют.

Относительно свидания брось думать, это совершенно невозможно, да если бы и было возможно, я первый воспротивился бы по ряду обстоятельств: одна поездка по Белому морю была бы для тебя ужасои, а м. б. ты просто не вынесла бы ее, раз тебя укачивает даже в трамвае. —

Теперь о делах. Никаких вещей и денег мне HE ПОСЫЛАЙТЕ, кроме того, чте я сам буду просить. Пришлите мне:

11, Очки сопса? 6,0 OD и OS, лучше овальные (мои запасные украдены, а те что на глазах полусломаны и слабы). М. б. в моих вещах, если их получили, найдутся какие?либо подходящие.

12, Перчатки, или варежки, но лучше перчатки. 3. Кожаные пояски тонкие—2 и один более широкий, последнее необязательно.

13 *. Мундштук — самый дешевый, какой найдете, но не слишком короткий.

58, Дешевых папирос и махорки, немного курит, бумаги.

59, Писчей бумаги белой и 2—3 тетради.

60, Несколько перьев.

61, Суррогатного кофе разных сортов.

62, Луку.

63, Каких?нибудь жиров, напр, подсолнечного масла или все равно чего в том же роде, т. к. в жирах тут большой недостаток.

64, Какие?нибудь сапоги или ботинки, пожалуй, лучше ботинки, лучше не слишком новые и самые простые, но прочные. Если они будут мне неск. велики, то ничего, что?нибудь намотаю на ноги. 1934. Х.7. Сейчас сижу в канцелярии—дежурю при телефоне. Спешу сообщить, что вчера переселился в новую комнату, гораздо меньшую по размерам, более теплую и более уютную, чем была раньше.

К октябрьским празднествам тут устроена небольшая выставка местной продукции, гл. обр. огородной и полевой. Вырастают здесь, несмотря на широту, корнеплоды огромных размеров — картофель, брюква, турнпс, репа; морковь и свекла мельче и хуже. Капуста, даже цветна:, очень хороша. Из злаков представлены: овес, рожь, пшеница. Как раз вчерашний день я ходил на мелиоративную полевую работу: на месте бывшего заболоченного леса торфяник обраиен в поле, надо было удалять корни и стволы из торфяной по*вы и складывать их в кучи. Вчера выпал первый снег и вид стал юсколько пригляднее, хотя небо безнадежно серо.

Уже давно пришел я к выводу, чго наши желания в жизни осуществляются, но осуществляются и со слишком большим опозданием и в неузнаваемо–карикатурном виде. Последние годы мне хотелось жить через сте*у от лаборатории—это осуществилось, но в Сковородине. Хогелось заниматься грунтами— осуществилось там же. Ранее / меня была мечта жить в монастыре—живу в монастыре, го в Соловках. В детстве я бредил, как бы жить на острове, вддеть приливы—отливы, возиться с водорослями. И вот я на острове, есть здесь и приливы— отливы, а м. б. скоро начну юзиться и с водорослями. Ho исполнение желаний такое, что не узнаешь своего желания, и тогда, когда желание уже прошло. Крепко целую тебя, моя дорогая Аннуля. He унывай, будь веселой.

П. Флоренский

Дорогая Олечка, вчера, работая в библиотеке над устройством красной доски, я сидел рядом с репродуктором и слушал музыку. Правда, передача все время прерывалась фидингом [2170], но все же я получил удовольствие от концерта Моцарта и Апассионаты Бетховена. Хоть и знаешь, что хорошо, но каждый раз снова удивляешься, до чего это хорошо — предельно, дальше идти некуда и некчему. Какая прозрачность, какая ясность и чистота! И слушая, я вспоминал о тебе, думал, занимаешься ли ты и каковы твои успехи. Стихов мне писать не приходится, написал лишь один отрывок за все это время. Условия для писания слишком неподходящие, как внешние, так и внутренние. Вообще, мне приходится здесь очень плохо во всех отношениях. Заботься о мамочке, чтобы она была бодрее и не унывала. Как ты встретилась со своими подругами? Тут в библиотеке оказались кое–какие иностранные книги, правда, случайного состава и в разбитых изданиях. Ho все же есть кое?что для чтения, и я собираюсь, закончив каталогизацию книг, заняться чтением классиков, особенно французских. На Морсплаве удалось прочесть Расина, трагедию «Александр Великий», — произведение считающееся сравнительно слабым, как одно из первых. Ho меня удивило, как оню хорошо, как хрустально. Целую тебя, дорогая Олечка. He забывай своего папу.

1934. XI.7. Дорогой Мик, мама не пишет, каковы твои впечатления от поездки. Помнишь ли ты что?нибудь, или уже все позабыл? Напили, как ты занимаешься, особенно меня интересует музыка I немецкий. Сообщи, получены ли мои вещи — белье и все прорве?[2171] Чемодан мой, на который ты зарился, разбит, но его мокно будет починить. Удалось ли вам посадить княженику? Тут в ?іоре водится много всяких зверей и водорослей. Есть морскш зайцы, тюлени, морские звезды, лилии, разные раковины. Одного молодого тюленя привезли сюда на выставку. От тюленя берут сало, «тюлений жир», оно похоже на свиное, но легче ілавится и толще. Из мяса тюленей делают колбасу. Еще здесь водятся разные птицы, особенно интересна из них птица гага, гнезда которой собираются, т. к. сделаны из весьма ценного п/ха. На Белом море наблюдаются приливы и отливы. Ho я пока всего этого не видел сам, а зверей—лишь в музее. Крепко целую тебя, дорогой Мик.

П. Флоренский

Дорогая Тикочка, вместо комаров здесь разносит вести птица гага. И она сообщила, что ты уже научилась хорошо считать и производить действия над числами. Верно ли это? Т. к. гага дает самый лучший пух, то надо думать, что она говорит правильно. Ho здесь водятся и лебеди. Пока еще они мне ничего не сообщали. Очень много здесь черники, голубики и брусники. В лесах сплошные черничные и голубичные заросли, — гораздо более густые, чем в Сковородине. На Соловецком острове много озер, около 450, т. е. почти полтысячи. В море растут водоросли, некоторые очень красивые, розовые, как лепестки роз. Другие огромные, почти в наш стол в столовой—такими лопухами. Из некоторых водорослей добывается иод*. Есть также водоросли съедобные, их называют морской капустой, но я этой капусты не пробовал. Как доехала моя Внучка[2172] до Загорска? Крепко целую тебя, дорогая Тика, не забывай своего папу и не обижай мамочку.

Твой папа

1934. ХІ.5. Дорогая мамочка, наконец?то получились вести от вас—письмо–открытка от тебя, письмо от Анны, запоздалая телеграмма от Анны и посылка твоя, посланная Анной. Конечно я очень обрадовался вашим письмам, это для меня здесь единственное отрадное впечатление. Ho вашим уверениям о благополучии не особенно доверяю.

Живу я приблизительно так же, как и по приезде, т. е. крайне неудобно, неуютно и трудно. Вообще, мое впечатление от Соловков ничуть не разсеивается, а скорее подтверждается.

Чем?либо содержательным заниматьс невозможно. Пока что я прохожу курс всех т. н. общих ра5от, которые меняются ежедневно или самое большее через 2—3 дня. В порядке хронологическом я: разбирал картошку, чи<тил и шинковал картошку, дежурил при телефоне, сеял «комбикорм»—нечто вроде отрубей для скота, копал землю, по/іогал погрузке мешков с репою, тоже—с турнепсом, складыіал репу в штабеля. Все это, при значительности норм и моих схабых силах, достаточно трудно для меня, не говоря уже об убийственных затратах времени. Ho м. б. скоро устроится моя эабота «в лаборатории», т. е. это не лаборатория, а малое производство, но хотя никакого научного исследования тут нет, но все же лучше, чем картошка. — Благодарю тебя за посыіку, она мне составила значительную поддержку. Ho старайся воздерживаться от посылок, напрасная трата денег; впрочем к: ому времени, как получите это письмо, посылки уже приниматься к нам не будут. Денег мне не присылайте, все равно их мне не выдадут, да и покупать здесь нечего и негде. Вещгй, кроме тех, которые я буду просить, HE ПОСЫЛАЙТЕ НИКАКИХ, можно быть уверенным, что они пропадут у меня в ближайшие же дни. Сейчас сижу в библиотеке и в свободное время составляю каталог иностранных книг, а потом займусь чтением французских классиков, к которым меня очень тянет; но, конечно, буду читать если будет где, пока негде. Живу в камере, где 50 чел., люди совсем ко мне неподходящие, очень неудобно.

Пишите почаще, это меня будет радовать; но моих писем не ждите, т. к. в месяц я могу писать лишь одно письмо и следовательно отвечать вам не сумею. Крепко целую тебя, дорогая мамочка, спасибо что вспомнила обо мне. Целую Люсю, кланяйся братьям и Лиле, тете. О здоровье Саши сообщай. Еще раз крепко целую.

П. Флоренский

1934. Х *.7. Дорогой Васюшка, надеюсь ты уже вернулся из своей поездки. Как хотелось бы, чтобы эту зиму ты был здоров. Все время думаю о тебе, о вас всех. Тут есть люди интересные, но их надо назвать скорее бывшие интересные: потому что все серости и тусклости, так что даже не верится, что это те самые люди, которые могли бы быть значительными. Только когда разговоришься, то мелькнет иногда что?нибудь, словно стертая позолота. Вероятно и я такой же, даже не вероятно, а наверное так. Типичная часть разговоров о том, кто где сегодня работал и сколько % выработал, — второе всех всегда интересует, т. к. с этим связано количестве выдаваемого хлеба и качество пищи. Монастырь—крепость — весь какой?то облезлый, очень неприятный, несмотря на свой исторический и а)хеологический интерес. Мне что?то и смотреть на него не хочется. Мама тебе говорила, вероятно, о минерале — определил ли ты <го с Кирой. Если определишь, сообщи, что это такое по–твоему. Целую тебя, дорогой, будь здоров и пиши.

Твой папа

Дорогой Кирілл, очень рад, что ты вернулся благополучно и с успешным завершением работы. Что же ты мне не напишешь ничего? Здешнюю местность я знаю пока очень плохо, но по–видимому она же будет мне интересна: весь остров представляет завал ледниковых отложений — валуны, валуны, валуны. Из валунов сооружены здесь стены монастыря–крепости, нижние части зданий, даж^ баня, так что все постройки циклопического характера. Кореніых пород на о–ве, как я слышал, нигде нет, и единственный вькод их на каком?то из второстепенных островов Соловецкого архиіелага. Зато своеобразный вид Попова острова (теперь это уже не о–в)—сплошная скала в общем плоская, но вся громоздящаяся отдельными валунами. Это очень характерное образование — поверхность материка стертая ледником. Вид Попова острова меяя очаровал, хотя все им недовольны и находят похожим на Чертов остров. В Соловках же гораздо более мирно и обыкновенно. Ho зато тут замечательные «хребты» луннообразные конечные морены, которых на острове очень много. Целую тебя, дорогой мальчик, будь здоров, и работай с успехом.

1934. XI. 7 Твой папа

г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области,

Пионерская ул., д. 19

Анне Михайловне Флоренский

Флоренской Павел Александрович

1934. XI.26. [№ 3]. Дорогой Мик, из твоего письма вижу, что ты научился красиво писать и потому постараюсь писать тебе разборчиво. Вероятно тебе интересно знать, что тут примечательного на Соловецких островах. Пока я и сам плохо знаю, но напишу кое?что. Для тебя, наверно, самое интересное — звери. Действительно, тут было много зверья, но теперь значительная часть их уж истреблена. Раньше было много тюленей. Теперь же из ластоногих остались морской заяц и нерпа. Одного такого зайца я видел у нас здесь на выставке. Он был среднего размера, но все же в длину был около 1,5 метра, а бывают и 2 метра. Очень похож на тюленя. Глаза у него круглые, кроткие, совсем человечьи. Ушей нет, сть только ушные отверстия, которые он может затягивать, югда погружается в воду. Ноздри тоже очень странные — затягіваются, как кисет, —это тоже приспособление для ныряния. Кік я слышал, этого морского зайца с выставки повезли в Можву в Зоопарк; если там увидишь его, то вспомни о своем папе Этих зайцев здесь бьют. Из шкурок делают шубы и шапки, из мяса—колбасу, а их жир, несколько похожий на свиной, употребляют в пищу?либо сырой, либо копченый, либо вытоплешый. Я попробовал здесь эти продукты; у них довольно неприятный запах, вроде ворвани, но все же есть можно, особеню если жир перетопить с луком. Жир немного напоминает хирную рыбу. В свежем виде он очень белый, но отличается ог свиного тем, что легко тает; если же его держать в теплой руке, то из него течет прозрачная жидкость вроде рыбьего жира. Бедного зайца на выставке все посетители мучили, каждый считал себя вправе толкнуть его, задеть палочкой или как?нибудь дернуть, так что за три дня зайца довели до полного изнеможения. — На выставке были также две нерпы. Они похожи: га зайца, но чернобурые, тогда как заяц серобурый, и значительно меньше его.

Тут очень много водорослей, а кажется—и раковин. Штормами водоросли (или «мореросли», как их принято называть) выбрасывает на берег, так что образуются валы по несколько километров длинною, высотою метров в I V2 и шириною в несколько метров. Мореросли эти съедобны (ядовитых вообще не бывает), но приготовление их довольно сложно. Впрочем в некоторых странах их едят и в слегка проваренном, а затем высушенном виде, но это не очень вкусно. В Америке, Японии, Китае, Индокитае, Англии, Шотландии и др. странах водорослей едят очень много и делают из них самые разнообразные кушания. Конфеты, варенье, бланманже, кисели, мороженое, салаты, соусы, квашенку, кажется даже и печенье. Ho у нас пока такое употребление водорослей не усвоено, а делают из них только иод. Из водорослей можно добывать много различных технически важных веществ: особое клеющее вещество альгин, целлулозу, маннит, различные растворители для лаковой промышленности, калийные соли и т. д. Пока водоросли идут только на иод, для чего их сперва испепеляют, потом выщелачивают водою и в этой воде освобождают иод из иодистого калия. В золе есть также хлористый и сернокислый калий, сода, бромистый калий и другие полезные вещества. Крепко целую тебя, дорогой Мик. Будь послушен мамочке и поласковее с нею и не забывай своего папу. Как хочется мне, чтобы ты поскорее изучил немецкий язык и научился игратъ! Еще раз целую.

1934. XI.30. Дорогая Аннуля, вчера получил твое письмо от 18–го ноября, гіапрасно ты опасаешься писать часто: ты можешь писать ссолько угодно, а также и дети; это мне можно писать лишь раз в месяц, да и то я надеюсь на изменение условий и на большее число писем. Итак пишите почаще, ваши письма единственное утешение. — Посылку твою получил, а всего— три, в том числе посланную на Кемь. Деньги, 20 р. и 10 р., пришли, но на руки я их не получил, т. к. выдача будет производиться постеіенно, частями. Отсюда ты видишь безцельность посылки денег. Да к тому же тут деньги не на что тратить, ведь здесь же нет магазинов, а в ларьке можно получать по карточкам, которых у меня пока нет. — Из практических дел, чтобы кончить о них: свое кожаное пальто я продал, чтобы купить себе полушубок и сапоги, взамен украденных у меня. Теперь устроилось и с тем и с другим. Вещи — постельные и белье—у меня тоже есть, казенные. Следовательно ты можешь ни о чем не безпокоиться. ?ля подушки я получил чехол и наволочку, могу набить их соломой, а пока набил разными мягкими вещами и такой подушкэй можно удовлетвориться. Пишу так подробно об этих скучных вопросах, т. к. ты все беспокоишься, — чтобы знала обо всем.

Жизнь моя сейчас значительно налаженнее, чем раньше, а первоначально была очень тяжка. Во первых с 15 ноября я попал на постоянную работу, в Иодпром, т. е. на производство иода из морских водорослей. В связи с этим я переведен в другую колонну и потому в другую камеру. Теперь я живу с вполне приличными сожителями, а не с бандитами и урками, и нас немного: было шесть, стало пять. Работа моя тоже стала гораздо удовлетворительнее: все таки при производстве, хотя и ничтожном по объему и пока требующем рационализации, но однако химическом, и чем?то вроде лаборатории и маленькими анализами. Вероятно в дальнейшем удастся поставить кое–какие исследования по водорослям.

1934. XII.3. Мастерская, в которой я работаю, стоит на берегу гавани Благополучия. Это маленькая и убогая мастерская снабжена горделивой вывескою на двери: «ЛАБОРАТОРИЯ». Ho хоть это и вывеска только, но все же мне приятно читать ее, входя в дверь. Ho бываю я иногда и в настоящей лаборатории, небольшой, но по Соловкам—приличной. Она расположена в 2 км от Кремля, в лесу, на берегу озера (впрочем Соловки—сплошное озеро и тут все—при каком?нибудь озере). Хожу туда снежной дорогой, в лесу полная тишина, снег глубокий, пушистый, нетронутый; разве что где- нибудь дорожка из следов горностая. Иду дорогой и думаю о вас. Зимой здешний пейзаж стал похож на сергиевский. Дорогие мои, как мне жаль вас, как хотелось бы доставить радость. Думаю: если когда буду с вами, то теперь уж все силы отдам только вам. На своем веку я много работал, стараясь выполнить свой долг. Ho все распалось, заново я уже не могу и, главное, не хочу начинать свою гаучную работу большого размера, буду жить только для вас, считая, что ради долга я сделал, что мог.

Солнце здесь восходит поздно и целый свой короткий день держится у горизонта. Только в 11 часов осветились сегодня строения и верхушки деревьев. Знаю, что очень красиво, но душа почти глуха к этой красоте. Вода в море и в озерах черная или черно–свинцовая, снег бслый–пребелый, небо в облаках, темносерых или черных и кое?что тронуто розовым от низкого солнца. Из окна лаборатории–мастерской видно черное Белое море, ставшее черный зимой, окаймленное белыми заберегами, а во второй половине дня над ним пестрые закатные облака, и заря держится необыкновенно долго, непривычно для нас.

1934. XII.6. Чтобы не забыть: в связи с прекращением навигации письма будут задерживаться (перо не пишет), и потому не безпокойся, если от меня может не быть письма месяца IV2.

1934. ХІІ.7. Меня безпокоят головные боли Оли. He происходят ли они от малокровия или от нервного истощения. Во всяком случае ей следовало бы давать фитин или другой какой- нибудь препарат фосфора. Мне писал Павел Николаевич. К сожалению я не могу ответить ему по ограниченности числа писем. Объясни ему, что молчание мое—не от невнимания, и попроси писать мне, не дожидаясь моего ответа. —Да, я забыл написать, что мне приходится ограничить объем писем, так что не могу писать всем вам сразу. — Больно, что Мик просит «вкусненького» и ты не можешь удовлетворить его, а мне посылаешь; это нехорошо. Все—в вас, в тебе и в моих детях; больше всего мне хочется, чтобы вы жили бодро и спокойно. Крепко целую тебя, моя дорогая Аннуля.

Дорогая Олечка, пишу тебе несколько слов. Меня безпокоит твоя голова, постарайся принять меры, чтобы головные боли прекратились. Жаль, что дети ленятся в отношении музыки. Надо бы давать и побольше музыкальных впечатлений, тогда музыка станет им интересней и они станут стремиться работать над ней. Как хотелось бы помочь тебе в твоих занятиях, но приходится довольствоваться одними пожеланиями. Напиши, в чем ты встречаешь для себя особые трудности, может быть я сумею хоть посоветовать тебе что?нибудь. Старайся иногда играть при других, чтобы привыкнуть не стесняться; было бы хорошо, чтобы ты умела и другим дать что?нибудь музыкой. Крепко целую тебя, дорогая, не забывай.

Дорогая Тикі, что же ты не пишешь своему папе? А он скучает без тебя и хочет знать, как ты живешь. Вот видишь, с арифметикой тл справилась, а теперь справишься и с музыкой. Будь поласювей с мамочкой, кланяйся бабушке, скажи ей, чтобы она обратилась к доктору и лечилась по–настоящему.

О том как я живу здесь ты узнаешь от мамочки, а о зверях — от Мика. Крепко цеіую тебя.

Дорогой Кирилл, мама пишет, что тебе приходится очень много работать и вдобавок в Москве негде ночевать. Надеюсь, Вася теперь приехал уже и ты будешь ночевать у него. Старайся поддерживать свое здоровье и есть как следует. Относительно твоих занятий в дальнейшем отсюда трудно говорить. Ho мне думается, что следует держаться минералогии. Одно только: тебе не нравится Памир. Ho м. б. и твой руководитель будет связан в дальнейшем не с Памиром, а с другими районами? Я так и не знаю, что ты нашел в моем минерале. Вероятно много железа, но неужели нет ничего более интересного? У меня в области минералогии не только нет ничего поучительного, но и не предвидится, т. к. весь остров покрыт ледниковым мусором— валунами, осадочными глинами и т. д., так что коренных пород не увидишь. А я терпеть не могу этих ледниковых наносов, пришедших неведомо откуда и лишенных связи со своим первоисточником. Зато тут есть водоросли, собираюсь их попробовать: они давно, с детства, меня интересуют, равно как и иод. Новых книг здесь я не вижу вовсе, старых нужных тоже нет. О журналах и думать нечего, так что не представляю что делается в науке и, конечно, быстро забываю то, что знал. Целую тебя, дорогой Кира, пиши.

Дорогой Васенька, надеюсь ты, наконец, вернулся домой. Все время безпокоюсь о тебе, и за твое здоровье, и из за твоей оторванности от дома и о твоем здоровьи. Напиши, что сделал за лето. Пожалуй на следующее лето хорошо бы тебе и Кире поехать в новые места ознакомиться с природою, отличной от Памирской [2173] Тут я буду вероятно руководить математическим кружком, но беда в отсутствии нужных книг, придется импровизировать, а для подготовки времени тоже нет. Я уже писал тебе отсюда, но судя по маминым письмам думаю, что письмо не дошло, м. б. из?за своей величины. Старайся сообщать детям что?нибудь по минералогии, физике, химии, геологии, — между прочим. Это их обогатит и подготовит почву для дальнейших занятий. Если показываешь минерал, объясни его состав, особенности, техническое название. О моих работах по льдам тебе расскажет кое?что мама, если только она не забыла. К сожалению, эти работы прервались, обещали дать ценные выводы.

Таблицы классификации льдов ты вероятно видел уже, но они мало понятны без текста и без рисунков. Поцелуй в Москве бабушку и тетю Люсю. Будь здоров, дорогой, старайся быть добрым и устрой свое питание, чтобы успокоить меня хоть отчасти. Крепко целую тебя.

П. Флоренский

Плющиха, угол Долгого и Новоконюшенного, д. 12, кв. 7

Москва

Ольге Павловне Флоренской

П А. Флоренский к.

1934. ХІІ.13. Соловки. № 4. Дорогая мамочка, вчера получил твое письмо от I. XII, а сегодня—Анны и детей, от 27. ХІ. Был очень обрадован известием о приезде Васи, наконец?то! Ты, однако, не пишешь о своем здоровьи, хотя, по тону письма, можно думать, что особенного как будто ничего нет. Конечно, необходимо, чтобы Вася не набирал себе работы и обязанностей слишком много, и не только ради здоровья, но и потому что ему надо еще учиться и работать над собою. В частности, ему пора уже закреплять какие?то результаты работы и учиться писать. — Обо мне, дорогая мамочка, не безпокойся. Теперь я живу в гораздо лучших условиях, чем первоначально, по приезде на Соловки, и работа моя, хотя и не по мне, производственная, но посильная и все же не вполне оторванная от моих занятий по специальности. Надеюсь, далее, когда производство наладится и пойдет своим естественным руслом, можно будет ее углубить и делать, в связи с нею, что?нибудь более полезное и требующее большего умственного напряжения. Пока же стараюсь рационализировать производство, ввести известную механизацию, добиться возможно ровного и эффективного ее хода. В таких условиях, при оторванности от литературы, настоящей лаборатории и источников технического снабжения, каждый шаг требует гораздо большего времени и больших усилий, чем это было бы, если бы мы были не на острове, сообщение с которым на зиму прерывается; но тем не менее кое?что сделать можно и должно. Кроме работы по производству я занимаюсь в библиотеке, —не читаю, а привожу или точнее помогаю приводить ее в порядок, например составляю каталог иностранных книг, думаю об организации полиграфической выставки и т. п. Затем даю уроки физики в школе повышенного типа, взрослым. Последнее время взял на себя руководство математическим кружком инженеров и др. людей с высшим образованием и пока читаю им лекции по математике [2174]. День весь занят сплошь, с утра до ночи, тем более, что часть вэемени отнимают чисто лагерные обязанности вроде поверос. Пожалуй главная трудность в том, что ни на минуту не приходится быть в одиночестве, и следовательно творческая работа шолне исключается. Даже письма написать некогда. Вот сейчас воспользовался кануном выходного дня: все в камере заснули и ?іысли немного приходят в порядок. — Много знакомых, заговаривает то один, то другой. Сожители мои по камере вполне приемлемые люди, и жаловаться на них не приходится, хотя близости с ними и нет. По вечерам, обычно в выходные дни иля накануне, у нас принято идти в театр. Там чаще всего дается всякая смесь—пение, музыка, пляски, мелкие драматические или жанровые сценки, чтение и декламация, даже акробатика, и все это приправлено остротами на местные темы, — обычными остротами конферансье. Изредка делаются попытки на что?нибудь более содержательное. Так один вечер был нацменский—пляски и песни представителей всевозможных народностей, находятся среди нас любые. Другой раз была постановка Шиллеровской драмы «Коварство и любовь». Эти посещения театра не дают радости (кроме нацменов), но я все- таки хожу вместе с другими, чтобы не отрываться от окружающей среды. 1934. ХІІ.15. Напрасно вы присылаете мне столько дорогих вещей, лишая себя. В настоящее время я уже начинаю отъедаться, правда в значительной мере вашими посылками. Ho я надеюсь, что в близком будущем мое питание здесь улучшится. Относительно холода не безпокойся: здесь климат относительно теплый, во всяком случае теплее московского. Так напр., мы живем до сих пор с одиночными рамами, да притом еще с разбитой форточкой, но в комнате—лишь прохладно, а не холодно. Днем бывает обычно недалеко от оттепели, а иногда и настоящая оттепель. Ветры тоже несколько поутихли. Вообще, как?то не верится, что находишься под 65° широты, настолько климат несуровый. Мне например надо выморозить щелок, а он почти не замерзает, хотя целую неделю стоит на открытом воздухе. — Много встречается людей полузнакомых, т. е. таких, о которых я слышал когда?то или которые знают меня по фамилии, или даже таких, с которыми встречался мельком или разговаривал мимоходом. Ho т. к. объединяет всех общность положения, то несмотря на развинченные у большинства нервы, встречают приветливо и гораздо более дружелюбно, чем это было бы в Москве. К тому же интересы здесь более узкие, чем в Москве. Ведь научных журналов мы вовсе не видим и знаем о том, что делается на свете лишь из газет, да и то с большим опозданием. Новости, письма, посылки и новые люди приходят с пароходом, и потому этого прихода все ждут с волнением. Скоро источник волнения, пароход, перестанет ходить, и тогда жизнь, как все говорят, станет более ровной и подавленной. Вероятно на каком?нибудь острове Врангеля жизнь похожа на здешнюю зимовку, но #трезанность от мира чувствуется еще сильнее. Целую тебя, дсрогая мамочка, поцелуй Люсю, кланяйся тете. Поцелуй Лшю, Андрея и Шуру, сообщи мне о здоровьи Саши.

Дорогая Аннуля, пишу тебе несколькс слов, хочу непременно завтра отправить письмо, а то может іыйти большая задержка. Постараюсь вскоре написать еще. Посылки я получил, но мне больно думать, что ты из?за них лииаешь нужного детей и себя.

Пожалуйста, не присылай мне дорсгих угощений. Мама пишет о плодах хурмы, которые она (илі. ты?) посылает, но их я не получал. Вероятно это еще какая?нибудь посылка. Жду зимовки и отчасти радуюсь, что посылкі станут невозможны. Я как?нибудь ведь проживу, да к том/ же мое устройство понемногу улучшается. Между прочим, тут выдали нам селедки, совсем не такие, как в Москве, вероятно Мурманские, замечательного качества, —таких я никогда не видывал еще. Старайся быть бодрой и веселой, ведь я вас всех очень люблю и душой всегда с вами и живу вами. Детям не отвечаю — и некогда и негде, но скажи им, что напишу в ближайшем письме. Конечно, пусть Олечка пользуется выписками по теории искусства, я рад, что они окажутся ей полезными. Скажи Мику и Тике, чтобы они нашли на карте все места, где я проезжал и где нахожусь теперь и постараются что?нибудь узнать о географии этих мест. Я нарочно стараюсь писать разные подробности о природе, чтобы они понемногу знакомились с географией, возможно наглядно и жизненно; мне хочется наполнить географические названия живым содержанием, чтобы появилось представление о том, что же такое наш Север, что такое Белое море и другие места. М. б. от моего заключения будет хоть та польза детям, что они приобретут таким образом кое–какие сведения и впечатления о своей родине. Заботься о своем здоровьи для меня и детей. Кланяйся С. И. и скажи, что я всегда вспоминаю о ней с теплотою, но не могу написать вследствие ограниченности числа писем. Крепко целую, дорогая Аннуля, будь здорова и весела. Надеюсь, с приездом Васи вам станет жить несколько легче. 1934. ХІІ.15.

1934. ХІІ.13. Дорогой Кирилл, начну и тебе сегодня письмо, хотя поздно и знаю, что не сумею допшсать его. Ты кажется намереваешься повидаться со мною. Прежде всего, это нельзя, так что на том можно было бы поставить точку. Ho, далее, разве ты не понимаешь, что это и физически невозможно. Белое море замерзает у материка и у островов лишь на 7—8 км, но между этими ледяными окаймлениями льда нет, а море покрыто торосами и шугой. Поэтому невозможно сообщение ни на судне водою, ни по льду—на лыжах или как?нибудь иначе. Единственный способ сообщения—аэропланный. Вот почему в период прекращения навигации никакие тяжелые вещи, и в том числе посылки, сюда не доставляются. Правда, карельские рыболовы несколько раз в зиму как?то проплывают на лодочках 70 км от материка до Соловков, но с огромной опасностью и ради исключительно важных перевозок. Хотя и отрезанный от мяра, я душой всегда с вами, а обо мне тебе расскажет мама и дети. Климат здесь мягкий, но очень часто бушуют холодные ветры (NW), настолько сильные, что сбивают с ног и не дают идти по намеченному направлению. Постоянны оттепели, напр, была оттепель вчера. После сухой, солнечной и безветренной зимы на БАМ’е здешняя кажется промозглой и ненастоящей. Поражает здешнее (северное) солнце; напр, вчера в 11 ч. утра (по солнечному это 10 ч.) диск солнца только показался частично над горизонтом. Ho день, т. е. относительная освещенность, начинается задолго до восхода солнца и кончается много спустя после заката. 1934. ХІІ.14. Скажи маме, что не надо присылать мне обуви, которую я ранее просил: уже достал себе здесь сапоги взамен украденных у меня. Кланяйся бабушке в Загорске и пожелай ей от меня здоровья и спокойствия. —Сообщаю тебе наблюдение, сделанное мною и, кажется, в литературе не отмеченное; оно полезно для минералогии и дает хорошую аналогию александриту. Наблюдение вот какое. При добыче иода т. н. бихроматным способом вытяжка из золы водорослей обрабатывается бихроматом и серной кислотою. Этот раствор, как до, так и после полного удаления иода, обнаруживает двуцветность в зависимости от освещения. На просвет раствор фиолетовопурпурного цвета при вечернем (искусственном) освещении, например при электрическом, но при дневном—изумруднозеленого. Разница цветности так разительна, что не верится тождеству жидкости. Т. к. иод здесь не при чем, то вероятно подобное явление получится и со * очень слабым раствором бихромата и серной кислотой. Ho можно попробовать добавить к нему иодистого калия, разрушающего бихромат и дающего какие?то другие соединения хрома. Опыт этот так красив, что стоит повторить его, чтобы убедиться собственными глазами. Вероятно некоторым изменением среды можно добиться перехода пурпурнофиолетового цвета в красную*. — Поцелуй мамочку и детей, скажи им, что напишу им вскоре особо. Сейчас же тороплюсь послать это письмо, чтобы оно не задержалось. Да к тому же и место мое ограниченно, писать негде уже. Целую тебя, дорогой. Надеюсь, теперь ты устроишься с ночевкою удобнее, но постарайся наладить еду. — 1934. ХІІ.15. Только что вернулся с лекдой и с работы в библиотеке. Все не удается закончить письма Напиши, чем ты занят теперь по Институту заочн. обучения. Одолел ли математику? Мне очень жаль, что не могу помогать тебе в этом деле, только с Олечкой немного позанимался физікой. Старайся, дорогой Кира, рассказывать детям что?нибудь полезное для них и интересное, так, между прочим, в 2—3 слова. Это даст им подготовленную почву для дальнейшей работы над собою. Целую тебя, дорогой.

1934. ХІІ.14. Дорогой Васечка, вероятно ты получил мои старые письма, кроме одного, большого, которое очевидно не дошло. Сейчас я получил возможность писать чаще, чем ранее, так что вы будете получать от меня известия по несколько раз в месяц; но вероятно в ближайшее время будет перебой, т. к. прекратится навигация и не будет налажено сообщение аэропланное. Я очень рад, что ты наконец дома и притом относительно здоров. Сообщи, чго делал ты летом и что нашел интересное. Сейчас я занят обдумыванием (в частном порядке, это не относится к моей служебной работе), как можно организовать здесь комплексное производство — целый комбинат—добычи брома из морской воды с использованием энергии ветра и приливов в хорошо замкнутом цикле различных процессов и продуктов. Намечается красивая схема, но воплощение ее в проект требует большого труда и, к сожалению, книг, которых здесь нет. Все?таки буду продумывать эту задачу, совместно с некоторыми специалистами. Постепенно также продумываю различные варианты добычи иода и других продуктов из морских водорослей. По существу тут, в вопросе о водорослях и броме, очень много важного интересного, и притом тесно связанного с моими работами по электрическим материалам. Ho тем не менее тяжело уходить от исследований и мыслей о мерзлоте и льдах, где можно было бы сделать большой шаг вперед. Кроме того здешняя природа, несмотря на виды, которые нельзя не назвать красивыми и своеобразными, меня отталкивает: море—не море, а что?то либо грязно белое, либо черносерое, камни все принесенные ледниками, горки, собственно холмы, наносные, из ледникового мусора, вообще все не коренное, а попавшее извне, включая сюда и людей. Эта случайность пейзажа, когда ее понимаешь, угнетает, словно находишься в засоренной комнате. Так же и люди; все соприкосновения с людьми случайны, поверхностны и не определяются какими?либо глубокими внутренними мотивами. Как кристаллические породы, из которых состоят валуны, интересны сами по себе, но становятся неинтересными в своей оторванности от кормных месторождении, так и здешние люди, сами по себе значительные и в среднем гораздо значительнее, чем живущие на свободе, неинтересны именно потому, что принесены со сторонь, сегодня здесь, а завтра окажутся в другом месте. И еще: не знаю почему, с детства я безсознательно не выносил Соловецксго монастыря, не хотел читать о нем, он казался мне не глубоким и не содержательным, несмотря на свое большое значение в истории. А теперь, попав сюда, я ощущаю глубокое равнод/шие к этим древним стенам и постройкам, не осматриваю ж, даже не побывал до сих пор в соборе, куда водят экскурсии который считается местною достопримечательностью. Умой я хорошо понимаю несправедливость такого отношения, но все же оно остается и даже растет. Это первый раз в моей жи: ни, когда древность не вызывает во мне никакого волнения и ьлечения к себе. Пожалуй, водоросли да иод—самое значительное, что нахожу на Соловках. — Удается ли тебе отдохнуть посіе экспедиции? Было бы хорошо, если бы можно было тебе пожигь с мамочкой. Чтобы не забыть: старайся записывать мысли к наблюдения каждодневно, не откладывая их закрепление на будущее; ведь они быстро забываются, а если и сохраняются в памяти, то неточно и неярко. Из таких заметок, если будешь их делать, накопляются материалы для больших работ, и этот способ работать дает работе сочность и насыщенность. Лучше всего, имей при себе всегда блокнот, чтобы можно было вести запись на ходу и при любых условиях. Крепко целую тебя, дорогой Вася, пиши и не забывай своего папу.

П. Флоренский

г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области

Пионерская, 19

Марии Павловне

Флоренской

Павел Александрович

Флоренский

список № 1

1934.???.16 [№ 5]. Дорогая Тика, спасибо за картинки, которые ты пристроила к своему письму. А знаешь, здесь тоже пробовали разводить розы, и они растут и цветут. Сливы, которые сажали вы с мамой вероятно вырастут как раз к моему приезду и я буду есть сливы вместе с тобой. Очень рад, что музыка у тебя начала двигаться. Я-то был уверен в этом: ведь только вначале неприятно заниматься музыкой, а после становится все легче и приятнее. Думаю, к моему приезду ты научишься играть и совсем хорошо. Также я очень рад, что приехал Васюшка; вероятно и тебе будет веселее с ним. Кланяйся от меня своему приятелю Леониду и скаги ему, что я часто его вспоминаю. Заботишься ли ты о мамочю? Кланяйся бабушке. Целы ли мои внучки—куклы? Если цель, то скажи им, что я помню их и прошу слушаться свою малу, а мою дочку, которую зовут Тика, она же Маша. Никго из вас мне не сообщил, удалось ли довезти княженику и другие растения, или они посохли дорогой.

Ты прислала мне веточку кипариса или, вернее, туйи*. Откуда эта веточка. Бываете ли вы когда?нибудь у тети Госи. Если нет, то соберитесь и пойдите за меня, я всегда ее вспоминаю и тяжело думать, что она — одна и никто к ней не идет. Попроси мамочку или кого?нибудь, чтобы взяли тебя навестить тетю. Она будет этому рада, и я тоже [2175].

Тут все покрыто снегом, и довольно глубоким. На деревьях в лесу пушистые клочья. Северного сияния 5 все еще не видел, говорят, что они начнутся в январе или в конце декабря. Нашла ли ты на карте, где находится твой папа? А знаешь ли отчего этот остров называется Соловками? От соли В прежнее время тут были соляные варницы, соль вывариваіи и торговали ею или выменивали ее на другие товары. От эгого, как говорят, и стал называться остров Соловецким. Ісворят, летом тут бывает видимо–невидимо чаек. Они кричат целый день и не дают покоя ночью. Ho я приехал сюда осенью, когда чаек уже не было. Сегодня меня угощали здешними грибами — как–будто вроде подберезовиков, как наши. Лес тоже похож на наш посадский, конечно не совсем, а в общем та же картина, особенно под снегом. Целую тебя крепко, дорогая Тикулька, пиши своему папе.