4. Израненная

4. Израненная

Нож — эта речь для раненого сердца[22].

Уильям Шекспир. «Тит Андроник»

О женщины, печален ваш удел.

Явиться вы должны средь нас,

что горем полны,

Но сами вы не более, чем мы,

От ран душевных и невзгод защищены.

Райнер Мария Рильке

В свой шестой день рожденья Керри пробудилась от сна под звуки пения. Она тут же поняла, что это день ее рожденья, ее день. Открыв глаза, она увидела грозди привязанных вокруг кроватки воздушных шариков, которые, смыкаясь над ней, образовывали разноцветный балдахин. Праздник начался. Рядом с кроваткой, держа в руках кофейный торт, украшенный зажженными свечами, стояла мама, папа стоял рядом с ней, и этот улыбающийся дуэт выводил обязательную в подобном случае песенку «С днем рожденья те-е-е-бя-я-я!» О, бьющая через край радость! Нескрываемый восторг, поцелуи, объятия и крики «ура!» сопровождали ее в этот день точно так же, как и шестью годами ранее, когда она только появилась на свет. Отец прошептал своей «маленькой принцессе» о том, как сильно он ее любит. А мама вновь напомнила ей, как она счастлива, что у нее родилась такая замечательная девочка.

Вне всякого сомненья, то был счастливый день рожденья.

Жизнь малютки Керри едва ли отличалась от той, которую Бог хотел подарить каждой маленькой девочке. Она знала, что ее отец души в ней не чает. Она была его принцессой, а он был ее рыцарем в сверкающих доспехах. Он с радостью проводил с ней свое свободное время. Керри знала, что мама ее тоже любит, что она мечтала о рождении девочки. Мир Керри был таким; папа ее защищал, мама ее лелеяла, а она всем этим наслаждалось. Именно такая почва была предназначена для роста девичьей души, такой сад был уготован для того, чтобы женское сердце расцвело. Каждая девочка должна быть не менее любима и желанна, ее точно так же должны замечать, узнавать и оберегать. Благодаря такому детству девочка может стать красивой, сильной и уверенной в себе женщиной.

О, если бы такое детство было уготовано каждой из нас!

Матери, отцы и их дочери

Веками жизнь женщины протекала в тесном общении с другими женщинами: они проводили время, собираясь у колодца или на берегу реки, вместе готовили пищу — таким образом женские качества, так сказать, естественным путем переходили от старших представительниц прекрасного пола к младшим. Интуиция, наблюдательность, способность все схватывать на лету делали формальную подготовку к исполнению роли женщины излишней. Сегодня я (Стейси) и мои подруги почти лишены таких возможностей. Любая встреча в женском кругу чревата для нас стрессом: корпоративные вечеринки ограничены сроками, собрания верующих подчинены жесткому регламенту, заседания родительских комитетов захлебываются от бесчисленных забот. Семья — вот, пожалуй, единственное место, где мы можем научиться тому, что значит быть женщиной.

Ваше нынешнее представление о себе как о взрослой женщине сформировалось много лет назад, когда вы были маленькой девочкой. Вы узнали, что значит быть женщиной и являетесь ли вы ею, когда еще пребывали в нежном возрасте. От матерей мы узнаём, что значит быть женщиной, а от отцов — какой ценностью обладают женщины вообще и мы, их дочери, в частности. Если мать девочки осознаёт себя женственной, красивой и сильной, считайте, что ее дочери повезло — она будет чувствовать себя такой же.

От матерей дочери перенимают очень многое, но в первую очередь нежность и способность к состраданию. Когда мои сыновья были маленькими и, случалось, разбивали носы и коленки, отец говорил им: что-нибудь в высшей степени ободряющее, например: «Ну и классный же у тебя синяк!» А я обнимала их, прижимала к груди и врачевала их ссадины. Матери, являют нам лик сострадающего Бога. Мы вскормлены их грудью и взлелеяны на их: руках. Они укачивали нас перед сном и пели нам колыбельные песни. Первые голы жизни мы провели к непосредственной: близости от женской груди: мать нянчилась с нами в буквальном и переносном смысле слова. Получая синяки и ссадины, мы бежали к ней, и она целовала нас, а боль тут же стихала.

Для девочки мама — это и тайна, которую необходимо раскрыть, и представительница той половины человечества, ряды которой она однажды пополнит. Поэтому девочка смотрит на маму во все глаза и учится у нее. Она познаёт, на что похожа жизнь женщины, наблюдая за своей мамой и бабушками, и принимает к сведению то, что демонстрируют ей окружающие ее взрослые женщины.

Но ответ на свой главный вопрос мы в основном получаем от отца.

Керри с отцом повезло. Она ему нравилась, и он не скрывал, что любуется ею. Он щедро дарил ей свою любовь, проводил с ней свободное время, защищал ее и восторгался ею. Он давал ей ласковые прозвища, о которых знали только они: Котенок, Принцесса и Дорогая малышка. Маленькой девочке необходима благосклонная сила отца. Она должна знать, что папа сильный, что он ее защитит. Для нее важно, что отец на ее стороне. Но прежде всего маленькая девочка подумает от отца ответ на свой главный вопрос.

Помните юбки «солнце-клеш»? Мы кружились в них: перед своими отцами. Нам хотелось получить ответ на вопрос: «Папа, я красивая? Я тебе нравлюсь?» От отца мы узнаём, способны ли мы привести в восторг и быть особенными… или нет. От отношения отца к красоте дочери зависит, каким окажется его влияние на ее формирование — позитивным или негативным. Многочисленные исследования показали, что женщины, у которых сложились близкие и доверительные отношения с отцами, женщины, которые в детстве не испытывали дефицита любви, менее подвержены депрессиям или перееданию, «у них нет проблем с самоопределением и позитивной самооценкой» (Марго Майн. «Father Hunger»).

Но Адам согрешил вслед за Евой, и подавляющее большинство наших отцов и матерей последовали их печальному примеру. Они не смогли дать нам того, в чем мы так нуждались, чтобы стать красивыми и сильными женщинами. Нет, большинство из нас стали участницами совсем другой истории.

Израненные сердца

Моя подруга Санди выросла в семье, в которой отец был жесток, а мать слаба. Когда отец оскорблял мать, та считала, что заслужила подобное обращение, что-то сделав не так. Когда же отец от оскорблений переходил к побоям, Санди бросалась на защиту матери, вставая между ней и разгневанным отцом. Пытаясь воспрепятствовать жестокости отца и защитить мать, она принимала удары на себя. Но когда отец принялся насиловать Санди и ее сестру, мать не встала на их защиту — она просто отвернулась. Отец Санди стал приводить в дом пьяных дружков и вместе с ними насиловать своих дочерей, а мать по-прежнему бездействовала. Как вы думаете, какое представление получила Санди о мужественности, женственности и о самой себе?

Трейси была вторым ребенком в семье, но отец отдавал предпочтение ее старшей сестре, тогда как она чувствовала себя обделенной его вниманием. Она страдала от неуверенности в себе и сомневалась, что отец ее любит. Во время посещения аквапарка ей захотелось поиграть с отцом. На детской площадке она попросила его спуститься с горки вместе с ней. Он отказывался, но Трейси его уговорила, потому что боялась спускаться одна. Ей так хотелось, чтобы в конце спуска папа поймал ее в свои объятия! Ей так хотелось покататься вместе с ним! Он молча согласился, и она, довольная, начала подниматься на горку, держа за руку отца. Как они и договорились, он спустился первым, но то была детская горка, не рассчитанная на взрослого мужчину, и, скатившись вниз, он с такой силой ударился о дно бассейна, оказавшегося для него слишком мелким, что сломал ногу. Ему было больно, и в этом была виновата она. Вот во что поверило ее маленькое сердечко! Как вы думаете, какие выводы относительно своих желаний и своего влияния на жизнь других людей сделала эта маленькая девочка?

Одна женщина, назовем ее Мелисса, поведала нам свою историю. «Рану я получила непосредственно в день своего рождения. Дело в том, что у моих родителей уже была трехлетняя дочь, и они отчаянно мечтали о рождении сына. (Несложно догадаться, как развивались последующие события.) Когда меня принесли отцу, он был так разочарован рождением девочки, что отказался взять меня на руки. Сколько помню себя в детстве, я изо всех сил старалась быть ему хорошим сыном, и каждую ночь, засыпая, молилась о том, чтобы во сне превратиться в мальчика и обрести полагающиеся каждому мальчику анатомические отличия. Каждое утро, едва проснувшись, я первым делом проверяла, ответил ли Бог на мою молитву, и плакала, потому что по-прежнему оставалась девочкой». Как бы нам хотелось, чтобы истории, подобные той, что рассказала нам Мелисса, были редки. Характер обрушивающихся на женщин нападок может быть различным, но причина, по которой вокруг нас так много агрессивных женщин, заключается в том, что сердца многих из них были ранены еое в детстве.

Отец Рейчел был груб и несдержан. «За детские годы я выслушала в свой адрес огромное количество оскорблений: „Ты непроходимая тупица, бесполезная и бестолковая. Как жаль, что ты вообще родилась. Меня от тебя тошнит“. Я росла с ощущением того, что вызываю у отца отвращение, но я так старалась ему понравиться». Жестокие отцы — увы, слишком часто встречающийся кошмар. Надломленные и бездействующие матери — мучительная реальность. Но и те, и другие часто сами выросли в семьях, где процветало насилие, где порочный круговорот боли и унижений словно передавался по наследству.

В этом мире невозможно прожить, не получив душевных ран. Так уж повелось: солнце всходит и заходит, звезды неуклонно следуют по своим орбитам, морские волны с шумом разбиваются о скалы, а мы получаем душевные раны. Разбитые сердца не могут дождаться, когда они покинут такой прекрасный и вместе с тем такой опасный мир — мир, в котором мы живем. Да, это не Эдем. Наш мир даже отдаленно его не напоминает. Увы, мы живем совсем не в том мире, для которого были созданы наши сердца. «Неладно что-то в Датском королевстве», да и в нас самих, а мы все пытаемся адаптироваться к непредсказуемости завтрашнего дня, которая и составляет нашу жизнь.

Загляните в глаза какой-нибудь женщине: за улыбкой или страхом вы обнаружите боль. Многие даже не осознают, насколько она сильна. Печаль — далеко не редкий гость в сердце каждой из нас, однако очень немногие поняли, что она скорее друг, чем враг. Мы можем оглянуться на свое прошлое, потому что нас любит Бог, Царь царей, Сам Иисус, Который пришел, чтобы исцелить сокрушенных сердцем и освободить измученных. Мы можем взять Иисуса за руку и вместе с Ним углубиться в свои воспоминания. Если мы не хотим оставаться заложницами нанесенных нам ран и той лжи, в которую эти раны заставили нас поверить, мы должны вспомнить боль, пережитую ними в детстве.

Страх, который жестокие отцы внушают своим дочерям, коверкает их души. Он разрушает их сердца, сковывает их стыдом, неуверенностью в себе, вынуждает прибегать ко множеству ухищрений оборонительного характера, и в результате женское сердце мертвеет. Но физическое насилие, по крайней мере, очевидно. Боль, причиненная дочерям «отсутствующими» отцами, вызывает не меньше страданий, но заметить ее источник намного труднее.

Пассивные отцы

Как уже было сказано, греховность сыновей Адама проявляется одним из двух возможных способов: они либо становятся импульсивными и агрессивными мужчинами, чья сила направлена в ложное русло, либо пассивными и отмалчивающимися (как Адам), словно утратившими свою силу. У Лори был отец, но его участие в воспитании дочери ограничивалось лишь формальным физическим присутствием, тогда как любая маленькая девочка мечтает об отце, который радовался бы ее существованию. Но отцу Лори не было до нее дела. Когда в начальных классах школы, которую она посещала, устраивался обед для девочек и их отцов, Лори отчаянно хотелось пойти на это мероприятие. Она умоляла отца пойти вместе с ней, но он ни разу не внял ее мольбам. Лори решила, что он не хочет пойти с ней на обед, потому что стыдится ее.

Как и многие ее сверстницы, Лори брала уроки балета. Чувствуя себя необычайно милой в своем розовом трико, она стала упрашивать отца прийти и посмотреть, как она разучивает танец, на что тот ответил, что у него нет времени на посещение ее репетиций: «Вот выйдешь на сцену, тогда и зови меня на свое выступление». Несложно догадаться, что обучение в балетном классе завершилось творческим вечером выпускников. Для малышки Лори настал день ее дебюта на настоящей сцене! Невероятно хорошенькая в сверкающем блестками костюме, она горела желанием выйти на сцену и увидеть в зрительном зале своего отца. Но он не пришел. Поздно вечером собутыльники приволокли его в дом, поскольку самостоятельно передвигаться он не мог. А сердечко маленькой Лори поверило в то, что ее отец отправился за тридевять земель, лишь бы не видеть, как она танцует.

Когда Дебби была маленькой, ее отец завел любовную интрижку на стороне. Он не был вспыльчивым человеком, ни разу не поднял руки ни на Дебби, ни на ее мать. И с женой, и с дочерью он был добр и любезен. Каждое воскресенье вся семья собиралась за столом, так же дружно они посещали церковь. Вот только у отца была другая женщина. «Я думаю, она не смогла его удержать, — сказала Дебби о своей матери и, помолчав, добавила: — Скорее всего, мы все не смогли его удержать». Любовные интрижки отцов и разводы родителей порождают самый сильный страх женщины — страх быть оставленной. Адюльтер отца причиняет боль не только матери, но и дочери. Такие душевные раны подчас трудно различимы, так как грех, казалось бы, совершен по отношению к жене. Но каков урок, полученный дочерью?

Отец Лауры ушел из семьи, когда девочке было шесть лет. Но развелся он не только с матерью Лауры, но и с Лаурой — его дочь тоже пережила развод. «Родители пытались объяснить нам произошедшее, представить его как разумное и целесообразное решение, в результате которого все только выиграют. Но отец уходил из семьи». После развода отец навещал Лауру, брал ее с собой на прогулки. Но она заучилась скрывать от него то, что у нее на душе. «Я научилась плакать под водой, когда мы ходили с ним в бассейн: я не хотела, чтобы он видел, как я плачу». Слишком многие девочки приобрели похожий опыт. Скрывайте свою беззащитность, прячьте свои сердца — вокруг небезопасно.

Когда я росла, моего отца почти никогда не было дома. Его воспитывали как сильного и добропорядочного мужчину, а в то время сильным мужчиной считался тот, кто был способен материально обеспечить семью. Чтобы содержать нас достойно, отец, как и большинство мужчин, слишком много времени проводил на работе, при этом лишая нас того, в чем мы больше всего нуждались, — своего общества. Отец был коммивояжером. Отсутствуя дома в течение двух недель, он проводил с нами два выходных дня и снова отправлялся в путь. Пристрастившись к алкоголю, он, прежде чем зайти в дом, частенько наведывался в местный бар или к соседу, чтобы пропустить с ним стаканчик-другой. Даже когда отец присутствовал дома физически, то по-прежнему отсутствовал эмоционально, предпочитая своей семье общество телевизора или стакана виски. Мной он совсем не интересовался. Я даже думаю, что он не очень-то во мне нуждался.

Раненые матери

Моя (Стейси) мама была одинокой и очень занятой женщиной. В детстве мне приходилось притворяться больной, чтобы получить хоть немного ее внимания. Помню, как я, маленькая девочка, сижу за кухонным столом и наблюдаю за мамой, которая хлопочет на кухне, готовя обед. Именно тогда я и услышала от нее в первый, но не в последний раз признание в том, какое ужасное чувство опустошенности она испытала, узнав, что вновь беременна, что у нее должен родиться четвертый ребенок, которым была я. До меня у нее один за другим родилось трое детей, и она рыдала, обнаружив, что на свет должна появиться еще и я, дочь уставшей до изнеможения матери и вечно отсутствующего отца. Надеюсь, вы можете представить, как отозвалось это признание в сердце маленькой девочки.

Никто не назвал бы отца Крис отсутствующим. Наоборот, в жизни дочери он принимал самое активное участие. От природы одаренная способностью управлять лошадьми, Крис их обожала, и отец очень гордился даром своей дочери. Он восхищался ее способностями наездницы и всячески убеждал ее и впредь не бросать занятий верховой ездой. Он играл заметную роль в ее жизни: безмерно наслаждался ее обществом, поддерживал ее во всем, и Крис это прекрасно понимала. Но… ее мама очень ревновала свою дочь к отцу девочки. Она старалась убедить Крис, что отец ее просто «использует». Не пытаясь скрыть своем злобы, она доказывала дочери, что ее отец — жесткий и эгоистичный человек, а выказываемое им внимание далеко не бескорыстно. Она ни во что не ставила увлечение Крис лошадьми, никогда не приходила на ее тренировки и соревнования, но всегда повторяла, что Крис в костюме наездницы выглядит мужеподобно, а потому непривлекательно.

Мама Даны, пока ее дети были маленькими, могла на несколько часов запереть их в чулане. Да-да, не доверяя ни им, ни приходящим няням, она, отлучаясь из дома, просто запирала детей в чулане. Семья не была стеснена в средствах, но тем не менее мама Даны покупала только самые дешевые продукты: подсохший хлеб, перезрелые фрукты. Маму Даны трудно было назвать хлебосольной хозяйкой: обычно достававшиеся детям порции были невероятно малы. Дана помнит, что мама могла разбудить ее среди ночи и отчитать за какой-нибудь съеденный ею изрядно подпорченный фрукт. Ей был двадцать один год, когда она впервые попробовала прекрасную спелую грушу и была поражена ее вкусом.

Оскорбления, в детстве пережитые этими женщинами, различны, но реакции на них до боли похожи. Некоторые из этих историй неординарны, но порожденные ими чувства неуверенности в себе и собственной никчемности, к сожалению, обычны. А каким было ваше детство? Какие уроки усвоили вы, будучи маленькой девочкой? Какие надежды возлагали на вас ваши родители? Восхищались ли они вами? Жила ли в глубине вашего сердца уверенность в том, что вас считают особенной, желанной и достойной бережного отношения? Что вас любят? Молюсь, чтобы так и было. Но, к сожалению, мне известно, что для многих из вас детство, которое вам предназначалось, детство, о котором вы мечтали, не имеет ничего общего с детством, которое вам досталось.

Послания наших ран

Полученные нами в детстве душевные раны не прошли бесследно — они принесли с собой послания, поразившие нас в самое сердце, уязвившие ту его часть, которая жадно искала ответа на главный для женщин вопрос. Эти обиды искажают саму суть нашей женственности. Ужасная ложь о себе, в которую мы поверили, лишь усугубила причиненный нам душевными ранами вред. В детстве мы были неспособны разобраться в том, что с нами происходит. Родители были для нас божествами, их правота сомнению не подвергалась. Если нас ни во что не ставили, причиняли нам боль, обижали нас или унижали, нам казалось, что мы сами виноваты в том, что с нами произошло, что с нами что-то не так.

Отец Лори не пришел на выступление дочери. Уж он для этого постарался! В результате Лори была уязвлена в самое сердце, а послание, принесенное этой раной, гласило: «Ты не стоишь того, чтобы я тратил на тебя свое время». Лори поверила в то, что она недостойна любви отца. Вывод напрашивался сам собой: «Должно быть, со мной что-то не так».

Отец Трейси сломал ногу. Дочь искренне желала общения с отцом, а в результате произошло несчастье. Каково же послание? «Твоя жажда общения принесла мне боль. Ты чересчур… навязчива». Поверив в эту ложь, все последующие двадцать лет Трейси старался не быть чересчур навязчивой. Она пытается сдерживать свои желания, ищет способ быть любимой и имеете с тем не привлекать к себе слишком много внимания. В результате ее уникальная личность подвергается значительной деформации.

Отец Дебби завел любовную интрижку на стороне, но он был неплохим человеком и любил свою дочь, что лишь осложняло и без того непростую ситуацию в этой семье. В результате метаний отца сердце его дочери-подростка получило послание: «Придется тебе стараться больше, чем это делала твоя мать, а не то ты тоже потеряешь мужа». Вслед за этим печальным событием в жизни Дебби появился молодой человек, который ухаживал за ней, но потом без видимых причин ее оставил. Не первый год зная эту прекрасную молодую женщину, мы заметили в ней одну не на шутку озадачившую нас особенность: она постоянно занята самоусовершенствованием. Почему она все время пытается «улучшить» себя? Дебби постоянно находится в поиске более совершенной молитвенной практики, более результативных физических упражнений, более эффектного цвета волос. На работе она старается быть как можно более дисциплинированной в надежде получить большую финансовую ответственность. К чему эта суматошность? Неужели она не знает, какая она замечательная? Ее непрестанные поиски тщетны, поскольку она не знает, что именно с ней не так. Страх — вот что вынуждает ее стремиться к совершенству, потому что она убеждена в своей недостаточной привлекательности.

Кстати, это беда многих женщин. Мы затрудняемся в определении причины своего недовольства собой.

Нас гложет поселившийся глубоко в сердце страх, что с нами что-то не так. Вот если бы мы были принцессами, тогда бы нас непременно отыскал наш принц. А если бы мы были дочерьми царя, царь бы за нас сражался. Нам сложно не поверить в то, что если бы мы были другими, не такими, как сейчас, если бы мы были лучше, тогда бы нас любили именно так, как мы того страстно желаем. Очевидно, в нас что-то не так.

Отец Санди насиловал ее, а мать отворачивалась и отмалчивалась. Это нанесло непоправимый вред душе девушки. Из пережитого ею ужаса она вынесла две истины относительно своей принадлежности к женскому полу. Во-первых, быть женщиной — значит быть беззащитной. Беззащитность опасна, она лишь синоним слабости. А во-вторых, быть женщиной — значит обрекать себя на нежелательную интимную близость. Стоит ли после этого удивляться тому, что она не хочет быть женственной? Как и многие пережившие сексуальное насилие женщины, Санди оказалась в тисках страшной дилеммы: с одной стороны, она стремится к близости (ведь именно для этого она и была создана), а с другой — боится показаться в глазах мужчины хоть сколько-нибудь привлекательной. Она решила довольствоваться ролью «квалифицированной работницы» и при этом быть доброй, но осторожной, не выделяющейся особой красотой, никогда не попадающей в затруднительные положения и ни за что на свете не открывающей свои слабости женщиной.

Но некоторые женщины, ставшие жертвами сексуального насилия, выбирают другой путь. Или, точнее сказать, они против своей воли продолжают двигаться в другом направлении. Не познав настоящей любви, они приняли сексуальное насилие за своеобразную близость, поэтому, меняя одного партнера за другим, они надеются каким-то образом исправить свой неудачный первый сексуальный опыт, который, как правило, называют первой любовью.

Мать Мелиссы была злой женщиной, нещадно лупившей своих детей. «Я панически боялась матери, — призналась как-то Мелисса. — Она казалась нам психопаткой, получавшей извращенное удовольствие от наших криков и слез. Чаще всего мы даже не понимали, за что она нас бьет. Отец за нас не заступался. Одно могу сказать наверняка: с каждым полученным ударом моя ненависть к матери становилась все сильнее. Ее побои превратили мою сестру в надломленное, запуганное существо. Я поклялась, что со мной этот номер не пройдет, что я буду упрямой и непокорной». Став взрослой, Мелисса живет, ни разу не изменив своей детской клятве.

С одной стороны, легко понять, откуда берутся эти клятвы, но с другой — они очень и очень опасны. Они загоняют наши сердца в глухую самооборону. Эти клятвы не что иное, как безоговорочное принятие лживых посланий, которые принесли с собой наши душевные раны. Они действуют, как вердикт, в который мы поверили: «Ладно. Раз так, значит так. Как-нибудь проживу свою жизнь…»

Немало лет у меня (Стейси) ушло на то, чтобы разобраться в источнике своих ран и принесенных ими посланиях, оказавших влияние на первую половину моей жизни. То был путь, ведущий ко все возрастающему пониманию и исцелению. Прошлой ночью, когда мы с Джоном обсуждали эту главу, я начала яснее осознавать смысл этих посланий. Мама, подавленная перспективой рождения четвертого ребенка, то есть меня, помогла мне поверить в то, что я была непосильной ношей, одним лишь своим появлением на свет принесшей ей горе. Таково было послание, которое принесла с собой причиненная мамой рана. Послание раны, нанесенной мне отцом (которого, казалось, и вовсе не интересовало, существую я на свете или нет), звучало примерно так: «Ты некрасива, и мне нет до тебя дела. Ты сплошное разочарование».

В детстве я приобрела привычку прятаться в чулане. Не потому, что меня кто-то искал, просто там я чувствовала себя в безопасности. Помню, что впервые мысль укрыться в чулане посетила меня в возрасте десяти лет, когда наша семья буквально развалилась на части. В то время мы жили в Канзасе в окружении таких прекрасных соседей, о которых можно только мечтать. Мы, дети, вчетвером играли с соседскими детьми. Ни один из задних дворов наших соседей не был огорожен забором — таким образом в нашем распоряжении находилось огромное открытое пространство. А школа была тем местом, где расцвели и получили признание наши таланты. Однажды я была удостоена титула «Гражданин года». Кандидатуру моей старшей сестры утвердили для поездки во Францию по программе студенческого обмена. Моя вторая сестра стала звездой школьного драмкружка. А мой брат, личность в школе небезызвестная, был награжден за успехи в учебе. Я думаю, общая картина вам ясна. Это было чудесное время.

А потом мы были вынуждены переехать в другой город (потому что отца повысили по службе). Этот переезд произвел в нашей семье эффект разорвавшейся бомбы. В Канзасе нас окружали друзья и просто отзывчивые, готовые прийти на помощь люди, в большом и малом оказывавшие нам поддержку, которую мы даже не всегда осознавали. Друзья, соседи, учителя — все старались нам помочь. Лишившись на новом месте этой незримой поддержки, наша семья развалилась, словно карточный домик, потому что не была скреплена искренними и доверительными отношениями. И хотя теперь мой отец больше не покидал семью из-за длительных командировок, его рабочий день был по-прежнему ненормированным. Он частенько уходил на работу рано утром, еще до того, как мы проснемся, и возвращался домой поздно вечером, когда мы уже спали. Я думала, что уезжать на огромные расстояния отца вынуждают командировки, но теперь его отделял от нас всего час езды, а видели мы его так же редко. И еще. Мой папа был алкоголиком, к тому же врачи диагностировали у него биполярное расстройство психики[23], поэтому, когда он был дома, мы никогда не знали, в каком расположении духа он будет в следующий момент — будет ли он добр и уравновешен или разъярен.

Наш дом больше не был для нас прибежищем, он превратился в поле боя. Совместные трапезы нередко заканчивались бранью и горькими слезами. Постоянное недовольство матери и ее душевная боль разрушали семью не меньше, чем участившиеся запои отца. Родители не могли спокойно находиться в одной комнате — любая их встреча заканчивалась словесной дуэлью, во время которой обмен взаимными колкостями походил на перестрелку отравленными стрелами. Чтобы вернуться к жизни, в которой не было всех этих проблем, мой брат угнал машину и попытался вернуться в Канзас. Мама решила какое-то время пожить у своих родителей, а одна из моих сестер просто сбежала из дома. Однажды вечером мы с отцом ужинали в кафе. Изрядно выпив, он принялся флиртовать с официанткой, выпрашивая у нее номер ее телефона. Для одинокого сердечка маленькой девочки это было уже чересчур. Я бросилась домой, нашла аптечку и проглотила все таблетки, которые, по моему мнению, должны были помочь мне расстаться с жизнью, а значит, и с невыносимой болью. Проснувшись на следующее утро, я была рада тому, что выжила, но как никогда остро поняла, что окружающий меня мир больше не безопасен.

Вот тогда я и произнесла свою клятву. Причем не вслух, а в глубине своего юного сердца. Не осознавая подоплеки происходящего, не подбирая слов, я поклялась, что буду себя защищать, чтобы больше никогда не столкнуться с душевной болью, и не буду нуждаться ни в чьем внимании. С тех пор я прилагала все усилия для того, чтобы в собственной семье жить невидимкой и не производить никаких резких движений. Если бы я нарушила сложившийся порядок вещей, это утлое, едва державшееся на плаву суденышко с гордым названием «семья» затонуло бы окончательно. Я начала прятаться. Я скрывала от всех свои нужды, свои желания и само свое сердце. Я прятала свое истинное лицо, а когда мои силы заканчивались, я пряталась в чулане.

Быстро перелистаем последовавшие за этим событием четырнадцать лет моей жизни. Вот я новобрачная — я вышла замуж за сильного и решительного человека, который не только не боялся конфликтов, но даже приветствовал их. Но если во время ужина между нами вспыхивала ссора, я вставала из-за стола и выходила из кухни, а спустя некоторое время мой муж отправлялся меня искать: «Стейси, где ты?» Как вы думаете, где я была? Я пряталась в чулане. В буквальном смысле.

Я стыдилась своего ребяческого поведения, осознавая, как нелепо выглядит моя неспособность здраво реагировать на возникающие в ходе беседы разногласия. Но в своей семье мне не приходилось быть свидетелем разрешения подобных конфликтов, и я понятия не имела, как это делается. Спусковой механизм моего неисцеленного сердца срабатывал на малейшее недовольство Джона моим поступком или поведением в целом. Потребовалось много-много месяцев, прежде чем любовь Джона и его заверения в этой любви смогли проникнуть в мое насмерть перепуганное сердце. Я никогда не забуду, как впервые смогла остаться в комнате, а не ретироваться из нее, находясь на пороге конфликта. Всю свою волю я сжала в кулак, чтобы второй ногой не переступить порога ванной комнаты, в то время как одной ногой я уже шагнула на территорию иллюзорной безопасности. Это был поворотный момент. После этого так я больше никогда не пряталась.

С этой проблемой я справилась, однако тут же с катастрофической скоростью начала набирать вес. Неосознанно я обнаружила новый способ прятаться. С момента вступления в брак я постоянно испытывала страх, что, узнав меня ближе, Джон непременно во мне разочаруется, что это всего лишь вопрос времени. (Послание, которое принесла с собой моя рана.) Неисцеленные раны маленькой девочки побуждали меня искать укрытия. Мое стремление скрыться, как, впрочем, и ваше, лишь усугубляло проблему. В результате многие годы нашей семейной жизни были наполнены душевной болью. Как сказал Иисус, женщина, которая хочет сберечь свою душу, ее потеряет (см.: Мф. 16:25). Клятвы и поступки, данные и совершенные вследствие полученных нами ран, лишь усугубляют наше тяжелое положение.

Раненая женственность

В результате полученных в детстве душевных ран многие девочки растут с убеждением, что в них что-то, а может быть даже все, окончательно испорчено. И тогда неизбежно появляется стыд, подвергающий их сердца еще большей коррозии. Именно стыд повинен в том, что мы избегаем смотреть в глаза как незнакомым людям, так и своим друзьям. Стыд относится к той категории чувств, которые неотступно преследуют нас. Тех чувств, которые мы стараемся спрятать, потому что боимся, что если кто-то о них узнает, то, передернувшись от омерзения, постарается держаться от нас как можно дальше. Из-за стыда мы чувствуем, нет, верим, что никогда не сможем соответствовать ни стандартам этого мира, ни стандартам церкви, ни даже своим собственным стандартам.

Кажется, что другим жизнь не доставляет столько хлопот, но наше сердце зажато в тисках стыда, постоянно готового указывать нам на все наши промахи и выносить безапелляционные приговоры всем нашим достоинствам. Нам чего-то недостает. Мы знаем, что мы не такие, какими хотели бы быть, какими бы нас хотел видеть Бог, но вместо того чтобы дышать полной грудью в атмосфере божественной благодати и поинтересоваться, а что же Сам Бог думает о нас, мы позволяем чувству стыда держать нас за горло, не давая нам вздохнуть, и верим, что заслужили такую жизнь. Согласитесь, что если в детстве мы не считали себя достойными любви, то, став взрослыми, мы поверим в это с трудом. Стыд убеждает нас в том, что мы надломленные и недостойные, а значит, не заслуживающие возрождения создания.

Стыд вынуждает нас скрываться. Мы боимся разоблачения и поэтому прячем свое истинное лицо, предлагая окружающим лишь то, что, как нам кажется, они хотели бы в нас увидеть. Если мы принадлежим к стремящимся главенствовать женщинам, мы предлагаем окружающим свою «компетентность». Если мы относимся к разряду несчастных женщин, мы предлагаем им свою «помощь». Мы отмалчиваемся и не говорим того, что видим или знаем, в том случае, если то, что мы видим или знаем, расходится с мнением других людей, потому что считаем, что мы можем заблуждаться. Из страха быть отвергнутыми мы отказываемся жить в полную силу той жизнью, для которой были созданы Господом, не желая обременять собой тех, кто находится рядом с нами.

Стыд заставляет нас тяготиться своей красотой. Все женщины прекрасны, каждая женщина прекрасна. Наша красота — один из самых восхитительных способов, которым мы отражаем образ Божий. Но лишь немногие из нас верят в то, что они красивы, и еще меньше представительниц прекрасного пола не тяготятся этим божественным даром. Мы либо убеждены в его отсутствии, либо, если уж мы уверены в своей красоте, считаем ее опасным и обременительным достоянием. Поэтому мы машем рукой на избыточный вес или прячем свою красоту под слоями макияжа. А еще мы научились нейтрализовать красоту, возводя столь мощные оборонительные валы, что любому становится понятно: от нас лучше держаться подальше.

Порочный союз

Спустя годы мы наконец поняли, что хуже того, что с нами произошло, могут быть только выводы, которые мы из этого сделали.

Нами были произнесены слова, горькие слова. Мы совершили поступки, ужасные поступки. И то, и другое пагубно сказалось на нас. И что-то в нас изменилось. Мы приняли послания, которые принесли с собой наши раны. Мы приняли извращенный взгляд на самих себя. И это определило наши отношения с окружающим миром. Мы поклялись больше никогда не наступать на те же грабли и научились защищаться от новых ран. Не принимающая в расчет свое раненое, а то и вовсе разбитое сердце женщина не знает иной жизни, чем жизнь с непреложной необходимостью тратить силы на самозащиту. Не отдавая себе в этом отчета, она строит свою жизнь на принципах самообороны. Таковы наши усилия по «спасению себя».

Вместе с тем мы не оставляем попыток найти хоть немного любви, которую взыскуют наши сердца. Они полны душевной боли. Отчаянная потребность в любви и привязанности, стремление хоть к каким-то романтическим отношениям и приключениям, жажда красоты живут в сердце каждой женщины. Пытаясь утолить эту жажду, мы обращаемся не только к представителям противоположного пола, но и к пище, бульварным романам, с головой уходим в работу, церковную деятельность или какое-нибудь иное служение. Из всего перечисленного и складывается образ современной женщины. Большую часть того, что мы привыкли считать своей личностью, составляет смесь из разработанных нами приемов самообороны и планов по добыче любви, для которой мы были созданы.

Проблема в том, что наши планы по спасению самих себя не подразумевают присутствия Бога.

Полученные нами раны и принесенные ими послания вступили в некий порочный союз с нашей падшей женской природой. От Евы мы унаследовали тотальное неверие в сердечное расположение к нам Бога. Совершенно очевидно, что Он от нас что-то скрывает. Мы просто обязаны устроить себе ту жизнь, о которой мечтаем. С этой целью мы будем контролировать свое окружение. Но как справиться с притаившейся глубоко внутри нас тоской, тоской по близким отношениям и по самой жизни? Все мы вынуждены искать способ утоления этой тоски, но это должен быть способ, который не потребует от нас доверия к кому бы то ни было, тем более к Богу. Способ, напрочь отметающий любую незащищенность.

Так уж вышло, что история каждой девочки, живущей в этом мире «к востоку от Эдема», разворачивается по одному и тому же сценарию.

Но раны не перестают кровоточить и тогда, когда мы расстаемся с детством. Нельзя сказать, что кровь появляется неожиданно, сама собой. На самом деле у наших ран есть основания открываться вновь и вновь. Они были нанесены нам с определенной целью, они — плод усилий того, кому ведомо наше предназначение, того, кто нас смертельно боится.

Однако свои самые глубокие раны мы получаем намного позднее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.