№ 108

Возлюбленнейший о Господе Брат, Отец Иувеналий!

Видывал я Вашу руку на некоторых кувертах, которые получал из Оптиной, а ныне увидел ее и в милейшем письме Вашем ко мне; я был тронут до глубины сердца и сказал сам себе: «есть же и в наше время люди, которые полагают за {стр. 648} ближнего душу свою». Это сделали Вы Вашим искренним и добрейшим письмом. Благодарю Господа Бога, внушившего Вам поступить так! Благодарю нашего общего Старца, благословившего Вам написать ко мне! Благодарю Вас, сделавшего для меня доброе дело! Вы на деле такой, каким мне описывал Вас Иоанн, который сказывал, что ощутил к Вам особенный залог сердечный, как бы от постоянного и долговременного жительства с Вами. С соответственною письму Вашему откровенностию отвечаю Вам.

Я слышал от некоторых о описываемых Вами обстоятельствах, т. е. о стремлении к уничтожению драгоценного леса, о особой любви к непрестанным постройкам, соединенной с незнанием дела и потому не увенчаваемой должным успехом, несмотря на издержки; но не вполне доверял этим слухам, а полагал, что это должно относить более к монастырю, нежели скиту. Подобные примеры, к сожалению, случалось видеть особенно по обязанности моей — благочинного: многие настоятели объяты ненасытным желанием строиться, имеют возможность доставать деньги, не терпят участия Архитектора, непременно хотят выполнить свои мечты, возводят многоценные здания, лишенные удобств, прочности, красоты, т. е. всех качеств, доставляемых правильностию. Напротив чего правильно построенные здания превосходны во всех отношениях. Таковы выстроенные в недавнее время по проекту профессора Горностаева двухэтажный храм в Валаамском Скиту и Гостиница при Валаамском монастыре. По прочности они как литые из металла; не имеют никаких украшений, но строгий характер и правильность дают им необыкновенную, весьма серьезную красоту. Я полагал, что самое время дало возможность о. Арх<имандрит> вполне сблизиться с о. Макарием и что он предоставил вполне Старцу Скит. Из Вашего письма, которое могу назвать по справедливости благодеянием для меня, вижу иное. Что делать? человечество <…>.

Согласен с мнением о. Макария, Вашим и Скитской братии, что высокий лес служит хранителем тишины в ските, дает ему особенный пустынный характер, исполненный вдохновения, ограждает его от ветров, — словом, драгоценность — драгоценность, которую должно хранить и хранить. Иоанн присутствовал при разговоре о. Макария с о. Моисеем о месте келлии и передал мне, что о. Макарий тогда же предлагал место в пасеке, на каковое предложение о. Моисей отвечал знаменатель{стр. 649}ным молчанием, которое произвело впечатление на Иоанна и которое им особенно замечено. При получении письма о. Макария, в котором Старец отказывается принять участие в построении келлии, Иоанн потом понял, что во взгляде о. Архимандрита и Старца на этот предмет находится большое различие и несогласие; я же и тогда не догадался, что разногласие так усильно, тем более, что я никак не думал о назначении места за оградою скита до получения Вашего письма и до получения от о. Арх<имандрита> Планчика, где место назначено за оградою. — Вижу, что для окончательного решения нужно, по совету Старца, самому мне побывать в Оптиной. Я не упорствую строиться: столько же согласен купить готовое. И лучше уже взять келлию в монастыре, нежели за скитскою оградою. Но надеюсь на милость Божию, что удастся и в ските приютиться.

Очень понимаю, что и в Скиту и в самом монастыре благомыслящие и спасающиеся братия живут ради о. Макария; и я стремлюсь туда с целию иметь его моим духовником: потому что в жизни моей я не нашел делания для меня более душеполезного, как исповедание, по возможности частое, моих поползновений. Если б о. Макарий не жил в Оптиной, мои взоры могли б обратиться куда-либо поюжнее: о. Макарий стяжал опытность и прямоту, привлекающие откровенность ближних, которой не может привлечь, или по крайней мере не может постоянно привлекать, состояние сочиненное. По сей же почте я получил письма от о. Моисея и от о. Антония, из которых видна их любовь или по крайней мере желание, чтоб я поместился в скиту. Конечно, они не видят моей здешней жизни и моего, по болезни, почти неисходного пребывания в келлии, почему принимают свои предосторожности и хотят скрыть внутренность скита от моих взоров. Принимаемые ими меры я извиняю в отношении собственно ко мне: вине такой, что надо быть осторожным; но отнюдь не желаю, чтоб эти меры были вредны для скита и произвели скорбь и смущение в скитской братии. Лучше мне потесниться и занять самый скромный уголок. О сем намереваюсь писать к о. Моисею, поосвободившись от праздников, и представить ему неудобства заоградного помещения, истекающие из моих соображений, за коими бы совершенно скрывались те причины, которые вы излагаете в письме Вашем. — О. Моисей пишет о монастырском лесе, что его не имеется, а должно купить со стороны. Благодарю Вас {стр. 650} за извещение о отношениях к обители Г<-на> Брюзгина: я не желаю ничем потревожить о. Архимандрита и постараюсь его успокоить.

О. Моисей говорил Иоанну, что он никогда не кушал сигов. Нам очень хотелось послать ему, но не знаем, каким образом. Укажите нам путь. До Москвы по железной дороге. В Москве нельзя ли адресовать на кого, чтоб доставили в Оптину. Также нельзя ли известить, что стоит путь из Москвы в Оптину в дилижансе, откуда и когда этот дилижанс в Калугу из Москвы отправляется? Я просил о сем Ник. Ник. Голохвастова, но он, видно, позабыл.

Начатое Вами благое о Господе дело — довершите: продлите Ваше обязательное ко мне расположение. Если Господь приведет меня приехать в Вашу Святую Обитель, то поступите со мной вполне откровенно и не дайте мне сделать промаха. Прошу об этом и Старца и Вас. — Извините Иоанна, что до сих пор не писал к Вам: на нем лежит множество дела по нашему монастырю, почему все его время поглощается занятиями. И теперь он в городе для славления. Простите меня, что я возмутил Ваше спокойствие моим предложением; но возмущенная вода явила мне Ангела. Призывая на Вас обильное благословение Божие и прося Ваших Святых молитв, с чувством искреннейшего уважения и преданности имею честь быть Вашего Преподобия покорнейшим послушником

Архимандрит Игнатий

1855-го года 26 декабря.

{стр. 651}