3.3. Жизнь и вера Авраама

3.3. Жизнь и вера Авраама

Семья Аврама, происходившего из древнего города Ур Халдейский, была достаточно состоятельной. Живя в языческом окружении, Аврам был благочестив и уповал на Бога. Но при этом он вместе со своей женой Сарой глубоко страдал, и причиной страдания была их бездетность.

В истории ВЗ мы не раз сталкиваемся еще с одной проблемой, косвенно связанной с первородным грехом, и как ни странно, это проблема детей, потомков. Во-первых, после того, как человек отпал от Бога, он в своей жажде бессмертия сменил индивидуальный аспект на аспект родовой. Потеряв доступ к древу жизни, древний человек решил позаботиться о «бессмертии на земле», что означало главным образом бессмертие в своих детях и внуках (ср. советский лозунг: «дети — наше будущее»), в своем роде. Во-вторых, потеря райского брачного идеала привела к тому, что смысл брака также стал видеться не в единении, а в потомстве, как можно большем. Наличие и количество детей «гарантировало» бессмертие и

в глазах окружающих выглядело как знак Божьего благословения. Напротив, отсутствие детей могло означать проклятие: человек оказался недостоин продолжения на земле! Так два серьезных искажения первоначальной духовной жизни сплелись в «жестоковыйном» сознании дохристианского Израиля (хотя эти тенденции мы наблюдаем и по сию пору). ВЗ описывает немало хитроумных способов, весьма небезупречных и даже недопустимых с христианской точки зрения, для достижения цели обретения потомства.

Поэтому Аврам и Сара выглядели отвергнутыми Небом. Но подобно Еноху и Ною, Аврам способен расслышать неизреченные Божии слова, и однажды Бог повелевает ему: «пойди из земли твоей, от родства твоего, и иди в землю, которую Я укажу тебе. И Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое … и благословятся в тебе все племена земные» (12, 1–3). Т. о., Бог обещает Авраму, что он не только будет иметь дитя несмотря на немолодые лета, но от него родится множество людей, которые получат чрез него Божественное благословение. В связи с этим Аврам («отец») и Сара («госпожа») получат новые имена в форме множественного числа: Авраам («отец множества») и Сарра («госпожа многих»). И Авраам вместе со всем семейством с готовностью пускается в неизведанный путь: куда благословит Господь. Тут перед нами предстают первые черты необычно сильной веры Авраама: жажда Бога, «слышание» Его воли и непрекословное послушание. Выход Авраама из Харрана — важный духовный момент: для того, чтобы по-настоящему почувствовать Бога, нужно вырваться из обветшавшей окружающей среды.

Библия, описывая праведников, отнюдь не скрывает их недостатков и даже греховных отступлений. Праведником человек назван не потому, что он безгрешен, а потому, что в процессе длительного Божественного воспитания его жизненный путь становится примером. И Бытописатель ничего не скрывает: едва показав Авраама с замечательной стороны, он тут же рассказывает о неприглядном эпизоде, случившемся на пути в «землю обетованную», когда из-за голода Авраам свернул в Египет: «Когда же он приближался к Египту, то сказал Саре, жене своей: вот, я знаю, что ты женщина, прекрасная видом; и когда Египтяне увидят тебя, то скажут: „это жена его“; и убьют меня, а тебя оставят в живых. Скажи же, что ты мне сестра, дабы мне хорошо было ради тебя … Египтяне увидели, что она женщина весьма красивая … и взята она была в дом фараонов. И Авраму хорошо было ради нее, и был у него мелкий и крупный скот … и рабы, и рабыни … Но Господь поразил тяжкими ударами фараона и дом его за Сару, жену Аврамову. И призвал фараон Аврама, и сказал … для чего не сказал мне, что она жена твоя? … И я взял было ее себе в жену … И дал о нем фараон повеление людям, и проводили его, и жену его, и все, что было у него…» (12, 10–20).

В этом месте естественно возникает непростой вопрос: «почему же наказан фараон, он-то при чем?» (Под фараоном может в данном случае подразумеваться местный князек, а не верховный фараон Египта). Однако у библейского повествования своя логика. Авраам, а не фараон, является главным героем рассказа. Он возлюблен Богом, но в Египте оказался без Божьего благословения, влекомый голодом и малодушием, которому уступил первоначальный порыв веры. Малодушие это поставило обоих супругов в ситуацию, когда невозможным будет для них исполнение Божественного обетования. И тогда Бог наказывает (воспитывает, выручает) Авраама косвенно, вызвав гнев и презрение фараона к нему и его мнимой праведности (именно презрение звучит в повелении «проводить его и всё, что у него»). Это серьезный урок Аврааму: обычный с его точки зрения язычник, которого не грех и обмануть, и пожить при нем благополучно, оказался гораздо более богобоязненным и, кстати, снисходительным (мог ведь и казнить), чем он, имеющий знание Бога и великое обетование…

Вместе с семьей Авраама из Халдеи вышел еще и его племянник с семьей, Лот, человек, верующий в истинного Бога и благочестивый, но духовно более слабый. Однажды он повздорил с Авраамом, и они несколько разошлись в конце пути: «Сказал Аврам Лоту: да не будет раздора между мною и тобою … Если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево … Лот возвел очи свои, и увидел всю окрестность Иорданскую, что она … вся орошалась водою, как сад Господень…» (13, 8-13). В этом «райском» саду и поселился Лот, не зная того, что это и есть печально известный Содом, жители которого «были злы и весьма грешны пред Господом». А Авраам выбрал землю Ханаанскую, пустынную и неуютную. Но именно тут он снова слышит Господа: «возведи очи твои … посмотри к северу, и к югу, и к востоку, и к западу … всю землю (эту) дам Я тебе и потомству твоему навеки … сделаю потомство твое, как песок земной … пройди по земле сей в долготу и в широту ее» (13, 14–17). В этом тексте отцы Церкви усматривают прообраз креста, который Авраам дважды, мысленно и фактически, как бы полагает в основание будущей Святой земли.

В Ханаане Авраама окружает множество небольших племен, каждый из которых имеет своего правителя. Время от времени эти царьки составляют союзы и воюют друг с другом. Однажды Аврааму пришлось участвовать в такой войне, чтобы освободить уведенного в плен Лота и с ним многих других. На обратной дороге Авраам встречает двух царей: Содомского и Салимского. Первый сказал: «отдай мне людей, а имение (имущество) возьми себе. Но Аврам сказал … поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: я обогатил Авраама … кроме доли, принадлежащей людям, которые ходили со мною» (14, 21–24). Здесь явно звучат два мотива. Аврааму очень важно, чтобы никто не подумал, что его чем-то мог одарить Содомский царь Бера. Он вызволил содомлян из плена, но зная, чем живут эти люди, не желает принимать от них славу и плату — дабы не оскверниться. Кроме того, Авраам являет свою глубокую веру: он Богом богат, и ради Всевышнего совершает добрые дела. По-иному происходит встреча с царем Салима (предположительно будущий Иерусалим) Мелхиседеком, который «вынес хлеб и вино. Он был священник Бога Всевышнего. И благословил его и сказал: благословен Авраам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. Аврам дал ему десятую часть из всего» (14, 18–20). Поведение Авраама тут совсем иное: он принимает благословение и отдает по закону десятину. Но и Мелхиседек говорит с ним не как Бера: он прежде всего благословляет Бога, а потом Его слугу — Авраама (у Беры — ни слова о Боге). Сообщение о неком царе, который был священником истинного Бога, является намеком на то, что почитание Единого никогда не прерывалось и могло существовать вне главной библейской линии. Но сама таинственная фигура царя-священника, неожиданно являющегося в жизни Авраама, приносящего хлеб и вино, благословляющего и больше нигде не встречающегося, стала символической уже в ВЗ. Он священник Божий, но законной библейской линии не принадлежит, т. е. он священник не по закону, а непосредственно от Бога, по помазанию. Имя Мелхиседека стало символом харизматического служения Богу вообще. Кроме того, хлеб и вино Салимского царя не могли не восприниматься в христианстве как прообразы Евхаристии. И в 109-м псалме Сам Бог, посылая в мир Мессию, Спасителя, обращается к Нему: «Ты иерей вовек по чину Мелхиседекову». Спаситель не нуждается в доказательствах, в документах — Он благословлен непосредственно Отцом. Эта же мысль повторится в послании св. ап. Павла к Евреям. В отличие от «чина Ааронова», «чина Левиина», напоминающих современное епископское рукоположение в священный сан, «чин Мелхиседеков» предполагает непосредственное Божественное участие в кризисных моментах истории.

Шло время. Господь неоднократно являлся Аврааму, обещал ему непременное исполнение обетования о потомках и раскрывал некоторые обстоятельства их будущей истории. Но Сарра оставалась бесплодной. И тогда Авраам решил использовать один из древних законных способов продолжения рода, а именно т. н. «рождение на колени». Жена дает своему мужу одну из служанок, та зачинает от него ребенка, и в момент родов жена подставляет свои ноги под младенца и говорит: это мой ребенок «от нее». Дитя считается законным сыном родителей (это несколько напоминает современное вынашивание в чреве другой женщины). Таким образом у Авраама и Сарры от ее служанки из Египта Агари появляется первый сын Измаил (16–17 гл). Авраам, с одной стороны, устал от ожидания, а с другой как бы помогает ускорить исполнение Божьего обетования, помочь ему осуществиться. Ведь Сарра уже стара и вряд ли уже сможет родить сама. Но у Бога иная мысль, и очень скоро Авраам это сознает: будучи беременной, Агарь начинает издеваться над своей госпожой, видимо желая занять ее место, потом ей приходится бежать от Сарры. Измаил (его имя означает «услышал Господь страдание твое») все-таки сын Авраама, сын «по закону» (пусть и столь для нас необычному), и на него частично распространяется Божественное обетование: «умножу потомство твое» (16, 10). Однако про него не сказано, что «в нем благословятся племена», а сказано совсем другое: «он будет между людьми как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него; жить он будет пред лицем всех братьев своих» (16, 12). То есть измаилиты будут выносливыми, неприхотливыми, воинственными кочевниками, постоянной проблемой для своих соседей. (Любопытно, что мусульмане признают Библию и считают себя потомками Измаила, но Библия дает Измаилу нелестную оценку.)

Но обетованным сыном становится Исаак, родившийся от Сарры тогда, когда это уже было практически невозможно (21 гл). Исаак — плод сильнейшей веры Авраама, он не дитя юношеской любви и не дитя необходимости, а зримое чудо Божие, выстраданное ВЗ-ной праведной семьей (это про него сказано в Евангелии от Иоанна: «не от хотения плоти, но от Бога родились» — Ин. 1, 13), он сын «по благодати».

В одном из своих явлений (17 гл), Бог, подтверждая Завет и возвещая о рождении Исаака, потребовал у Авраама в качестве главного знака вхождения в Завет обрезать крайнюю плоть у себя и всех потомков мужского пола (17, 9-14). Мы сегодня совершенно не понимаем священного смысла обрезания и того, почему сия специфическая операция связана с Творцом вселенной столь серьезно, что забыть обрезаться означает погибнуть, даже в случае с Моисеем, только что призванным для Божественной миссии. (см. Исх. 4, 24–26). (Подробным образом этот вопрос рассмотрен в работе «Христианское учение и проблема половых отношений», свящ. Лев Шихляров, журнал «Континент», Париж-Москва, № 1 (91) — 1997 г.). С древнейших времен половые органы человека использовались как нагляднейшие символы креативной мощи Божества. С другой стороны, для самого человека эти половые части были связаны с прикосновением к Божественной тайне творения, в т. ч. творения новой человеческой жизни и в связи с этим преодоления смерти (родовое бессмертие). История религии знает множество примеров религиозно-сексуальных представлений, объясняющихся не развращенностью, а грубой и наглядной символикой. Со временем, однако, в этой сфере наблюдается вырождение, и осмысленные культы превращаются в языческие оргии. В ВЗ мы видим благочестивое отношение к интимной тайне: раб Авраама, отправляясь на поиски невесты Исааку, в знак клятвы верности кладет руку Аврааму «под стегно» (24, 9). С этой темой связано и знаменитое выражение «лоно Авраамово», обозначающее рай (!). Если вспомнить те чувственные культы, где в исступлении мужские органы отрезались в качестве жертвы тому или иному богу, то можно сказать, что иудейское обрезание, находясь в русле традиционных представлений, в то же время переосмысляет их совершенно по-новому. Здесь в качестве жертвы приносится лишь небольшой кусочек, отрезанный от креативного органа, в знак того, что сам глава рода, называемый патриархом, и всё его потомство, которое прорастет из его семени, из этого места, посвящается Богу. (Женщина входит в Завет через брачное соединение). Обрезание, как и любой иной символ жертвенного служения Богу, было прообразовательным приготовлением к христианскому представлению о жертвенности Самого Бога, и позже, уже в НЗ, св. ап. Павел применяет этот термин в духовном смысле, называя крещение «обрезанием сердца».

Примеч. В святоотеческой литературе можно встретить толкование обрезания как знака обуздания плоти. Подобное понимание вполне правильно в смысле прообразовательно-аскетическом, но никак не конкретно-историческом, ибо здесь, наоборот, привлекалось внимание к творящей плоти.

18-ая гл. кн. Бытия удивительным образом описывает посещение Богом Авраама и Сарры за год до рождения Исаака: «Явился ему Господь у дубравы Мамре … Он возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него … он побежал навстречу … поклонился до земли. И сказал: Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего. И принесут немного воды, и омоют ноги ваши; и отдохните под сим деревом. А я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши … и взял теленка … и поспешил приготовить его … и поставил пред ними; а сам стоял подле них под деревом. И они ели». (18, 1–8). В этом описании соединилось земное и небесное; присутствие Бога явное, физически ощутимое, отношения с Ним родственные (образ: Бог, отдыхающий под деревом Авраама!). Но самым необычным является игра форм единственного и множественного числа: Авраам видит трех, а говорит со странниками так, будто их то трое, то один; в буквальном смысле: 3=1. Некоторые отцы Церкви видели в этой картине Бога и с Ним двух ангелов (для этого тоже есть некоторые основания), но большинство их считают это место прикровенным указанием на явление Бога-Троицы, самое очевидное во всем ВЗ. Христианское осмысление древнего сюжета, в котором Авраам и Сарра угощают под деревом трех таинственных странников, привело в итоге к традиции иконописи Троицы, кульминацией которой стало бессмертное творение преп. Андрея Рублева. Нелишне заметить, что ангелы в Быт. 18 и ангелы Рублева являются символическим описанием присутствия троичного Бога и по смыслу не имеют отношения к обычно нами понимаемым ангелам — сотворенным светлым духам.

Примеч. 1. Можно недоумевать по поводу того, почему Троица является Аврааму именно в этот момент, ни раньше, ни после. Но нужно вспомнить о том, для чего Бог пришел к Аврааму. Он пришел не просто в очередной раз напомнить об обетовании, Он сказал, что на этот раз ребенок точно будет, т. о. посещение Божие принесло Аврааму и Сарре сверхъестественную благодать зачатия, а ведь брак — единение двоих — есть образ единения Троих, так что всё удивительным образом сходится и посещение трех Ангелов становится первым постижением Бога как Любви…

Примеч. 2. Рассмотрим икону Пресвятой Троицы. Три Ангела сидят за столом-престолом так, что вокруг них можно описать замкнутый круг, говорящий о внутренней гармонии Бога; а подножие их выполнено в виде «обратной перспективы», намекающей в иконописи, что не мы смотрим, а всматриваются в нас. На престоле чаша, в которой помещается кровавая плоть, иногда с абрисом человеческого лица. За спиной первого Ангела — фантастическое здание. Это мироздание, и первый Ангел символизирует Отца, Творца вселенной. За спиной третьего Ангела — скала, символ восхождения к горнему миру, и потому этот Ангел намекает на Лицо Духа. А за вторым Ангелом — дерево с зеленой листвой — это известный библейский символ «процветшего древа», Креста, открывшего Воскресение. Второй Ангел, означающий Сына, тянет благословляющую руку к чаше, двое других преклонили главы в молчаливом согласии. Что же всё это значит? Бог в своей внутренней жизни есть совершенная гармония любви и самодостаточен. Но Он создает по любви человека, отпавшего и гибнущего. Чтобы его спасти, Бог в Своем предвечном совете решает Сам взять на себя дело спасения, что в конкретном времени, когда второе Лицо соединится с человеческой плотью, будет означать для Него чашу страдания, и только потом победу. Т. о. икона сия заключает в себе лаконичное выражение величественной и парадоксальной христианской веры.

«Отдохнув» у Авраама и упрекнув Сарру за недоверие к обетованию о сыне, странники следуют далее в Содом, и Господь, не желая «таиться» от Авраама, сообщает ему причину: «вопль Содома и Гоморры велик и грех их тяжел весьма. Сойду и посмотрю, точно ли они поступают так» (18, 20–21). Авраам, услышав это, начинает с Богом длинный молитвенный диалог: «неужели Ты погубишь праведного с нечестивым, и с праведником будет то же, что с нечестивым? Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? Неужели Ты погубишь, и не пощадишь всего места сего ради пятидесяти праведников, если они находятся в нем? Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного вместе с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправедно? Господь сказал: если я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу весь город сей … Авраам сказал в ответ: вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников не достанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город? Он сказал: не истреблю, если найду там сорок пять. Авраам продолжал говорить с Ним и сказал: может быть, найдется там сорок? Он сказал: не сделаю того и ради сорока. И сказал Авраам: да не прогневается Владыка, что я буду говорить: может быть, найдется там тридцать? Он сказал, не сделаю, если найдется там тридцать. Авраам сказал: вот, я решился говорить Владыке: может быть, найдется там двадцать? Он сказал: не истреблю ради двадцати. Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять? Он сказал: не истреблю ради десяти. И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом» (18, 23–33).

Мы специально привели столь длинный и замечательный отрывок. Обычно повторения в текстах Священного Писания связаны со стилистикой еврейского языка, но в данном случае они передают особенности молитвы Авраама. Мы помним, что Аврааму не нравится Содом — синоним греховного мира. Его не соблазнила обманчивая красота тех мест, как это было с Лотом, он презрительно отверг благодарность содомского правителя. Но в данный момент Авраам являет потрясающий пример молитвенного предстательства за чужих ему, в общем-то, людей. Молитва описана как своеобразный «торг», и мы не можем не увидеть в этом Божественную улыбку, радость за дерзновенное величие веры праведника не только в справедливого, но милосердного Бога. У этого рассказа, кроме того, есть еще и следующий духовный аспект. Наш мир, живущий в грехах и забвении Бога, стоит и движется только потому, что не исчерпывается запас Божественной благодати, не уничтожена пока благодатная «атмосфера». Это — заслуга немногих, но истинных молитвенников и праведников, чье доброделание перевешивает всю самоубийственную злобу мира. «Десять праведников» — это образ минимальной святости, достаточной для удержания благодати. Не будет сего минимума — спасутся верные, но мир жить далее не сможет. В Содоме не нашлось и десяти…

В нашем сознании названия Содом и Гоморра ассоциируются с крайней формой половой развращенности, и различные половые извращения в аскетике называются содомскими. Однако происшедшее с Содомом не может исчерпывающим образом быть вписано в схему «Бог наказал содомлян за половые излишества»: во-первых, в мире различные блудные пороки были распространены повсеместно, но наказаны только Содом и Гоморра, а во-вторых, против такого примитивного понимания говорит сам библейский текст. Ангелы явления Божия приходят в Содом «вечером, когда Лот сидел у ворот … Лот … поклонился лицем до земли. И сказал: государи мои! зайдите в дом раба вашего, и ночуйте, и умойте ноги ваши, и … поутру … пойдете в путь свой … И они пришли в дом его. Он сделал им пресные хлебы, и они ели. Еще не легли они спать, как городские жители, Содомляне, от молодого до старого … окружили дом. И вызвали Лота, и говорили ему: где люди, пришедшие к тебе на ночь? выведи их к нам, мы познаем их. Лот сказал им: братья мои, не делайте им зла. Вот у меня две дочери, которые не познали мужа; лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно, только людям сим не делайте ничего, так как они пришли под кров дома моего. Но они сказали … вот пришлец, и хочет судить? теперь мы хуже потупим с тобою, нежели с ними … И подошли, чтобы выломать дверь. Тогда мужи те простерли руки свои, и ввели Лота к себе в дом, и дверь … заперли, а людей, бывших при входе в дом, поразили слепотою … так что они измучились, искав входа. Сказали мужи те Лоту … кто бы ни был у тебя, всех выведи из сего места. Ибо мы истребим сие место; потому что велик вопль на жителей его к Господу» (19, 1-13).

Попробуем разобраться в этой ситуации. Мы видим отношение содомлян к Лоту: «пришлец — и хочет нас судить»; а между тем Лот там живет достаточно давно. Лот внутренне чужд им, ибо он благочестив и соседям своим ненавистен. Лот сам небезупречен: следуя древнему обычаю, предпочитает отдать им на поругание своих дочерей, хотя поступает так из жертвенных соображений. Но вот на что почти не обращают внимания: да, толпа собралась, чтобы надругаться над юными гостями Лота, но ведь это не юноши, а Сам Бог посетил Лота! Неужели же можно представить, что ангелы Господни специально притворились прекрасными юношами, чтобы распалить постыдные страсти содомлян и за это их уничтожить? На самом деле посещение Господом Содома описано так же символично, как Его предыдущее посещение Авраама и Сарры, когда Авраам «накормил» ангелов. В отличие от современников Ноя, лишь потешавшихся над его строительством, содомляне пытаются «познать» пришедших к Лоту ангелов Господних извращенным образом, при чем познание в Библии, как уже было сказано, является синонимом соединения. Значит, речь идет не столько о половой, сколько о духовной извращенности и ненависти. Характерно, что будучи ослепленными (опять же символ духовной слепоты), они не убежали, ужаснувшись и раскаявшись, а продолжают искать вход в дом Лота («не отстанут от того, что задумали», как сказано о строителях Вавилона). «Извращенная религиозность» — это сатанизм. ВЗ с отвращением относится к ряду древних духовных явлений, подпадающих под эту категорию. Это и тотальное увлечение магией, и религиозно-сексуальные оргии, и человеческие жертвоприношения, и просто атеистическое «хамство». А развращенность и жестокость в данном случае сопутствуют подобному образу жизни. Косвенно эти мысли подтверждает пророк Иезекииль: «Вот в чем было беззаконие Содомы … в гордости, пресыщении и праздности, и она руки … нищего не поддерживала и возгордились они и делали мерзости пред Лицем Моим» (16, 49–50). Мы не знаем, в какой именно форме процветал сатанизм в Содоме и Гоморре, но, очевидно, чаша терпения Божия оказалась переполненной, и подобное место, как рассадник духовного заражения, был уничтожен с лица земли. Вовремя спастись удалось только Лоту и его дочерям — ни зятьям, принявшим весть о гневе Божием за шутку, ни Лотовой жене, которая обернулась назад, нарушив главное условие. Подобный образ неверности часто встречается у древних: идя за Господом, нельзя жалеть о гибельной красоте и о презренном прошлом.

После катастрофы на Лота и его дочерей не смотрели, как на спасенных, а как на единственных жителей проклятого города, и никто не хотел жениться на них. Тогда они напоили родного отца и забеременели о него — в совершенном соответствии с ВЗ-ным представлением о родовом бессмертии.

Кульминацией духовного пути Авраама является событие, описанное в 22 гл. кн. Быт, после того, как Авраам и Сарра получили невозможное для своих лет — обетованного сына Исаака. Имя это означает «смех, радость» — возможно, Исаак так назван неслучайно: при последнем обещании Бога Сарра рассмеялась (см. 18 гл), потом испугалась этого смеха, но теперь смех недоверия превратился в истинное радование. «Бог искушал Авраама и сказал ему … возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака … и принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе. Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков … и Исаака … наколол дров для всесожжения, и … пошел на место, о котором сказал ему Бог … И взял Авраам дрова … и возложил на Исаака … взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе. И начал Исаак говорить Аврааму … вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения? Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца … сын мой … И пришли на место … и устроил … Авраам жертвенник, разложил дрова, и, связав сына своего, положил его на жертвенник поверх дров. И … взял нож, чтобы заколоть сына своего. Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! … не поднимай руки твоей на отрока, и не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога, и не пожалел сына твоего, единственного … для Меня. И … Авраам … увидел: позади овен, запутавшийся в чаще рогами. Авраам … принес его во всесожжение вместо Исаака, сына своего» (22, 1– 14).

Описанное происшествие для христианского мышления являет определенный камень преткновения: как это Бог мог подвигнуть Авраама на подобную жестокость? При этом одни толкователи следуют букве текста: Бог просто решил испытать Авраама (а «искушение» и есть «испытание»), а другие настаивают на аллегории: Аврааму показалось, что Богу была бы угодна подобная жертва, так что еще неизвестно, не Авраам ли искушал Бога. Однако случившееся нужно рассмотреть прежде всего в контексте эпохи. Как уже было сказано, одним из видов религиозной извращенности, распространенных в древности, был обычай человеческих и, в частности, детских жертвоприношений. Этот страшный культ обличается пророками Израиля VIII–VI вв., но во времена Авраама он был весьма распространен у окружающих народов, которые считали, что высшая жертва своему богу — чистое дитя. В наше время были раскопаны места со следами сожжения десятков детей. Историкам религии известны некоторые подробности этих обычаев: родители вели своего первенца на жертвоприношение, и по дороге ругали его, приписывая ему собственные грехи, как бы перенося их на него (не отсюда ли суеверный обычай ругать кого-то перед экзаменом?). Завоевав Ханаан, иудеи обнаружили в долине Ге-енном подобный жертвенник и сделали там место для сжигания мусора (отсюда происходит название «геенны огненной» в НЗ). Но в ранней истории Израиля мы находим отголоски культа заместительной человеческой жертвы.

Вернемся к Аврааму. Он имеет огромный опыт веры, предстояния пред Богом. Целью прихода в обетованную землю было рождение потомка, от которого произойдет многочисленный народ. Исаак родился, и цель, кажется, достигнута; и Авраама переполняет радость и благодарение за дарование сына. Но к этому времени сами отношения с Богом для Авраама стали важнее земного родового бессмертия, Бог стал дороже Исаака! И вера Авраама теперь испытывается в отношении жертвенности: ты всё получил от Бога; способен ли ты теперь всё отдать, чтобы быть с Богом? (Нечто подобное мы встречаем у Достоевского: «если бы мне доказали, что истина находится вне Христа, я предпочел бы остаться со Христом, нежели с истиною»). И Авраам решает принести Исаака в жертву, чтобы доказать абсолютную значимость Бога. Но подсознательно в этой до безумия напряженной вере присутствует и другое: Бог милосерден и для Бога ничего невозможного нет. Отсюда и уклончивый ответ Исааку: «Бог усмотрит себе агнца» (19, 8), и повеление слугам-отрокам: «останьтесь вы здесь, а я и сын пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам» (19, 5). Верит Авраам, что Бог не откажется от обетования; как говорят Отцы, верил Авраам, что Бог воскресит Исаака. Поэтому попытка Авраама принести Исаака в жертву лишь внешне напоминает ханаанский культ, но обусловлена совсем иным побуждением. Конечно, Бог останавливает Авраама, Он не приемлет самого безумия, но тем не менее вера Авраама не просто испытана, а взошла на высший уровень — уровень жертвенности. Господь реагирует на это в характерных словах: «Мною клянусь, говорит Господь, что так как ты не пожалел сына твоего, единственного … для Меня, то Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря … и благословятся в семени твоем все народы земли» (19, 16–18). Семя Авраама — это последователи трех «авраамитских» религий, которые, несмотря на принципиальные различия, едины в своем представлении о Боге Живом. Что касается Исаака, то он, безропотно отдающий себя на заклание, рассматривается как прообраз Господа Иисуса. Так и хочется продолжить библейскую цитату: «за то, что ты не пожалел единственного твоего сына для Меня», то и Я не пожалею отдать Сына Своего для спасения людей.