6.2. Песнь Песней Соломона

6.2. Песнь Песней Соломона

Книга Песнь Песней Соломона, состоящая из 8-ми небольших глав, построена как музыкальная пьеса, в которой участвуют жених, невеста и хор друзей, и представляет собой древнюю венчальную песню, схожую с теми, которые до сих пор существуют у всех народов. В основе ее лежит реальная история страстной любви царя Соломона (вообще весьма любвеобильного и из-за этого в итоге духовно пострадавшего) к эфиопской наложнице, юной Суламите, одной из многих в гареме славного царя. В книге они становятся только образами влюбленных друг в друга и поочередно воспевающих любовь жениха и невесты:

«Невеста: Да лобзает он меня лобзанием уст своих!

Ибо ласки твои лучше вина.

От благовония мастей твоих

Имя твое — как разлитое миро …

Влеки меня, мы побежим за тобою —

Царь ввел меня в чертоги свои —

Будем восхищаться … тобою,

Превозносить ласки твои больше, нежели вино …

Что яблоня между лесными деревьями,

То возлюбленный мой между юношами.

В тени ее люблю я сидеть,

И плоды ее сладки для гортани моей.

Он ввел меня в дом пира,

И знамя его надо мною — любовь.

Подкрепите меня вином,

Освежите меня яблоками,

Ибо я изнемогаю от любви …

Жених: О, ты прекрасна, возлюбленная моя,

Ты прекрасна!

Глаза твои голубиные

Под кудрями твоими;

Волосы твои — как стадо коз,

Сходящих с горы Галаадской …

Как лента алая губы твои,

И уста твои любезны;

Как половинки гранатового яблока — ланиты твои …

Два сосца твои —

Как двойни молодой серны,

Пасущиеся между лилиями …

Вся ты прекрасна, возлюбленная моя,

И пятна нет на тебе!

Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста …

Одним взглядом очей твоих …

О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста!.

Округление бедр твоих как ожерелье,

Дело рук искусного художника;

Живот твой — круглая чаша,

В которой не истощается ароматное вино;

Чрево твое — ворох пшеницы,

Обставленный лилиями …

Этот стан твой похож на пальму,

И груди твои на виноградные кисти.

Подумал я: влез бы я на пальму,

Ухватился бы за ветви ее;

И груди твои были бы вместо кистей винограда …

Невеста: Возлюбленный мой бел и румян,

Лучше десяти тысяч других.

Голова его — чистое золото;

Кудри его волнистые,

Черные, как ворон …

Щеки его — цветник ароматный …

Губы его — лилии,

Источают текучую текучую мирру;

Руки его — золотые кругляки,

Усаженные топазами;

Живот его — как изваяние из слоновой кости,

Обложенное сапфирами …

Уста его — сладость,

И весь он — любезность…»

(1, 2–4; 2, 3–5; 4, 1–5, 7, 9, 10; 5, 10–16; 7, 2, 3, 8, 9)

Воспеванию взаимного обладания вторит хор, то продолжающий поэтические сравнения, то вопрошающий жениха и невесту друг о друге. Автор абстрагируется от реальных Соломона и Суламиты и воспевает красоту, чистоту и силу чувственной земной любви. В конце книги невеста говорит:

«Положи меня, как печать, на сердце твое,

Как перстень, на руку твою:

Ибо крепка, как смерть, любовь,

Люта, как преисподняя, ревность …

Большие воды не могут потушить любви

И реки не зальют ее.

Если бы кто давал

Всё богатство дома своего за любовь,

То он был бы отвергнут с презреньем».

(8, 6, 7)

Итак, «крепка, как смерть, любовь». Эта фраза означает не только то, что мысль о смерти и чувство любви — важнейшие для человека. «Крепость» смерти есть начало разговора о смысле жизни; тема смерти неизбежно перекликается с размышлением и переживанием о Боге. Мысль о смерти возводит к Богу. Но, оказывается, и любовь возводит к Нему. Во-первых, потому, что юношеская любовь, неиспорченный эрос — это поистине Божий дар; и влюбленные, идеализируя друг друга и не желая думать о возможном будущем разочаровании, именно так это и воспринимают. А во-вторых, она есть земное преломление иной любви, любви Бога к своему творению. Разговор о любви, казалось бы, относится скорее к НЗ, но уже в рассматриваемой книге мы встречаем свидетельство откровения Божией любви. Может быть, не случайно название книги имеет ту же конструкцию, что и вся Книга Книг (Библия) — «Песнь Песней»? Чтобы понять это, обратим внимание на некоторые черты описания жениха и невесты, которые странно было бы отнести к поэтической лирике, даже столь древней:

Ж: «Кобылице моей в колеснице фараоновой

Я уподобил тебя, возлюбленная моя».

(1, 9)

Хор (про невесту): «Кто эта, восходящая от пустыни

Как бы столбы дыма,

Окуриваемая миррою и фимиамом?…» (3, 6)

Ж: «Зубы твои, как стадо выстриженных овец,

Выходящих из купальни,

Из которых у каждой пара ягнят,

И бесплодной нет между ними …

Шея твоя — как столп Давидов,

Сооруженный для оружий,

Тысяча щитов висит на нем …

Глаза твои — озерки Есевонские,

Что у ворот Батраббима;

Нос твой — башня Ливанская,

Обращенная к Дамаску;

Голова твоя на тебе, как Кармил…»)

(4, 2, 4; 7, 5, 6)

О ком идет речь: о едва достигшей совершеннолетия девушке или о мощной крепости? При внимательном рассмотрении текста в образе невесты начинают проглядывать совсем иные черты — черты Иерусалима, черты Израиля, возлюбленного Богом. А вслед за тем в образе юного царя, величие которого подобно Ливанским кедрам (5, 15) и которого ищет по улицам и площадям душа невесты (3, 2), угадывается Сам Ягвэ — Творец и Промыслитель избранного народа, являющийся в «хоре» — сонме ликующих ангелов.

Может показаться странным, что отношения между Богом и народом Израиля автор представляет в виде любовного обладания Жениха и Невесты. Но на самом деле это особый, принятый в Писании прием, встречающийся у пророков и перешедший в НЗ. Происхождение его весьма интересно. В древних религиях брачно-сексуальная символика занимала большое место, и часто процессы творения мира и появления его сущностей и стихий описывались в виде «брака богов», от которого рождались новые боги и энергии. У Бога-Отца обязательно имелась Божественная Супруга-Мать, у них рождались дети, и в мифологическом сознании древних возникали сложнейшие теогонические схемы, которые в новое время были унаследованы разного рода теософами. Словно полемизируя с древними выдумками, Библия говорит — Бог один, нет никаких богов рядом с Ним, а если говорить о браке, то этим браком, союзом является Завет, заключенный с Израилем со времен Авраама и подтвержденный на горе Синай при Моисее. По мере постепенного узнавания тайны Божественной любви Ягвэ представляется Женихом, взявшим в жены чистую (в идеале, в замысле, но не в реальной истории) «невесту» — Израиль. Бог не просто любящий Супруг, он — «Ревнитель», т. е. ревнует к Израилю, который часто оказывается Ему неверен. Подробно об этом скажут пророки Осия и Иеремия, а в НЗ Господь Иисус будет называть Себя Женихом, апостолов — друзьями Жениха или сынами чертога брачного, наши души — девами, готовыми к браку, Царство Божие — брачным пиром; св. ап. Павел назовет невестой Христову Церковь, а Апокалипсис св. Иоанна величественно завершит этот ряд образов. Но тема любви Бога и человека всегда будет присутствовать в жизни святых:

«Прииди, Свет истинный; прииди, Жизнь вечная; прииди, сокровенная тайна; прииди, сокровище безымянное; прииди, вещь неизреченная; прииди, Лицо непостижимое; прииди, непрестанное радование! Прииди, Свет невечерний; прииди, всех хотящих спастися истинная надежда. Прииди, мертвых воскресение; прииди, могучий, все всегда делающий, преобразующий и изменяющий одним хотением; прииди, невидимый, совершенно неприкосновенный и неосязаемый. Прииди, всегда пребывающий неподнижным и ежечасно весь передвигающийся и приходящий к нам, во аде лежащим, — Ты, превыше всех небес прерывающий. Прииди, имя превожделенное и постоянно провозглашаемое, о котором никто не может сказать, что оно, и никто не может узнать, каков Ты и какого рода, так как это нам совершенно невозможно. Прииди, венок неувядающий. Прииди, Ты, Которого возлюбила и любит несчастная моя душа. Прииди, Единый, ко мне единому. Прииди, отделивший меня от всех и соделавший на земле одиноким. Прииди, Сам соделавшийся желанием во мне и возжелавший, чтобы я желал Тебя, совершенно неприступного. Прииди, дыхание и жизнь моя. Прииди, утешение смиренной души моей» (св. Симеон Новый Богослов).

В свое время иудейские авторитеты сомневались насчет включения Песни Песней в канон ВЗ-ных книг, но всё-таки книга была признана канонической из-за глубины содержащейся в ней идеи. Здесь показано восхождение к Богу путем узнавания за границами земной, данной свыше, брачной любви, существования любви иной, Божественной, путем преображения чувственного эроса в духовную любовь. И потому, в частности, эту книгу некоторые Отцы Церкви рекомендовали читать именно совершенным монахам.

В конце книги мы находим своеобразное пророчество, косвенно подтверждающее вышесказанное:

«Есть у нас сестра, — говорит невеста, — которая еще мала, и сосцов нет у нее; что будем делать (с ней), когда будут свататься за нее?» (8, 8) — так сказано о будущем «браке», Завете Бога с язычниками, которые пока не доросли («нет сосцов»); и мы по ассоциации не можем не вспомнить слова Спасителя: «Есть у меня и другие овцы, которые не сего двора; и тех надлежит Мне привести … и будет одно стадо и один Пастырь». (Ин. 10, 16).