ГЛАВА 3 ПЕРВЫЕ СХВАТКИ И СУЕТА ВОКРУГ ТРОНА РИМСКИХ ЕПИСКОПОВ

* Автор ошибается. Герцог Амадей Савойский был избран папой в 1439 г., а сложил с себя сан в 1449 г. (Примеч. ред.)

СВ. ИППОЛИТ ПРОТИВ СВ. КАЛИКСТА

Первый же антипапа удостоился высшей чести алтарей. Он стал святым католической и православной церквей (поминается у католиков 13 августа, а в качестве епископа римской гавани, т. е. Порта, или Остерии близ Рима на Тибре — 22 августа; у православных 30 января). Ипполит, ученик св. Иринея, был последним писавшим по-гречески автором на Западе. Его кипучая литературная деятельность не имеет аналогов в III в. Он был первым ученым прелатом Рима, за что его и превозносила наиболее продвинутая часть христиан — раскольническое меньшинство. Сам себя он неоднократно называл епископом Рима, а своего предшественника папу св. Зеферина — невеждой и неучем⁶.

Святым стал (поминается 14 октября) и конкурент Ипполита Каликст (217—222 гг). Одновременно «муж, во зле многоопытный» а во Лжи ловкий, лицемер, который хитрыми речами соблазняет правоверных в ересь», а сам — лишь накипь в истории ересей. Каликст, о котором напоминают огромные катакомбы Сан-Каллисто вблизи Аппйевой дороги, в которых он не похоронен, но служил дьяконом, вначале тяготел к моделизму, который до его осуждения был официальной религиозной доктриной Рима. Модализм видел в лицах Святой Троицы не индивидуумов, а только образы (modi) и формы одного Бога, и, таким образом, в Нем— неделимую личность. По меньшей мере три папы подряд были сторонниками этой «ереси»: св. Виктор I, Св. Зеферин и св. Каликст, который, в свою очередь, обвинял св. Ипполита в «ереси двубожия» (Ditheismus)⁷.

Ипполит же, чьи религиозные воззрения позднее рассматривались как правоверные, чтобы морально уничтожить соперника, язвительно надписал на экземпляре «Vita Callisti»*: «Мучения Каликста при praefectus Urbi Fuscianus»**.

Каликст, воспитанный в христианском духе раб из портового квартала, предположительно сын рабыни Каллистраты и, согласно Ипполиту, в прошлом предводителя шайки разбойников, начал свою карьеру, так сказать, в качестве банкира.

* «Жизнеописание Каликста». (Примеч. ред.)

**Городском префекте Фусциане. (Примеч. ред.)

По поручению некоего Карпофора, богатого христианина и императорского чиновника, он управлял банком на рыбном рынке (piscina publica), в котором христиане Рима держали крупные вклады. Однако Каликст (предшественник Ватиканского банкира и компаньона мафии архиепископа Марцинкуса) спекулирует деньгами своего господина, а также деньгами бесчисленных христианских вдов и братьев во Христе и «все проматывает». Обанкротившись в 187—188 гг., ои бежит на корабль , направляющийся в Остию, преследуемый Карпофором прыгает за борт, но его вылавливают, возвращают в Рим и приговаривают к каторжным работам. Он продолжает мошенничать, вскоре вступает в конфликт с евреями якобы из-за задолженности. Таким образом, в шаббат* в синагоге вспыхнула ссора. Евреи избивают его и тащут к городскому префекту, где он заявляет, что он христианин. Но подоспевший Карпофор разъясняет: «Не верьте ему. Он не христианин, он растратил огромные деньги, и я докажу это». Городской префект Фусциан приказывает высечь Каликста и отправить его ad metalila, на рудники Сардинии — острова смерти. Здесь его спасает вмешательство любовницы императора Коммода христианки Марции, а римский епископ Виктор приблизительно на десять лет укрывает его в безопасной Анции, одном из излюбленнейших мест загородного отдыха римской знати, включая императорскую фамилию. К тому же — в каком ярком свете предстает факт «банкротства» банкира! — он получает еще и ежемесячный пенсион, чем Каликсту оказана «высокая честь» (кардинал Хергенретер/ Hergenrdther). Более ранняя литература рассматривает это даже как ссылку, а в церкви он на полном серьезе считается исповедником. При преемнике Виктора Зеферине (199— 217 гг.) — «безграмотном и необразованном человеке, который не знал церковных предписаний, но был падок на подарки и деньги» (епископ Ипполит) — Каликст, благодаря тому, что «он постоянно мозолил глаза и интриговал», добивается все большего влияния, становится финансовым советником верховного пастыря, а после того, как он «расправился с Зеферином» и выжил Ипполита, становится епископом Рима. «Он был просто лжецом и интриганом», — пишет Ипполит о св. Каликсге. У него «яд в глубине сердца», «насквозь ложные взгляды» и хроническое неприятие истины⁸.

* Шаббат — день отдыха по канонам иудаизма. (Примеч. ред.)

Стоит ли удивляться, что с тех пор, как Каликст усвоил норму римского права о неприкосновенности чиновничьих должностей, служебные полномочия сохранялись даже за недостойными (церковными) сановниками?! Именно Каликст требовал и впервые претворил в жизнь на Западе запрет на смещение епископов, даже в случае совершения ими «смертного греха». И это несмотря на то, что столь высоко ценимое церковью, а в Сирии даже причисленное к Священному писанию «Послание Климента» считает недопустимым смещение лишь нравственно безупречных! Позднее в борьбе с раскольниками-донатистами получила развитие — в полном отрыве от традиции — беспринципная линия, приводящая к типично католическому и абсолютно циничному выводу, оправдывающему любую подлость. А именно: церковь (объективно) всегда свята, сколь бы продажны ни были (субъективно) ее пастыри (кн. 1, стр. 238)⁹.

Св. Ипполит утверждает, что число сторонников его противника умножалось, так как он, св. Каликст, первым дозволял греховные деяния, t «служащие удовлетворению похоти», которые Христос запрещал. Каликст «допускал к рукоположению дважды и трижды женатых епископов, священников и дьяконов...» «Высокородным дамам, которые еще в юном возрасте воспылали страстью к сожительству с мужчиной, однако не хотели лишаться своего положения из-за брака с простолюдином, он разрешал выбирать сожителя по их усмотрению, не важно — раба или свободного, и считать его мужем без бракосочетания. Так называемые христианки начали принимать противозачаточные средства и туго зашнуровываться, чтобы изгнать плод, так как они, будучи от рождения знатными и очень богатыми, не хотели иметь детей от раба или простолюдина. Взгляните, как далеко заходит в своем безбожии этот подлец! Он одновременно проповедует и прелюбодеяние, и убийство. И после всего этого эти бесстыжие осмеливаются называть себя «католической церковью», а некоторые устремляются к ним, полагая, что поступают верно... Учение этого человека распространилось по всему миру»¹⁰.

Римские епископы и святые в своем кругу!

Разумеется, здесь боролись друг с другом два карьериста. Разумеется, Ипполит был движим ненавистью и ревностью — альфой и омегой многих попов. Но, видимо, его обвинения попадали в точку. Расхождение с учением Христа очевидно: «...всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». А теперь «папа» Каликст позволяет прощать прелюбодеяние. Он разрешает знатным юным девам выбирать себе любовников и без брака! Он безответственно расшатывает христианскую мораль, и христианский плебс с благодарностью льнет к нему¹¹.

Даже Тертуллиан, один из красноречивейших «еретиков», один из величайших «протестантов», предшествовавших Лютеру, с негодованием обрушивается на Каликста: «Да кто ты такой, чтобы извращать и переиначивать...», набрасывается на распоряжение «Pontifex maximum» (этим языческим титулом он с издевкой награждает его, «епископа епископов») как на «неслыханное новшество», место которому в борделях. «Именно там, куда приходят в надежде получить подобное, следовало бы прочесть об этом послаблении. Так нет же! Оно вывешено в церкви»¹².

Без сомнения, Каликст проявил свою священническую прозорливость, осознал «истинное положение вещей» (католики Зеппельт/ Лефлер // Seppelt/ Loffler) и «практическую необходимость» (протестант Аланд/ Aland), проложил дорогу тенденции, за которой было будущее. При этом в своем эдикте «edictum perpetuum» (в том, что он его опубликовал, ныне сомневаются почти все) он ссылается на «апостольскую власть связывать и разрешать» (Мф., 16,19) Правда, на Мф., 5,27 он не ссылается. Равно, как и на: Быт., 38,24; Лев., 20,10; Втор., 22,22; 1 Кор., 6,9; Бвр., 13,4 и т. д. и т. п. Ведь в Библии каждый черпает то, что ему нужно. Разумеется, отступнические послабления в угоду насущным потребностям толпы снискали Каликсту популярность. Напротив, ученый и старомодный Ипполит, автор знаменитой «Traditio apostolica» («Апостольских постановлений»), который запрещал убийство даже солдатам и охотникам (кн. 1, стр. 216) и которому, как и всем излишне принципиальным верующим, клерикальные круги клеили ярлык «ригоризма», был сторонником традиционного учения, согласно которому ни один священник и епископ не в праве прощать грех вероотступничества, убийства и блуда. А Каликст теперь объявил прелюбодеяние простительным, После массового отступничества во время гонений Деция, когда многие, особенно наиболее знатные, «тут же» (епископ Евсевий) предали свою веру, церковь, жадная до паствы и до власти, начинает прощать и грех вероотступничества. И в 314 г., с появлением первых полковых священников (кн. 1, стр. 213—214), даже убийство перестает быть абсолютно недопустимым. Так торжествуют что характерно для держащих нос по ветру иерархов — новаторы. Считается, что Каликст претерпел мученичество, о чем впервые упоминается в 254 г; Позднее был сфабрикован passio Callisti — целый роман о его муках/ Ищейки Александра Севера выследили Каликста во время богослужения и сбросили его в колодец. Утверждается, что его то ли линчевали, то ли он сам выбросился из окна — и все это «после длительного и мучительного заточения» (Ветцер/ Вельте // Wetzer/ Welte), которое, однако, не мешало ему проповедовать, исцелять и крестить. В XII в. немцы нарисовали леденящую душу картину его страданий! На протяжение двух тысячелетий церковь чтила его как мученика. Сегодня даже ее богословы признают, что это подлог.

Раскол продолжался. Ипполит выстоял и при Урбане I (222—230 гг.), и при Понтиане (230—235 гг.), В конце концов, «святые отцы» довраждовались до того, что в 235 г. император Максимин выслал Обоих — и Ипполита, и Понтиана — на Сардинию, где они и скончались. Но не в рудниках и не в «каменоломнях» (Гельми/ Gelmi). Католикам все еще очень хочется, чтобы Понтиан скончался именно там, дабы заиметь еще один редкостный экземпляр папы-мученика. Ибо в отношении honestiores (знатных), к которым уже причисляли епископов, закон разрешал только ссылку (in insulam), а не каторгу (ad metal la). Утверждается, что Понтиан отрекся от сана 28 сентября 235 г. — и это самое раннее событие, датируемое с точностью до дня и месяца во всей истории римского епископства! Потом тела обоих соперников были одновременно доставлены в Рим и одновременно, но в разных местах, преданы земле. Их обоих почитали как мучеников. Каликст, Понтиан и Ипполит — это самые первые римляне, упоминаемые в календаре мучеников и святых римской общины (Depositio Martyrum), начиная с 354 г.

Никто не был мучеником. Но праздник св. Ипполита, дослужившегося до покровителя лошадей, отмечается католической церковью 13 августа с конца III в. и по сей день непрерывно. Это был особенный праздник древнейшей римской богини Дианы, соответствующей греческой Артемиде, богине охоты и покровительницы диких зверей. Легенда быстро и без остатка поглотила личность Ипполита и, в конце концов, ни единой чертой не напоминает исторического прототипа¹³.

* Passio Callisti (лат.)— страдания Каликста. (Примеч. ред.)

Вскоре после его смерти языком западной церкви становится латынь. Она приходит на смену греческому языку, который, как всемирный, преобладал даже в Риме и превратил столицу, как сокрушался Ювенал, в «Graeca urbs»*. Может быть, и с этим связано то, что многогранный и плодовитый церковный писатель, к чьему творчеству обращались Амвросий и Иероним, на Западе был предан забвению: уже Иеро-ним и Евсевий не знали даже, где находилась его епископская резиденция. Его последователь Дамас I (366—384 гг.) в надписи в честь ученого умалчивает о его епископском сане и говорит только о пресвитере, вероятно, чтобы вытравить воспоминания о первом римском расколе. Только в 1551 г. в катакомбах, по-видимому, в склепе Ипполита была найдена мраморная статуя, без головы, в мантии философа, восседающая на епископском кресле, по бокам которого, хоть и не полностью, приведены названия его трудов. Тот, кто столь долго был «Великим неизвестным» церковной истории Запада, вернулся из забвения¹⁴.

* Graeca urbs (лат.) — греческий город. (Примеч. ред.)

КОРНЕЛИЙ ПРОТИВ НОВАЦИАНА

Не успело смениться поколение, как возник новый и еще более глубокий раскол между римскими епископами Корнелием (251—253 гг.) и Новацианом. Вновь важную роль в этом расколе, помимо личного противостояния, сыграла все более беспринципно проводимая практика покаяния.

В то время как великодушный Корнелий — святой, особенно помогающий при эпилепсии и судорогах — принимал назад в церковь христиан, толпами отпадавших от христианства во время гонений Деция (что, конечно же, способствовало его победе), Новациан решительно отказывал в этом. Вопреки большинству римских и всем африканским церквам, он требовал для отпавших (lapsi) пожизненного отлучения, так как церковь — таково ее исконное учение! — не должна отпускать «смертные грехи», как то: убийство, прелюбодеяние, вероотступничество.

Новациан, в прошлом профессиональный оратор, находчивый, строгий, превосходный стилист, был поклонником Вергилия и стоиков. Во времена гонений он властно руководил римской христианской общиной после смерти епископа Фабиана (236—250 гг.). Фабиан — первый «папа»-мученик, но смертного приговора ему не выносили, он скончался в тюрьме. Ни Киприан, ни надпись на его саркофаге не называют его мучеником. Но старая церковь из семнадцати первых римских епископов выдала на гора одиннадцать мучеников! «...Для документирования времени не доставало, но ни одна могила, ни одно имя не вымышлены, а «обилие свидетельств» вызывет изумление по сей день», — решительно заявляет Фритц ван дер Мер/ Frits van derMeer). Почему же не было времени для документирования? Ведь его вполне хватало для подробного описания огромного количества ложных мученичеств. И разве не сообщает ван дер Мер уже на первой странице об «огромном наследии отцов церкви»? А времени задокументировать страдальцев и уж тем более пап-«мучеников», стало быть, не хватало?

Новациан имел все Основания рассчитывать на епископское кресло. Ожидал его избрания и Киприан Карфагенский. Однако вскоре о фаворите стали распространить самые невероятные клеветнические измышления, которые исходили, прежде всего, от самого Корнелия. Уступая своему врагу и интеллектом, и характером, он язвительно называет того «светилом», «догматиком и покровителем церковной науки», упрекает его в «ненасытной алчности», «коварстве ядовитой змеи», «хитрости, двуличии, клятвопреступничестве и лживости». Он клеймит его как «хитрого и отпетого злоумышленника, преступника», называет его «коварной и злобной бестией». Сравнения с животными особенно популярны у полемизирующих христиан (кн. 1, стр. 134). Епископ Корнелий сообщает, что Новациан-епископ «обрушился на народ внезапно, словно был выпущен из метательного орудия, когда он, под надуманным предлогом, заманил в Рим трех епископов, наивных и простодушных людей». Тутчго он — распространяет сплетню о своем конкуренте св. Корнелий приказал «нескольким своим сообщникам, специально нанятым для этой цели, запереть их, и в четыре часа пополудни, когда они были пьяны и продолжали пьянку, он принудил их незаконно рукоположить его в епископы. И это свое незаконное епископство он отстаивает теперь кознями и хитростью»¹⁵.

Корнелий продолжает клеветать и порочить: еще до крещения, возможно при катехизации, Новациана терзали злые духи, и им занимались христианские экзорцисты; «дьявол долго жил в нем». Однако «наихудшей глупостью» своего антипода Корнелий считает то, что Новациан даже во время причастия умолял своих приверженцев сохранять ему верность. Он вцеплялся в руку каждого и произносил: «Поклянись мне кровью и телом Господа нашего Иисуса Христа, что ты никогда меня не покинешь и не перейдешь к Корнелию». И приняв из его рук облатку, люди, вместо «Аминь», должны были клясться: «Я никогда не вернусь к Корнелию»¹⁶.

Епископ Корнелий, которому Киприан в конце концов выдал «самое великолепное свидетельство добродетели и веры», упрекает своего антиепископа в «трусости и жадности к жизни» и в вероотступничестве во время гонений. В 258 г. Новациан умер мучеником, хотя церковь это и отрицает. В то же время она утверждает, что Корнелия «обезглавили», а на самом деле он умер естественной смертью в 253 г, в Центумелле*. «Документы, согласно которым папа Корнелий является мучеником, не представляют никакой ценности», — пишет католический теолог Эрхард/ Ehrhard. То есть — это фальсификация, и сегодня это практически никем не оспаривается¹⁷.

В 251 г. Корнелий на синоде шестидесяти епископов отлучил от церкви Новациана со товарищи; и после мучительных колебаний к Корнелию примкнул Киприан Карфагенский (который, впрочем, и сам на раскольничьем мини-соборе в мае 252 г. заполучил собственного антиепископа в лице Фортуната) и вскоре ни в чем не отставал от Корнелия по части травли.

* Современная Чивитавеккья. (Примеч. ред.)

Как и Корнелий, Киприан бичует «отступников», «предателей», их «заблуждения, безумие, провокации и неистовство». Главным объектом нападок Киприана становится Новат, карфагенский пресвитер, один из его основных противников, боровшийся против посвящения Киприана в епископы, а вскоре после этого поддержавший Новациана, «закоренелого злодея», «оголтелого раскольника». «Он вечно жаждет новаций, его алчность неистова и ненасытна... он всегда готов предать; льстец, который всех вводит в заблуждение... Он — пылающий факел, готовый разжечь пламя возмущения, он крушит веру, подобно шторму, губящему корабль; нарушитель спокойствия, враг тишины, противник мира». В своих тирадах Киприан заклинает вспомнить «о сиротах, которых он ограбил, о вдовах, которых он обманул, и о церковных деньгах, которые на его совести...». «Ведь и отец его скончался прямо на улице, а он даже не предал его тело земле. Свою жену он бил в живот ногами, от чего она преждевременно разродилась, а ребенок погиб. И вот...»¹⁸

Довольно. Христиане о христианах. Священник о священнике.

Церковь новациан, которую поспешили объявить исчезнувшей, продолжала жить долгие века. Более того, «ее историческое бытие было скрытым, но, наверное/осознаваемым большой церковью, доказательством своей нечистой совести. Церкви, которая была вынуждена идти на постоянные компромиссы с окружающим миром» (Андресен/ Andresen). Позднее новациане считались более догматичными, чем католики; хотя они и полностью разделяли точку зрения католиков даже в таком спорном богословском вопросе, как учение о триединстве. Даже Феодосии I относился к ним вполне терпимо, не говоря уже об императоре Юлиане. От Испании и Галлии, где к новацианам примкнул и епископ Марциан Арелатский (Арль), вплоть до Востока вскоре в каждом крупном городе соседствовали два епископа, две противостоящие друг другу общины, несмотря на то, что «возвращение» в католицизм было в то время значительно упрощено. В Константинополе в IV в. у новациан было три храма; при Константине епископом там был Ацесий. Даже в Риме схизма новациан имела многочисленных приверженцев и много храмов вплоть до V в. На Востоке (в Сирии, Малой Азии, Палестине ит, д.), где Новациан нашел самую благодатную почву, секта существовала гораздо дольше; здесь к ней примкнули и многие монтанисты. Новациан даже зачастую называли монтанистами. Сами себя они, «община святых», также называли (как полагал Евсевий, «в духовном высокомерии») — «katharoi» («чистые»), так как их церковь была «очищена» от смертных грехов. Название, от которого произошел всемирно-исторический термин «катары» и немецкое слово Ketzer — еретик.

В IV—V вв. христианские императоры по всей Империи обычно боролись с новацианами. Гонорий и Феодосии II обращались с ними строго. Папы Иннокентий I и Целестин I грабили их храмы, так что их епископ Рустикула вынужден был совершать богослужение в частных домах (или мне следует упомянуть, что Целестин ввел в мессу Introitus*?) И св. Кирилл Александрийский отобрал у новациан их храмы вместе со всей церковной утварью, а личное состояние их епископа Феопемпта присвоил. Иногда их Божьи дома даже разрушали. Например, епископ Евлесий из Кизикоса на Геллеспонте. И не случайно, что из трудов, которые подкованный в философии Новациан первым из римских теологов опубликовал на латыни, мало что сохранилось. Вряд ли случайно также, что именно для наиболее образованных христиан новацианство было особенно привлекательным¹⁹.

* Introitus (лат.) — вступительная часть литургии. (Примеч. ред.)

Христианский Рим имел в III в. лишь двух ученых мужей. Оба они были антипапами. С одним из них, как писал Галлер/ Haller, боролись на протяжение всей его жизни, второй — отлучен от церкви²⁰.

«МАРШАЛ БОГА» И «ПОКРОВИТЕЛЬ РОГАТОГО СКОТА»

Но Корнелий (зачастую изображаемый с рогом для винопития) не только отнял у своего конкурента сан, но и стал популярным. Как законный «папа», как истинный святой (поминается 16 сентября), но ложный «мученик», ои продвинулся до одного из четырех так называемых маршалов, «гофмаршалов Бога»» «небесных покровителей», к которым обычно взывают при чумных эпидемиях. В католической же Рейнской области их почитают как «скоропомощников», наряду с четырнадцатью основными чудотворцами («за их несравненные заслуги и повседневную помощь», как записано в Кельнской грамоте 1479 г.). Эти четверо: отшельник св. Антоний (Великий), почитаемый прежде всего в Везеле, епископ Губерт (Льежский) — в Арденнах, трибун Квирин — в Нейсе, и собственно Корнелий — в Силикуме, Санкт-Северине (Кельне) и в кафедральном соборе св. Корнелия близ Аахена. Этот чрезвычайно богатый бенедиктинский монастырь был разрушен ахейцами в 1310 г., но затем был полностью восстановлен и секуляризован в 1802 г. Но если почитание вышеперечисленных лиц как «маршалов Бога» сошло на нет с началом Просвещения, то почитание их же как четырех святых продолжалось. Даже в XX в. тысячи людей устремляются в праздник св. Корнелия в этот собор, где находится цель паломников — голова гофмаршала в отставке, его бюст из серебра. В позднем средневековье здесь почитали как основные реликвии «пояс, которым был подпоясан Спаситель во время вечери... и плащаницу, которую возложили на лик нашего Господа во гробе» (Байсель/ Beissel). Помимо этого Корнелий стал «покровителем рогатого скота», а следовательно, по-видимому, и всех круглых дураков*. К нему взывают при судорогах, при падучей (эпилепсии) и т. п. Правда, св. Валентин в этом компетентнее²¹.

* Здесь игра слов: Hornochse (от нем. Horn — рогатый, и Ochse — бык): круглый дурак, идиот. (Примеч. ред.)

СМУТА, УБИЙСТВА И ЛОЖНЫЕ МУЧЕНИЧЕСКИЕ ВЕНЦЫ. МАРЦЕЛЛИН, МАРЦЕЛЛ, МЕЛЬХИАД СИЛЬВЕСТР И ДРУГИЕ

Спорный вопрос о покаянии вызывал и в начале IV в. противоречия при Марцелле I и Евсевий, В период гонений Диоклетиана папа Марцеллин (296—304 ? гг.), как и многие христиане, предпочел мученичеству жизнь. Он, thurificatus и traditor (предатель, перебежчик), приносил жертвы богам и выдавал «Священные писания»; хотя свидетельства на этот счет и вызывают сомнения, так как исходят от донатистов. Однако папа Николай I считал их достоверными. Весьма примечательно, что некоторые старые папские каталоги вовсе не упоминают Марцеллина. Видимо, его, отпавшего во время гонений, покарали радикально — damnatio memoriae — забвением.

После пережитого погрома христиане, и приверженцы строгих правил, и оппортунисты — те и другие имели собственных епископов — принялись громить друг друга. Дважды в это вмешивались власти. Епископу Марцеллу, епископу Евсевию и вожаку клерикальной оппозиции Гераклию пришлось отправиться в ссылку. Похоже, что до 335 г. существовало двойное епископство. Антиепископом был Марк, человек особой «святости». Даже папа Дамас I подчеркивал остроту конфликта: «furor, odium, discordia, lites, seditio, caedes, helium, solvuntur foedera pacis». И в эпитафии, посвященной Дамасом строгому ригористу Марцеллу, последний запечатлен как «ярый враг всех страждущих», упоминается «жгучая ненависть» среди христиан, «раскол и споры, смута и убийства»²².

Считается, что Марцеллин приносил жертвы богам вместе с тремя своими пресвитерами и преемниками: папами Марцеллом I (308—309? гг.), который пришел на епископский трон после того, как тот пустовал почти четыре года (самый длительный перерыв во всей истории папства), Мельхиадом (311?—314 гг.) и Сильвестром I (314—335 гг.). Как это часто случается, эти сведения недостоверны, расплывчаты и сознательно искажены клерикальными фальсификаторами и лакировщиками. Более того, возможно, что Марцеллин и Марцелл — это одно и то же лицо (тот самый человек, которого император Максенций, весьма терпимо относившийся к христианам (кн. 1, стр. 188), неоднократно отсылал на работу в хлев (catabulum), где тот и умер, естественно, как мученик). Во всяком случае, церковь по сей день почитает всех троих (или четверых) как мучеников. Но даже «Liber Pontificalis», официальная папская книга, называет Марцеллина перебежчиком (traditor) и сообщает, что он приносил в жертву ладан, но искупил свой грех, приняв мученическую смерть: по приказу Диоклетиана он был обезглавлен. На короткий период правления Мельхиада пришлись: решающее сражение у Мильвийского моста, Миланский эдикт о терпимости и осуждение донатистов.

Современником Константина, собственно говоря, был Сильвестр I, о котором историк папства Грене/ Grone пишет, что он был «велик, как время». На самом деле, римлянин практически никак не влиял на принимаемые императором решения. Хотя он «правил» полных 22 года, о нем известно меньше, чем о любом другом епископе IV в. Зато он хорошо известен по позднейшим измышлениям и фальсификациям, которым папы и обязаны всем своим положением. Подлинных трудов св. Сильвестра не сохранилось. Предание же здорово напоминает сказку. «Увенчанный пышным венком легенд» (Зеппельт и Леффлер/ Seppelt und ШПег), Сильвестр исцеляет императора от проказы, он избавляет Рим от ядовитого дыхания дракона. А поскольку он, вполне возможно, приносил жертвы богам, христианские байки особенно обстоятельно подчеркивают его стойкость. Наместник же, который пытался принудить его отказаться от имущества церкви, подавился рыбьей костью. А в противостоянии с двенадцатью иудейскими учителями, он сумел воскресить быка, которого убил один из них. «Твой Бог умеет убивать, а мой — воскрешать». (И действительно: на главном алтаре, созданном в 1493—1494 гг. Г. Эрхартом и Б. Цайтбломом в городе Блаубойрен, а также на многочисленных более поздних картинах у ног Сильвестра лежит бык.)²³

О ВСЕВОЗМОЖНЫХ КРОВОПРОЛИТИЯХ И ДАЛЬНЕЙШИХ МУЧЕНИКАХ. СХИЗМАТИК ФЕЛИКС II

В середине IV в. Либерии (352—366 гг.) развязал в Риме гражданскую войну.

С этим папой мы уже встречались, когда говорили об императоре Констанции. Тогда Либерии предпочел «принять смерть за Бога», нежели согласиться с вещами, противоречащими Евангелию. Но в ссылке он отказался от своей веры и отлучил от церкви «правоверного» Афанасия (кн. 1, стр. 337). Об этом свидетельствуют учителя церкви Афанасий и Иеро-ним. Однако даже в XX в. теолог-фундаменталист Кестере/ Kosters из Франкфуртской высшей школы иезуитов им. св. Георгия лжет (с двойного церковного благословения), что папа «наверняка не подписывался под еретическими формулировками». В отличие от него, католический теолог Альберт Эрхард/ Albert Ehrhard, едва ли не в том же самом году, но без imprimatur*, так подытоживает результат своих исследований: «Не подлежит сомнению, что Либерии подписал так называемую 3-ю сирмийскую формулу. Тем самым он предал не только самого Афанасия, но и ключевое слово никейского символа веры «Homousios» — «единосущный»²⁴.

Это уже давно допускают и другие католики. Так, историк папства Сеппельт/ Seppelt не сомневается не только в том, что Либерии «поставил свою подпись под так называемой 3-й сирмийской формулой», но и в том, что «он добровольно принял и подписал 1-ю сирмийскую формулу (351 г.), которая также отрицала Homousios». Сеппельт также «уверен в том, что Либерии предал Афанасия»²⁵.

* (Церковное) разрешение к печати. (Примеч. ред.)

Когда изменник Никейской веры возвратился в Рим 2 августа 358 г., там правил (анти)папа Феликс II (355—358 гг.). Либерию пришлось признать его равноправным соправителем (что и было обещано им императору) и руководить римской церковью совместно с Феликсом — страшное унижение, к тому же находящееся в противоречии с церковным правом. Однако только на этих условиях, за которые высказался и синод в Сирмии (358 г.), Либерию было позволено возвращение. С другой стороны, при изгнании Либерия, Феликс совместно с диаконом Дамасом, впоследствии папой, и со всем римским клиром, торжественно поклялся, что, пока жив Либерии, он не признает в Риме никакого другого епископа. Однако всего лишь через несколько месяцев Феликс принял папский сан, как утверждается, с подачи арианской партии и по приказу императора. Ариан он возвратил в церковь, а римский клир перешел на его сторону. И клир, и новый папа нарушили клятву. Но и Либерии, в свою очередь, не сдержал данного им повелителю слова не нападать на Феликса и его бессильное окружение, поскольку народ остался верен изгнаннику и с ликованием встретил его возвращение, восклицая: «Один Бог, один император, один епископ!». Схизма Феликса, борьба двух римских епископов, ради собственной выгоды предавших «правоверный» никейский символ веры, привела к кровавым столкновениям, к так называемым фелицианским убийствам. Феликс II, чье имя содержится в официальном епископском списке, был изгнал в 358 г. и отправился в свое имение близ римской Гавани. Позднее он попытался вернуться, занял базилику Юлия на другом берегу Тибра, но вскоре был выдворен оттуда, скончался в Гавани 22 ноября 365 г. и был надолго забыт. Папа Либерии, подписавший при арианском императоре Констанции полуарианский символ веры, при католическом императоре Валентиниане I возобновил гонения на ариан²⁶.

И все же официальная римская традиция воскресила память о Феликсе II и, в конце концов, даже признала его настоящим папой и причислила к лику святых. Либерии же в последние годы своей жизни не имел особого влияния за пределами собственно Рима и был безнадежно скомпрометирован в моральном отношении. Вероломный Феликс, которого, видимо, почему-то начали путать с мучеником Феликсом с Via Portuensis или с одноименным мучеником с Via Aurelia, начиная с VI в. считается настоящим папой и святым мучеником (поминается 29 июля).

Официальная папская книга, которая, правда, для целой половины тысячелетия не пригодна как исторический источник, ручается за его мученичество. «Феликс был римлянином... он правил год, три месяца и три дня. Он объявил Констанция еретиком, за что император приказал его обезглавить... В ноябре месяце он принял смерть в городе Корона вместе со многими священниками и верующими...»²⁷

Но тот факт, что Констанций, который якобы приказал обезглавить папу Феликса, умер еще в 361 г., а Феликс скончался лишь в 365 г. при католическом императоре Валентиниане I, вынудил некоторых из его преемников усомниться в мученичестве (анти) папы. Процесс формирования общественного мнения продолжался более тысячи лет — ведь Риму некуда спешить. Позднее Григорий XIII (1572—1585 гг.) — тот самый «святой отец», который не только с удовлетворением и с гимном «Тебя, Бога, славим!» воспринял массовые убийства в Варфоломеевскую ночь, но и одобрил план убийства английской королевы Елизаветы I (в твердой уверенности, «что всякий, кто уничтожит ее в праведном намерении и тем самым послужит Господу, не только не согрешит, но и приумножит свои заслуги») — этот чувствительный папа, просматривая «Римскую книгу мучеников», вознамерился вычеркнуть из нее своего отдаленного предшественника Феликса²⁸.

Но тут в церкви святых братьев-близнецов и мучеников Космы и Дамиана, воздвигнутой папой Феликсом TV в VI в. на развалинах двух языческих храмов, случилось нечто вдвойне удивительное. В 303 г. эти мученики, Косма и Дамиан, вместе с тремя их братьями были обезглавлены. Предварительно их связанными бросили в море, но они были спасены ангелом; огонь, который должен был их уничтожить, вместо того сжег всех стоящих вокруг, а множество стрел и камней, пущенных в них, повернули и поразили палачей; за все за это весь христанский мир вскоре стал почитать их как народных святых, покровителей врачей, провизоров и медицинских факультетов. И хотя в XX в. Й. П. Кирш/ J. P. Kirsch, апостольский протонотариус и директор Римского папского археологического института с imprimatur заявляет: «Подлинных исторических сведений о жизни и мученичестве братьев-близнецов не существует», католик Хюммелер/ Hummeler возвещает нам, опять-таки в XX в. и опять-таки с imprimatur, что с тех пор, а именно с VI в., «их почитание не угасало». Более того, они — «единственные святые восточной церкви... внесенные в канон святой мессы». А Кирш добавляет: «Их предполагаемые мощи в 965 г. были доставлены в Бремен, а в 1649 г, перенесены в церковь св. Михаила в Мюнхене (в драгоценный ларь). Поминаются 27 сентября, а у православных — 27 октября²⁹.

Здесь переплелось естественное и сверхъестественное, легенда (то есть ложь) и история (что зачастую — одно и то же). Нечто подобное случилось и с Феликсом II. Ибо именно в римской церкви этих сотворивших многие чудеса мучеников, святых Космы и Дамиана, 28 июля 1582 г. в навечерие дня поминовения (анти)папы Феликса II был найден мраморный саркофаг с «древней» надписью: «Здесь покоится прах святого папы и мученика Феликса, который проклял еретика Констанция». После чего имя Феликса продолжает оставаться в «Книге мучеников»³⁰.

ПОБЕДА ПАПЫ-УБИЙЦЫ ДАМАСА НАД АНТИПАПОЙ УРСИНОМ И ПРОЧИМИ ДЬЯВОЛАМИ

По мере усиления власти римского трона, роста влияния, богатства и роскоши его обладателей/священники все больше стремились к обладанию им. Бросается в глаза все более частое употребление термина «sedes apostolica» (папский трон) и возникновение авторитарной тенденции в отношении других церквей. На синоде в Риме (378 г.) уже говорится о епископах, которые грозят другим епископам смертью, изгоняют их и лишают епархий. Историк Аммиан Марцеллин, язычник, стремившийся к непредвзятости и относившийся к христианству скорее благосклонно, ок. 380 г. переселяется из своей родной Антиохии в Рим. Роскошный образ жизни пап видится ему главной причиной, побуждающей к борьбе за папский престол. В то же время высокообразованный городской префект Претекстат, тоже язычник (по свидетельству Августина, почти вся римская знать придерживалась тогда язычества), саркастически парирует попытки Дамаса обратить его: «Сделайте меня епископом Рима и я немедленно стану христианином». Трапезы этого князя церкви переплюнули даже королевские пиры. «А бедные сельские священники при первой возможности отправляются в Рим, чтобы там потихоньку напиться» (Шнейдер/ Schneider)³¹.

У католического историка В. Грейе/ V. Grone, шокирующим образом выступающего здесь от лица фальсификаторов и лакировщиков, все это выглядит так: «К тому времени, когда Дамас стал понтификом, папство пользовалось и в миру столь высоким авторитетом, что в силу положения, которое он занимал рядом с императором и высшими должностными лицами, ему пришлось отказаться от внешних проявлений апостольской бедности и, во благо всей церкви, ограничиться духовной стороной. Верховный пастырь церкви был вынужден окружить себя мирской роскошью и расходовать большие средства на одежду, жилье и приемы, чтобы достойно представлять перед мирянами церковь с ее драгоценными библиотеками, золотыми сосудами, пурпурными облачениями и великолепными алтарями. Как некогда Петр пришел в Рим со странническим посохом, чтобы завоевать пышное, богатое и пресыщенное, так теперь его преемник по прошествии многих лет вынужден был заменить деревянный посох на золотой и обуть ноги в пурпурные сандалии, чтобы защитить и уберечь изорванное, обоздоленное, покинутое»³².

Именно при Дамасе I (366—384 гг.). который с младых дней был слугой Всевышнего и за свои сладкие, приводившие женщин в восторг речи получил прозвище «щекотун дамских ушей» (matronarum auriscalpius), конфликт достиг небывалой остроты. Интриги, оговоры и такие темные финансовые махинации, что исследователю впору вспомнить пап эпохи Ренессанса. Он был далеко не прост, этот человек, ставший первым хоть сколько-нибудь заметным «представителем» (апостола Петра на земле); в свои шестьдесят лет он вполне отчетливо ощущал всю притягательность власти и правил дольше, чем кто-либо из его предшественников: восемнадцать лет, Аммиан пишет, что Дамас и его противник Урсин «сверх всякой меры желали епископского трона». В результате с помощью террора и подкупа победил Дамас, вначале клявшийся в верности папе Либерию> который рукоположил его в диаконы, затем при антипапе Феликсе переметнувшийся на его сторону, а по возвращении Либерия вновь примкнувший к победителю³³.

Не успели закончиться торжественные похороны скончавшегося 24 сентября 366 г. Либерия, как часть духовенства провозгласила его преемником диакона Урсина и позаботилась о том, чтобы епископ города Тибура (ныне Тиволи, недалеко от Рима) тотчас возвел его в сан в базилике Юлия (Сайта Мария ди Трастевере). Между тем большая часть клира уже занималась тем же в церкви Сан-Лоренцо в Луцине и выбрала Дамаса (сына священнослужителя), который вновь изменил партии Либерия, возглавил партию свергнутого (анти)пады Феликса и привел ее к победе — то была его третья по счету измена. Этим было положено начало многомесячным волнениям в «святом» Риме, «столице благочестия» (см. Созомена). Дошло до форменных сражений на улицах и площадях, базилики были залиты кровью. Дамас воспринимал всю христианскую церковь как «единственную Христову невесту», римская же церковь была для него чем-то особенным, «по слову Господа нашего и Спасителя, который наделил ее первенством, сказав в Евангелии; «Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою», она — превыше других церквей». Дамас не преминул вспомнить и о св. Павле, который «при императоре Нероне в один день с Петром со славою обрел мученический венец». Этим двойным «достойным всяческого почитания триумфом» Римская церковь «поставлена над всеми другими городами мира. Следовательно, первым престолом апостола Петра был римский престол, на котором нет ни пятнышка, ни морщинки, ничего другого в подобном роде...»³⁴

Так обстояли дела в 382 г. То, о чем я собираюсь сообщить ниже, происходило в 366 г., во время выборов папы, после которых Дамас «цродолжил начатую Либерием политику примирения» (католик Зеппельт/ Seppelt).

Сначала на собравшихся в церкви сторонников Урсина напала вооруженная дубинками орда, которую подстрекал Дамас, подкупивший толпу большим количеством денег. Три дня католики вновь бились, проливая кровь за обладание базиликой Юлия, как это уже было при Либерии. Затем Дамас, укрывшийся со своей личной охраной в Латеране, приказал полицейским ищейкам вытащить со службы клириков своего противника и задержать их. Однако толпа отбила задержанных и укрылась с ними на Эсквилинском холме в базилике Либерия (Санта Мария Маджоре). 26 октября 366 г. отряд папских штурмовиков — скопище извозчиков, циркачей и могильщиков, из которых весьма состоятельный понтифик сколотил свою личную армию — штурмовал этот собор. Они разбили ворота, ворвались в здание, подожгли его и сверху забрасывали осажденных кровельной черепицей. Ибо Дамас, «этот страстно преданный Богу священник, к тому же обладающий эстетическим чутьем, совершенно великий характер, освободил для созидания столь долго копимую силу первоначального христианства» (Хюммелер/ Hummeler, с церковного благословения к печати). Не менее 137 мужчин и женщин, сплошь сторонники Урсина, распростились тогда с жизнью на святом месте «во имя созидания». Согласно отчету сторонников Урсина, таковых было 160 человек, не считая тех, кто скончался от ран. В общей сложности, насчитывалось сотни погибших, раненых и обгоревших. Но — вот настоящее Божье чудо — не погиб ни один из сообщников Дамаса, чей «детски-благочестивый нрав» прославляется старой католической энциклопедией Ветцера/ Вельте // Wetzer/ Welte, двенадцатитомным изданием, составленным «при содействии лучших католических ученых Германии», на первой странице которого — мне трудно не упомянуть этого во имя постоянно пропагандируемого смирения — фрейбургский верховный пастырь в 1847 г. ставит: «Одобряем» и соизволяет предпослать труду следующий текст: «Мы Германн Викарский, милостью Божией и апостольского престола архиепископ Фрейбургский и митрополит Верхне-Рейнской церковной провинции, - кавалер Большого Креста Церингского ордена Льва, обладатель Почетного Креста I степени князей Гогенцоллерн-Гехинговских и Гогенцоллерн-Зигмарингенских...» — ну, наконец-то — «Мы даем этому первому тому Наше одобрение...».

Городской префект Вивенций, «integer et prudens Pannoni-us», как пишет Аммиан, был бесспорно усердным, но не обладающим достаточной властью человеком. Итак, разделяя принцип невмешательства в спорные вопросы культа, он сначала взирал на происходящий спектакль как зритель, а затем удалился на покой в безопасность своей загородной виллы. Сторонники Урсина ораторствовали на похоронах, а толпа кричала, по-видимому, вспоминая о роли Дамаса, зачинщика фелицианских убийств: «Уже в пятый раз Дамас устраивает войну! Убийцы, долой с трона Петра!» Распространялись и различные листовки. Партийный орган урсинистов славил богобоязненный народ «который сколько бы ни истязали его гонениями, не страшится ни императора, ни чиновников, ни Дамаса — убийцы, повинного во всех преступлениях». Не забудем, что этот папа стоял также за кровавыми эдиктами императора Феодосия против христиан, отпавших от него, Дамаса, которого государство поддерживало всеми имеющимися у него средствами³⁵.

Разумеется, массовый убийца в сане папы стал святым. Поминается 11 декабря. И как бы для постоянного напоминания — кому для воодушевления, а кому в устрашение — его имя носит главная площадь перед папским дворцом. Я вновь и вновь хочу напомнить Клода Адриана Гельвеция (1715— 1771 гг.): «Когда читаешь их священные легенды, встречаешь имена тысяч преступников, причисленных к лику святых», — любезно преуменьшает великий просветитель. (Осмелюсь заявить: лично мне из всех святых больше всего нравятся священные коровы, впрочем, не менее любезны мне и все остальные коровы.)³⁶