ГЛАВА 1 БИОГРАФИЯ. ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА [«А»; 404]

ГЛАВА 1

БИОГРАФИЯ. ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА [«А»; 404]

На Востоке полагается, что если тот человек, кто просветлел, благословляет тебя, любое желание должно быть исполнено. Существование никогда не может говорить «нет» просветленному сознанию. Для просветленного человека существование всегда говорит «да».

Р. Ошо

Ты безымянная реальность. И это хорошо, потому что каждое имя создает границы вокруг тебя, делает тебя маленьким.

Р. Ошо

Вселенная ждет. Она видит, что ты работаешь над собой, и до поры ни во что не вмешивается, просто ждет. Она может ждать бесконечно долго, потому что не терпит суеты. Это сама Вечность. Но в тот миг, когда ты оставляешь попытки и исчезаешь, вся Вселенная мчится к тебе, наполняет тебя. Именно тогда все и начинается.

Р. Ошо

Детство: отдельно от общества. Мальчик родился 11 декабря 1931 г. в Кушваде (Центральная Индия), округ Райзен, штат Мадхья Прадеш. Он был старшим из своих пяти сестер и семи братьев. Его семья торговца тканями исповедовала джайнизм, одну из древнейших религий Индии. Джайнизм возник приблизительно в конце VI - начале V в. до н.э. Эта религия признает существование индивидуальной души - дживы, однако отрицает существование высшего Бога. Как и приверженцы других индийских религий, джайны видят спасение в освобождении дживы от колеса перерождений. Достигший освобождения становится как бы живым богом и объектом поклонения.

Любящий дедушка дал мальчику имя «Раджа», что значит «царь». Все свое детство он провел в доме деда. Как вспоминал Ошо, «ему удалось устроить все так, что первые семь лет своей жизни я действительно жил по-царски. Ко дню рождения он обычно доставлял из соседнего городка слона... В те дни в Индии слоны были только у двух сословий - у царей и святых, потому что содержание слона, корм и уход стоили очень дорого. Святые могли себе это позволить, так как у них было множество последователей, которые ухаживали не только за самим святым, но и за его слоном. Неподалеку жил святой, у которого был слон. Дедушка договаривался, чтобы этого слона приводили к нам на мой день рождения. Нана /так мальчик ласково именовал деда. - Авт./ усаживал меня сверху, а по бокам слона вешал два мешка с серебряными монетами...

Когда я был маленьким, в Индии еще не было бумажных денег. В ходу были серебряные рупии. Дед набивал ими два огромных мешка, закреплял их на боках слона, и я катался по деревне, разбрасывая монеты во все стороны. Вот так праздновали мои дни рождения. Я ехал впереди, а за мной катил дедушка в запряженной буйволами телеге. В телеге лежали мешки с деньгами про запас, а дед кричал мне: Не жадничай, v меня тут хватит. Бросай, не жалей!

Он всеми силами внушал мне мысль, будто я царского рода» [«А»].

Отец будущего гуру - шри Бабулалл - был бизнесменом, в 1934 г. из-за финансовых проблем ему пришлось переехать в Гандавару (Нарсимхапур), городок с 20-тысячным населением. Отец и мать вновь взяли ребенка к себе только после смерти дедушки, в 1938 г. Его бабушка переехала вместе с ним и оставалась его самым преданным другом до своей смерти в 1970 г.: она считала себя ученицей своего внука.

Как поведал Ошо, «предать ее тело огню - вот одно из самых тяжких испытаний, какие мне довелось пережить. Я чувствовал себя так, будто сжигаю прекрасное полотно Леонардо или Ван Гога. Конечно, бабушка была для меня важнее Моны Лизы и прекраснее Клеопатры. Это не преувеличение. Я связывал с ней любую красоту, какую видел вокруг. Она всеми силами помогала мне стать самим собой. Без ее помощи я мог быть сейчас лавочником, врачом или инженером... когда я сдавал вступительные экзамены, мой отец был так беден, что ему было очень трудно послать меня в университет. Но ради этого он готов был одалживать любые суммы. Ему очень хотелось, чтобы я учился в университете. Я тоже хотел учиться, но только не в медицинском и не в техническом. Я просто отказывался быть врачом или инженером. Я сказал отцу: Я тебе правду скажу: я хочу стать странствующим санньясином.

- Кем? Бродягой?! - воскликнул он.

- Да, - сказал я. - Я хочу поступить в университет, изучить философию и стать странствующим философом.

Отец категорически отказался. Он заявил: В таком случае я не стану ни у кого занимать деньги, все равно это толку не даст.

А бабушка сказала: Не волнуйся, сынок. Поступай так, как знаешь. Я, слава богу, еще жива, и я готова продать все, что у меня есть, лишь бы ты мог оставаться самим собой. Я даже не стану спрашивать, куда ты собираешься поступать и чему там будут учить.

Она действительно ни разу об этом не спросила. Она постоянно высылала мне деньги, даже потом, когда я уже стал профессором. Мне пришлось убеждать ее, что теперь я и сам достаточно зарабатываю, теперь я должен помогать ей деньгами.

А она ответила: За меня не волнуйся. Мне деньги ни к чему, а ты найдешь им достойное применение.

Все вокруг удивлялись, откуда у меня деньги на книги, я их кучами покупал. Я еще в старших классах учился, а дома у меня уже было несколько тысяч томов. Весь дом был завален книгами, потому-то все вокруг и гадали, где я беру деньги. Но бабушка меня предупреждала: Ты никому не говори, что я тебе деньги высылаю. Если твои родители проведают, они тоже начнут у меня просить, а я не смогу им отказать.

И она давала деньги только мне. Даже в тот месяц, когда она умерла, я, как обычно, получил от нее денежный перевод. Она отправила его утром в день своей смерти. И знаете, что самое странное? Она отправила мне все, что оставалось на ее счете в банке, будто знала, что завтра не наступит...» [«А»].

По свидетельствам Ошо, «семь лет напролет никто не пытался нарушить мою невинную жизнь, потому что рядом никого не было. Три старика, что жили со мной в одном доме - бабушка, дед и слуга, - прилагали все силы, чтобы меня никто не потревожил... Когда я стал старше, мне было неловко оттого, что ради меня они даже между собой редко говорили, что они отказались от нормальной жизни. С детьми обычно наоборот бывает, им говорят: Не шуми! Папа работает, дедушка отдыхает. Не шуми. Сиди тихо. Но у меня все было наоборот. Я не могу сказать, почему и как это получилось. Так уж вышло. Моей заслуги тут нет. Три старика постоянно подавали друг другу знаки, жестами показывали: Не мешай, ему ведь так хорошо. Они тоже полюбили мое молчание.

У молчания есть свои вибрации. Оно заразительно - особенно молчание ребенка. Не навязанное молчание, когда ему говорят: Будешь шуметь - накажу. Такое молчание не создает радостных вибраций, о которых я говорю. Молчание благостно, когда ребенок молчит сам по себе и радуется тишине просто так, без причины. Это беспричинное счастье, и от него во все стороны расходятся мощные круги.

В общем, так уж сложились обстоятельства, что мне целых семь лет никто не мешал - никто от меня ничего не требовал, никто не пытался подготовить к миру бизнеса, политики и дипломатии. Моим старикам хотелось сберечь мою естественность. Особенно бабушке, она и была главной причиной. Знаете, подобные мелочи сказываются позже на всем отношении к жизни, так что именно бабушка была причиной моего глубокого уважения к женщинам и женственности в целом. Она была женщина простая, неграмотная, но невероятно чувствительная. Она деду и слуге так прямо и говорила: Тот образ жизни, который мы с вами выбрали, ничего нам не дал. Мы такие же пустые, какими были, а смерть уже близко... Давайте не будем мешать мальчику, - настаивала она. - Что мы можем ему дать? Мы только и можем, что сделать его похожим на нас, а мы - ничто. Так пусть лучше он останется самим собой.

Мой дед... Я ночами слышал их разговоры. Они думали, что я сплю, и дед говорил: Ты говоришь, что так лучше, и я с тобой согласен. Но у него есть родители, рано или поздно они его заберут. И что они скажут? Мы не научили его манерам, он настоящий дикарь...

А бабушка отвечала: Не волнуйся. В нашем мире все такие цивилизованные, воспитанные - и что проку? Ты вот у нас тоже образованный, и что с того? Что это дает? В худшем случае его родители на нас обидятся. Ну и что? Пусть себе обижаются. Ничего страшного, а малыш к тому времени станет сильным, и они уже не смогут сбить его с толку.

Я невероятно благодарен своей бабушке. Дед часто тревожился, что рано или поздно во всех грехах начнут обвинять его, что ему скажут: Мы доверили тебе ребенка, а ты ничему его не научил.

Бабушка не хотела даже брать мне частного учителя. В деревне был один такой человек, он мог бы научить хотя бы основам чтения, математики и географии. Он сам закончил всего четыре класса - четыре класса начальной школы, - но считался в селе самым образованным. Мой дед изо всех сил бабушку упрашивал: Пусть он приходит и учит малыша. Мальчик хотя бы азбуку будет знать и арифметику. Тогда его родители не скажут, что мы потратили семь лет впустую.

Но бабушка говорила: Вот когда заберут его, пусть делают что хотят. А тут он все семь лет будет самим собой, и мы ему мешать не станем. У нее был один ответ: Ты ведь умеешь читать, ну и что? Математику знаешь - и что? Денег у тебя от этого не прибавилось. Ты хочешь, чтобы он тоже мало зарабатывал и жил так же, как ты?

Этого было достаточно, чтобы дед умолкал. А что он мог поделать? Трудно ему приходилось: спорить он не мог, но прекрасно понимал, что отвечать ему самому придется. Это его мой отец спросит: Что ты сделал для малыша? Так бы оно и было, если бы дед не умер.

Впоследствии мой отец заявил как-то: Это старик виноват, испортил мне мальчишку. Но тогда я уже был сильнее духом и сразу расставил все по местам. Я сказал: Не смей говорить ни единого плохого слова о дедушке. Он меня спас, он не допустил, чтобы ты меня испортил, - вот почему ты злишься. У тебя есть другие дети, можешь их калечить. Время покажет, кого на самом деле испортили» [«А»].

Ошо впоследствии вспоминал: «Я закрываю глаза и ясно вижу ту тихую маленькую деревню: хижины у пруда и высокие деревья, где я играл. Школы там не было. Это нужно подчеркнуть, потому что я не получал никакого образования вплоть до девяти лет, а это важнейший период формирования личности. В определенном смысле я до сих пор необразован, хотя теперь у меня полно званий - и не просто званий, а ученых степеней. Но это по силам любому дураку. Ученые звания ежегодно получает столько дураков, что все эти степени ничего не значат. Для меня важно другое: первые годы жизни я был в стороне от образования. У нас не было ни школы, ни почты, ни вокзала, даже обычной дороги не было. Какое счастье! Наша деревушка была крохотным миром в себе. И я оставался в этом мире необразованности даже потом, когда покинул ту деревню» [«А»].

Первые проблески медитации Ошо испытал еще в детстве, когда прыгал с высокого моста в реку или когда проходил по узенькой тропке над пропастью. Было несколько мгновений, когда ум останавливался. Это вызывало необычайно четкое восприятие всего окружающего, своего нахождения в нем и чувство полной ясности и отдельности сознания от тела. Переживания, испытанные неоднократно, вызвали интерес юноши к медитации, побудив его искать более доступные способы духовного совершенства.

Раджниш очень любил реку и часто оставался на ней ночью, купаясь в самых опасных местах и ныряя в водовороты. Позже он рассказывал: «Если вы попадаете в водоворот, вы будете захвачены, вас потянет ко дну, и чем глубже вы будете опускаться, тем сильнее будет становиться водоворот. Естественная тенденция эго - бороться с ним, потому что водоворот выглядит подобно смерти, Эго пытается бороться с водоворотом, и если вы боретесь с ним в поднявшейся реке или около водопада, где таких воронок много, вы неизбежно пропадете, потому что водоворот очень силен. Вы не сможете преодолеть его.

Но водоворот обладает одним феноменом: на поверхности он велик, но чем глубже вы идете, тем уже и уже становится водоворот - сильнее, но уже. И почти у самого дна воронка так мала, что вы можете очень легко выйти из нее безо всякой борьбы. Фактически около дна воронка сама выбросит вас. Но вы дождитесь дна. Если вы боретесь на поверхности, если делаете что-либо для этого, вы не сможете выжить. Я пробовал со многими водоворотами: это переживание прекрасно».

Переживания в водоворотах были подобны переживанию смерти. Маленький Раджниш рано столкнулся с ней. Когда ему было пять лет, умерла его младшая сестренка, в семь лет он пережил смерть любимого дедушки. Астрологи предсказали ему сталкиваться со смертью каждые семь лет: в семь, четырнадцать и двадцать один. И хотя физически он не умер, переживания смерти в эти годы были у него самыми глубокими. Вот что он переживал после смерти дедушки: «Когда он умер, я почувствовал, что было бы предательством есть. Теперь я не хотел жить. Это было детством, но посредством этого что-то очень глубокое произошло. В течение трех дней я лежал и не двигался. Я не мог встать с кровати. Я говорил: Если он умер, я не хочу жить. Я выжил, но эти три дня были переживанием смерти. Я умер тогда, и я пришел к пониманию (теперь я могу говорить об этом, хотя в то время это было только неясное переживание), я пришел к ощущению, что смерть невозможна...».

В дневнике 1979 г. Ошо записал, что в детские годы ходил за похоронными процессиями, как другие ребята бегали за бродячим цирком: «Одиночество охватило меня с 7 лет. Одиночество стало моей природой. Эта смерть стала для меня смертью всех привязанностей. Всякий раз, когда мои отношения с кем-либо начинали становиться интимными, та смерть пристально смотрела на меня. С этого дня каждый момент сознания жизни неизменно ассоциировался с осознанием смерти».

В 14 лет, зная о предсказании астролога, Раджниш пришел в маленький затаенный храм и лег в ожидании своей смерти. Он не желал ее, но хотел встретить свою смерть сознательно, если она все же придет. Раджниш попросил священника не беспокоить его и приносить раз в день немного еды и питья. В течение семи дней проходил этот необыкновенный опыт. Действительная смерть не наступила, но Раджниш сделал все возможное, чтобы «стать как мертвый». Он прошел через несколько страшных и необычных ощущений. Из этого опыта он вынес, что если однажды смерть принята как реальность, то ее приятие немедленно создает дистанцию, точку, с которой человек может наблюдать поток событий в жизни как зритель. Это возносит его над болью, печалью, мучениями и отчаянием, которые обычно сопровождают это событие. По его мысли, «если вы принимаете смерть, то страха нет. Если вы цепляетесь за жизнь, то страх будет с вами».

Пройдя через переживания умершего существа интенсивно и медитативно, он говорит: «Я умер по дороге, но я пришел к пониманию, что нечто бессмертное здесь все-таки есть. Однажды вы примете смерть тотально, и вы станете сознавать ее».

Юность: вне религий. Ошо хорошо запомнил один случай. В стране шла перепись населения, и в дом явился какой-то чиновник. У него были анкеты, и он задавал много разных вопросов. Помимо прочего, он спросил, какую религию исповедует дедушка, и тот ответил: «Джайнизм». Затем чиновник спросил о религии бабушки, а дед сказал: «Пусть она сама ответит. Религия - это личное дело каждого. Лично я никогда ее об этом не спрашивал».

Бабушка же ответила: «Я вообще не религиозна. Мне все эти религии кажутся ребячеством». Чиновник был потрясен. В Индии практически было невозможно найти нерелигиозную женщину. Но она родилась в Кхаджурахо, скорее всего в семье тантристов, а они никогда не признавали религий. Они медитировали, но оставались нерелигиозными.

Свое первое, «предваряющее» сатори Ошо, по его словам, пережил в возрасте 14 лет в 1946 г. Сатори (от япон. пробуждение, озарение, просветление) - высшая цель религиозной практики и постижения человеком самого себя, предполагающая обретение нового видения мира и полной гармонии с ним. С годами его эксперименты в области медитации углублялись. Интенсивность его духовных поисков начала сказываться на его здоровье: Ошо почти всю взрослую жизнь тяжело страдал от астмы и сахарного диабета. Родители и друзья стали опасаться за его жизнь.

Согласно поздним рассказам самого Ошо, «меня водили к самым разным врачам и знахарям, но только вайдъя /врач аюрведы. - Авт./ сказал отцу: Он ничем не болен. Вы напрасно тратите время. Конечно, меня все равно таскали то к одному специалисту, то к другому. Мне прописывали какие-то лекарства, а я говорил отцу: Что ты так беспокоишься? У меня ничего не болит. Но никто мне не верил, мне говорили: Помолчи. Выпей лучше лекарство, вреда ведь от этого не будет? И я пил - мне-то что?

Проницательным оказался только тот вайдья, а звали его Пандит Бхагхиратх Прасад. Старик уже умер, но он был на редкость проницательным человеком. Он просто глянул на меня и тут же сказал: Парень ничем не болен. А потом он заплакал и признался: Я сам давно добиваюсь такого состояния. Парню удивительно повезло. Мне в этой жизни уже ничего не удастся. Не нужно таскать его по вранам. Он уже почти достиг... Слезы старика были вызваны радостью за меня.

Он был искатель. В своих исканиях он обошел всю страну из края в край. Вся его жизнь была чередой поисков и открытий. Он неплохо представлял себе, что именно ищет. Он стал моим покровителем, он защищал меня от других лекарей. Он так и сказал моему отцу: Оставьте его у меня, я обо всем позабочусь. Он не давал мне никаких лекарств, а когда отец возмутился, прописал безвредные пилюли из сахара. Он сам мне об этом рассказал: Это просто сахар. Принимай их, чтобы успокоить родителей. Вреда от них не будет. Пользы, впрочем, тоже. Тут никакие лекарства не помогут».

В юности самой большой страстью Раджниша было чтение, но читал он довольно специфическую литературу. В этот период знакомые окрестили его коммунистом, потому что молодой человек усиленно читал тексты Маркса и Ф. Энгельса. Он даже организовал кружок, где регулярно обсуждалась коммунистическая идеология и высказывалась оппозиция к религии. Он и его друзья верили, что социализм решит все экономические проблемы Индии. В это время будущий гуру - атеист, открыто критикующий религиозные ритуалы и слепую веру в святые писания. Но постепенно к Ошо пришло разочарование в социалистических идеях. Он объявил своим соратникам по марксистскому кружку: «Только революция в сознании, а не в политике, может принести мир и счастье». Этот переход от увлечения коммунизмом к рождению идеи создать свою собственную религию произошел, по мнению ряда его биографов, в 1945-1950 гг.

Состояние просветления. Ошо стал «просветленным» (по его словам) в двадцать один год, 21 марта 1953 г. в парке Бханвартал. Это было подобно взрыву: по его словам, «в ту ночь я умер и я возродился. Но человек, который возродился, не имеет ничего общего с тем, который умер. Это не непрерывная вещь... Человек, который умер, умер тотально; ничего от него не осталось... нет даже тени. Эго умерло тотально, полностью... В тот день, 21 марта, личность, которая жила много-много жизней, тысячелетия, просто умерла. Дру- roe существо, абсолютно новое, совсем не связанное со старым, начало существовать... я стал свободным от прошлого, я был вырван из своей истории, я потерял автобиографию».

Ошо отмечал также: «Той ночью я стал пустым, а потом наполнился. Я прекратил быть и стал самим бытием. Той ночью я погиб и родился заново. Но тот, кто родился, не имел ничего общего с тем, кто умер. Не было никакой связи. На вид я не изменился, но между мной прежним и мной новым не было ничего общего. Гибнущий гибнет до конца, от него ничего не остается».

Как впоследствии вещал Ошо: «Меня часто спрашивают: что я чувствовал, когда наступило просветление?

Я смеялся. Я хохотал от души, потому что постиг всю бессмысленность жажды просветления. Это действительно смешно, потому что все мы рождаемся просветленными, а желать того, что уже есть, совершенно бессмысленно. Если у тебя что-то есть, это уже нельзя обрести. Обрести можно только то, чего нет у тебя или в тебе. Но просветление - в нашей природе.

Я боролся за него на протяжении многих жизней, потому что за одну жизнь этой цели не достичь. За этот срок я делал все, что только возможно, но неизменно терпел неудачу. Я был обречен на провал, потому что просветления нельзя достичь. Как можно его обрести, если оно уже в твоей природе? То, что у тебя уже есть, не сделаешь с помощью честолюбивой мечты.

Разум честолюбив, он тянется к деньгам, власти и престижу. Но в один прекрасный день, когда он уже по горло сыт внешней деятельностью, его начинает манить просветление, освобождение, нирвана, Бог. Но это все то же честолюбие, изменилась только цель. Прежде цель была извне, теперь она внутри. Но твое отношение, сам твой подход ничуть не меняется - ты остаешься прежним человеком с прежними привычками.

Слова день, когда я достиг просветления, означают только одно: в тот день я понял, что нечего достигать, некуда идти, не нужно ничего делать. Мы уже божественны, мы уже совершенны - вот и все. Не нужно никакого совершенствования. Бог всех нас создает совершенными. Даже если нам встречаются люди несовершенные, легко заметить, насколько совершенно их несовершенство. Бог никогда не создает чего-то несовершенного.

Я слышал историю об учителе дзен по имени Бокудзю. Он объяснял своим ученикам, что все в нашем мире совершенно, и тут поднялся один человек, старый горбун. А как же я? - спросил он. - Я горбун! Разве это совершенство? А Бокудзю ответил: Честно скажу, я никогда прежде не видел такого совершенного горба.

Говоря о дне, когда я достиг просветления, я говорю неправильно, потому что других слов в нашем языке не подобрать, ведь этот язык придуман человеком. В нем есть такие слова, как достижение, обретение, цель, совершенствование, развитие, прогресс. Язык придуман не просветленными. Честно говоря, они и не смогли бы придумать какой-нибудь язык, даже если бы захотели, потому что просветление приходит в тишине. Как выразить молчание словами? Как ни пытайся, но любые слова непременно нарушают безмолвие.

Лao-цзы говорит: Изреченная истина есть ложь. Истину невозможно выразить словами. Но нам приходится говорить на каком-то языке, другого выхода нет. И потому мы всегда подчеркиваем одно условие: язык не может точно отражать переживания. Поэтому я и говорю: в тот день, когда я достиг просветления. Но это было не достижение, и то был не я.

В тот день я смеялся над своими глупыми, смехотворными попытками обрести просветление. Я смеялся над самим собой и над человечеством, потому что все люди стараются чего-то достичь, что-то обрести, что-то улучшить.

Все произошло в состоянии полной расслабленности. Так оно всегда и бывает. Я испробовал все, что можно, а потом, увидев тщетность любых усилий, отказался от попыток. Я забыл о своей мечте. Целую неделю я жил совершенно обычной жизнью.

Люди, у которых я жил, очень удивились, потому что я впервые начал вести нормальный образ жизни. До того вся моя жизнь была подчинена суровой дисциплине.

Я жил в той семье два года, и они знали, что я встаю в три часа утра, потом совершаю четырех-пятимильную прогулку или пробежку, потом иду купаться в реке. Таким был мой режим. Простуда или другое недомогание - все это не имело значения, я все равно следовал своему распорядку дня.

Они знали, что я провожу долгие часы в медитации. Вплоть до того дня я много чего не ел. Я не пил ни чая, ни кофе. У меня были жесткие правила насчет того, что мне можно есть, а чего нельзя. И вдруг я на целую неделю забрасываю все это. Однажды утром я сплю до девяти часов, а потом выпиваю чашку чаю. Хозяева дома были озадачены. Они спрашивали: Что случилось? Ты заболел? Они всегда считали меня великим йогом.

Вот одна мелочь, которая показывает, как это было. У меня на все случаи жизни был один-единственный лоскут ткани. Днем я ходил, завернувшись в него, а по ночам укрывался им как одеялом. Спал я на бамбуковой циновке. Вот и все удобства - одеяло и бамбуковая циновка. Больше у меня ничего не было, никаких вещей. В то утро, когда я встал в девять утра, хозяева очень удивились. Они сказали: Тут что- то не так. Ты, должно быть, сильно заболел?

Нет, я не болен, - ответил я. - Болен я был все эти годы, а теперь я, наоборот, выздоровел. Отныне я буду просыпаться, когда захочу, и спать ложиться буду, когда начнет клонить в сон. Я перестал быть рабом времени. А еще я б/уду есть и пить то, чего захочется моему организму. С меня хватит. За ту неделю я начисто позабыл про свою мечту о просветлении. Я забыл о ней навсегда.

А на седьмой день случилось это. Само по себе, безо всякой причины. Я расхохотался, и этот смех услышал садовник. Он и раньше полагал, что я немного не в себе, но такого смеха никогда прежде не слышал. Он прибежал ко мне и спросил: Что случилось?

Не волнуйся, - ответил я. — Ты же знаешь, я всегда был слегка тронутым, а теперь просто окончательно с ума сошел. Я смеюсь над самим собой. Не обижайся и не сердись. Можешь спокойно спать дальше» [«А»].

С этого времени Ошо начал жить без личной «летописи» - в состоянии единения лишь с внутренними законами жизни.

Тем не менее, открытое провозглашение Раджнишем того, что он некогда обрел просветление, случилось лишь в 1971 г.: «Я многому научился у будд прошлого. Если бы Иисус не рассказывал всем вокруг, что Он Сын Божий, человечество отнеслось бы к Нему намного милосерднее. Но я решил: так ничего не буду рассказывать, пока не перестану разъезжать по всей стране. Иначе меня попросту могли бы убить, и сейчас меня бы тут не было.

Но когда я прекратил поездки, перестал общаться с толпами, переезжать из города в город... У меня ведь не было телохранителей, так что убить меня было проще простого. И потому я почти двадцать лет держал рот на замке. Сейчас я объявил об этом только потому, что тут уже достаточно много людей, которые способны меня понять. Я рассказал об этом, только когда убедился, что мне удалось создать свой маленький мир, где нет столпотворений, тупых сборищ...» [«А»].

Получение высшего философского образования. Будучи сыном не слишком состоятельных родителей, Ошо, тем не менее, получил высшее образование. В бытность студентом, Раджниш вел жизнь, далеко не соответствующую строгим аскетическим нормам джайнизма. Тем не менее, они настолько глубоко вошли в его душу еще в детстве, что его, например, всю ночь рвало, когда он один раз поел вместе со своими друзьями после захода солнца (еда в темное время суток у джайнов запрещена - можно проглотить, не заметив, какое- нибудь мелкое насекомое). Покаяния джайнизм не знает, и внутренний конфликт Раджниш смог разрешить, только взбунтовавшись против «суеверий» религии отцов и всех прочих религий. Теоретическим обоснованием для этого Раджнишу послужила «философия жизни», с которой он познакомился в университете. Он был способным студентом, «утонченным художником, ненасытным читателем, поэтом и фотографом-любителем». Из-за бедственного материального положения семьи ему пришлось на время оставить учебу и поработать помощником редактора ежедневной газеты «На- вабхарат». Закончил учебу в университете Саугара в 1957 г., получив диплом с отличием, золотую медаль и степень магистра философских наук.

Ошо выиграл золотую медаль Всеиндийского конкурса дебатов и стал чемпионом Индии в этом интеллектуальном виде спорта: «Я ежегодно бывал на традиционных межуниверситетских состязаниях в искусстве спора. Я четыре года подряд выигрывал главный приз, а профессор Рой все эти четыре года был судьей в жюри. На четвертый год он пригласил меня к себе домой и сказал: Ты представляешь свои доводы в довольно странной форме... Мне просто интересно, как тебе удается видеть вопрос под таким причудливым углом? Я сам размышлял о некоторых обсуждавшихся проблемах, но мне и в голову не приходило рассматривать их с подобных точек зрения. И я понял, что ты, должно быть, просто отбрасываешь все, что может прийти в голову обычному человеку, что ты намеренно выбираешь самые непредвиденные точки зрения.

Ты четыре года кряду выигрываешь главный приз по одной простой причине: твои доводы неожиданны, никто к ним не готов. Оппоненты даже не задумывались над подобными вопросами, ты выбиваешь их из колеи. Твои противники... Ты так себя ведешь, что их просто жалко становится, но что тут поделаешь? Я присудил тебе девяносто девять по стобалльной шкале. Да я бы и больше сотни присудил, но даже девяносто девять... Многие решили, что ты у меня в любимчиках. Другие судьи говорят, что на наших соревнованиях никто не заслужит больше полусотни» [«А»].

Впоследствии Ошо вспоминал по этому поводу: «Я переезжал из одного университета в другой для участия в дебатах, в состязаниях по ораторскому искусству.

Это случилось в университете Наджпура... Обычно выходили два человека: я и еще один человек; один из нас был за, а другой против того предмета, который выставлялся в качестве объекта спора. В тот раз человек, который должен был выступать против предмета спора, неожиданно заболел. Было уже пора отправляться в университетскую аудиторию, а у него вдруг случилось расстройство желудка. Он сказал: Невозможно; я не могу справиться с этим, я не могу идти, я не продержусь в аудитории и пяти минут, как вынужден буду бежать в туалет... Как я пробуду там непрерывно три или четыре часа? И никто не знает, когда наступит наша очередь... невозможно. Поэтому я сказал: Не беспокойся. Об этом позабочусь я.

Он сказал: Как ты собираешься позаботиться об этом? Я сказал: Увидишь. Я должен был выступать за предмет спора. Это было моим постоянным подходом, кто бы ни выступал против меня... Состязание, прежде всего, проводилось среди колледжей-участников - нужно было победить во всех таких состязаниях, - затем состязание проводилось в рамках университета, нужно было выиграть и его. Потом от каждого университета выбиралось по одному человеку. Они решали, кто из них будет за, а кто против. Это всегда было большой проблемой, поскольку люди, естественно, хотели выступать на более сильной стороне.

Для меня это никогда не было проблемой. Я всегда говорил: Выбирайте себе сторону, какую хотите, оставшаяся будет моей.

- Но, - говорили они, - так не бывает. Мы должны тянуть жребий, кто за, кто против, или пойдем к вице-канцлеру, чтобы он решил. Тебе все так просто, ты даешь нам возможность выбирать. В чем тут секрет?

Я говорил: Секрета нет. Если вы знаете, как спорить, то не имеет значения, о чем спорить. Если вы не умеете спорить, тогда тоже не имеет значения, о чем спорить.

В тот раз я выступал за. Я высказался, и настала очередь моего противника; его имя было Карл. Я встал и прошел на противоположную сторону. Председательствовал вице-канцлер Наджпурского университета. Он сказал: Что! Вы только что высказались за и теперь выступаете против?

Я сказал: Что поделаешь? Человек, которому следовало выступать против, страдает от поноса. Это не моя вина, а выступать снова для меня не проблема.

- Но, - сказал он, - только что вы выступали за. Я сказал: Да, я высказался за. Теперь послушайте мое выступление против. Забудьте, что я - один и тот же человек. Зачем беспокоиться о личности выступающего? Нужно выслушивать аргументы. Вас не должно касаться, кто именно спорит, вас должна затрагивать аргументация. Он сказал: Хорошо.

Я высказался против. И выиграл оба приза. Выступление против принесло мне первый приз, выступление за - второй.

И я сказал вице-канцлеру: Посмотрим, что вы скажете сейчас? Конечно, когда я спорил вместо другого человека, я старался сделать все, как можно лучше. Когда я спорил от себя, я прекрасно знал, что стану первым, и нечего было беспокоиться. Но сам я ни за, ни против. Я абсолютно нейтрален. Это просто игра, а вы воспринимаете ее так серьезно» [«Б», т. 1, кн. 2].

Ошо в эти годы также постоянно (по-прежнему) много читал, чтобы расширить свое понимание различных систем верований и психологии современного человека.

На первых порах Ошо преподавал в Санскрит-Колледже в Райпуре. В течение нескольких последующих лет он преподавал философию в университете города Джабалпур. Ошо совмещал преподавание с поездками по стране, встречался с людьми разной социальной принадлежности; в своих публичных выступлениях он бросал вызов ортодоксальным религиозным лидерам, ставя под сомнение традиционные верования: «Мы делаем революцию... Я жгу старые писания, крушу традиции...»; «вера - это чистая отрава».

В 1964 г. в медитационном лагере в Ранакпуре Ошо озвучивает принципы собственного учения и самосовершенствования [«ПС»]:

Первый принцип: живи в настоящем. Только оно реально, только оно живо. Если и можно познать истину, то только через настоящее.

Второй принцип: живи естественно. После спектакля актеры снимают костюмы и смывают грим. Придя сюда, вы на пять дней тоже должны снять чужие маски. Пусть самое главное, самое естественное будет на виду.

Третий принцип: живите в одиночестве. Не допускайте, чтобы внутри вас собиралась толпа. И снаружи тоже - живите сами по себе, словно вы тут одни. Вам не нужно поддерживать отношения с другими людьми.

Уход в призвание. В 1966 г. Раджниш решил оставить государственную карьеру, чтобы полностью посвятить себя делу обучения современного человека искусству медитации.

По свидетельству его поклонников, прежде «он странствовал постоянно в течение двадцати лет по Индии, ища своих учеников. В ответ в него бросали камни, обувь, ножи. Его здоровье было подорвано большим количеством путешествий по индийским железным дорогам, которые такие грязные и негигиеничные. Некоторые путешествия на поезде занимали по сорок восемь часов, и он был в поездах три четверти времени в течение этих тридцати лет» [404].

В июне 1966 г. бомбейский Дживан-Джагрути-Кендра начинает издавать на хинди ежеквартальный журнал «Пробуждение жизни». Этот центр становится также официальным издателем книг, составленных на основе записей бесед Ошо. К этому времени Ошо уже известен как ачарья Раджниш.

Стиль дискуссий Ошо. Ошо рассказывал впоследствии: «У меня был конфликт с одним учителем мира (шанкарачарьей) на всемирной религиозной конференции. Он рассказывал простую историю, очень простую историю, которой я до того пользовался много раз. У меня нет ничего против этой истории; история красива и существенна для объяснения одной истины. И вопрос не в истине, а в том, как он говорил, что он учитель мира...

Он рассказывал историю. Десять слепых людей перебираются через реку, держась за руки. Когда они добрались до другого берега, один из них сказал: Лучше пересчитаться. Мы слепые. Вдруг кто-нибудь остался в реке, течение сильное. Кого-нибудь могло унести, давайте пересчитаемся.

Поэтому они начали пересчитываться. Попробовал один - получилось девять, он ведь начал считать с человека, стоявшего рядом, исключив себя. Конечно, он дошел до цифры девять. Попытался второй... снова девять. Тогда они очень испугались, один человек потерялся. Попытался третий, снова девять; результат один и тот же. Человек потерялся.

Один человек, сидевший в стороне, наблюдал все это событие. Он рассмеялся над глупостью этих слепых. Он подошел к ним поближе и сказал: В нем проблема? Почему вы плачете и рыдаете?

Они сказали: Мы потеряли одного из наших друзей. Нас было десять, а теперь только девять. Одного унесла река.

Тот человек был, как кажется, очень несерьезным, жизнерадостным. Он сказал: Давайте сделаем одну вещь. Встаньте в линию и пересчитайтесь так, как я скажу вам. Одного из вас я ударю по голове, и он скажет один, потом ударю два раза по голове второго, и он скажет два. Затем я ударю три раза по голове третьего человека, и он должен сказать три...

Они сказали: Совершенно правильно. И, конечно, их оказалось десять. Они все пали в ноги тому человеку и сказали: Ты спас нас.

Это древняя история из самого, может быть, древнего собрания историй, из «Панча Тантры». Ей, по крайней мере, пять тысяч лет... Она одна из самых значительных. На протяжении пяти тысяч лет мудрые люди рассказывали ее: Запомните, вы должны начинать считать с себя, вы первые, и вы несете самую главную ответственность. Запомните, что у другого человека второй номер. Другой человек никогда не станет первым номером, у него нет такой возможности. И тот другой доступен вашему взору, вашим чувствам. Этот другой человек - объект, стоящий вовне, видимый, осязаемый, а вы - вы внутри, там, куда не достигают ваши чувства. Поэтому есть все возможности к тому, чтобы забыть себя, не пересчитать себя.

Я сам пользовался этой историей много раз. Но в тот день она была предметом спора, шанкарачарья рассказывал ее с надменным видом; я вынужден был встать и сказать: Вся эта история абсурдна. Там было, самое меньшее, пять тысяч человек. Это был шок. В то время я был еще совершенно неизвестен в Пенджабе. Это было мое первое посещение Пенджаба. А пенджабцы и сикхи... это опасные люди, и бросить вызов их джагадгуру...

Наступила мертвая тишина. Джагадгуру сказал - он, должно быть, и не думал, что кто-нибудь может доказать абсурдность этой истории; за пять тысяч лет ни у одного человека она не вызывала вопросов - он сказал: Подойдите к микрофону и докажите, что эта история абсурдна.

Я сказал: Это так просто, что не требует доказательств. Как эти люди узнали, что их было десять? Они, должно быть, пересчитались до того, как вошли в реку. А если они могли правильно пересчитаться до вхождения в реку, то странно, что после выхода из реки они забыли, как сделать это. Скажите мне, как они узнали, что их было десять.

Теперь был шокирован он. Как они узнали? Если их пересчитал кто-то другой, то и в этом случае они бы знали, как это делается. Теперь они знают - нужно получить от человека удар по голове, - теперь они знают, в чем была ошибка: они не считали себя. Если их пересчитывал кто-то другой, то они тоже бы знали, как это делается. Если они знали сами, как считать, то что произошло в этой маленькой речке - их арифметические способности унесло вместе с потоком? Я сказал: Сначала вы должны ответить на этот вопрос, иначе вся эта история абсурдна.

Он не смог ответить. Он начал трястись. Он был старым человеком, через три месяца он умер. Он так разгневался, что я сказал людям: Посмотрите, как он разгневан. Вся эта мудрость, этот покой, это молчание - куда они исчезли? Вместе с арифметикой этих десяти слепых? Он одиннадцатый слепой!»

В скором времени Шри Раджниш (или ачарья Раджниш) начал устраивать медитационные лагеря в Бомбее. К самому концу 1960-х гг. Ошо серьезно развил свои методы «динамической медитации». Он утверждал, что современный человек настолько обременен устаревшими традициями прошлого и заботами о жизни насущной, что ему предстоит пройти через глубокий процесс очищения, прежде чем он сможет хотя бы открыть для себя состояние «не-ума», состояние медитативной расслабленности.

Впервые Бхагван показал свою «утреннюю» динамическую (или «хаотическую») медитацию в апреле 1970 г. В тот день все наблюдатели были ошарашены и очарованы одновременно. Индийские журналисты были поражены, наблюдая участников, которые вопили, кричали и срывали с себя одежды - вся сцена была очень интенсивной. Но насколько было сильно напряжение в первой, интенсивной стадии, настолько же глубоко было расслабление во второй части сеанса, приводящее к полному покою, не достижимому в обычной жизни.

Ошо объяснял: «В течение десяти лет я непрерывно работал с методами JIao-цзы, то есть я непрерывно изучал непосредственное расслабление. Это было очень просто для меня, поэтому я решил, что это будет просто для любого. Затем, раз от разу, я стал понимать, что это невозможно... Я, конечно, говорил: Расслабьтесь тем, кого я обучал. Они понимали значение этого слова, но не могли расслабиться. Тогда я решил придумать новые методы медитации, которые с начала создают напряжение - еще большее напряжение.

Они создают такое напряжение, что вы становитесь просто сумасшедшим. А затем я говорю: Расслабьтесь».

Осознав, что, будучи интегрирован в систему государственных установлений, он не сможет учить и проповедовать, Ошо в 1974 г. - к 21-летию своего просветления - переехал в ашрам /традиционно: обитель мудрецов и отшельников в Индии, которая обычно располагалась в укромной местности, в юрах или в лесу. - Авт./ площадью порядка 2,5 га, размещенный в Корегаон парке г. Пуны, находившемся в 80 милях юго-восточнее Бомбея. За несколько лет его община превратилась в крупный центр, способный принимать одновременно до двух тысяч человек. За год до 50 000 человек проходило через эту школу песнопений и медитаций.

Тем не менее, Ошо беседует на лужайке уже только со своими санньясинами; он уже не принимает тех, кто пришел за личным советом или просто хочет поговорить: «Я стал недоступным совершенно умышленно. Я был открыт для всех, но постепенно понял, что это ничего не дает. Я просто не могу помочь этим людям. Когда даешь человеку час, он несет всякую чушь. Но если дать ему всего минуту, он скажет самое важное - так уж устроен разум.

Если я доступен вам весь день, то это все равно, что меня нет. Если же вам приходится ждать встречи восемь, десять дней, само ожидание приносит большую пользу - вы успеваете все обдумать и найти подлинный корень проблемы.

Так часто бывало: у кого-то из вас появляется проблема, он тут же бежит ко мне и говорит о всяких пустяках. За день у каждого бывает тысяча и одна проблема - мелочи, но в первые минуты они выглядят чем-то значительным. Если же хотя бы час подождать, проблема сама собой меняется. Ну а затем возникает следующая... Если я позволю вам бежать ко мне по любому поводу, это не принесет никакой пользы, потому что вы сами должны научиться понимать, что важно и что нужно делать. Это неотъемлемая часть всего, что тут происходит» [«А»].

Одна из ближайших послушниц так описывала место обитания Ошо в Пуне: «...раньше [дом] принадлежал махарадже. Он был выбран, потому что он находился под ветвями гигантского миндального дерева, которое меняло свои цвета, как хамелеон, от красного, оранжевого, желтого к зеленому. Его листья менялись каждые несколько недель, и все же я никогда не видела его с голыми ветками; как только один лист падал, новый, сверкающий, зеленый, уже ждал, чтобы занять его место.

Под листвой дерева был маленький водопад и сад из кусков скал, созданный сумасшедшим итальянцем, которого с тех пор никто не видел. На протяжении многих лет магическое прикосновение Ошо превратило сад в джунгли... с садами с лебедями, белым мраморным водопадом, который ночью подсвечивался голубым светом, и когда вода струилась через маленькие прудики, эти прудики сияли золотистым, желтым светом. Огромные скалы, из заброшенной шахты в Раджастане, возносящиеся вверх и сверкающие на солнце, контрастировали с черными гранитными стенами библиотечного крыла.

Там был японский мостик и водяной поток; сад из роз, которые были всегда в цвету и подсвечивались ночью, так что розы стояли и заглядывали в столовую Ошо, образуя сюрреалистическую картину клоунов в сверкающих цветах.

Там есть протянувшееся через джунгли научно-фантастическое чудо, путь для прогулок с кондиционером и сделанный из стекла. Он был сконструирован, чтобы Ошо мог гулять по саду, не испытывая неудобств от жары и влажности индийского климата. Путь что-то добавлял к тайне этого странного сада, где были белые и голубые павлины, ухаживающие друг за другом в своих экстравагантных танцах; лебеди, золотые фазаны, какаду и райские птицы, все привезенные Ошо со всех концов света санньясинами в качестве ручного багажа...» [404].

Тем не менее, здоровье Раджниша стало заметно сдавать. Он все больше уединялся в своей комнате, которую покидал только дважды в день: утром для чтения лекций и вечером для личных бесед с учениками и посвящения в санньясу. Были созданы терапевтические группы, сочетающие в себе восточное понимание медитации и западную психотерапию. За два года ашрам, по ряду свидетельств, приобрел репутацию «лучшего в мире центра внутреннего роста и терапии». Лекции Ошо затрагивали все основные религиозные традиции мира, Его лекции, записанные на пленку и оформленные в книги, составляли сотни томов. В конце 1970-х гг. ашрам Ошо в Пуне стал своеобычной Меккой для искателей истины. Премьер-министр Индии Мораджи Десаи, ортодоксальный индуист, воспрепятствовал попыткам учеников Ошо перенести свой ашрам в отдаленный уголок Индии, где бы они могли, используя учение Ошо, создать самодостаточную общину.

Он стал хорошо известен по всей Индии за его яростные речи, изобличающие религиозных консерваторов, но не был известен за пределами Индии. Где-то в 1970 г. он стал именоваться Бхагваном.

Долгое время Раджниш предавался обличению пороков официальной религии, но затем сообщения о непристойном поведении, изнасилованиях, сексуальных оргиях и физическом насилии в его собственном лагере приобрели тревожные размеры. В его общине практиковалось создание групп «общения без правил». На таких группах, проходивших в обитых войлоком и не имеющих окон комнатах подвала Кришна-Хауса в Корегаон парке, разрешалось колотить руками и ногами, кричать и заниматься сексом. Участники рассказывали, что им позволяли избивать друг друга в кровь для предотвращения нервного срыва. Сообщалось даже о переломанных костях. Администрация ашрама официально признала факт насилия, когда объявила, что оно прекратилось после того, как от Бхагвана Шри Раджниша было получено указание, что оно «выполнило свою функцию в общем контексте ашрама как развивающегося духовного сообщества».