13. Серафим, митрополит Кавказский

13. Серафим, митрополит Кавказский

По свидетельству одного выехавшего из России по греческому паспорту афонского русского архимандрита, на его глазах, в 1932 году в Ростовской тюрьме были расстреляны — митрополит Серафим Мещеряков, протоиерей Димитрий Пыжов, протоиерей Карп Шубков и с ними до 120 человек белого и черного духовенства (См. т. I гл. 20). О прошлом митрополита надлежит рассказать следующее.

Архиепископ Иркутский и Верхоленский Серафим, в мире Иаков Мещеряков, в последние годы бывший архиепископом Костромским, в 1922 г. соблазнился заманчивым предложением «обновленческого синода» быть митрополитом всея Белоруссии, и перешел к обновленцам. 24 мая 1923 года он созвал Белорусский Собор и от лица его обратился с посланием ко всем белорусским епископам, приглашая их устраивать церковную жизнь на началах последнего живоцерковнаго собора. Однако, он не нашел здесь правды и скоро сознал свое заблуждение и измену своему архиерейскому долгу, принес Патриарху покаяние, прося принять его в прежнем звании архиепископа на покое. Патриарх принял его покаяние и после сего владыка Серафим в сане Архиепископа ушел на покой.

При Патриаршем служении в одной из Московских церквей в честь Иоанна Предтечи, что на Земляном Валу, обновленческий митрополит Серафим приносить всенародное покаяние пред Святейшим Патриархом Тихоном и православным народом московским и произносить следующую замечательную по своему содержанию покаянную речь.

«В настоящий торжественный священный момент я, бывший архиепископ Серафим, всенародно каюсь в своих церковно-дисциплинарных преступлениях, который заключались в следующем.

Май 1922 года навсегда останется в памяти современников и несомненно явится в истории Русской Церкви исключительной датой. Когда до нас, провинциальных архиереев, докатилась печальная весть о взятии главы Церкви Патриарха, то мы растерялись и сразу почувствовали, что на Церковь нашу надвигается великая беда. Действительно, вскоре на Троицком подворье, где имел пребывание Патриарх, появилось незаконно заменившее его ВЦУ — этот корень церковного зла наших дней. 16 июня 1922 года я вместе с б. Владимирским, а ныне (после всенародного покаяния перед Патриархом) Нижегородским митрополитом Сергием (б. Финляндским (Позже, по принятии известной декларации, Советский Патриарх)) и бывшим Нижегородским архиепископом Евдокимом подписал известное всем из газет и свое время нашумевшее заявление, в котором открыто признавал пресловутое ВЦУ. Сделал это я, во-первых, в силу тягостных для меня обстоятельств жизни и по независящим от меня причинам и, во-вторых, надеялись таким образом спасти общее положение Церкви, причем мы особенно рассчитывали на Собор, но наши надежды не оправдались. Вместо ожидаемых мира и блага церковного, самозваные управители только посеяли раздор и смуту, как бы на руку безбожия, словно они взяли у него подряд на разруху Церкви, а на самом деле только добивались тяжелой ценой церковных разделений стяжать себе славу и, поистине прославились…

Состоя членом обновленческого синода, я имел возможность близко присмотреться к главным деятелям его и ответственным руководителям так называемого обновленчества, и могу потому засвидетельствовать, что почти все люди ничтожные в умственном и особенно в нравственном отношении.

По самом тщательном рассмотрении всех обстоятельств обновленческого движения в течении более 2-х лет, я с несомненностью убедился, что оно в самой основе своей исполнено лжи и чудовищного обмана. В виду этого, я ныне всей душой раскаиваюсь в своем участии в обновленчестве и в доказательство искренности своего покаяния снимаю свою подпись под вышеупомянутым заявлением 16 июня и слагаю с себя титул митрополита всея Белоруссии, полученный мной от обновленцев, а также звание члена самочинного Евдокимовского синода, какой, равно как и нечестивое сборище 1923 года, отрицаю и отметаю. Вторая вина моя перед православною Церковью — это мои злобные и необдуманные публичные выступления в Москве с докладом против Патриарха, в чем я, по долгом тщательном размышлении, также каюсь.

Святейший Отец наш! Прости меня блудного Твоего сына за мое пребывание на стороне обновленческого раскола и приими в молитвенно-каноническое общение (поясной поклон). Прости меня, окаяннаго, за признание беззаконного ВЦУ, Собора 23-го года и обновленческого синода (поясной поклон). Прости меня, многогрешнаго, за мои недостойные выступления против Твоей Святыни (земной поклон).

Простите меня, ради Пастыреначальника нашего Христа, и вы, архипастыри и пастыри, и своей всепрощающей любовью согрейте и озарите закат моей жизни (земной поклон. Простите меня и вы, братия и сестры, вы — непоколебимые представители исконного русского благочестия, приимите от меня земной поклон за то, что своей стойкой преданностью и верностью Православной Церкви сохранили нам драгоценную жизнь его законного главы — Патриарха, й помолитесь обо мне Господу Богу, да укрепит Он Всесильный меня противостоять в дальнейшем всем козням диавольским и оградит от возможных скорбей, бед и несчастий» (земной поклон). — «Бог простит» — был ответ народа.

После этого покаяния, конечно, раздражившего ГПУ, в 1924 г. архиепископ Серафим попадает в Соловецкий лагерь заключенных, имея уже не менее тридцати лет служения в епископском сане. Член старого Святейшего Синода, магистр богословия, он, как о нем говорили, был наименее

доступным для широкого круга людей архиереем. Богатый архиерейский дом, пышные выезды, приемы высокопоставленных лиц, разговоры о делах и вопросах богословия только со своим образованным секретарем — вот сфера его былой жизни. Казалось, в новых условиях и в Соловках, он потерял, более чем все другие, равные ему, кто не так прятался в прежнюю свою золотую скорлупу.

Однако, в обстановке лагеря заключенных, этот, маленького роста старик был розовым, здоровым, покойным и. довольным и, можно сказать, достаточно важным, как бы пребывающим по прежнему на своей кафедре, так что всякий, кто увидел бы его в первый раз, мог бы сказать, что он всегда был таким. На самом деле он был счастливее прежнего. На обычный вопрос — как вы поживаете, как вы себя чувствуете? — он отвечал улыбающийся и довольный: — «только теперь я и живу».

Старикам из духовенства была одно время привилегия быть сторожами у лагерных складов. На белые ночи своего дежурства Владыка, плотно одетый и подпоясанный веревкой, брал под мышку молитвослов и стопку книг, которые у соловчан еще водились в то время. В такие часы он умудрился написать доклад о догмате искупления и когда группа духовенства собиралась вместе раз в неделю по воскресениям, если «ударники» не совсем выбивали их из колеи, он читал свой доклад и в течении нескольких собраний доклад разбирался такими авторитетами, как профессор Иван Васильевич Попов, архиепископ Иларион и др.

После Соловков Владыка получил кафедру в м. Крапоткино (б. Романовское или станция и станица Кавказская) и сан. Митрополита. Но не надолго. Отсюда он уже взошел на свою Голгофу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.