14. Евсевий, епископ Ейский, и Кубанская епархия

14. Евсевий, епископ Ейский, и Кубанская епархия

1. Епископ Евсевий (Рождественский) Ейский, викарий Кубанский, прибыл к своему новому месту назначения из Вятской епархии в конце 1921 года. Первый раз служил в Краснодарском Екатерининском Соборе в Рождественский сочельник. Затем уехал в город Ейск, как первый викарий Кубанского архиепископа Иоанна. Приезжал из Ейска весной 1922 года и служил несколько раз в Екатерининском Соборе, Александро-Невском Соборе и в Георгиевской Церкви. (Праздники св. Николая и Вознесения Господня). 4 января 1923 года по новому стилю был на дому арестован и тут же перевезен в Краснодар. 7 января т. е. на первый день Рождества Христова ему была сделана верующими первая передача пищи и от него получена краткая благодарственная записка. Епископ Евсевий содержался в камере ЧК около трех месяцев и лишь в начале апреля месяца был переведен в тюрьму, находящуюся за окраиной города и одновременно предстал перед судом революционного трибунала. Был создан показательный процесс с привлечением на скамью подсудимых кроме главного обвиняемого Владыки Евсевия его секретаря священника Новак, лично хлопотавшего за него после его ареста, агронома Гангесова Александра Николаевича и ряда других духовных и светских лиц. Главным пунктом обвинения было противодействие изъятию церковных ценностей в пользу голодающих Поволжья. Суд продолжался 24 дня и около 24-х часов судьи совещались для вынесения приговора. Заседания суда происходили в помещениях разных кино и театров города и собирали множество народа, особенно в субботние вечера. Насколько помнится было допрошено несколько десятков свидетелей обвинения, в том числе архиепископ Иоанн Кубанский и целый ряд священнослужителей: прот. Феодор Делавериди, прот. Битин, протодиакон Катасонов и др. К чести покойного архиепископа он ничего не показал против епископа Евсевия и в устроенном им поединке он чувствовал себя видимо смущенно и не находил, что отвечать Епископу на его спокойные вопросы, касавшиеся причин их разделения. Тут нужно пояснить, что епископ Евсевий совершенно не признавал организованной в то время соответствующими органами советской власти так называемой «Живой Церкви», которую на Кубани возглавил архиепископ Иоанн (Левицкий). После троекратного увещания, сделанного епископом Евсевием на основании соответствующего церковного канона, как первым викарием епархии, он объявил архиепископа Иоанна впавшим в новый раскол, перестал поминать его имя за богослужением, а возносил молитвы о Святейшем Патриархе Тихоне, не прекращая его поминовения до самого ареста. Епископ Евсевий, объявив архиеп. Иоанна впавшим в раскол, тут же создал Епископский Совет и, таким образом, взял на себя управление Православной Епархией, не признавшей «Живой Церкви». С этого момента на него было воздвигнуто гонение и прот. Феодор Делавериди, переодевшись в поддевку не раз был видим входившим и выходившим в здание ЧК, очевидно, давая материал на епископа Евсевия. Из всех свидетелей обвинения наиболее развязно вел себя именно он, и будучи сам одет в зеленую поддевку, с рыжим цветом волос и зелеными глазами, давая в грубой форме предательские показания против Епископа, представлял собою жуткую картину портрета Иуды Искариотскаго. (Прот. Ф. Делавериди, предавший несколько священников, противников обновленчества, в 1926 г. сам попал в тюрьму). На процессе были два обвинителя: представитель государственного обвинения Раусов (позже было о нем слышно, что он работал в Москве в Верховной Прокуратуре) и представитель общественного обвинения частный поверенный Белоусов, в прошлом, окончивший Ставропольскую духовную семинарию, а в то время, состоявший одновременно председателем воинствующих безбожников. Последний с особенным пылом обвинял епископа Евсевия и допустил даже публичное оскорбление всех 4-х защитников, допущенных на суде для защиты всей группы подсудимых около 15 человек. На другой день пылкому обвинителю пришлось приносить в открытом заседании извинения всем четырем защитникам. Приблизительно в середине судебного следствия Белоусов, желая смутить как-нибудь Епископа, задал ему такой вопрос: — «Вот вы сидите на скамье подсудимых две недели и все твердите о существовании Бога, находящегося в небесах. Однако, сколько я ни смотрю на небо, вижу только небо. Не можете ли вы более убедительно доказать нам существование Бога?» Епископ Евсевий своим тонким голосом ответил спокойно: — «Это так точно непонятно для меня, как и то, что я, сидя здесь на скамье подсудимых, смотрю на вас, вашу голову, знаю, что в ней есть черепная коробка, а мозгов в ней не вижу». — Тут получился общий шум, местами был слышен даже смех, а Белоусов, обращаясь к председателю суда, волнуясь, быстро процедил сквозь зубы: — «Я больше вопросов не имею». В своей обвинительной речи он требовал смертной казни для Епископа и закончил речь словами: — «Граждане, судьи, я бы хотел, чтобы вы когда уйдете в совещательную комнату, с вами была тень голодающего Поволжья и, чтобы рукою голодающего Поволжья был написан приговор по настоящему процессу».

Епископ, Евсевий был приговорен к 7-ми годам тюремного заключения со строгой изоляцией, как тогда определялось условие отбывания наказания. Его преданный друг Генгесов был осужден на 5 лет и другие подсудимые приговорены на резные более короткие сроки тюрьмы. Спустя несколько лет о епископе Евсевии было слышно, что он был в Иркутске, а остальных судьба не известна. В 1937 году Белоусов был арестован в том же Краснодаре, это уже не в первый раз, но вместе с тем и последний, потому что больше он не вернулся и очевидно погиб в заключении, как «враг народа» по примененному к нему модному по тому времени обвинению. Выдающимся защитником не этом процессе был грузин Хинтибидзе Парфен Николаевич, который в частной беседе выразил свое восхищение епископом Евсевием, как человеком исключительного ума и одаренного большими способностями, равного которому он не имел среди своих подзащитных за свою многолетнюю практику. Погиб и Хинтибидзе спустя некоторое время, работая уже в Москве.

По позднейшим дополнительным сведениям архиепископ Евсевий (Рождественский), бывший в начале 20-х годов епископом Ейским, викарием Кубанским, находился в середине 30-х годов в Иркутске.

***

Епископ Феофил, (впоследствии архиепископ) Ново-Торжский, Тверской губ. В Краснодар прибыл в 1926 году. С ним приехал иеромонах Аркадий, его келейный и секретарь. Можно сказать, что Краснодарские храмы предреволюционного и послереволюционного периодов не имели такого архиерея, который с такой любовью относился бы вообще к церковному благолепию, как он. Все архиерейские облечения и митры менялись соответственно праздникам Церкви и каждое из них было исполнено исключительно художественно. Об этом знало НКВД и в момент его ареста, сделав тщательный обыск у него на дому и в церкви забрало 43 облачения и 12 митр. Облачения были потом переделаны швейными мастерскими НКВД на главной улице города, где из них были сшиты летние модные шапочки, так наз. «тюбетейки». Епископ Феофил не проявлял явной непримиримости к власти, редко выступал с проповедями, которые были вне всяких намеков на политику, благодаря чему, быть может, он продержался на Кубанской кафедре приблизительно свыше двух лет, или около этого. Он даже сам прочитал известную декларацию митрополита Сергия в Георгиевской церкви в конце службы перед молебном, чем вызвал немалое смущение в умах и сердцах присутствовавших, но гонение на церковь не стихало и через некоторое время он был арестован. В городе оставалась его мать — 82-летняя старушка, которую добрые люди, семья владельца фаэтона, возившего часто Владыку на службы, — взяла к себе, навсегда дав ей приют. Владыку Феофила, несмотря на его категорические протесты, насильно обстригли, он носил длинные волосы с молодых лет пострижения в монахи. Его дальнейшая судьба покрыта также мраком неизвестности, как и многих других. Во всяком случае больше о нем точных сведений не было слышно. Отец Аркадий, разделил участь своего Владыки и он был взят в одно время с ним.

***

Епископ Памфил (Лясковский), в 1925 г. был в ссылке в г. Яренск, Вологодской губернии. Появился в Краснодаре приблизительно в конце 1933 года. Ему долго местные власти отказывали в установленной регистрации в Городском Совете, без которой священнослужителям не разрешалось служить в храмах. Он обычно находился не облаченным в алтаре и, выходя за всенощной прикладываться к Евангелию, он безмолвно благословлял народ и опять удалялся в алтарь. Наконец, спустя несколько месяцев, ему было разрешено служить. Верующие собрались в большом количестве услышать первое слово от своего Владыки. Владыка, почти весь седой, поучал молящихся духовной мудрости и рекомендовал почаще посещать кладбище, или же чаще думать о неизбежности смерти, так как эти мысли могут человека заставить воздержаться от многих грехов этой земной жизни. Это было первое поучение Владыки.

Окружавшие Владыку некоторые лица были замешаны в принадлежности к органам НКВД. Знали об этом верующие, знал об этом и сам Владыка. Особенно неблагожелательно к нему относился настоятель Георгиевской церкви, который был определенно связан с НКВД. Положение Владыки было тяжелое и становилось, чем дальше, тем тяжелее. Защиты искать было негде, борьба была бессмысленна. Владыку стали переселять из одной квартиры в другую. Наконец, он поселился на квартире у протодиакона, который тоже был подозреваем в связях с НКВД. 23-го января 1935 года владыку Памфила нашли рано утром подвешенным на дереве в саду дома, где он жил последнее время. Обстоятельства, при которых произошло это трагическое событие остались невыясненными, так как власти не производили расследования, а тело его доставили в анатомический театр Кубанского Медицинского Института, где было произведено вскрытие черепной коробки, при чем акт медицинской экспертизы также не был опубликовать. Верующие потребовали, чтобы Владыка был отпет в установленном по его чину порядке. Когда процессия, неся на руках закрытый гроб с телом Владыки, подошла к паперти Георгиевской церкви, появился настоятель о. Максим, который заявил, что такого покойника он не допустит в храм к отпеванию. Однако настойчивые просьбы, сопровождавшиеся угрозами со стороны взволнованных прихожан, взяли верх и гроб был внесен в храм и поставлен при входе, где обычно духовенство выходить на литию. После церковного отпевания процессия направилась на кладбище, где после краткой молитвы тело было предано земле. Так загадочно закончилась жизнь еще одного Архипастыря, которому пришлось взойти на Голгофу служения в Кубанской Епархии в те времена.

Вскоре на смену Владыки Памфила был прислан из Москвы архиепископ Софроний. Владыка Софроний был немедленно близким кругом верующих информирован в какую обстановку он попал, но он и сам близким к нему говорил, что слышал и знал, что у нас происходило. Владыка прослужил совсем сравнительно небольшой срок, и также был после ареста выслан в какие-то неведомые для народа края, так и унеся с собой тайну своего исчезновения. После Владыки Софрония на Кубанскую кафедру архиереев не назначали, а епархия подчинялась непосредственно митрополиту Сергию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.