10. Сретение Господне

10. Сретение Господне

Обратимся теперь опять к евангелисту Луке и посмотрим, как происходило принесение Иисуса Христа во храм. «Егда исполнишася дние очищения ею, по закону Моисееву, вознесоста Его во Иерусалим, поставити Его пред Господем» (Лк. 2; 22). Должно думать, что принесение Младенца во храм было из Вифлеема, сообразно закону, не позволявшему до известного времени Родившей явиться во храм. «Егда же исполнишася дние очищения ею..». Принесение сие происходило на основании закона. Но законов было два. По первому, мать по прошествии сорока дней должна была явиться во храм во всяком (любом -ред.) случае для принесения Богу благодарности за рожденное дитя и для полного очищения или освящения. Очищение сие совершалось в два срока: родившая мужской пол - в сороковой день, женский - позднее. Замечателен закон сей по своему глубокому основанию (см.: Лев., гл. 12). В седьмой день родившая была нечиста нечистотой большой; все, что приносилось к ней, почиталось нечистым. После семи дней она, повелевает закон, ко «всякой вещи святей да не прикоснется и в святилище да не внидет, дондеже скончаются дние очищения ея. Аще же женск пол родит, и нечиста будет четыренадесять дний по (естественней) скверне ея, и шестьдесят и шесть дний сидети будет в крови нечистоты своея» (Лев. 12; 4-5). По обыкновенному порядку за женский пол требовалось бы менее времени для очищения как за существо слабейшее, но закон предписывает противное. Примечательно сходство закона о смерти: срок нечистоты в обоих случаях похож. Рождение младенца и действительно с некоторой стороны сходно со смертью. Рождаясь, он как бы умирает и предается погребению только в своей земной жизни. В утробе матери он облекается плевой, которая прежде образует его тело, потом питает оное; при рождении оболочка сия распадается, потом извергается матерью и предается тлению - с ней происходит совершенное погребение.

 «Дние очищения ею», - то есть Матери и Младенца. О нечистоте младенца в законе нет ни слова, так как в младенце нет и причины нечистоты; законы касаются большей частью матери, в коей остается до некоторого времени мертвое тело младенца. Но и к младенцу должно относить то же, ибо он долгое время лежал у груди своей матери, питался молоком ее. Но имела ли Святая Дева нужду в очищении тогда, как Она родила бессеменно, неискусомужно? Тем паче имел ли сию нужду Божественный Младенец? Церковь давно изрекла свое мнение, что для Мессии не нужно было очищения. Он принял на Себя законы природы в чистом их виде, а не с придатками слабости, происшедшими от падения. Блаженный Августин хорошо выражает это, говоря одному еретику: Virgo nec concepit libidine, nec gignendo passa est dolorem. Законодатель Нового Завета не хотел нарушить закона Моисеева и благоволил подвергнуться оному вместе с Матерью.

 «Вознесоста... во Иерусалим». Иерусалим, как известно, лежит на кряже гор, кои тянутся посредине Иудеи. Храм построен на одной из них, оттого и «вознесоста. Поставити» - представить пред Господа. Закон священный и, можно сказать, весьма знаменательный. Это свойство всегда бывает в истинных законах. Рожденный, едва очистившийся, едва смотревший на свет Божий, является во храм. Но особенно зрелище сие должно быть трогательно в храме Иерусалимском, который тогда был один, и в который потому должны были являться все Иудеи со всей Палестины. Для каждого из Иудеев такое явление во храме должно быть очень памятно и важно. Самое сие действие выражает близость народа Иудейского к Богу. Но в чем состояло сие поставление пред Господом? В том, по преданию Иудейскому, что священник брал младенца на свои руки, вносил во святилище и там представлял Господу.

 «Якоже есть писано в законе Господни: яко всяк младенец мужеска полу, разверзая ложесна, свято Господеви наречется» (Лк. 2; 23). Вот другой закон о первенцах, который дан был Израильтянам во время исхода их из Египта, в память избиения в одну ночь всех первенцев Египетских. Сим выражалась благодарность к Богу. Закон сей простирался не только на первенцев от людей, но и от животных; только чистых можно и должно было приносить в жертву, а нечистых выкупать. Потом в пустыне сии первенцы, поелику предназначались для служения Богу, были заменены целым коленом Левииным, но посвящение Богу первенцев продолжалось: только они были искупаемы (как бы выкупаемы - ред.). Цена искупления состояла в пяти сиклях церковных. Трудно определить ценность их нашими деньгами. Вместе с принесением младенца закон повелевал приносить жертву, и притом закон обыкновенно требовал в жертву очищения агнца, а евангелист молчит о сем. Только по снисхождению, от бедных, закон требовал в жертву малых животных, но евангелист не упоминает и о выкупе, хотя написано, чтобы священники особенно строго наблюдали за этим. Таким образом, и человечество может сказать, что мы не только куплены ценой Крови Иисуса Христа, но и Сам Иисус Христос куплен ценой; только там - цена Крови, а здесь цена - пять сиклей. Равным образом, к чести умереть за Христа и уплатить, сколько можно, бесконечный долг, допущена и некоторая часть животных - «два горличища» (Лк. 2; 24). Эта такая услуга, которая не будет забыта.

Но как в других случаях, к событиям естественным, обыкновенным, Промысл присоединял события и необыкновенные, так и здесь с событием обыкновенным, происходившим по закону, соединено необыкновенное. Человечество, при всех своих слабостях, имело своих представителей у яслей, - и здесь нашлись люди, достойные Господа. Поелику же посвящение Господу совершалось во храме, то тут действующие лица уже не из язычников, как волхвы, а из Иудеев; являются два лица, из коих одно образовало по видимому само себя, а в другом видно особенное участие Промысла. Первое лицо есть Анна, а другое - Симеон. «Се, бе человек» (Лк. 2; 25). Это обыкновенное выражение, коим евангелист предваряет что-либо необыкновенное. У нас, в русском переводе, сия выразительность греческого языка утрачена ("тогда был в Иерусалиме некто"). В подлиннике словом «се, бе» выражается какое-то удивление. О волхвах евангелист также говорит: «се, волсви..». И подлинно, о Симеоне прилично было сказать: «се, бе». Храм в то время был вертепом разбойников, Иерусалим был еще хуже, - и в сем-то городе является человек, существо, достойное имени человека: «се, бе человек». Он был постоянным обитателем Иерусалима, ибо в нем много обитало пришельцев.

Кто он был? какого рода и состояния? Евангелист о сем ничего не говорит. Посему большая часть толковников догадываются, что он был сыном Гиллела - начальника фарисейской секты, человека доброго и умного; а другие говорят, что он - отец Гамалиила, славного в свое время учителя. Но если бы он действительно был отец Гамалиила, то сей был бы христианином. Может1 быть, он и был христианином, только скрывая это. Впрочем, как бы то ни было, а Симеон был сын доброго отца и отец доброго сына. Семя доброе всегда плодоноснее семени злого. Правда, есть мнение, что у добрых родителей дети, по большей части, бывают худые; но в сем мнении если есть истина, то разве сотая часть оной. Если присмотреться к добродетелям отцов, именуемых добрыми, у коих дети бывают худы, то все добродетели таких отцов покажутся мишурой, под коей скрываются слабости и пороки, если не подлежащие прямо наказанию закона, то портящие природу человека. Худого дерева и плоды худы; на нем только много листьев. Евангелист молчит о внешнем состоянии Симеона, но зато подробно описывает состояние его души. Он был «праведен и благочестив» (Лк. 2; 25). Обе скрижали закона Моисеева им были исполняемы, сколько немощь человека позволяла. Во-первых, он был «праведен», сердце его ближайшим образом преисполнено было любви к собратьям, а потом обращалось к Богу (1 Ин. 4; 20), тогда как другие сыны Израиля в его время заботились о соблюдении одной внешней набожности. Некоторые из них из усердия к закону готовы были положить свои головы под мечом прокуратора; правды же истинной в то время было мало. Посему и Спаситель юноше, спрашивавшему Его: «что сотворив живот вечный наследствую» (Лк. 18; 18), - указал ему на заповеди из второй скрижали, о любви к братьям. В Симеоне одна обязанность не препятствовала другой, одна любовь не уничтожала другую. Кроме того, он (жил - ред.), «чая утехи Израилевы». Чаял, конечно, и весь Израиль, но чаяние его было праздное; у Симеона же оно основывалось на живой вере и свидетельствовалось добрыми делами. Об Анне говорится, что она служила Богу постом и молитвой день и ночь; и о Симеоне то же можно и должно сказать.

 «Утехи Израилевы..». У Израиля было много печали и скорбей, посему Иудеи любили называть Мессию "утехой". Название сие встречается и в Талмуде. «Чая», - а не действуя, как действовали многие ревнители не по разуму. Таков был, между прочим, и Иуда Галилеянин. Симеон знал, что обетование Божие совершится своим порядком, что человек к своему возрасту не может прибавить ни одного локтя. Зачем же ему еще вмешиваться в дела Божий? Предшествовавшим описанием могло бы кончиться изображение ветхозаветного праведника, но вот еще новая черта: «и Дух бе Свят в нем», - тот Дух, Которого не видно уже около пятисот лет в народе Израильском, в самых лучших Израильтянах. О сем-то времени можно сказать с Соломоном: «зима... прошла», является дуновение «духа и показывает цветы» (Песн. 2; 11-12). Точно пастыри, Иосиф, Симеон, Анна походят на весенние цветы, после зимы показывающиеся из-под снега. «Дух бе Свят в нем», - а в (другом -ред.) Евангелии говорится: «неубо бе Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен» (Ин. 7; 39). Духа Святаго также Иисус Христос после через дуновение сообщает ученикам. На сие надобно сказать, что хотя Дух Святый Сам в Себе один и тот же, но дары Его и степень дарования различны. Дух, бывший в Симеоне, был близок к благодатному действию Духа во Новом Завете, к коему путь открыт через Крест Христов. Сводя некоторые места о пророках или праведниках Ветхого Завета, в коих говорил и действовал Дух Святый, можно видеть, что Дух Святый обитал в уме их и сообщал им дар предвидения. С практической (нравственной) стороны, Он выражался в духе законности или исполнения законов. В Новом Завете Дух Святый с теоретической стороны хотя также выражается в познании будущего, и особенно в познании тайн спасения, но с практической стороны - в исполнении христианских добродетелей, в смирении, в вере, в любви, и прочем. Сим делением мы не хотим унизить лица Симеонова и Духа, в нем действовавшего, но хотим только отдать надлежащую честь двум Заветам - премудрому строительству того же Духа. Таков Симеон по нравственным качествам своей души; по внешнему своему состоянию он не был ли священником? Иначе как бы он благословил Младенца? В древности составилось мнение, будто он действительно был священник; но в Евангелии нет основания для такой догадки. Благословлять же он мог как старец благочестивый, у которого все священно, и как человек, известный своей святостью и добродетелями, а более всего -как исполненный Духа Святаго, как человек и пророк Божий; а такой человек более всякого священника имеет право благословлять.

Он как бы особенно принадлежал Мессии, и Мессия - ему. Так, лучше следовать повествованию самого евангелиста. Симеон был человек необыкновенный: ему дается и обещание необыкновенное. «Бе ему обещание Духом Святым» (Лк. 2; 27), то есть не сам он почему-либо думал, что он доживет до Мессии и увидит Его. Как ни велико и ни всеобще было в то время ожидание Мессии, но старцу в самых преклонных летах надеяться увидеть Его собственными очами - значило бы быть слишком самонадеянным и полагаться на свои добродетели. Как возвещано ему?.. Может быть, через сновидение или другим каким-либо образом. Обещание сие было по тогдашнему времени самое драгоценное. Спаситель говорит современным Ему Иудеям: вы видите теперь то, что видеть сильно желали цари и праведники (сн.: Мф. 13; 17. Лк. 10; 24). Ожидание всех Иудеев в сие время было самое нетерпеливое, но честь увидеть Мессию предоставляется преимущественно Симеону. Обещание говорит определенно: пока «не увидит Христа Господня» (Лк. 2; 26), а не говорит только: ты доживешь до того времени, когда родится Мессия. Когда дано сие обещание? Могло быть дано ему еще в юности его, но самый ход дела показывает, что оно дано ему в старости, когда он уже естественно не мог надеяться дожить до явления Мессии. Он мог и слышать о Мессии, но ему обещается, что он увидит Мессию. Если апостол Павел говорит о некоторых учениках своих, что они готовы были бы «очеса извертевше» (Гал. 4; 15), чтобы только видеть Его, то Симеон, конечно, сто раз готов бы был сделать то же пожертвование, только бы удостоиться видеть Господа. После он и действительно говорит: «видесте очи мои спасение Твое» (Лк. 2; 30).

Он увидел Мессию Божия - истинного; в это время являлись многие мессии ложные. Посему и Сам Спаситель после предостерегает учеников Своих, чтобы они умели различать духов, узнавать мессий ложных, ибо в последние дни явятся многие лжехристы и лжепророки. Евангелист не упоминает, за сколько времени дано сие обетование до исполнения его. Для большей торжественности надобно положить, - что за триста лет до рождения Христова, допустив, что Симеон был в числе Семидесяти толковников и, переводя пророка Исайю с еврейского языка на греческий, остановился над местом: «се, Дева во чреве зачнет и родит Сына» (Ис. 7; 14). Тогда-то будто бы обещано (было - ред.) ему увидеть сие событие собственными глазами. Но нет нужды умножать чудеса, где и без того их довольно.

 «И прииде Духом в церковь» (Лк. 2; 27). Нужно было Симеону особенное внушение Святаго Духа. Для чего? В церковь и без того он ходил часто. Но, может быть, это время было такое, в которое не ходят в церковь? может быть, Симеон тогда был почему-либо не расположен идти в церковь? а может быть, особенное внушение Святаго Духа нужно было и потому, чтобы дать знать ему, что в церкви сбудется данное ему обетование? Как бы то ни было, только Симеон пошел в церковь не случайно. Отсюда, между прочим, видно, что он не был священник, по крайней мере, чередной. «Введоста..». Это выражение не совсем прилично детскому возрасту Спасителя. «И той приемь Его на руку» (Лк. 2; 28). Младенца должен был брать из рук матери священник; другому же зачем брать младенца? Но то-то и дивно. Как Симеон узнал Младенца? Узнать Его мог потому отчасти, что Он в то время, может быть, один был в храме, но если не один, то требовалось особенное указание свыше. Древнее предание говорит, что Матерь и Младенец представлялись Симеону в то время в сиянии.

 «И благослови Бога, и рече: ныне отпущаеши» (Лк. 2; 28-29). Первый взор праведника обращается к Богу, Коему он вцссылает благодарение и хвалу; потом он обращает взор на себя, далее - на народ Иудейский, после - на все человечество и, наконец, - на Мать и будущий жребий Ее и Младенца. «Ныне отпущаеши..». Речь возвышенная, излившаяся от полноты сердца благодарного! Она обнимает очень много. К Кому обращается Симеон? Кого называет Владыкой? Бога вообще, а не держимого им Младенца. Далее он говорит: «еже еси уготовал» (Лк. 2; 31), - уготовал Бог, Мессия же был уготован. Посему молитва Симеона, которую некоторые относят к Мессии, не очень идет к Нему. «Раба Твоего..». Выражение сие взято из обыкновения отпускать рабов на свободу. Оно показывает, что Симеон смотрел на тело свое, как на темницу, как на тяжкое бремя. Праведники всегда так смотрят на мир и на свое тело, но и для самых любителей мира и плоти она, наконец, становится рубищем ветхим, которое нужно скинуть. «С миром», - то есть блаженным, мирным образом. Для другого возраста нужно бы другое желание, но для старца самое лучшее и приличнейшее желание - мира. Его престарелые очи видели тело уже разрушающееся, бедствия своих единоплеменников страшные, видели гроб не только свой, но, можно сказать, всего народа Иудейского. Но он умирает с невозмущенным сердцем, ибо все, чего Иудеи ожидали, сбылось. Мессия пришел, спасение уготовано. «Пред лицем всех людий» (Лк. 2; 31) — всех народов. «Видесте очи мои спасение», — а не. Спасителя. Это язык восторженный, пророческий. Ныне наш язык любит выражать отвлеченные понятия в конкретной форме, а тогда выражались наоборот, - отличие большое в характере нашего умственного мира и мира древнего. «Уготовал», - не послал или сделал, а приготовлял долго, употреблял много средств и времени. «Свет во откровение языком..». Какой свет? Спаситель будет Просветителем всех народов, сидевших во тьме и мраке до пришествия Его, а это составит новую большую славу Израиля. Все народы будут обращать взоры свои горе, благоговеть к Иерусалиму, из коего изыдет закон. И ныне многие чрезвычайно благоговеют к Иерусалиму, как колыбели нашего спасения. Иисус Христос соделался источником спасения для всех через веру в истины, Им сообщенные. А признание Мессии всемирным показывает, что Симеон в духе своем был выше многих, если не всех, своих соотечественников, ему современных, кои ограничивали благодеяния Мессии только Израильтянами. Ум Симеона просветляется от Духа Святаго, и он объемлет все человечество.

 «И рече к Марии Матери Его: се, лежит..». (Лк. 2; 34), то есть предназначен, такова участь Его. «На падение и на востание..». Почему не на одно восстание? Причина в людях. Падение в Новом Завете называется несчастьем, а восстание счастьем. Мессия лежит многим на восстание. Апостол Петр называет Его камнем честным, избранным, положенным в главу угла. Мессия лежит на падение, ибо Он называется камнем претыкания (Рим. 9; 32) и соблазна, о котором соблазняются неповинующиеся Его учению. Так, действительно, и было. Израиль в понятии своем о Мессии разделялся надвое. Крест Иисуса составлял для Иудеев «соблазн», для эллинов «безумие», тогда как для верующих распятый Иисус был Божия «сила» и Божия «премудрость» (1 Кор. 1; 23-24). Учение Иисуса Христа для одних было вонею в смерть, для других - в живот. Все благодеяния Божий таковы, что люди по своему произволу могут во зло употреблять их. Лекарства самые полезные и действительные от злоупотребления могут сделаться недействительными и даже убийственными. Пища может поддерживать жизнь и производить смерть. «И в знамение пререкаемо» (Лк. 2; 34). Знамение, - то есть нечто как бы поднятое вверх, выставленное напоказ, нечто чудесное. Евангелист замечает, что слух о Рождестве Спасителя немного спустя после сего разнесся во всей Сирии и другим окрестным странам. Но знамение сие многими было отвергаемо. Одни говорили о Мессии, "яко благ есть"; другие: "ни, но льстит народы". Сие предсказание Симеона особенно обнаружилось при Кресте. На Голгофе о Нем было столько мнений, сколько людей.

 «Да открыются от многих сердец помышления» (Лк. 2; 35). До явления Мессии все были уверены, что когда придет Он, то Его узнают; всякий говорил, что он готов всем жертвовать Ему, все предписываемое Им исполнять; но когда явился Он, то открылись помышления, лежавшие в глубине сердца человеческого. «Сердец..». Так, сердце было источником суда о Мессии, а ум, так сказать, только плавал по поверхности сего суждения. Сердце судило, принять ли или не принять Мессию. Что приятно для сердцу к тому наклоняется и ум; а что тяжело, неприятно для сердца, то кажется и несбыточным, невероятным. Сердце желало в лице Мессии видеть богатого, славного царя, а когда Он явился в противоположном сему виде, то сердце и отказалось верить в Него, стало видеть в Нем одни противоречия и недостатки.

 «Тебе же Самой душу пройдет оружие» (Лк. 2; 35). Вот что предсказывается Матери Божественного Младенца, Которой по видимому принадлежал один покой и радость! Тебя ожидают скорби, говорит Ей Симеон, оружие лютое пройдет Твою душу. Божественный Сын Твой будет много терпеть, сделается предметом противоречий. Какое же это оружие? Бедствия физические и нравственные, нужда и скорбь. Они начали скоро проходить Ее душу, ибо бедствия, лишения и неверие окружили, так сказать, еще самую колыбель Богочеловека. Многие с самого рождения начали отвергать Его. Думать же, что Мария при Кресте Иисуса Христа или после претерпела мучения, и таким образом кончила жизнь, нет нужды и основания. Об Иосифе (Прекрасном) говорится в книге Бытие: "душу пройде железо ", - но явно, что здесь разумеется не мученическая смерть, а несчастные обстоятельства в жизни. Почему здесь не упоминается об Иосифе (Обручнике), а об одной Матери Иисуса Христа? Без сомнения, он был тут же. Должно думать, о нем ничего не говорится по причине старости его, которая, вероятно, скоро низвела его в могилу. Если бы он и дожил до исполнения сего предсказания, то все-таки участь Младенца более касалась Матери Его.

 «И бе Анна пророчица... и та вдова» (Лк. 2; 36, 37). Является новое лицо -пророчица-вдова, «заматоревши во днех мнозех». Святитель Амвросий Медиоланский замечает, что от всех состояний, возрастов и полов собраны лица вокруг Иисуса Христа. Только о Симеоне говорится, что он изведен был Духом в церковь, а об Анне замечается, что она сама подошла случайно, но и здесь, конечно, Промыслом было так устроено, чтобы и ей быть тут же, дабы таким образом утешить и достойно наградить ее старость и подвиги добродетели. А почему она тут же была? Потому что она была в храме всегда, не отходила от церкви, постом и молитвами служащи день и нощь; а кто никогда не отходит от храма, тот много может видеть в нем необыкновенного, великого, чудесного. Почему Анна названа пророчицей? Может быть, она была жена пророка? Но мы не видим в ее время пророков. Притом, говорят, что она названа пророчицей за долговременную благочестивую жизнь, оставшись без мужа после семилетней жизни с ним. Но не потому только она пророчица. Она имела дар прозорливости, была пророчицей в собственном смысле сего слова, и сей дар она получила за строгую добродетельную жизнь. Ори-ген говорит, что она шестьдесят лет прожила при храме по смерти мужа, и потому неудивительно, что могла получить дар пророчества. В чем состоял этот дар пророчества, неизвестно. Вот еще новое доказательство, что Анна была в собственном смысле пророчица: «Анна... дщи Фануилева» (человека почему-либо примечательного), «от колена Асирова», известного по своему особенному богатству и спокойствию. Евангелист говорит об Анне для того, чтобы показать, что она была вдова. Она семь лет жила с мужем и вступила в супружество, по общему обычаю евреев, вероятно пятнадцати лет. И в таких летах обречь себя на всегдашнее вдовство, при тогдашнем развращении нравов, крайняя редкость!

 «Не отхождаше от церкве» (Лк. 2; 37). При церкви жили девицы и вдовы (2 Мак. 3; 19, 20). Это обстоятельство изъясняет отчасти, почему Мария в известное время приведена была в храм. «Не отхождаше», - значит жила постоянно в церкви, в посте и молитве своей, частной и общественной. Замечательно, как человечество здесь уже спело; одежда - закон обрядовый, была для него, так сказать, уже не по росту. Анна молилась столько, когда и где можно было.

 «Исповедашеся Господеви» (Лк. 2; 38), - то есть восхвалила Бога, а не так, как Симеон - благослови Бога (Лк. 2; 28); женщине неприлично благословлять. «Всем чающым избавления во Иерусалиме» (Лк. 2; 38). Были люди, кои и не чаяли уже сего, что особенно видно из описания последней войны Иудеев с Римлянами. Тогда между зилотами явились многие фанатики, защитники свободы отечества, кои попирали все священное. Так здесь, в храме, жена остается проповедницей Мессии; по воскресении Его жёны также были первыми проповедницами.

Вот что происходило во время принесения Сына Божия во храм! Какое же действие произвело все сие на Марию и Иосифа? Они удивились. Но чему? Разве им была неизвестна судьба их Младенца? Вполне, конечно, едва ли была известна судьба Его, то есть так, как после открыли нам апостолы. Но если бы им совершенно была известна судьба Его, то и тогда они не могли бы не удивиться. Они видели или, лучше, держали на руках Младенца слабого, плачущего, и о Котором между тем говорят так много; поразительная необыкновенность! Особенно же им не была известна тайна, сказанная Симеоном, что через сего Младенца спасение уготовано всем народам. Апостол называет это тайной, никому доселе неизвестной.

 «Яко скончашася вся по закону Господню» (Лк. 2; 39). Законов Моисеевых, собственно, было немного, но здесь могли быть некоторые придатки, которые все также могли быть исполнены. «Возвратишася... во град свой Назарет». Нет, они теперь не в Назарет возвратятся, а удалятся в Египет, только евангелист Лука пропустил сие обстоятельство, а у евангелиста Матфея оно написано.