ГЛАВА 14. «ЧЕЛОВЕК Я НЕ РЕЧИСТЫЙ…»

ГЛАВА 14. «ЧЕЛОВЕК Я НЕ РЕЧИСТЫЙ…»

Тот, кто молится постоянно и неустанно, в конце концов понимает, что общаться с Богом важнее, чем видеть исполнение молитвенных просьб. Ведь конечная цель каждой молитвы — общение с Богом.

Джордж Макдональд

Эти события происходят так часто. Я не склонен усматривать в них происки сатаны. Но бывает, что как только я склоняю голову для молитвы, звонит телефон. «Кому это не спится в такую рань?» Или вдруг слышу журчание воды в туалете и бегу туда бороться с взбунтовавшимся бачком унитаза. Прошло полчаса, а я все еще занят: меняю прокладки, подтягиваю гайки, у меня ничего не получается — и весь день идет кувырком.

На следующий день мне вроде бы ничего не мешает. Я начинаю молиться и вскоре понимаю: мои мысли — в полном беспорядке, никак не могу сосредоточиться на чем-то одном. Я думаю сразу обо всем и ни о чем — о вчерашнем трудном разговоре с братом, о репортаже, обещанном мною Си-эн-эн, о статье, которую я должен завтра сдать — о чем угодно, но только не о Боге.

Великая молитвенница Тереза Авильская признавалась, что порой встряхивала песочные часы — большие, рассчитанные на целый час песочные часы шестнадцатого века, — лишь бы только время молитвы поскорее закончилось. Мартин Лютер тоже не избежал трудностей такого рода:

«Когда я начинаю молиться Богу своими словами, сразу возникает сто тысяч препятствий. Сатана подбрасывает мне всевозможные причины, по которым мне лучше отложить молитву. В результате я принимаюсь за дела и о молитве больше не вспоминаю. Если вы ничего подобного не испытывали, попробуйте усердно помолиться. Вне всякого сомнения, вас будут отвлекать самые разные мысли, так что вы просто не сможете сосредоточиться на молитве».

Чувство собственного недостоинства

Более всего Лютеру мешало молиться ощущение, что он не достоин общаться с Богом. Подобно людям, которые в детстве пережили насилие, он не мог избавиться от чувства стыда. Будучи молодым монахом, Лютер часами отслеживал у себя недостойные мысли, старался подмечать каждый свой грех. Но даже после полной подробной исповеди он, преклоняя колени для молитвы, чувствовал себя отвергнутым праведным Богом. И вот однажды Лютер осознал, что Христос, даром предлагавший благодать и прощение любому, даже самому омерзительному и самому недостойному грешнику, явил в Себе характер Бога. Так произошел духовный прорыв. С тех пор всякий раз когда ему досаждало чувство неполноценности, Лютер считал это делом сатаны и яростно противостоял ему.

Я убежден, что главное требование к молитве — искренность. Я должен приходить к Богу таким, какой я есть. Однако многие молящиеся страдают, подобно Лютеру, от ощущения своей неполноценности. Мы чувствуем себя виноватыми, или недостаточно сосредоточенными, или раздраженными. И думаем, что эти недостатки делают нас недостойными Божьего внимания — словно Бог слушает только совершенных людей. Кажется, будто я недостоин обратиться к Богу с молитвой до тех пор, пока не помирюсь со злобным одноклассником (или не стану хорошим мужем, не перестану кричать на детей, не избавлюсь от вредных привычек, которые держат меня в рабстве, — и так далее). В результате мы отворачиваемся от единственного источника исцеления и прощения.

Библия решительно опровергает эту ошибочную точку зрения. В Писании мы находим множество примеров, показывающих: Бог слышит молитвы людей явно недостойных. Он слышал и вспыльчивого Моисея, и легкомысленного Самсона, и грубых моряков, которые выбросили за борт угрюмого и упрямого пророка Иону, и самого Иону. После того как царь Давид совершил прелюбодеяние и убийство, Бог ответил на его покаянную молитву. Ответил он и на молитву злого царя Манассии, который в отчаянных обстоятельствах воззвал к Богу. Иисус похвалил молитву недостойного мытаря, поставив ее выше молитвы сверх-добродетельного фарисея.

Ощущение собственной греховности не должно мешать молитве. Напротив оно может и должно побуждать к молитве. Ведь если я совершенен и считаю себя достойным, то тогда чего ради я буду взывать к Богу? Осознание человеком своих недостатков задает определенный тон отношениям между совершенным Богом и Его падшим созданием. Я считаю так: то, что я ощущаю себя недостойным — это не препятствие для молитвы, а стимул к молитве.

Монах, живший в четырнадцатом веке (его имя нам не известно), написал классическое произведение об общении с Богом, великолепный духовный путеводитель — трактат «Облако неведения». Автор говорит, что прежде чем вознестись через клубящееся над нами облако неведения, нужно представить у себя под ногами облако забвения. Забудьте прежние неудачи, забудьте грехи, которые повторяются снова и снова, забудьте чувство неполноценности — и откройтесь Богу. Когда выбросите из головы все лишнее, Бог наполнит ваш разум Собою.

Что отвлекает внимание?

Начните регулярно молиться, и вы заметите: ваше внимание постоянно отвлекается на самые разные события. Экспресс-почта доставит вам посылку. Ребенок разбросает по ковру крупу. На пол хлынет вода из стиральной машины. Дождевальная установка начнет поливать соседский двор. Собака ворвется в дом и наследит грязными лапами во всех комнатах. Частота такого рода событий резко возрастает именно во время молитвы.

Фома Кемпийский, автор знаменитой книги «О подражании Христу», сообщает, что всякий раз, когда он пытался думать о Боге и о небесах, на него обрушивался шквал плотских искушений. В семнадцатом веке, задолго до появления механических и электрических приборов, умело отвлекающих наше внимание, выдающийся английский поэт и проповедник Джон Донн писал о других помехах:

«Я становлюсь на колени в своей комнате, взываю к Богу, призываю Его вместе и Его ангельское воинство. Но стоит им появиться, я выказываю Богу и ангелам пренебрежение, отвлекаясь на жужжание мухи, шум проехавшей мимо кареты, скрип дверей. Буквально все мне мешает молиться: воспоминания о вчерашних удовольствиях, боязнь завтрашних опасностей, соломинка под коленом, шум в ушах, свет, бьющий в глаза, любая фантазия, возникающая в мозгу».

Всю жизнь, сколько себя помню, я боролся с бессонницей. Я использовал разные средства — пытался расслабить все мышцы тела, освободить разум от лишних мыслей, я включал записи звуков природы — мне ничто не помогало. Я старался перестать думать, но мысли только умножались, жужжа, как пчелиный рой. Я пытался расслабиться, но лишь еще сильнее напрягался. Я записи шума водопада и летнего дождя — но мне сразу же хотелось в туалет. Нечто подобное происходит со мной, когда я молюсь.

Преподобный Иоанн Дамаскин, знаменитый византийский богослов и отец восточной церкви, философ и поэт, писал, что молитва — это «вознесение ума к Богу». Отталкиваясь от его определения, можно сказать так: «Молиться — значит закрыть свой разум для всего, кроме Бога». Я пытаюсь сосредоточиться на ветхозаветном тексте или поразмышлять над эпизодом из Евангелия — и вдруг вспоминаю о слесаре, которого я забыл вчера вызвать. «Ой, надо позвонить ему, пока его не вызвал кто-то другой». Десять минут спустя от молитвенного настроя не остается и следа.

Я знаю много рецептов борьбы с помехами во время молитвы. Большинство из них не более эффективны, чем методы борьбы с бессонницей. Один духовный наставник советует воспринимать посторонние мысли, как миражам, фантомам: «Наблюдайте, как они входят в ваш разум и выходят из него, но не уделяйте им излишнего внимания». Легко сказать, но трудно сделать! Другой советует относиться к неуместным мыслям, как к неугомонным детям, — то есть вовсе не замечать их! «Дети не могут оценить важность разговора взрослых. Они будут бегать по комнате, чтобы обратить на себя внимание — не отвлекайтесь на них». Замечательно, но иногда эти «дети» со всего размаха врезаются в кофейный столик и разбивают вдребезги всю посуду. Что тогда прикажете делать?

Я использую несколько методов, которые реально помогают мне сосредоточиться на молитве. Прежде всего, я исключаю всякое вмешательство электронных устройств. В комнате, где я молюсь, нет компьютера, на телефонные звонки во время молитвы отвечает автоответчик. Далее, рядом со мной всегда лежат блокнот и ручка. Если приходит побочная мысль («Нужно позвонить мастеру, поменять масло в автомобиле»), я просто записываю ее. Со всеми этими записями я разберусь потом. Иногда на бумаге остается одна или две записи. Иногда — семь или восемь. Записав свою мысль, я добиваюсь того, что она не всплывает больше во время молитвы.

Еще я стараюсь — если это уместно — включать в молитву некоторые свои мысли. Если за завтраком я видел в новостях репортаж о катастрофическом землетрясении, картины которого запечатлелись у меня в памяти, я молюсь о пострадавших, о семьях погибших и раненых, о спасателях и обо всех, кто оказывает помощь в зоне бедствия. На прошлой неделе меня сильно огорчили два письма. Одно написал ультракальвинист из нашей церкви, который подверг меня суровой критике за мои слова о том, что Господь не является непосредственной причиной всех страданий. Автор другого письма, политик-консерватор, обвинил меня в недостатке патриотизма. Я молился об этих письмах, размышляя перед Богом о том, как реагировать на подобную критику. Исследуя свои мотивы, я пытался извлечь для себя урок.

Я довольно часто включаю в свою молитву такие вот посторонние мысли. Ведь когда я общаюсь с женой или близким другом, я не следую жесткой повестке дня, а говорю обо всем, что мне приходит в голову. Так и неуместные на первый взгляд мысли способны стать темой для общения с Богом. Молитва — это общение двух личностей, одна из которых — Бог. Цель молитвы — искренние отношения, а не соблюдение формального этикета.

Стремясь сосредоточиться во время молитвы, я стараюсь следовать совету британского богослова Герберта Маккейба:

«Многие люди жалуются на то, что отвлекаются во время молитвы — их ум заполняют посторонние мысли. Отвлекаетесь же вы почти всегда по одной простой причине: вы молитесь не о том, чего действительно хотите. Вы полагаете, что предмет вашей молитвы должен быть правильным, достойным и «благочестивым». И вы начинаете произносить возвышенные молитвы о важных, но далеких от вас проблемах — например, о мире в Северной Ирландии. Или молитесь о скорейшем выздоровлении вашей тети, которая заболела гриппом, хотя на самом деле вас это не особенно волнует (но, наверное, должно волновать). И тогда в вашу молитву вторгаются посторонние мысли о том, чего вы на самом деле желаете — например, о продвижении по службе. Именно наши истинные желания чаще всего и отвлекают нас от молитвы, вытесняя собой «душеспасительные», но неподлинные нужды. Если вы отвлекаетесь, выясните, какие именно желания мешают вашей молитве — и молитесь о них. Если вы молитесь о том, чего действительно хотите, ничто не сможет вас отвлечь. Ведь когда молятся пассажиры тонущего корабля, они не отвлекаются на посторонние мысли, не так ли?»

Правильно ли я молюсь?

Начинающие молитвенники часто беспокоятся о том, правильно ли они молятся (вероятно, они читали в книгах или слышали во время богослужения красноречивые и выразительные молитвы). Такие робкие верующие никогда не молятся вслух в малых группах и даже в своих личных молитвах часто не способны произнести ни звука, опасаясь неверными словами оскорбить совершенного Бога. Что ж, многие из нас становятся косноязычными даже при встрече со знаменитостью местного масштаба — а уж тем более при встрече с Богом («Разве мои слова стоят Его времени и внимания?»). Могу посоветовать одно: успокойтесь.

Вряд ли можно дать единый рецепт «единственно правильной молитвы». Я слышал благостные молитвы благочестивых душ и яростные вопли жертв несправедливости, отчаянные мольбы гонимых и возносящуюся к небесам литургию англиканской церкви, механическое повторение зазубренной молитвы и глубоко личную молитву на языке, которого не знает никто. Молитва может быть монотонной или страстной, спокойной или экзальтированной, экстатической хвалой или смиренным покаянием, просьбой о победе или жалобой на поражение. Искреннее прощение или жажда возмездия, хвалебная ода Великому Царю или теплые слова, обращенные к любящему Отцу — все это можно услышать в молитвах.

Мы очень разные. У нас разные характеры, по-разном складываются наши жизни. Кому-то комфортно молиться в поезде по дороге на работу, кому-то — во время кормления ребенка. Один молится на рассвете, едва проснувшись и посвящая наступающий день Господу. Другой сделает перерыв в полдень, чтобы обсудить с Богом прошедшие часы и помолиться о том, что еще предстоит сегодня. Мы не вправе сравнивать молитвы и решать, какая из них лучше, а какая хуже. Малообразованные и никому не известные верующие имеют не меньше (а иногда даже больше) шансов стать великими молитвенниками, чем профессиональные служители церкви.

Мартин Лютер, который проводил в молитве в среднем два часа в день, утверждал: «Чем меньше слов, тем лучше молитва». Действительно, самыми действенными молитвами в Библии оказались две самые короткие: молитва мытаря и молитва благоразумного разбойника (Лк 18:13–14, 23:40–43). Совет Лютера был реакцией на присущие той эпохе долгие показные и неискренние молитвы, которые делали людей лицемерами. По сути дела Лютер призывал: «Молитесь искренне. Думайте о Боге, к Которому вы обращаетесь, а не о людях, которые могут вас услышать».

Кто-то скажет: «Я никогда не смогу молиться, как Мартин Лютер… Мне никогда не достичь той духовной высоты, которую покорила мать Тереза». Согласен. Никто из нас не обязан стать копией другого человека. Но каждый призван стать самим собой — неповторимой личностью, которую замыслил Господь. Томас Мертон, американский поэт, крупнейший католический писатель XX века, монах-траппист и богослов, различал ложное «я» — маску, которую мы показываем миру, — и истинное «я», о котором известно только Богу. Он утверждал: «Для меня быть святым — значит быть самим собой».

Я уже давно понял, что мне никогда не сравняться с моей женой в ее природных навыках социального работника и сотрудника хосписа. Когда я встречаю человека в отчаянном положении, я начинаю его расспрашивать, мысленно делая заметки и стараясь представить себе картину в целом. А когда с таким человеком беседует Дженет, она сразу же настраивается на его проблемы. Наш подход к молитве тоже разный: я склонен молиться по расписанию, а она — внезапно, по вдохновению, в любое время дня.

Как бы люди ни молились, существует лишь одно непременное требование — быть искренним перед Богом. Что касается всего остального, то здесь никаких рецептов нет. Каждый из нас несет в себе уникальное сочетание личных качеств, мировоззрения, подготовки, талантов, слабостей, опыта взаимоотношений с церковью и с Богом. Как выразилась профессор теологии Роберта Бонди: «Если вы молитесь, то это уже правильно».

На протяжении веков Церковь многократно переставляла акценты в молитвенной жизни верующих. Первые христиане были крохотным меньшинством, горсткой людей, которые вместе противостояли могучей враждебной империи. Они молились прежде всего о даровании стойкости и мужества. Когда государство и общество признали Церковь, родились величественные молитвы прославления. В эту же эпоху религиозные диссиденты начали уходили молиться в пустыню ради личного освящения. Затем наступило раннее средневековье, трудное время бедности и эпидемий. Упор стали делать на покаянных молитвах и мольбах о милости Божьей. Позже Ансельм Кентерберийский и Бернард Клервосский заново открыли для Церкви Божью любовь и милосердие, а Франциск Ассизский призвал к беззаботной радости, которой некогда учил Иисус. Доминиканец Мейстер Экхарт, кармелитка Тереза Авильская и первый квакер Джон Фокс погружались во внутреннее мистическое молчание сердца, а французский монах-кармелит брат Лоран практиковал хождение в присутствии Бога во время самых обыденных занятий. Лютер отвергал мистицизм ради практического поклонения Богу, а Кальвин особо подчеркивал Божье всемогущество.

Разнообразие сохраняется и в наше время. В России во время богослужения в православном соборе я слышал безутешный плач старушек, которые, как мне показалось, едва ли понимали хоть одно слово из молитвенных песнопений на церковнославянском языке. В Чикаго я был на собрании корейской пресвитерианской церкви — громкие молитвы и пение гимнов продолжались всю ночь. В некоторых афроамериканских церквях с трудом можно расслышать слова молитвы из-за непрестанных восклицаний «Аминь!» или «Господи, услышь!». Когда в Японии пастор призывает собрание к молитве, все начинают молиться организованно — одновременно и вслух. Члены китайских домашних церквей в Германии перенесли в эмиграцию строгие правила, которым следовали у себя на родине: нередко они постятся и молятся по трое суток подряд. В англиканской церкви молящиеся во время молитвы встают, в Африке — пляшут.

Иисус дал нам образец молитвы — Молитву Господню — и всего лишь несколько правил. Его учение сводится к трем главным принципам: молитва должна быть искренней, простой и постоянной. Иисус подчеркивал, что в молитве мы приходим к Богу, как дети к любящему Отцу, Который от всего сердца о нас заботится. Он полюбил нас прежде, чем мы обрели способность ответить на Его любовь. Спросите у молодых родителей: «Как правильно должен к вам обращаться ваш годовалый ребенок?» Вероятно, они посмотрят на вас с недоумением: «В каком смысле — правильно?» Родители делают все, от них зависящее, чтобы постоянно быть рядом с ребенком и откликаться на его нужды. Иисус сказал, что если уж земной отец отвечает на просьбы детей не с враждебностью, а с сочувствием — то тем более Бог откликнется на мольбы Своих детей.

«Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, — призывает нас автор Послания к Евреям, — чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи» (Евр 4:16)[47].

Остаюсь на связи

Рои

Я посетил более ста стран в качестве директора международного тюремного служения. Во время этих поездок я слышал самые разные молитвы. У многих верующих в тюрьмах проявляется склонность к харизматическому поклонению. Уровень громкости, измеряемый многими децибелам, и бесконечные повторения буквально сводят меня с ума. Сам я принадлежу к англиканской церкви, где принят более сдержанный и строгий стиль.

Тем не менее, самый удивительный опыт молитвы я получил на собрании двадцати тысяч католиков-харизматов в Италии. Они молились все вместе, журчащие звуки итальянской речи то затихали, то вновь взмывали ввысь музыкальным крещендо. Многие молились на языках, и среди этого поклонения я со всей ясностью ощущал присутствие Духа Святого.

Я посетил также общину католического движения «Беатитюд» во Франции. Христиане этой общины несут служение бездомным и проституткам. Они молятся, затем идут на работу, после работы снова молятся: половину дня занимает работа, а другую половину — молитва. Еще у меня есть друг в Торонто, который предоставил специальное молитвенное помещение топ-менеджерам большого бизнеса. Он называет это помещение «молитвенной башней» и выдает всем посетителям прекрасные образчики прикладного искусства — тексты молитв о жизни и труде.

Мы с женой часто используем записанные молитвы. Мы вместе читаем серию книг с похожими названиями: «Молитва с Хильдегардой Бингенской»[48], «Молитва с матерью Терезой», «Молитва с К. С. Льюисом» — всего в этой серии, изданной в США, двадцать четыре книги. Я часто обнаруживаю, что записанные молитвы помогают мне выразить то, что я хочу сказать Богу, намного яснее, чем я сам смог бы это сделать. Иногда, чтобы глубже сосредоточиться на молитве, я десять раз подряд читаю «Отче наш».

Я верю, что Бог отвечает на молитвы, но не знаю, как, когда и почему. Однажды Господь исцелил меня по молитве одной австралийской монахини. Она помолилась о моей лодыжке, которая болела, несмотря на консервативное лечение и хирургическую операцию. Я получил от нее письмо, где она сообщала, что молилась об исцелении — письмо шло десять дней. А боль в лодыжке исчезла именно в тот день, когда монахиня помолилась, и с тех пор нога никогда не болела.

Я по опыту знаю, насколько важно заранее добросовестно молиться о каждой поездке, которая мне предстоит, — о каждой назначенной встрече и о каждой пересадке в аэропорту. Если я пренебрегаю такой молитвой, непременно случается какая-нибудь задержка или неприятность. В одном путешествии меня сопровождал врач, который ежедневно молился обо всем, что нам предстояло в течение наступающего дня. Никогда больше я не чувствовал себя столь уверенным и спокойным. Это была одна из моих самых плодотворных поездок.

Молитва входит в распорядок моего дня. Я веду молитвенный дневник, причем делаю все записи от руки — записываю, за что я благодарен Богу, провожу духовную самопроверку, делаю заметки, как я молюсь о семье и о друзьях, а затем о нуждах нашего служения и о глобальных проблемах. Священник моего прихода советует: «Когда вы молитесь за какого-то человека, старайтесь представить себе, что вы берете его за руку и приводите пред лицо Господа». Замечательный совет! Во время молитвы я стараюсь ему следовать.

Я стремлюсь соблюдать молитвенный распорядок вне зависимости от того, хочется мне молиться или нет. Когда мне это удается, я чувствую себя хорошо — если не во время молитвы, то после нее. Если я пропущу один день, то, скорее всего, не замечу особой разницы. Но если я пропущу несколько дней подряд, то наверняка буду чувствовать себя хуже. Не уделяя времени молитве, я сам себе причиняю ущерб.

Молитва и тип личности

Некоторых молитвенников смущает вопрос о жестах и позе во время молитвы. Нужно ли становиться на колени? Закрывать глаза? Что одевать на молитву — строгий костюм или повседневную одежду? Какой стиль молитвы следует избрать?[49]

В Библии описано много разных стилей молитвы. Петр молился на коленях, Иеремия — стоя, Неемия — сидя, Авраам падал ниц, Илия клал свое лицо между коленами. Во дни Иисуса Христа иудеи, как правило, молились стоя, с открытыми глазами, поднимая взор к небесам. Дева Мария молилась стихами. Апостол Павел чередовал молитву с пением.

В целом можно сказать, что в первые века христианства Церковь предпочитала использовать во время богослужения записанные, а не свободные молитвы. Только так, вопреки обилию ересей, можно было сохранить подлинное учение. Прошли столетия, прежде чем получили широкое распространение молитвы в тишине и уединении — те, которые сегодня большинство верующих считают нормой. Но до тринадцатого века люди читали вслух любые тексты — и молились тоже вслух, даже находясь в одиночестве у себя дома. (Блаженный Августин изумлялся, что епископ Амвросий Медиоланский умел читать про себя, в полной тишине водя глазами по строчкам. Августин не понимал, зачем епископ так делает: «Может быть, для того, чтобы не перенапрягать голос?») Затем, по мере роста количества грамотных людей, все шире распространялась уединенная молитва, вытесняя обычаи предыдущей эпохи, когда верующие считали, что молиться и читать Библию можно лишь совместно и под руководством священнослужителей.

Недавно психологи предприняли попытку изучить зависимость стиля молитвы от психологического типа личности. Участники одного такого проекта предварительно прошли тестирование для определения психологического типа. (Исследование проводили с применением метода Майерс-Бриггс, в котором используют четыре пары взаимоисключающих признаков: «экстравертность — интровертность», «ощущения — интуиция», «мышление — чувства», «оценка — восприятие».)

Затем ученые выясняли, как испытуемые предпочитают молиться. Как и предполагалось, среди добровольных участников исследования (они же — участники молитвенных конференций, на базе которых осуществлялся проект) преобладали люди определенного типа, а именно, «интуиция — чувство». Кроме того, было выявлено достоверное различие в типах личности между теми, кто в молитвенной практике предпочитает дисциплину, и теми, для кого важнее свобода.

Ученые пришли к разумному выводу: каждому человеку следует избрать ту форму молитвы, которая представляется наиболее естественной для его типа личности. «Вольная душа» не должна чувствовать себя виноватой из-за того, что для нее не подходит тщательно разработанная система. Человек, способный думать одновременно над несколькими заданиями, возможно, обнаружит, что длительное и сосредоточенное молитвенное размышление является для него бременем, а не поддержкой в духовном росте. Английская религиозная писательница прошлого столетия Эвелин Андерхилл, глубоко изучившая феномен мистической духовности, написала: «Люди, для которых естественно выражать себя посредством слов и представлять себе конкретный образ, отчаянно и безрезультатно стараются «уйти в тишину» — лишь потому, что в какой-то никудышной книжке написано, будто это необходимо».

Молитва — это общение с Богом, а не система наподобие принципов бухгалтерского учета, которую жизненно необходимо освоить. Мы общаемся с другими людьми не по сборнику строгих правил, а свободно. Мы понимаем, что каждый из нас — личность, обладающая уникальным набором внешних и внутренних качеств: лицом, телом, разумом и чувствами. Бог знает, кто мы есть и почему мы стали такими. И Он не удивится, если мы будем общаться с Ним в соответствии с нашей истинной сущностью.

«Господи! Ты испытал меня и знаешь… Ты разумеешь помышления мои издали… все пути мои известны Тебе. Еще нет слова на языке моем, — Ты, Господи, уже знаешь его совершенно» (Пс 138:1–4).

Помощники

Если жизнь идет наперекосяк, все валится из рук, и уже нет ни сил, ни слов, чтобы молиться, вспомните обещание апостола Павла: «Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим 8:26). Во время публичных выступлений за границей я убедился, как много зависит от переводчика. Плохой переводчик превращает плоды моих усилий в бессмыслицу. Я вижу замешательство на лицах слушателей и осознаю свою полную беспомощность. И напротив, хороший переводчик способен даже неуклюжую речь превратить в триумф ораторского искусства. Павел твердо обещает, что в молитве у нас есть совершенный Переводчик и Проводник, Который даже бессловесных приводит к источнику благодати Божьей.

А кроме Переводчика у нас есть еще и Адвокат, представляющий наши интересы перед Богом. На закрытой встрече, ныне известной как Тайная Вечеря, Христос четыре раза обещал Своим ученикам: Отец сделает все, о чем они попросят «во имя Мое» (Ин 14:13). Само пришествие Иисуса на землю — потрясающее доказательство желания Бога поддерживать общение с нами. Тот, Кто пребывал среди нас и знает условия жизни людей в этом мире не понаслышке, теперь представляет нас перед Отцом. Молясь во имя Его, мы надеемся на Его содействие и заступничество, благодаря которым произойдет то, чего мы сами добиться не можем.

Мы, живущие в эпоху подделок, отлично знаем, какой силой обладает имя. Клерк из автомобильного департаменте Чикаго состоял в шайке преступников. Он скопировал водительские права моей жены и сделал фальшивое удостоверение личности. На нем было ее имя — Дженет Янси. Женщина, которая вооружилась этим удостоверением, была совсем не похожа на мою жену — у нее был другой цвет кожи и крашеные волосы. Однако, используя имя Дженет, мошенница сумела за одно утро приобрести в кредит семь видеомагнитофонов.

Я, журналист, тоже знаю, какую силу имеет имя. Однажды я договорился об интервью с Биллом Клинтоном (это было во время его первого президентского срока). Меня предупредили, что я должен прийти на политический митинг в местной школе, а по его окончании вручить письмо с подписью Клинтона любому сотруднику президентской охраны. После митинга я стоял за ограждением вместе с другими журналистами, которые, держа в руках микрофоны, выкрикивали вопросы: «Мистер президент, что вы могли бы сказать по поводу…»

Клинтон шел к своему лимузину, улыбаясь и приветливо маша рукой, но на вопросы не реагировал. Он уже садился в автомобиля, когда я протиснулся к ограждению и обратился к охраннику. Увидев письмо с именем и подписью президента, он пропустил меня за ограждение и проводил прямо к лимузину, приведя в изумление остальных журналистов: «Эй, что там такое есть у него, а у нас нет?» Да, на письме, которое я держал в руках, стояло имя президента — и лишь по этой причине сотрудники охраны отнеслись ко мне иначе, чем ко всем остальным.

Мы ссылаемся на человека, называем его имя, если он может повлиять на авторитетное лицо, к которому мы обращаемся. Стоит произнести нужное имя — и перед вами распахнутся двери лимузина важной персоны. Или вдруг окажется, что вам предоставят кредит, который раньше не давали. Иисус сказал, что обращаясь к Отцу, мы можем использовать Его имя. Мы можем пользоваться авторитетом Спасителя, Его репутацией, Его влиянием. Я получил возможность использовать имя президента для визита в Белый Дом, но через полтора часа действие этой привилегии закончилось. А в молитве у нас есть исключительное и неотъемлемое право — использовать имя Иисуса Христа в любое время и для любой просьбы.

Гимнастический зал для каждой души

Я называю Псалтирь практическим руководством для молящихся. Когда я чувствую, что неспособен обращаться к Богу своими словами, я беру в руки молитвенник, в котором можно найти молитву, подходящую для любого душевного состояния. Псалтирь содержит полторы сотни псалмов, и, судя по всему, ее составители не стремились избегать резких контрастов. За двадцать первым псалмом, полным безысходного отчаяния (стих из этого псалма прокричал с креста Иисус), следует псалом двадцать второй — прекраснейшая молитва для успокоения души. Псалму сто тридцать седьмому, исполненному мира и покоя, предшествует псалом, призывающий к возмездию.

Однажды я побывал в траппистском монастыре и был свидетелем того, как монахи за две недели прочли хором все сто пятьдесят псалмов — в среднем по одиннадцать псалмов в день. (В некоторых монастырях есть монахи, которые прочитывают все псалмы за одни сутки.) За годы пребывания в монастыре трапписты выучили псалмы наизусть и помнят их дословно, подобно тому, как большинство людей знают наизусть национальный гимн своей страны. Выражение лица монаха безошибочно указывает на то, какой именно псалом близок сегодня его сердцу.

Полный бородатый монах в первом ряду оживлялся всякий раз, когда звучали слова хвалы и благодарения. Его сосед, с виду — типичный аскет, обладал удивительно высоким голосом. И голос его становился слышнее всякий раз, когда псалом говорил о смятении чувств. Борьба за власть? Болезнь? Смерть близкого человека? Пошатнувшаяся вера, сомнения? Беспокойство о финансовом положении монастыря? Что бы ни случилось в монашеской общине, всегда есть вероятность того, что один из сегодняшних псалмов откликается на это событие.

Святитель Амвросий Медиоланский называл Псалтирь «своего рода гимнастическим залом, где найдутся упражнения для каждой души». Мне очень нравится этот образ. Я живо представляю себе большой спортивный зал, где найдется духовный тренажер для любого атлета-молитвенника.

Мартин Марти, лютеранин, профессор богословия и истории религии, стал читать Псалтирь подряд вместе с женой, когда та боролась с тяжелой формой рака. Ей приходилось просыпаться по ночам и принимать лекарства от тошноты, вызванной химиотерапией. После этого супруги никак не могли заснуть, и муж читал жене псалмы. Однажды она заметила, что муж перескочил с восемьдесят шестого псалма сразу на девяностый. Марти пропустил слова, полные печали («жизнь моя приблизилась к преисподней, я сравнялся с нисходящими в могилу»), и сразу перешел к утешительным образам: «Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен».

«Почему ты пропустил эти псалмы?» — спросила жена. Марти ответил, что не уверен, сможет ли она в такую ночь спокойно их выслушать. Жена сказала: «Вернись назад и прочитай их. Если я не пройду через мрак, то не увижу света».

Позднее Мартин Марти написал книгу об этих трудных днях. В ней он оценил Псалтирь, самый известный христианский молитвенник, следующим образом: половина псалмов несет дыхание зимы, и лишь одна треть — атмосферу яркого летнего дня. По словам Марти, псалмы помогают «укротить ужас и скорбь» в обстоятельствах, подобных тем, с которыми столкнулись он и его жена. Когда у супругов уже не оставалось своих слов, они говорили словами молитв, написанных другими.

Марти признается, что, несмотря на приложенные им огромные усилия, у него за всю его христианскую жизнь почти не возникало чувства непосредственного общения с Богом. Лишь несколько раз он пережил ощущение «открытости Богу». Поэтому Марти научился в общении с Богом прибегать к другим способам, в том числе к псалмам — подобно тому, как влюбленные пишут друг другу письма, продолжая общаться даже в разлуке.

Всякий, кто поддерживает отношения с Богом, переживает разные периоды. Бывают яркие, радостные дни, но порой наступают и темные, унылые, мрачные времена. Но ведь и земная жизнь подчинена этой же закономерности. Издатель одного из самых популярных журналов «Христианство сегодня» и преподаватель теологической школы в Кентукки Терри Мак отмечает, как по-разному относятся к жизни фермеры и горожане. Он цитирует слова старого крестьянина, который сменил профессию и работает в городе на фабрике:

«Самая большая разница — в том, что горожане думают, будто нынешний год должен непременно быть лучше предыдущего. Если они не получают прибавку к зарплате, не приобретают новых вещей, не видят улучшений в своем благосостоянии, то считают себя неудачниками. Фермеры рассуждают иначе. Мы знаем, что бывает хороший год и бывает плохой год. Мы не можем управлять погодой. Мы не всегда способны предотвратить неурожай или болезнь. Поэтому мы приучились усердно работать, принимать правильные решения и быть довольными тем, что в итоге получим»[50].

Что я помню о пройденном пути, о переменах в моей духовной и — прежде всего — в молитвенной жизни? Ребенком и подростком я верил всему, что мне говорили в церкви. А церковь побуждала меня уделять время молитве, чтению Библии и другим духовным упражнениям — в рамках принятых правил. В библейском колледже я сидел в часовне во время «дней молитвы» и пытался разобраться в самом себе: действительно ли я молюсь или только делаю вид. В итоге я стал подвергать сомнению любой духовный опыт. Мне казалось, что монастырская атмосфера колледжа полностью оторвана от бурной общественной жизни конца шестидесятых годов, кипевшей за его стенами, — и что только я один остаюсь за бортом этой жизни.

С тех пор я, подобно старому фермеру, пережил в молитвенной жизни плохие и хорошие годы. У меня были времена радости и благодарности, и были времена, когда я тосковал, мучился и пренебрегал молитвой. Я ожидал, что мой духовный уровень будет расти, как котировки паевых инвестиционных фондов на Уолл-стрит, которые каждый год прибавляют в цене. Но график моей молитвы скорее напоминает кардиограмму, линия которой скачет то вверх, то вниз. Лишь по прошествии времени я убеждаюсь: в самые мрачные дни моя вера укреплялась, и через строки, которые я тогда написал, Бог коснулся сердец других людей.

Такие обстоятельства знакомы многим священникам: вы возвращаетесь домой после воскресного богослужения, чувствуя себя обессилевшим неудачником, и вдруг слышите от одного из прихожан, что сегодняшняя проповедь сказала ему больше, чем любая другая. Вероятно, Господь оценивает наши молитвы столь же парадоксальным образом. Вот что сказал об этом Клайв Льюис в «Письмах к Малькольму»: «Молитвы, которые мы считаем худшими, в очах Божьих, быть может, лучшие. Я имею в виду молитвы, которым меньше всего сопутствует восторженность, которые не идут гладко. Ведь они — почти целиком наша воля, они идут из большей глубины, чем чувства».

Молитва и темперамент

Кэти Каллахан-Хоуэлл, журналистка и писательница

Есть ли у меня возможность пребывать в молитве у ног Христа так, чтобы это не противоречило, а соответствовало моему типу личности и темпераменту, данному мне Богом?

Этот вопрос побудил меня выбрать для чтения во время отпуска книгу Честера Майкла и Мари Норриси «Молитва и темперамент». В ней описаны четыре формы молитвенных размышлений над словом Божьим. Каждая из них предназначена для одного из типов личности, определяемых по методу Майерс-Бриггс.

· Первый стиль молитвенных размышлений предназначен для людей моего типа — «чувства — интуиция». При таком стиле особое внимание следует уделять творческому подходу, который включает воображение и образное мышление. Существенное значение имеет также ведение духовного дневника.

Например, одно из творческих упражнений при работе с Писанием заключается в том, чтобы применить прочитанный отрывок к себе. Практически это означает, что нужно вставить свое имя в текст и размышлять, делая конкретные личные выводы. Например, вот как я читаю известные слова Иисуса: «Приди ко мне, Кэти, и я успокою тебя». Принимая установку, что библейские обетования и заповеди относятся лично ко мне, я открываю в своем сердце глубокие чувства, которые обычно остаются скрытыми под завалами ежедневных забот, связанных со служением.

· Людям с научным складом ума, относящимся к типу «мышление — интуиция», больше подходит другой стиль. Прочитайте отрывок из Библии и задайте основные вопросы по исследованию текста: «Кто? Что? Когда? Где? Почему? Как?» Затем задайте себе другой вопрос: «В какой сфере моей жизни я могу применить то, что узнал сегодня?» Такие размышления помогут «ученым» понять истинный смысл текста и применить его в жизни.

· У тех, кто движим чувством долга, то есть относится к типу «оценка — ощущение», конкретная, упорядоченная система размышлений питает дух эффективнее, чем абстрактные представления о мире, благодати и радости. Людям этого типа полезно наглядно представлять себе библейские события — словно они сами их видели, слышали, обоняли и осязали.

Такой подход поможет им найти современное применение древних истин.

В этом году на Страстной Неделе я использовала «конкретный» подход к размышлениям над Писанием. Я сосредоточилась на страданиях Христа и представила себе двух разбойников, Иисуса с надписью над головой: «Сей есть Иисус, Царь Иудейский». Я представляла себе насмешки толпы, тяжесть греха, запах пота и крови. Потом я представила себе табличку над моей головой: «Возлюбленная дочь Бога» — и заново, до глубины души, осознала, как дорого пришлось заплатить Иисусу за то, чтобы я могла носить этот высокий титул. Четвертый стиль предполагает сочетание молитвы с активной деятельностью. Рыбная ловля, пешие прогулки и плавание способствуют молитвенным размышлениям людей, принадлежащим к типу «восприятие — ощущение». Такого рода молитвы обрадуют любителей свежего воздуха, однако главное здесь — не само по себе пребывание на природе, а сочетание движения или даже работы с молитвой. Мой друг Ким, подобно брату Лорану, любит молиться за мытьем посуды. Какой замечательный способ быть одновременно Марфой и Марией, трудиться и сидеть у ног Христа!