Товарно-денежные отношения.

Для кочевничества характерен высокий уровень развития товарно-денежных отношений, обусловленный, с одной стороны, ранним превращением скота как легко отчуждаемой формы имущества не только в товар, но в своеобразные деньги, а с другой, — необходимостью для чисто скотоводческого хозяйства вступать в торговый обмен с земледельческими и городскими цивилизациями. «Кочевые народы, — отмечал К. Маркс, — первые развивают у себя форму денег, так как все их имущество находится в подвижной, следовательно непосредственно отчуждаемой, форме и так как образ их жизни постоянно приводит их в соприкосновение с чужими общинами и тем побуждает к обмену продуктов»[19]. С глубокой древности скот играл роль денег. У индоариев, например, единицей стоимости была корова. Во многих языках происхождение самого слова «деньги» связано со скотоводством: древнерусское «скот» значило «деньги», одного корня и латинские слова «пекус» (скот) и «пекуния» (деньги). Тюркского происхождения, то есть вышли из кочевой среды, такие русские слова, как «деньга» (татарское «таньга» — деньги; серебряная монета), «товар» (тюркское «тавар» — скот, овца), «таможня» (от тюркского «тамга» — знак, печать, свидетельствовавшие об уплате торговой пошлины). Основной продукт хозяйства бедуинов — верблюды — также очень рано стал играть роль денег. Но, пожалуй, самое главное, что стимулировало развитие товарно-денежных отношений у кочевников, — это сама специфика их хозяйства. Занимаясь почти исключительно скотоводством, номады не могут обойтись без торговли, без обмена своих продуктов на продукты земледелия и ремесла. Их хозяйство, в отличие от хозяйства оседлых народов, сочетающих земледелие с животноводством и ремеслом, не бывает автаркичным, натуральным, оно всегда товарно. Наиболее характерно это для бедуинов, вся экономика которых базируется на верблюдоводстве. И хотя использование продуктов, которые дает верблюд, доведено ими до совершенства — кроме мяса, молока, кожи, шерсти реализуется и моча (как лекарственное снадобье) и помет (как топливо), — все же непременный атрибут кочевой жизни — знаменитый бедуинский черный шатер они вынуждены и в наши дни приобретать у соседей — арабов-козоводов: покрытие шатра ткется из козьей шерсти, верблюжья для этого не годится — слишком короткая.

Кочевые народы, заинтересованные в обмене продуктов гораздо больше своих оседлых соседей, нередко навязывали им торговые отношения силой. Так поступали скифы с эллинами, гунны с Византией, тюрки и монголы с Китаем. Например, в договоре, заключенном гуннами с Константинополем, предусмотрено открытие для них специальных рынков. Незадолго до своей смерти Чингисхан послал войска против китайских правителей, которые мешали караванной торговле монголов. А война между Чингисханом и хорезмшахом Мухаммедом II Ала-ад-Дином в 1218 году началась из-за уничтожения хорезмийцами монгольского торгового каравана.

Благодаря кочевникам и их заинтересованности в торговле вырастали целые «торговые города» на границах степи или пустыни с земледельческими областями. Классическим занятием номадов была и караванная торговля, на пересечении маршрутов которой возникали торгово-ремесленные центры.

Все эти факторы действовали и в Аравии. Товарный обмен наряду с караванной торговлей привел к мощному развитию торговых отношений у арабов. Определились места проведения сезонных ярмарок, на пересечении путей караванов появились постоянные торговые центры — Мекка, Медина, Таиф и др. Разрослась прослойка богатых купцов, в том числе работорговцев, а также ростовщиков, финансировавших торговые операции. Аравийские купцы вышли на внешние рынки. Их караваны обеспечивали внешнеторговые связи между Византией, Ираном, Эфиопией. Они насчитывали порой, по арабским источникам, от тысячи до трех тысяч верблюдов. В Коране подчеркнуто исключительно большое значение торговли для арабов: «Торговля, застоя в которой вы боитесь... милее вам, чем Аллах и Его посланник и борьба на Его пути» (9:24). Но это лишь сетование мимоходом. Основные же постулаты пророка всецело одобряют торговлю. Когда читаешь Коран, временами кажется, что это не священное писание, а катехизис торговца. Купля-продажа объявлены богоугодным делом: «Аллах разрешил торговлю...» (2 : 276). Коран содержит и практические наставления купцам: «И будьте верны в мере, когда отмериваете, и взвешивайте правильными весами» (17:37). Нечестных торговцев Мухаммад осуждает: «Горе обвешивающим, которые, когда отмеривают себе у людей, берут полностью, а когда мерят им или вешают, сбавляют» (83: с 123). Кстати, сходное осуждение есть и в Ветхом завете: «Неверные весы — мерзость пред Господом, но правильный вес угоден Ему» (Притч. 11:1); «Не делайте неправды в суде, в мере, в весе и в измерении. Да будут у вас весы верные» (Лев. 19:35/36).

Как параграфы кодекса торговой чести звучат и многие другие аяты в сурах 7, И, 15. Целый пассаж советует скрупулезно вести запись долгов: «Если берете в долг между собой на определенный срок, то записывайте это. И пусть записывает между вами писец по справедливости... и пусть диктует тот, на котором обязательство. И пусть он боится Аллаха, Господа своего, и пусть не убавляет там ничего» (2:282). Безбожникам Коран грозит не только «геенной огненной», но и убытком — самым что ни на есть ощутимым наказанием для купца: «Кто же ищет не ислама... окажется в числе потерпевших убыток» (3:79). «...Кто не верует в него (в писание. — Д. Е.), — те будут в убытке» (2:115). «Кто берет сатану заступником... тот потерпел явный убыток» (4 : 118). И так во многих сурах, словно рефрен.

Психология торговца проявляет себя и при осуждении неверных: «Это — те, которые купили заблуждение за правый путь. Не прибыльна была их торговля» (2:15).

При этом нужно, конечно, учитывать, что пророк обращался со своими проповедями к жителям торговых городов — Мекки и Медины, многие из которых были купцами, ростовщиками либо так или иначе материально зависели от успеха коммерческих операций — вожаки караванов, погонщики верблюдов, воины, охранявшие караван в пути. Поэтому в призывах к «истинной вере» также звучит лексика торговца, наиболее понятная для этой категории людей. «А если обратитесь (в ислам. — Д. Е.), то вам — ваш капитал» (2 : 279). Обещания вечного блаженства праведникам в раю выглядят при этом так: «Поистине, Аллах купил у верующих их души и их достояние за то, что им — рай... Радуйтесь же своей торговле... с Ним» (9: 112). Он... «введет вас... в жилища благие в садах вечности. Это — великая прибыль» (61 : 12).

Большое развитие получил в Аравии не только купеческий, но и ростовщический капитал. Если первый в Коране одобрен, то второй решительно осужден. «Аллах разрешил торговлю и запретил рост» (2 : 276). «Рост» или «лихва», по-арабски «риба’», — ссудные проценты. Мухаммад бичует ростовщиков за неуемную жадность: «Не пожирайте роста, удвоенного вдвойне» (3:125). Это, кстати, свидетельствует о том, что аравийцы подвергались жестокой эксплуатации со стороны ростовщиков. «Рост, удвоенный вдвойне» можно понять не только как 200, но и как 400 процентов. Филиппики Мухаммада против ростовщичества объясняются также тем, что ростовщиками были в основном его идеологические противники — евреи. Иудаизм, в отличие от ислама, поощряет взимание процентов с суммы кредита, но только, правда, в том случае, если финансовая эксплуатация направлена против гоев: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост. Иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост, чтобы Господь, Бог твой, благословил тебя во всем...» (Втор. 23:19 — 20).

Многие бедуины попадали в вечную кабалу ростовщиков, но борьба пророка против рибы отвечала не только интересам племенной массы, она выражала и чаяния торговцев, нередко оказывавшихся в зависимости от аравийских гобсеков. Отдельные аяты Корана звучат как филиппики против иудеев-процентщиков, например: «...и вот, за несправедливость тех, которые исповедуют иудейство, Мы запретили блага, которые были им разрешены, и за отвращение ими многих от пути Аллаха, и за то, что они брали рост, хотя это было им запрещено, и пожирали имущество людей попусту, Мы и приготовили неверным из них мучительное наказание» (4:158 — 159).

Итак, патриархальный уклад, отраженный в Коране, существовал в обществе, в котором имущественное и социальное неравенство, развитие товарно-денежных отношений достигли, согласно тому же источнику, значительных размеров. Этот уклад проявлялся в основном в виде родо-племенных связей, родо-племенных традиций, которые скорее маскировали социальное неравенство, чем имели самодовлеющее значение.