Послание к Евоптию против опровержения двенадцати глав, составленного Феодоритом

Послание к Евоптию против опровержения двенадцати глав, составленного Феодоритом

Кирилл богобоязливейшему и вожделеннейшему брату и сослужителю Евоптию о Господе желает всякого блага.

Прочитав письма, посланные от твоего благочестия, я удивился, и расположению, и искренности любви во Христе. И теперь считаю долгом сказать, как истинно сказанное в книге Притчей: Брат от брата помогаем, яко град тверд (Притч.18:19). И мне кажется, дело любви очень высоко ценится в Богодухновенном Писании, и весьма справедливо. Ибо содержит полноту закона и превосходит все добродетели и в великом находится почитании у душ святых. Исполняется же она, говорим, не в пустых только звуках слов, но (когда) свидетельствуется самими делами. Ибо, как в драгоценнейших камнях, которые называются индийскими, удивляются не тому, что о них рассказывают, но тому, чем они представляются взорам, таким же, думаю, образом и блестящая красота любви тогда сияет, когда свидетельствуется во всех прекрасных делах самими поступками. Много ценит ее твое благочестие, которое идет по следам благоразумия святых и выражает благую жизнь их в свою славу. А теперь твое благочестие совершенно убедило меня в расположении (ко мне), прислав книгу, которую составил, говорят, Феодорит кирский — так, говорят, называется городок. Прочитав же написанное, я принес Богу благодарственное пение, не оставил и сих слов: Господи, избави душу мою от устен неправедных и от языка льстива (Пс.119:2). Ибо везде вижу клеветы на себя, и это в каждой главе. Я увидел, что хотя, как говорят некоторые из близких, этот муж упражнялся в красноречии и, может быть, приобрел непосредственное знание Священного Писания, но слишком мало понял силу этих глав. Поэтому мне остается думать и предполагать, что он поблажает желаниям некоторых, когда притворяется незнающим, что не считают его — не хорошо и слишком, но, напротив, — удачно воспользовавшимся клеветами против нас, хотя, мне кажется, ничего не было трудного и высокого и ничего неудобопонятного в моих словах. Но как нужно было, хотя мы уже писали об этом, сказать несколько и против него, дабы кто не подумал, что мы замолчали вследствие сознания (своей неправоты), то сделаю свое защищение, сколько можно, короче. Итак, надлежало ему, упражнявшемуся в Богодухновенном Писании, если у него была одна цель рассуждать с нами о Божественных Таинах, надлежало вспоминать только о Священном Писании и таким образом составлять свое изложение свято–прилично, а не выносить на середину старые для нас и смрадные басни. Он удостаивает сравнить мои слова с яблоком раздора, может быть, для того, чтобы показать этим, сколько он приобрел себе премудрости. Поэтому и мы имеем чрезвычайное удивление к нему: он представляется нам и красноречивейшим, и многоученейшим, потому что знает, что такое яблоко раздора и Парис Приамов. Впрочем, оставивши это до удобного времени, обратимся лучше к предположенной цели.