Жизнь философа и служение священника

Жизнь философа и служение священника

Окончив Академию, Василий намеревался вступить на путь философской жизни: так же, как и Григорий, он стремился скорее к уединению, ученым занятиям и аскетическим подвигам, чем к публичной деятельности. Поэтому, вернувшись из дальних странствий, он поселяется в уединении. В эти годы Василий находится в тесном контакте с каппадокийскими аскетами — последователями Евстафия Севастийского. [1605] Авторитет Василия в их среде уже в это время достаточно велик: с каждым последующим годом он будет возрастать. Из понтийского уединения Василий посылает Григорию письмо, в котором набрасывает основные правила аскетической жизни:

Надо стараться ум держать в безмолвии. Ибо как взор, который то непрестанно кружит по стороным, то обращается вверх и вниз, не может ясно видеть то, что перед ним.., так и ум человека, влекомый тысячами мирских забот, не может ясно видеть истину… Единственный способ избежать этих (забот) - полное удаление от мира. А удаление от мира состоит не в том, чтобы телесно быть вне мира, но чтобы душой оторваться от сострадания к телу и не иметь ни города, ни дома, ни собственности, ни друзей, ни имущества, ни средств к существованию, ни забот, ни отношений с людьми… Поэтому место (для монастыря) пусть будет подобно нашему — свободное от общения с людьми, чтобы ничем посторонним не прерывалась непрестанная аскеза… Итак, безмолвие есть начало очищения души… Ум, не развлекаясь внешним и не смешиваясь с миром под влиянием чувств, входит в самого себя, а от себя восходит к мысли о Боге; озаряемый же и осияваемый этой красотой, забывает и о своем естестве… Самый же главный путь к приобретению необходимого есть изучение боговдохновенных Писаний… Но прекрасна и молитва, которая проясняет в душе мысль о Боге. Это и есть вселение в нас Бога — то есть когда посредством памятования водружается в нас Бог. Таким образом становимся мы храмом Божиим, когда земными заботами не прерывается непрестанное памятование о Боге.., но когда любящий Бога уединяется в Боге…[1606]

Ответом на это письмо стал приезд Григория к Василию. Однако ни Василию, ни Григорию не суждено было долго наслаждаться жизнью философов: оба они — по разным причинам и в разное время — принимают священный сан. Как подчеркивает Григорий, Василий подготовил себя к священству годами аскетического трудничества: человеколюбие Божие" "не поспешно возводит его на эту степень, не одновременно омывает и умудряет, как бывает ныне со многими, желающими предстоятельства, [1607] но удостаивает чести по порядку и по закону духовного восхождения" ".[1608]

Став священником и помощником епископа Евсевия, Василий, однако, не теряет связь с монашескими общинами и продолжает вести переписку с монахами. Когда между ним и Евсевием возникает конфликт, причины которого неясны, [1609] Василий удаляется в Понт; Григорий едет вместе с ним. Повествование Григория об этих событиях несколько сбивчиво:

У того, кто тогда стоял во главе Церкви, [1610] произошло разногласие с Василием: отчего и как, лучше умолчать; скажу лишь, что произошло оно у человека благородного и известного своим благочестием.., который, тем не менее, проявил человеческую (немощь) в отношении Василия… Итак, против него [1611] восстает все самое избранное и мудрое, что есть в Церкви… — я имею в виду наших назореев и тех, кто особенно ревностен в подобных делах: для них было тяжело, что презирают их власть, оскорбляют ее и отвергают. И они дерзают на опаснейшее дело: замышляют отступничество и отторжение от великого и непоколебимого тела Церкви, отсекши от нее и немалую часть народа из низшего и высшего сословия. Сделать это было весьма легко по трем главным причинам. (Во–первых), Василий был муж уважаемый, как едва ли кто из наших философов: если бы хотел, он мог бы придать смелости этой группе. (Во–вторых), опечаливший его находился под подозрением у города за смятение, которое произошло при возведении его на престол, так как не законно и канонично, но скорее насильственно получил он предстоятельство. (В–третьих), появились некоторые из западных архиереев, которые привлекали к себе православных из (кесарийской) Церкви. [1612] Что же делает этот благородный человек, этот ученик Миротворца? Ибо он не собирался противостоять ни оскорбителям, ни ревнителям; не его делом было бороться или рассекать тело Церкви, которая и без того была борима и находилась в опасности из?за тогдашнего господства еретиков. Использовав меня в качестве советника по этому вопросу, и советника искреннего, вместе со мною бежит он отсюда, удаляется в Понт и там настоятельствует в монастырях (phrontisteriois epistatei), учреждает в них нечто достопамятное и лобызает пустыню вместе с Илией и Иоанном, совершенными философами, считая, что это для него более полезно, чем в настоящем веке задумать что?либо недостойное философии и потерять в буре ту способность управлять помыслами, которую он приобрел во времена тишины.[1613]

Слова Григория позволяют воссоздать картину происходившего в Кесарии. Там существовала оппозиция Евсевию: ядром этой оппозиции были" "назореи" "(монашествующие), которых поддержали прибывшие с Запада епископы. Против Евсевия выдвигали два обвинения — в незаконном восшествии на престол и в омиусианской ереси. Таким образом, в Кесарии произошло то же, что случилось в Назианзе, когда Григорий–старший подписал омиусианский символ: монахи, стоявшие на никейских позициях, отказали в доверии своему епископу. Думали, что Василий возглавит оппозицию Евсевию. Последний, однако, не встал явно ни на сторону епископа, ни на сторону раскольников, а, посоветовавшись с Григорием, решил переждать бурю в уединении. Искусство управления помыслами, о котором Василий ранее писал Григорию, [1614] безмолвие ума — то, что монашеская традиция назовет" "трезвением" "(nepsis) - представляется Василию гораздо более значительным делом, чем участие в борьбе за церковную власть.

Находясь в уединении, Василий, по словам Григория, продолжает управлять монастырями, успешно соединяя в них общежитие с пустынножительством. [1615] Как и в Афанасии Великом, который сумел сочетать созерцание с деятельностью, в Василии подчеркивается его способность к синтезу — к тому, чтобы извлечь все лучшее и отбросить худшее из взаимно противоположного. Как Афанасий, который примирил Восток с Западом, Василий оказывается способен сыграть роль миротворца и примирить Церковь со своим епископом, когда начинается гонение на православных императора Валента. Узнав о начавшихся преследованиях православных, Василий возвращается из пустыни в Кесарию и подает руку помощи своему епископу. Примирившись с Евсевием, Василий становится его ближайшим помощником:"он был для (Евсевия) всем — добрым советником, правой рукой, истолкователем Писаний, наставником в делах, жезлом в старости, опорой веры, самым верным в делах внутренних, самым практичным в делах внешних" ". [1616] Фактически уже при жизни Евсевия Василий вступает в управление епархией:"…к нему перешло управление Церковью, хотя и занимал он второстепенное место.., и было какое?то удивительное согласие и сочетание власти: один предводительствовал народом, другой — самим предводителем" ". [1617] В Кесарии сложилась та же ситуация, что и в Назианзе, где престарелый епископ стоял во главе Церкви, однако реальная власть была сосредоточена в руках молодого и одаренного пресвитера, который и становился главным претендентом на епископскую кафедру.

Популярность Василия в Кесарии особенно возросла во время голода, когда он сумел убедить наиболее состоятельных граждан" "открыть амбары" "и поделиться хлебом с малоимущими. Василий развернул широкую кампанию по сбору пищи для голодающих, [1618] став" "богом для несчастных" ", [1619]"новым раздаятелем пшеницы" "и" "вторым Иосифом" "[1620] для целого города:

Был голод, причем самый страшный из всех, что были в памяти людей. Город изнемогал: ниоткуда не было ни помощи, ни средств к уврачеванию зла. Прибрежные регионы переносят подобную нехватку пищи без труда, ибо одно дают, другое получают с моря; у нас же, жителей континента, и избыток бесполезен, и недостаток невосполним, потому что некуда сбыть того, что есть, и неоткуда взять то, чего нет. Но хуже всего в подобных обстоятельствах бесчувственность и ненасытность тех, у кого есть избытки. Ибо они пользуются временем и извлекают прибыток из недостатка, собирая жатву с чужих бедствий… Так поступают скупающие пшеницу и продающие ее по завышенным ценам… Василий же, открыв амбары богачей при помощи слова и увещаний, поступает, согласно Писанию: делит с голодным пищу, [1621] насыщает нищих хлебом, [1622] питает их во время голода [1623] и души алчущие исполняет благами. [1624] И каким образом?.. Он собирает в одно место страдающих от голода, среди которых были едва дышащие, — мужей, женщин, младенцев, стариков, весь жалкий возраст, — набирает всякого рода пищу, которой можно утолить голод, выставляет котлы, полные овощей и соленых припасов, которыми у нас питаются бедные… К этому добавляет он и пищу словесную — совершеннейшее благодеяние, дар поистине высокий и небесный, потому что слово есть хлеб ангельский, которым питаются и насыщаются души, алчущие Бога…[1625]

Имя Евстафия не упоминается в" "Похвальном слове" "Григория. Причина этого умолчания заключается в том, что после 373 г., когда произошел разрыв между Василием и Евстафием по вопросу о почитании Святого Духа, епископы Севастии оказались в оппозиции Кесарийской Церкви; в 375 г. конфликт приобрел публичный и скандальный характер. Естественно, что в кругу друзей Василия Евсевий стал восприниматься как persona non grata.