Молитвы без ответа (4:2б, 3)

Молитвы без ответа (4:2б, 3)

Рассмотрев область взаимоотношений верующих, Иаков переходит к анализу наших взаимоотношений с Богом. И здесь все обстоит далеко не благополучно. Во–первых, молитва могла бы стать разрешением наших проблем (2б). Но мы (За) не получаем ответов на наши молитвы, и препятствия этому — наши же собственные вожделения (3б). Симптомы различны, но диагноз тот же. Мы видим, что наши слова не могут беспрепятственно устремляться вверх и что ответная линия тоже не работает. Общение с Богом нарушено. Снова разгорелись наши вожделения. Все, что мы просим, мы просим для себя.

О чем же думает Иаков: о конкретной молитве или о молитвах вообще? Если он имеет в виду конкретную молитву, то речь идет о том, чтобы просить мудрости (ср.: 1:5). Христианин, столкнувшийся с фактом нарушения общения с Богом или угрозы такового, вспоминает, что любой, кому недостает мудрости, может просить о ней. Но и в том и в другом случае Бог (как замечает Кальвин в толковании Ин. 15:7) не отвечает на просьбы, если не соблюдаются определенные условия. Иаков желает знать, как показано в 1:5–8, действительно ли наши сердца принадлежат Господу, у Которого мы просим мудрости. Здесь же он обвиняет нас в одном: мы всегда стремимся удовлетворить прежде всего собственные желания. А потому молитва о мудрости, которая дает мир, остается без ответа. Иаков вовсе не отрицает, что Бог слышит нас, но утверждает: не получаете (3). Бог всегда слышит молитвы, а потому и нет молитв, на которые бы Он не ответил. Но нам в ответ может прозвучать «нет» или «пока нет», потому что мы пока не достойны небесного дара. Однако многие комментаторы говорят больше о молитве вообще, чем о конкретной молитве. Молитва вообще, а не молитва о мудрости осквернена упорством эгоистичного сердца, и поэтому «мы должны или очистить наши сердца, или прекратить молиться»[112].

Именно о необходимости очистить наши сердца заставляет нас думать Иаков (6–10). Это и есть основополагающее начало мудрости, которой он хочет поделиться с нами. Но прежде он должен объяснить нам (и напугать этим), какое влияние оказывают вожделения (чувства, направленные на удовлетворение собственных интересов) на наши взаимоотношения с Богом (4) и что об этом говорит Писание (5).

Обратите внимание, Иаков здесь ничего не запрещает и не ведет обсуждения дозволенных и недозволенных желаний. Быть может, мы почувствовали бы себя в большей безопасности, если бы в этот список не вошли наши милые и невинные грешки, которые мы иногда себе позволяем! Но никто из нас не может избежать обвинения в старании угодить себе в первую очередь. А ведь самые высокие устремления человека при этом превращаются в грех, и низменные страсти становятся еще более омерзительными. Христианский служитель может посвятить себя бесконечной заботе о больных и благовестию неспасенным душам, отложив в сторону подготовку к проповеди. Можно назвать подобную ситуацию ошибочной «расстановкой приоритетов», но вполне возможно, что для него это лишь удовлетворение собственных желаний. Другие служители, наоборот, слышат только собственные проповеди. Спускаясь в воскресенье с кафедры, они уже представляют, как в следующее воскресенье будут подниматься на нее. Они могут говорить, что кафедра проповедника — прекраснейшее место для демонстрации пастырской любви к своему стаду и что они выполняют свою первоочередную задачу, но на самом деле они просто удовлетворяют собственную страсть. Очень полезно посмотреть в лицо фактам и признать, что это достаточно «мягкие» примеры; но чем грубее и откровеннее наши вожделения, тем печальнее результаты. Джон Бланчард правильно замечает: «…одно из наиболее удивительных свидетельств всемогущества Божьего — то, что даже отвергая своего Создателя, мы не можем полностью снимать напряжение, нарушать порядок, угождать себе и тешить себя, не заплатив при этом соответствующую цену»[113]. С одной стороны, этой ценой становится разрушение взаимоотношений с окружающими людьми, с другой же стороны — это разрыв отношений с Богом.