Слово 32. О том, чем сохраняется тайное внутреннее в душе трезвение и откуда приходят сонливость и холодность в ум, угашают в душе святую горячность и умерщвляют стремление к Богу, лишив душу горячности к духовному и небесному

Слово 32. О том, чем сохраняется тайное внутреннее в душе трезвение и откуда приходят сонливость и холодность в ум, угашают в душе святую горячность и умерщвляют стремление к Богу, лишив душу горячности к духовному и небесному

Кто имеет добрые желания, тому противление не может воспрепятствовать исполнить оные, разве только лукавый найдет место худому предлогу в желающих доброго. Бывает же это по следующей причине. За всякою мыслию доброго желания, в начале его движения, последует некая ревность, горячностию своею уподобляющаяся огненным углям; и она обыкновенно ограждает сию мысль и не допускает, чтобы приблизились к ней какое-либо сопротивление, препятствие и преграда, потому что ревность сия приобретает великую крепость и несказанную силу ограждать душу от расслабления или от боязни при устремлениях на нее всякого рода стеснительных обстоятельств. И как самая первая мысль есть сила святого желания, от природы насажденная в естестве души, так ревность сия есть мысль, движимая раздражительною в душе силою, данная нам Богом на пользу, для соблюдения естественного предела, для выражения понятия о своей свободе исполнением естественного желания, находящегося в душе. Это есть добродетель, без которой не производится доброе, и она называется ревностию, потому что от времени до времени движет, возбуждает, распаляет и укрепляет человека — пренебрегать плотию в скорбях и в страшных сретающих его искушениях, непрестанно предавать душу свою на смерть и идти во сретение отступнической силе ради совершения того дела, которого сильно возжелала душа.

Ибо некто, облеченный во Христа, ревность сию в словах своих назвал псом и стражем закона Божия, то есть добродетели, потому что законом Божиим называется добродетель. Эта сила ревности двумя способами укрепляется, пробуждается и воспламеняется на хранение дома, и также двумя способами приводится в изнеможение, дремоту и леность. И именно: пробуждение и воспламенение бывает, когда человеку приходит на мысль какой-нибудь страх, заставляющий его бояться за то благо, которое он приобрел или имеет в виду приобрести, чтобы не было оно украдено или уничтожено каким-либо случаем или последствием оного. И сие возбуждается в человеке по Божественному промышлению; разумею же страх во всех истинных делателях добродетели, пребывающий в душе для ее пробуждения и ревнования, чтобы не предавалась она дремоте.

Когда же возбужден в естестве этот страх, тогда ревность, названная у нас псом, день и ночь разгорается, как пылающая печь, и пробуждает естество. И, подобно Херувимам, человек пробуждается и ежечасно внимает тому, что окрест его, и, как говорит упомянутый выше некто, если проходит птица около него, приходит в движение и лает с самою быстрою и несказанною стремительностию. И когда этот страх бывает о теле, тогда делается сатанинским,[29] потому что человек поколебался в вере своей в Промысл Божий и позабыл, как печется и промышляет Бог о подвизающихся ради добродетели, ежечасно назирая над ними, о чем и Дух Святой говорит устами Пророка: Очи Господни на праведныя и прочее (Пс.33:16); и еще: Держава Господь боящихся Его (Пс.24:14). И Сам Господь как бы от Своего лица сказал боящимся Его: Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему (Пс.90:10).

Но когда страх бывает о душе по причине того, что приключается добродетели и что сопровождает ее, и именно страх, чтобы она не была окрадена и по каким-нибудь причинам не потерпела ущерба, тогда помысл сей божествен, попечение благо, скорбь и томление бывают по Божию промышлению. И еще другой есть способ, то есть крепость и воспламенение пса обнаруживаются, когда наиболее возрастает в душе вожделение добродетели. Ибо в какой мере возрастает в душе вожделение, в такой же воспламеняется и этот пес, то есть естественная ревность к добродетели. Первый же повод к охлаждению его, когда самое вожделение уменьшится и прекратится в душе. А второй повод, когда войдет в душу какой-то помысл уверенности и отважности, и утвердится в ней, и человек станет надеяться, думать и держаться той мысли, что нет ему причины бояться потерпеть вред от какой-нибудь силы; и потому слагает он с себя оружие ревности и бывает как дом без стражи; пес засыпает и надолго оставляет стражу.

Весьма многие мысленные домы бывают окрадены сим помыслом. И это бывает, когда померкнет в душе чистота оного осияния святым ведением. Отчего же она меркнет? Конечно, оттого, что вошел в душу какой-либо самый тонкий помысл гордыни и возгнездился там; или человек стал более предаваться попечению о преходящем или частому обольстительному для него сообщению с миром. Или бывает сие от чрева — этой госпожи всего худого. Всякий же раз, когда подвижник вступает в общение с миром, душа его тотчас изнемогает. То же бывает, когда сходится он со многими, которые по тщеславию необходимо сокрушают душу его. Короче сказать, ум предающегося бегству подвижника, когда входит он в общение с миром, уподобляется кормчему, который спокойно идет по морю и внезапно попадает в средину подводных камней и терпит крушение. Богу же нашему слава, держава, честь и велелепие во веки! Аминь.