Нараки и другие неблагие формы существования

Нараки и другие неблагие формы существования

Завершив мысленное посещение божественных обителей буддийского космоса, приготовимся навестить сферы чувственного мира, неотъемлемо связанные с неблагими формами существования сознания.

Нараки (обитатели ада, кромешники), преты (голодные духи) и животные, будучи персонажами буддийской картины мира, совокупно определяются как «неблагие», «дурные», «несчастные» формы рождения. Что означают эти устойчивые эпитеты, закрепленные в канонической традиции? Начнем с последнего из них.

Согласно буддийским представлениям, нараки, преты и животные «несчастны», ибо сознание, обретая в круговороте рождений такие формы существования, — оказывается временно (в пределах одной жизни) запрограммированным на принципиальную несвободу. Животные подчинены биологической программе и предельно зависимы от окружающей среды, от произвола людей. Голодные духи непрерывно переживают муки, порождаемые их ненасытной алчностью, — поиски пищи превращаются для них в единственный смысл существования. А жизнь в адских узилищах и вообще лишена видимого смысла для нараков, поскольку в ней нет ничего, кроме боли, кроме «страдания как такового».

Эти три формы рождения «дурны», так как сознание обитателей ада, голодных духов и животных обычно замутнено, лишено ясности, необходимой для осознания своего положения. Аффекты, обусловленные грубыми проявлениями страдания, лишают их возможности обретения благого пути в данной жизни. Благая перспектива приобщения к Дхарме с необходимостью отодвинута в будущие рождения.

И наконец, нараки, преты и животные относятся к тем формам рождений, которые свидетельствуют о неблагой — безнравственной, греховной — деятельности в прошлых жизнях. Именно поэтому они и называются неблагими.

Подчеркнем еще раз, что нараки, преты и животные — живые существа, жизнь которых протекает в чувственном, а не каком-либо ином мире, их тела материальны. То, что сознание в соответствии с законом взаимозависимого возникновения может прийти к какой-либо из трех неблагих форм существования, не есть наказание за грехи, поскольку отсутствует идея высшей Божественной инстанции. Грешник, следуя безнравственным путем деятельности, сам предуготовляет дурную форму нового рождения.

Космическая сфера адских вместилищ внутри чувственного мира располагается под земной поверхностью. Причина ее возникновения — совокупная карма живых существ.

В процессе циклического космогенеза адские вместилища воссоздаются сравнительно поздно. К моменту появления их обитателей весь материальный аспект вселенной уже существует — давно заселены не только счастливые обители богов мира форм и чувственного мира, но и все континенты. Даже такие несчастные формы существования, как преты и животные, к моменту появления нараков уже обрели свои космические ниши. Кальца созидания, т. е. циклического самовоспроизведения сансары, завершается с появлением в аду первого кромешника.

Разрушение мира представляет собой противоположную последовательность. Оно начинается именно с момента прекращения адских рождений. Ад как совокупность местопребываний (т. е. материальный аспект ада) первым прекращает свое существование. Иными словами, в пределах великой кальпы такие ритмы существования, как кальпа созидания, кальпа относительной стабильности и кальпа разрушения, отмечены процессами возникновения либо исчезновения нараков. «Кальпа разрушения длится от момента прекращения рождений в адах до разрушения всех без исключения материальных местопребываний. Кальпа созидания отсчитывается от первоначального космического ветра — предвестника космогенеза и до возникновения обитателей ада. И когда в адах рождается первый кромешник, процесс развертывания вселенной, охватывающий двадцать промежуточных, или малых, кальп, оказывается завершенным. Начинается период существования мироздания в развернутом состоянии, продолжающийся двадцать промежуточных кальп».

Итак, в пределах великой кальпы, охватывающей полный космический цикл, период существования класса нараков и их космических местопребываний заметно меньше, чем у иных классов живых существ. Таким образом, ады сопряжены только с кальпой относительной стабильности, но они не существуют в переходные эпохи созидания и разрушения вселенной.

Однако точного временного совпадения границ кальпы относительной стабильности и длительности существования адских вместилищ нет. В период созидания последняя, двадцатая, промежуточная кальпа — это именно тот отрезок времени, когда и возникают адские вместилища, предшествующие в своей материальности появлению первого кромешника. В период разрушения первая промежуточная кальпа — это время постепенного исчезновения нараков (их смерти в соответствующих местопребываниях), а вторая охватывает собой процесс разрушения адских вместилищ.

Адские подземелья расположены только под континентом Джамбу, но не под каким-либо иным. Однако наряду с ними в буддийской картине мира существуют и иные адские местопребывания, возникшие в результате прошлых действий не всех, а только нескольких живых существ и даже двух или одного. Они могут обнаруживаться не под землей, а на ее поверхности — в горах, пустынях, в речных заводях. Благочестивый буддист, путешествующий ради совершения «достойных действий» — поклонения прославленным ступам, почитания авторитетных наставников, возглавляющих монастыри, никогда не оказывается в подобных инфернальных местах. Риску оказаться в подобных космографических закоулках подвергаются лишь любознательные землепроходцы, искатели бессмысленных с религиозной точки зрения приключений, открыватели новых земель.

В постканонических трактатах подземная преисподняя по своей форме уподобляется «куче зерна», т. е. она напоминает то ли усеченный конус, то ли усеченную пирамиду. Нижнее основание этой стереометрической фигуры значительно превышает по своей площади верхнее. Континент Джамбу, омываемый морями, уходит глубоко под воду, благодаря чему в его толще и разместился огромный адский комплекс. Дно адских вместилищ совпадает по уровню с дном морским у подводной границы этого материка.

Ад в целом представляет собой восьмиэтажную вертикально ориентированную конструкцию, в которой более грозные ады расположены ниже менее ужасных.

Космографическая модель инфернальных вместилищ построена по принципу горячий центр — холодная периферия. На каждом из восьми этажей подземного инфернального «сооружения» располагается в центре один основной горячий ад, окруженный четырьмя дополнительными, а где-то на окраине — основной холодный ад.

Самый глубокий и вместительный горячий ад, именуемый Авичи, отстоит от поверхности Джамбудвипы на глубину сорок тысяч йоджан, высота его стен — двадцать тысяч йоджан. Таким образом, по своей высоте Авичи равен сумме высот остальных семи горячих адов, расположенных последовательно друг над другом, — Пратапана, Тапана, Махараурава, Раурава, Сангхата, Каласутра, Санджива. Восемь ледяных периферийных адских вместилищ также локализованы по вертикали. Это Арбуда, Нирарбуда, Атата, Хахава, Хухува, Утпала, Падма, Махападма. Их названия обусловлены «изменением тел и звуками, которые издают живые существа под воздействием сильного холода».

Какая совокупная прошлая деятельность живых существ порождает адские вместилища? Для ответа на этот вопрос необходимо иметь в виду, что центральный фактор всякой деятельности, как полагали буддийские теоретики, — это функционирование сознания. Греховная деятельность всегда обусловлена той умственной установкой, которая формируется под влиянием корней неблагого — алчности, вражды и крайнего невежества (ложных воззрений). Дхармы наглость и бесстыдство, будучи состояниями аффективной одержимости, усиливают энергетический компонент греховной деятельности.

Восемь этажей подземного адского сооружения — это местопребывания, где созревает кармический плод так называемых смертных грехов. Это безнравственные деяния, результатом которых выступает немедленное рождение в аду, неопосредованное так называемым промежуточным «существованием», разделяющим обычно смерть и новое рождение. Жизнь на каждом следующем адском этаже значительно длиннее, чем на предыдущем, а в Авичи она достигает сверхлродолжительности, измеряясь в кальпах.

В адских местопребываниях созревают также и плоды деяний, сходных по своей тяжести со смертными грехами. Но только в зловещем Авичи находит свое кармическое разрешение плод деятельности тех, кто «отсек корни благого», т. е. в силу крайней приверженности ложным воззрениям уничтожил в себе слабые ростки не-алчности, не-вражды, не-невежества, свойственные людям.

Буддийские мыслители, принадлежавшие к постканонической традиции, говоря об экстремальном выражении ложных взглядов, указывали в качестве источника таких воззрений прежде всего Веды — священные для всей брахманистской традиции тексты, а также пураны и «дурные шастры» (т. е. небуддийские философские сочинения). Именно ложные воззрения, зафиксированные в Ведах, глубоко воспринятые и доведенные в индивидуальном сознании до высшей степени силы, приводят к отсечению корней благого.

Критикуя брахманистскую установку на признание абсолютного авторитета Вед, учитель Васубандху, автор «Энциклопедии Абхидхармы», прямо говорит, что Веды не есть источник Знания, поскольку именно в них и обретают идейную опору убийцы, воры, прелюбодеи и лжецы, каковыми и являются, по его мнению, брахманы. Именно они освящают авторитетом своих юридических толкований применение смертной казни, пыток, практику конфискации имущества. Именно брахманы узаконили и безнравственную политическую практику братоубийства, клятвопреступления, использования сводничества и проституции в политических целях, шпионаж, доносительство, превратив все это в норму государственного мышления и деятельности. А это, в свою очередь, означает, что на брахманов ложатся грехи отнятия чужой жизни, воровства, лжи и прелюбодеяния, совершенные под их идеологическим водительством. Брахманы, согласно Васубандху, и собственными физическими, а не только словесными и умственными действиями повинны в воровстве и прелюбодеянии. Так, они отчуждают в свою пользу шестую часть доходов всех сословий и практикуют обычай госава — ритуальные внебрачные сексуальные контакты (включая кровосмешение) ради обретения мужского потомства.

Таким образом, зловещее адское вместилище Авичи, если следовать обличительным рассуждениям автора «Энциклопедии Абхидхармы», ожидает в новом рождении элиту ортодоксального брахманства, теоретически обосновавшего процессы безнравственного законоприменения, аморальные нормы внешней и внутренней политики, лично причастного к бессмысленным и преступным ритуальным практикам.

Что представляют собой адские местопребывания на каждом из восьми подземных уровней?

Как уже говорилось, для их описания буддийские теоретики пользовались понятиями «основные ады» (горячие и холодные) и «дополнительные». Ады именуются основными, поскольку именно в этих местопребываниях и рождаются нараки. Когда истекает срок, необходимый для исчерпания кармического следствия в основных адах, они перемещаются по горизонтали в дополнительные ады. Избыв все мучения в каждом из этих местопребываний, кромешники умирают. В момент смерти, как указывает каноническая традиция, у них происходит возрождение корней благого, утраченных в прошлом человеческом существовании. Это означает, что в состав четырех нематериальных групп причинно обусловленных дхарм, «направляющихся» теперь к человеческому рождению, включаются дхармы не-вражда, не-алчность, не-невежество. Выходя из адской формы существования, сознание снова обретает предпосылки религиозного развития.

В интерпретации, существовавшей наряду с вышеизложенной, утверждалось, что, отмучившись в основном аду, нараки «оседают» в одном из дополнительных адов, где и настигает их смерть. Иными словами, отличие этих двух толкований состоит в том, что жизнь нараков интерпретируется либо как путешествие по дополнительным адам после пребывания в основном, либо как пребывание на поселении (дополнительный ад), которое следует после тюремного заключения (основной ад).

Предлагая обобщенное описание основных горячих адов, теоретики абхидхармистской традиции, и в частности учитель Васубандху, опирались на Слово Будды, а не на какие-либо иные свидетельства, которыми в избытке располагала народная буддийская традиция. Бхагаван, как они утверждали, познал все удаленное во времени и пространстве-и божественные обители мира форм и мира не-форм, и адские местопребывания — и представил это знание в своих беседах и поучениях. Все прочие свидетельства не могут служить источником истинного знания, ибо они — не более чем частный опыт или поэтический вымысел.

Согласно Слову Будды, у каждого из основных горячих адов четыре стороны и четверо ворот, возле которых и располагаются шестнадцать дополнительных адов. Основные ады разделены на множество отдельных вместилищ, окружены железной стеной и покрыты железным сводом. Твердь в них из раскаленного железа, пылающего и искрящегося, а языки пламени распространяются не на одну сотню йоджан.

Таким образом, основные горячие ады подобны железным пыточным острогам, где господствует стихия огня и нестерпимый жар. Они абсолютно лишены органических, растущих и развивающихся, форм — здесь нет ни флоры, ни фауны, только удручающее однообразие железного жара.

Инфернальный опыт переживаний однообразен. Это либо непрерывные мучения, что характерно только для ада Авичи, либо мучения, перемежающиеся паузами. Авичи означает «Без избавления», что указывает на факт непрерывности мучений в этом аду. Авичи — это место, где полностью господствует «страдание как таковое». Паузы в мучениях характерны для всех остальных адских местопребываний. Например, в восьмом основном аду Санджива («Оживляющий») это выглядит следующим образом: разрезанные или разрубленные на части тела погибают, но затем начинают дуть прохладные ветры, которые заново оживляют несчастных обитателей этого ада. Паузы в адских муках указывают на присутствие в этих местопребываниях не только «страдания как такового», но и «страдания перемен».

По самой космологической природе адских местопребываний ничто в них не может вызывать собственно приятных ощущений, ибо прошлая совокупная безнравственная деятельность живых существ способна породить только ужасные материальные сферы. Тем не менее у нараков могли быть переживания приятных ощущений, поскольку факт паузы в череде пыток субъективно оценивается как нечто чувственно положительное, «приятное» своим контрастом с предыдущим и последующим.

Итак, палитра инфернальных переживаний исчерпывается ощущениями муки, т. е. крайне неприятного, и «приятным по контрасту», в то время как человеческий опыт охватывает собственно приятное (во всех регистрах чувствительности) — неприятное — нейтральное. Факт отсутствия нейтрального в инфернальных переживаниях весьма значим. Характер адского опыта (мука либо иллюзия приятного по контрасту) исключает для нарака моменты ясности сознания. Оно всегда замутнено и нестабильно в своем протекании.

В человеческом опыте инфернальные переживания принципиально исключены. Человек страдает, но он не несчастен, поскольку именно для человека открыта благая перспектива победы над страданием.

В традиции постканонической Абхидхармы адские местопребывания рассматриваются как узилища, в которые лишь на время способно заточить себя сознание, одержимое алчностью, враждой и крайним невежеством.

Жизненный цикл нараков напрямую связан с топографией дополнительных адов. Нараки «рождаются» в одном из основных горячих адов способом манифестации, поскольку они относятся к разряду саморождающихся живых существ. Это выглядит следующим образом: совершенно взрослые кромешники падают в подземные сферы вниз головой и застревают именно в том адском узилище, которое и соответствует созреванию кармического следствия прошлой деятельности. Иначе говоря, они попросту «падают в ад вверх ногами и вниз головой».

Отмучившись определенный срок в каком-либо основном горячем аду, нараки оказываются у ворот этого местопребывания, ведущих в дополнительные инфернальные обиталища. Таких ворот, как уже говорилось, четверо — северные, восточные, западные и южные, что указывает на космологическую полноту и внутреннюю замкнутость каждого основного ада. За любыми из этих ворот располагаются четыре дополнительных ада (т. е. в сумме их шестнадцать на каждом из восьми адских уровней). Они, если можно так выразиться, типовые, на что указывают названия каждого из четырех типов этих местопребываний. Кукула — дополнительный ад, где нараки подвергаются пытке тлеющими углями, Кунапа — это погружение в зловонные нечистоты, Кшурамарга — причинение страданий острыми предметами, Вайтарани — смерть в кипящих соленых водах реки под названием «Без перехода». Ни в одном из этих местопребываний, согласно абхидхармистской трактовке, нараки не оседают окончательно, продвигаясь последовательно к месту своей кончины.

Кукула — пространство, покрытое тлеющими углями. Здесь огонь теряет свою интенсивность. Кромешники бредут по этому полю, и их ноги по колено обугливаются до кости. Когда, пытаясь на время облегчить мучения, они приподнимают одну ногу, их плоть снова обретает прежний целостный вид, чтобы в следующий момент — при неизбежном погружении в стихию медленного огня — сгореть.

Покинув Кукула, нараки вступают в пределы ада Кунапа, являющего собой море нечистот, трупного разложения, кишащее червями. Черви ужасны своим видом — их тела белы, головы черны, а иглообразные рты подобны клювам. Эти клюворотые создания язвят до кости плоть несчастных кромешников. Инфернальные черви — не просто некие опасные животные, это агрессивная среда, пронизывающая тела нараков и одновременно окружающая их.

На другом берегу адской клоаки Кунапа начинается третий дополнительный ад — Кшурамарга. Собственно, Кшурамарга — это путь, утыканный лезвиями. Бредя этой мучительной дорогой, кромешники оказываются как бы на лоне природы — под сенью леса Асипаттра (Асипаттравана — букв.: «Мечелистный лес»). Здесь царит вечная железная осень — листья-мечи непрестанно падают с деревьев, отсекая своими лезвиями куски плоти несчастных. Но этим муки нараков не исчерпываются, ибо есть в Мечелистном лесу и адская фауна — собаки Шьямашабала, пожирающие трепещущую отсеченную плоть.

За Мечелистным лесом открывается еще одна область третьего дополнительного ада Кшурамарга — Аяхшалмаливана (букв.: «Лес железных шалмали»). Железные деревья шалмали[1] покрыты шипами в шестнадцать пальцев длиной, обладающими способностью проворачиваться вокруг своей оси. Здесь нараки без всякого внешнего принуждения приступают к осуществлению некоей абсурдной программы — начинают лазать по деревьям вверх и вниз. При этом шипы шалмали благодаря своей способности вращаться всегда оказываются в опасной для тел кромешников позиции. От их уколов нельзя уклониться еще и потому, что вороны, населяющие Лес железных шалмали, выклевывают глаза несчастным и проглатывают их. Шипы чудовищных шалмали и железные клювы инфернальных ворон — вот орудия телесных мучений, которым подвергаются нараки. Адская флора и адская крылатая фауна действуют здесь заодно. Кромешники же предстают существами, ослепленными в прямом и переносном смысле, ибо их страдания возникают в процессе лазанья по деревьям, хотя никто не понуждает их к этому бессмысленному занятию.

Подчеркнем, что Путь, утыканный лезвиями, Мечелистный лес и Лес железных шалмали в совокупности и составляют третий дополнительный ад, обладающий единым пыточным свойством — причинять мучения посредством соприкосновения железного острия и плоти. Это и лезвия на дороге, и листья-мечи, и зубы Шьямашабала, и шипы шалмали, и клювы ворон, приносящие несчастным наракам однотипные страдания.

Четвертый дополнительный ад — река Вайтарани, на берегах которой оказываются кромешники в конце своего крутого маршрута. Вайтарани — непреодолимая водная преграда, ее русло наполнено соленым кипятком. В реке нет брода, но и вплавь одолеть ее невозможно. Куда бы ни поплыли нараки — вниз по течению или против него, поперек ли, адские стражники, вооруженные мечами, копьями и палицами, препятствуют любым их попыткам выбраться на сушу, и несчастные гибнут в кипятке. Вайтарани, как защитный ров, окружает всю совокупность инфернальных местопребываний, примыкающих к основному горячему аду.

Образ Вайтарани присутствует не только в буддийской картине мира. В индуистской мифологии ада Вайтарани также известна. Ее русло ведет из мира людей в подземные местопребывания. Согласно традиционным представлениям, только держась за хвост коровы, принесенной в дар брахману родственниками умершего, последний может преодолеть Вайтарани и достичь столицы царственного Ямы. Именно там и ждет его посмертный суд, определяющий кармическую участь.

В буддийской трактовке Вайтарани — конечный пункт существования нараков, ибо в ее кипящих водах тела кромешников свариваются «подобно зернам риса и сезама». Упоминания риса и сезама в этой связи не случайны. Эти злаки использовались в брахманистской традиции в похоронных ритуалах. Зернами сезама посыпается солома, приготовленная для поднесения на ней поминальной пищи предкам («отцам»), рисовые зерна — жертвенная пища «отцов». Однако для буддиста подобные ритуалы бессмысленны, приверженность им — это всего лишь один из видов ложных воззрений. Уподобление гибели нараков в водах Вайтарани процессу варки риса и сезама указывает на обесценивание в буддизме брахманистских ритуалов, освященных авторитетом Вед.

Образ реки Вайтарани в индуистской мифологии обладает определенной двойственностью. В эпосе «Махабхарата» Вайтарани, «труднопреодолимая для грешников», отождествляется с той частью русла священной Ганги, которая уходит в подземные бездны. Одновременно с этим упоминается и «священная» Вайтарани, протекающая в мифической стране Калинга. Омовение в ее водах способно очистить от кармических следствий греховных деяний.

В буддийских трактатах Вайтарани — не начало инфернального маршрута, а его конечный пункт. Гибель кромешников в соленом кипящем потоке знаменует собой возрождение корней благого и тем самым открывает для сознания благую перспективу, временно заблокированную адской формой рождения.

Итак, согласно буддийской интерпретации ада, в подземных местопребываниях не происходит никаких священнодействий — умершие не попадают туда по руслу подземной Ганги, держась за хвост ритуальной коровы, им не предстоит явиться на суд в столицу божественного Ямы, да и суда никакого нет. Брахманистский похоронный ритуальный комплекс лишается какого-либо смысла вообще, поскольку лишь прижизненная деятельность — благая или неблагая — есть единственный фактор, ответственный за новое рождение. Ритуальная пища, подносимая «отцам» и богам, никого не кормит, ибо, будучи материальной пищей, она предназначена для поддержания человеческого существования. Санкционируя абсурдное растрачивание пищевых ресурсов, брахманы, как утверждали буддийские учителя, лишь способствуют укоренению людей в невежестве и тем самым провоцируют деятельность, кармический плод которой созревает скорее всего в аду.

Факт смерти для буддиста не содержит в себе ничего сакрального, это всего лишь разрушение материальной составляющей в непрерывном потоке причинно обусловленных дхарм. Четыре группы нематериальных дхарм «пойдут» сквозь череду моментов времени к новому рождению.

Преты — вторая наряду с нараками неблагая форма рождения. Подобно кромешникам, по способу рождения они относятся также к разряду саморождающихся, т. е. их тела не проходят стадий развития, а возникают сразу в полных своих размерах и со всеми органами. Поскольку ненасытная алчность является главным свойством претов, в буддийской иконографии их образы отмечены чрезвычайно суженным горлом и огромным чревом. В канонической традиции приводится характерный пример, призванный прояснить масштабы голода, от которого непрерывно страдают преты, — некая голодная духева на заре сжирала пятерых своих сыновей, то же самое она проделывала и на закате дня, но не ощущала сытости ни в светлое время суток, ни в темное.

Преты относятся к тем живым существам, которые «утвердились в ложном». Их местопребывания расположены под землей — на пятьсот йоджан под континентом Джамбу, и там же находится столица претов, где обитает их царь Яма. Именно отсюда, продвигаясь по руслу подземной реки, преты распространяются в другие места, пробираются на поверхность земли. Некоторые из голодных духов, как утверждали буддийские учителя, «пользуются поистине божественной славой», обладая великими риддхическими (паранормальными) способностями.

Преты прекращают рождаться во вселенной только с циклическим началом кальпы разрушения. Исчезновение животных и претов рассматривается в буддийских космологических трактатах по аналогии с адскими существами. Применительно к претам это означает, что, когда в их местопребываниях не остается ни одного прета, т. е. живые существа перестают обретать новое рождение среди голодных духов, разрушаются и их материальные вместилища. Если у кого-то в этот космический период остается неизжитое кармическое следствие прошлой деятельности, которое с непреложностью должно быть исчерпано в мире претов, то рождение в форме голодного духа происходит «в другой мировой системе».

Космологические сочинения, возникшие в процессе распространения буддизма в Юго-Восточную Азию, не только сохранили основные характеристики голодных духов, присутствующих в палийском каноне, но и значительно обогатили их образ. Внешний характерный облик претов и тип их страдания остается обусловленным алчностью как доминантой психической жизни и безнравственной деятельности в предшествующем рождении. В описаниях подчеркивается, что их рта не достигает ни единое рисовое зерно, ни капля воды. Иные из голодных духов так худы, что совершенно не имеют плоти — только кожа да кости. У других живот огромен, а рот — как игольное ушко. Их глаза посажены глубоко, круглы и как будто вылезают из орбит, волосы спутаны. Смердящие тела претов остаются нагими всю жизнь, так как им не удается приобрести ни кусочка ткани, чтобы прикрыть свою уродливую наготу. В их сознании преобладает постоянная спутанность, и они непрерывно кричат и стонут, страстно требуя пищи.

У претов совершенно нет сил, нет энергии. Они вповалку лежат навзничь, пока не услышат некий голос, приглашающий отведать риса, испить воды.

Тогда преты пытаются подняться, но все их усилия тщетны, они снова бессильно валятся — кто на спину, кто на живот. Манящий призыв несчастные голодные духи слышат не единожды, но регулярно в течение тысячи лет. Когда же им все-таки удается подняться и добрести на звук таинственного голоса, они не находят ни риса, ни воды. Они вопят в бессильной ярости и валятся тут же наземь.

Это — описание лишь одного из видов голодных духов. Что же приводит к такому рождению? Оно ожидает тех из людей, кто одержим в этой жизни завистью к чужой собственности и страстным влечением к обладанию ею. Оно предстоит тем, кто жаден, никогда не подает милостыни и удерживает от этого других, кто присваивает собственность монахов. Подобные описания страданий голодных духов имели целью предостеречь последователей Дхармы от аффектов зависти и скупости, направить верующих мирян к благому пути деятельности — воздержанию от воровства, подаянию монахам и нищим, бережному отношению к монастырскому имуществу.

Иной вид претов также присутствует в подобных нравоучительных описаниях. Их тела божественно прекрасны, но рот подобен свиному. Тела прекрасны потому, что их нынешние обладатели в прошлом человеческом рождении были посвящены в монахи и соблюдали буддийскую дисциплину. Но при этом они дурно отзывались о своих наставниках и благочестивых монахах, оттого, родившись затем претами, они и обрели свиные уста.

Другие голодные духи тоже имеют прекрасные тела, но их лица изъедены червями, а изо рта исходит зловоние. Это те, кто в бытность людьми сначала соблюдали заповеди, а потом, поддавшись аффектам, начали злословить о монахах и сеять тем самым вражду между ними.

Одна из женских разновидностей претов имеет вечно обнаженное тело, которое смердит изо всех пор кожи. Таких голодных духев пожирают мухи. Они крайне истощены и постоянно страдают от жестокого голода, но не могут найти никакой еды. Рождая по семь младенцев в сутки, они пожирают их, но не насыщаются. Такое кармическое будущее ожидает женщин, дающих беременным абортивные снадобья и лицемерно — вплоть до лживой клятвы в суде — отрицающих свою причастность к этому преступному ремеслу.

Обрести рождение среди голодных духов предстоит и тем наглым и бесстыдным женщинам, которые, видя, как их благочестивые мужья-буддисты подносят монахам рис, воду и одежду, злобно вопят, одержимые скупостью: «Пусть эти рис и вода обратятся в нечистоты, пусть одежда станет раскаленным железом и жжет тебя всякий раз, когда ты решишь отдать ее как милостыню». В облике голодных духев, уродливых и обнаженных, эти женщины будут жестоко страдать от голода, ибо рис и вода от их прикосновений превратятся в нечистоты, а одежда — в раскаленный металл.

Скряга, никогда не подающий милостыни и препятствующий в этом другим людям, обретет новое рождение также среди голодных духов. Его желудок в этом новом рождении всегда останется пустым, и муки жажды не будут утолены ни каплей влаги.

Нечестные торговцы рисом, подмешивающие некачественное зерно к добротному, должны готовиться к тому, что среди претов в новом своем рождении им предстоит страдать от бессмысленных навязчивых действий. Такие голодные духи непрерывно, не будучи в силах остановиться, обеими руками зачерпывают горящий рис и высыпают его себе на голову.

Те, кто посмел в этой жизни поднять руку на, своих родителей, в облике голодных духов претерпевают неисчислимые удары по голове раскаленной железной дубиной.

Бесстыдные лицемеры, отказавшие просителю в пище, говоря при этом: «Если я лгу, пусть буду постоянно есть испорченную, дурно пахнущую пищу», в новом рождении среди голодных духов именно это и получают.

Женщины, которые тайком отрезали мясо от чужого куска, а когда их уличали в воровстве, ложно клялись: «Если я сделала это, пусть потом буду отрезать куски своего тела и есть их», рождаются голодными духевами, настолько страдающими от отсутствия пищи, что острыми, как нож, ногтями они отрывают свою трепещущую плоть и поедают ее.

В приведенных сюжетах элемент образного внушения обусловлен стремлением буддийских наставников указать на неотвратимость кармического следствия безнравственных действий и на то, что следствие по своему характеру подобно прегрешениям, совершаемым в человеческой жизни, — оно как бы естественно вытекает из содеянного.

Среди претов рождаются и те, кто не был полностью грешен, но и не следовал буддийским предписаниям в полном объеме. Так, охотники, днем истреблявшие оленей, а ночью соблюдавшие предписания буддийской дисциплины, обретя новое рождение среди претов, днем подвергаются чудовищному нападению собак, гигантских, как слоны, а ночью в облике небожителей предаются божественным эротическим увеселениям. Данный сюжет подчеркивает симметрию греха и кармического следствия — если грешил днем, то днем и страдаешь, соблюдал заповеди ночью — ночью и наслаждаешься. Отметим, что подобные поздние трактовки значительно отходят от буддийской классической традиции.

Неправедные цари и чиновники в будущем рождении также обретут неблагую форму существования среди голодных духов. Именно в этой сфере буддийского космоса рождаются те, кто в прошлой жизни преуспел в мздоимстве и лихоимстве. Вид этих голодных духов своеобразен. Они украшены золотом, серебром, драгоценными камнями, их сопровождают десять тысяч женщин. Но тем не менее они тяжко страдают, так как не могут добыть никакой пищи и острыми ногтями терзают свое тело, стремясь отодрать хоть кусочек, чтобы съесть. Помимо взяточничества, в прошлой жизни они лгали, сознательно нарушая законы, — правых называли виноватыми, а преступников обеляли. Именно поэтому в новом рождении их жизнь сопряжена одновременно и с обилием бесполезных им теперь драгоценностей, и с жесточайшим голодом.

Неправедные наместники государя, нарушавшие закон и развалившие управление и хозяйственную жизнь во вверенной им провинции, рождаются претами, имеющими огромные, как гора, тела, волосы их спутаны, ногти на руках и ногах остры, как мечи. Когда части их тел соприкасаются, раздается удар грома, и пламя начинает пожирать этих несчастных.

Прегрешения против сангхи также имеют кармическим следствием рождение среди претов. Голодными духами становятся те, кто под видом подаяния подносил монахам испорченную пищу или подсовывал запрещенные ее виды (мясо слонов и других животных), лгал наставникам, оскорблял монахов и праведных мирян. Отсутствие сострадания к бедным, алчность к чужой собственности также приводят к этой несчастной форме рождения.

Животные — последняя из трех неблагих форм существования сознания. По способу рождения животные, населяющие буддийский космос, делятся на возникших из яйца (птицы, змеи, черепахи), из материнской матки (слоны, лошади, коровы, буйволы, ослы, кабаны и прочие) и из «выпотевания великих элементов» (земли, воды, огня и ветра). К последним относятся пчелы, комары и прочие. Есть и саморождающиеся животные — это мифические наги, гаруды — прославленные персонажи канонических повествований. Они не причислялись к неблагой форме существования.

Продолжительность жизни животных бывает различной, но максимальная — одна кальпа.

Что же обусловливает рождение среди животных, т. е. в неблагой форме существования? Только те, кто «утвердились в ложном», обретают эту форму нового рождения. Кто такие «утвердившиеся в ложном», можно понять через определение истинности. Полное устранение алчности, вражды, невежества и сопутствующих им остальных аффектов есть «утверждение в истине». Следовательно, «утвердившиеся в ложном» — это те, кто усугубляет корни неблагого, упражняясь в греховных действиях. Именно ложное и приводит к рождению среди неблагих типов живых существ, и в частности среди животных.

В течение кальпы разрушения, когда происходит рассеяние живых существ, а затем и уничтожение их вместилищ, первыми исчезают животные, обитающие в Великом океане, а домашние — в одно время с людьми.

Убийство диких и домашних животных — будь то охота или забой ради пропитания — рассматривалось буддистами как греховное действие именно потому, что оно препятствует полному исчерпанию кармического следствия от рожденных в этой форме существования. Кроме того, олени, бараны, тигры и даже вши и тараканы, возможно, были в прошлой своей жизни человеческими, родственниками тех, кто убивает их сегодня, а в новом рождении все они снова окажутся членами одной семьи.

Исходя из таких представлений, буддисты древности и раннего средневековья считали убийство животных, включая насекомых, проявлением религиозного невежества, несовместимого с путем Дхармы. И наоборот: поднесение дара рожденному в этой неблагой форме, спасение его от кастрации, смерти и стихийных бедствий почиталось как «достойное действие», приносящее стократный или даже тысячекратный благой кармический плод.