Глава первая

Глава первая

Теперь приступим к самому тексту. Евангелие от Марка начинается так:

Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия, как написано у пророков: вот, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою. Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Его. Явился Иоанн, крестя в пустыне и проповедуя крещение покаяния для прощения грехов. И выходили к нему вся страна Иудейская и Иерусалимляне, и крестились от него все в реке Иордане, исповедуя грехи свои. Иоанн же носил одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих, и ел акриды и дикий мед. И проповедывал, говоря: идет за мною Сильнейший меня, у Которого я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его; я крестил вас водою, а Он будет крестить вас Духом Святым (Мк 1:1-8).

Вот об этом отрывке Евангелия я хочу сегодня говорить. Но сначала – что значит само слово «Евангелие»? Евангелие – греческое слово, и означает оно «благая весть». Евангелие принесло людям благую весть о том, что новая жизнь настает. Об этом мечтали, больше того – этого ожидали, потому что об этом многократно говорили ветхозаветные пророки. И Малахия, и Исаия, и Иеремия – все ждали Того, Кто принесет в мир новизну, не ту новизну, которая была изначально, при сотворении мира, а другую новизну: обновление падшего человека и вслед за ним, через него – обновление всей твари, пострадавшей через падение Адама, обновление нашей земли, так что не останется на ней ни следа страдания и все будет радостью и торжеством. В седьмой главе пророчества Исаии говорится о том, что родится от Девы Младенец, Который спасет мир (Ис 7:14). Но новизна заключается не только в том, что исполнилось, наконец, хотя бы зачаточно, это обещание Божие, вместе с этим пришло в мир новое представление о Боге – не только как о Творце, как о Промыслителе, как о Хозяине жизни. Наш Бог – не только «Бог вдали». Действительно, став человеком, воплотившись, Бог стал предельно нам близок. Он наш родной. Он носит нашу плоть, у Него есть родословная (Мф 1:1-16; Лк 3:23-38). У Него есть земная судьба, у Него есть имя, лицо. В Ветхом Завете нельзя было изображать Бога, после Воплощения Бог получил и облик человеческий, и имя человеческое. Во всем Он стал нам подобен, за исключением греха: греха как оторванности от Бога, как исковерканности человеческого облика, как уродства. И еще: через Воплощение мы вдруг обнаруживаем, что Бога можно не только бояться. Страх, конечно, бывает разный. Можно рабски бояться наказания, можно бояться, как наемник, который не хочет потерять свой заработок или награду; можно бояться и как сын: как бы не огорчить любимого. Но и этого недостаточно. В воплощении Христа открылась как бы еще новая черта в Боге: это Бог, Которого мы можем уважать. Это слово звучит странно применительно к Богу, и я должен его разъяснить.

Большей частью люди себе представляют, что Бог сотворил мир, сотворил человека, не спрашивая его, хочет ли он существовать или нет, да еще наделил его свободой, то есть возможностью себя погубить, а затем, то ли в конце нашей личной жизни, то ли в конце судьбы мира, в конце времени, Бог нас будто бы ожидает и произнесет суд. Справедливо ли это? Мы не просились в существование, мы не просили той свободы, которую Он нам дал, – почему же мы должны односторонне отвечать за свою судьбу и за судьбу мира? Этот вопрос с такой резкостью мало кто ставит, но я его ставлю, и ответ я нахожу в воплощении Слова Божия, Сына Божия. Бог делается человеком. Он вступает в мир на началах человечества, Он на Себя берет не только тварность нашу, то есть плоть, душу человеческую, ум, сердце, волю, судьбу, но Он берет на Себя всю судьбу человека, который живет в падшем, изуродованном мире, в страшном мире, где все время (порой – даже торжествуя) так или иначе действуют ненависть, страх, жадность, все виды порока. Он входит в этот мир и берет на Себя все последствия не только первичного творческого акта, вызвавшего из небытия мир и человека, – Он берет на себя все последствия того, что человек сделал из этого мира. Он живет, чистый от всякой скверны, в мире, где на Него обрушится все нечистое, все скверное, все развратное, все безбожное, все недостойное человека, потому что для падшего мира Он – вызов. Бога, Который на Себя берет такую судьбу, Который готов так заплатить за то, что Он нам дал бытие и свободу, – да, можно уважать. Он нас не пустил в жизнь с тем, чтобы мы расплачивались за нее, Он вошел в эту жизнь и вместе с нами Сам готов ее преобразить, изменить. Об этом все Евангелие говорит, и я не буду останавливаться сейчас на этом. Но если так себе представлять Бога, то понятно делается, что не напрасно Бог говорит о Себе в книге Откровения устами апостола Иоанна Богослова: Вот, Я все делаю новым (Откр 21:5).

И это относится не только к человеку, не только к обществу, это относится и ко всему творению. Воплощение можно назвать событием космическим, и вот в каком смысле. Плоть, которой облекся Бог, человеческое тело, которое было Его телом, состоит из того же, что и вся вселенная. Вы, может быть, помните, что в начале книги Бытия нам говорится о том, что Бог создал Адама, человека, взяв персть земную (Быт 2:7), то есть самое основное, из чего можно творить. И Христос, став человеком, приобщился к самому коренному, что составляет творение. Всякий атом может себя узнать в атомах Его тела, всякая звезда, всякое созвездие может увидеть себя, узнать себя по-новому, увидеть, чем атом и все то, что состоит из атомов, может стать, если только соединится с Богом, если только начнет сиять не естественным тварным светом, а Божественной славой. Это же так дивно! Представьте себе, что во Христе вся тварь – и человек, и все вещественное творение – может узнать себя во славе Божией. Разве это не новизна?! Разве это не благая весть?!

И все это, как сила взрыва в атоме, содержится в двух наименованиях Христа Спасителя: Эммануил, что по-еврейски значит «с нами Бог», «Бог посреди нас», и Иисус: «Бог спасает». Я могу вам процитировать Послание апостола Павла к Титу:

Явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков, научающая нас, чтобы мы, отвергнув нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке, ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам (Тит 2:11-14).

Вот о чем идет речь, вот каков у нас Бог, и вот каков Господь наш Иисус Христос. Вот почему апостол Марк, сам переживший ту перемену, которая его сделала из земного – духовным существом, начал свою книгу словами о том, что это начало Благовестия, начало такой благой вести, которая вне всякого сравнения с любой иной.

Об этой вести нам первым говорит Предтеча, Креститель Иоанн. О его приходе уже возвещалось в Ветхом Завете, но взглянем на него глазами Нового Завета, взглянем на его личность. Молодой человек тридцати лет, на несколько месяцев старше Господа Иисуса Христа, отказавшийся от всего земного, для того чтобы с самых ранних лет уйти в пустыню, очистить себя от всякого влечения к нечистоте, к неправде, отдать себя Богу безвозвратно и до конца, подвижник, который ничего не знает и не хочет знать, кроме Бога, Его воли и той вести, которую он должен принести на землю. Эта личность нам представляется такой изумительно сильной. В чем эта сила? В том, мне кажется, что он настолько стал гибок в Божией руке, настолько прозрачен для Бога, что люди, встречая его, уже видели не Иоанна пророка, говорящего с ними о Боге. Он назван в Евангелии от Марка словами пророчества: глас вопиющего в пустыне (Ис 40:3). Люди слышали в нем только Божий голос, он сам как бы уже не играл никакой роли, он был рупором, он был Богом, говорящим через человека. Вот в этом сила его. Апостол Павел позже тоже должен был говорить от имени Божия; ему показалось, что у него никаких сил для этого нет, и он стал молить Бога, говоря: Господи, дай мне силу! – и Бог ему ответил: довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи (2 Кор 12:9).

Вот таким был Иоанн Креститель. Он всецело отдал себя Богу, и потому Бог действовал, не он; он был, если сравнивать, будто хорошо настроенный музыкальный инструмент, на котором гениальный композитор или исполнитель может играть так, что уже не замечаешь ни инструмента, ни композитора, ни исполнителя – только пронизываешься тем переживанием, какое рождает в тебе звучащая мелодия.

С другой стороны – какое смирение! Иоанн Креститель говорит о себе: я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Того, Который грядет за мной (Мк 1:7), – то есть Иисуса Христа. Такая непостижимая, ничем непобедимая, несокрушимая сила, но одновременно – сознание: я – только прозрачность, я – только голос.

О чем же говорит этот голос? Вот тут я хочу вам прочесть из Евангелия от Луки первую проповедь Иоанна Крестителя:

При первосвященниках Анне и Каиафе, был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне. И он проходил по всей окрестной стране Иорданской, проповедуя крещение покаяния для прощения грехов, как написано в книге слов пророка Исаии, который говорит: глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими; и узрит всякая плоть спасение Божие. Иоанн приходившему креститься от него народу говорил: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. И спрашивал его народ: что же нам делать? Он сказал им в ответ: у кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же. Пришли и мытари креститься, и сказали ему: учитель! что нам делать? Он отвечал им: ничего не требуйте более определенного вам. Спрашивали его также и воины: а нам что делать? И сказал им: никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем. Когда же народ был в ожидании, и все помышляли в сердцах своих об Иоанне, не Христос ли он, – Иоанн всем отвечал: я крещу вас водою, но идёт Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем. Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу в житницу Свою, а солому сожжет огнем неугасимым. Многое и другое благовествовал он народу, поучая его (Лк 3:2-18).

Дальше я буду говорить о том, что содержится в сердцевине проповеди Иоанна Крестителя: о покаянии.

Христос назван в Ветхом и в Новом Завете двумя именами: Эммануил, то есть «с нами Бог», «Бог посреди нас», и Иисус, что значит «Бог спасает». И Иоанн Креститель ясно указывает, от чего Бог нас спасает и каким путем можно приобрести это спасение. Бог спасает нас от греха, и путь к этому спасению – покаяние. Но что же такое грех? Часто мы думаем о грехе как о нарушении добрых отношений с людьми. Но в грехе есть гораздо больше того, он опаснее, он страшнее. Вот несколько представлений о том, что такое грех, я их беру из Ветхого и, главным образом, из Нового Завета.

Грех является нарушением закона, но какого закона? – закона жизни. Жизнь в настоящем смысле слова возможна только через участие в жизни Самого Бога, так как Он является единственным не обусловленным, самостоятельным источником жизни, лучше сказать: Он – самая жизнь. Оторваться от Него значит вступить в область потускнения, вымирания и, наконец, самой смерти. Поэтому грех есть беззаконие, но не надо обманываться. Быть послушным закону не значит быть «законопослушным» в юридическом смысле этого слова, то есть быть исполнителем правил, остающихся для нас внешними. Чтобы лучше это понять, мы можем сравнить то, что Ветхий и Новый Завет говорят нам о законе. Ветхозаветный Закон, данный через Моисея на горе Синайской, состоит из большого числа разных правил, и люди, которые придерживались этих правил, оставались им верными до конца в течение всей жизни, всю свою энергию, силу, волю отдавая на послушание этим правилам, могли считать себя праведниками. Богу нечего было с них спросить, потому что они выполнили каждую букву, каждое слово, сказанное Им в Законе. В Новом Завете Христос тоже дает нам заповеди, но отношение к ним иное, чем к ветхозаветным предписаниям: заповеди Христа учат нас не как поступать, а какими быть; заповеди Христа – путь. Мы не можем относиться к ним рабски, повинуясь из страха или в надежде на награду. Путем заповедей мы вырастаем в общение, в глубокое, все более совершенное единство с Богом, приобщаемся Его совершенству и святости. Не от исполнения приказов Божиих, а от сроднения с тем, что апостол Павел называет умом Христовым (1 Кор 2:16), сроднения с подходом, с пониманием Божиим, мы можем спасти себя, то есть приобщиться жизни Божественной. Это значит, что то, что нам представлено в Новом Завете в виде законов, в сущности – не правила жизни, а указания на то, что должно бы в нас, в нашем сердце, в нашем уме быть силой, движущей нашей жизнью. Это не внешний закон, а описание внутреннего человека (Рим 7:22).

В этом отношении, когда я говорю, что мы не можем спастись, если нарушаем закон жизни, то я говорю не о поступках, а о том, чтобы этот закон жизни стал действительно нашим существом и мы не могли иначе поступить, потому что уже приобщились к мысли, к замыслу Божиему. Если мы разделяем Его желание, любим то, что Он любит, мы с Ним едины.

И это очень важно, потому что очень легко превратить новозаветные правила, которые нам дает Христос, в ветхозаветный закон, стать исполнителями, оставаясь как бы вне этого опыта. Я помню человека, который так воспринял Евангелие. Он считал себя чистым, светлым христианином. Он никогда не пропустил бы нищего, не позвав его и не дав ему тарелку супа и медную монету, но он нищего никогда не пускал в дом. Он останавливал его в дверях и говорил: «Только не смей вступать твоими грязными башмаками в мой чистый коридор!» И когда тот кончал есть похлебку и получал грош, он говорил: «А теперь иди и не возвращайся ко мне, я тебе все дал, что тебе нужно!» Он считал, что исполнил дело милосердия – а в сердце у него никакого милосердия не было.

Вот в этом и заключается разница между исполнением закона в юридическом смысле и тем, чтобы стать человеком, для которого заповедь является зовом жизни: стать таким человеком, который иначе поступить не может.

Второе понятие о грехе, тоже очень важное и связанное с предыдущим, это оторванность от Бога. Мы только потому относимся к воле Божией как к внешнему закону, что мы от Бога оторваны сердцем. Эта оторванность нашего сердца от Бога, нашей воли от воли Божией, наших мыслей от мыслей и представлений Божественных и является основной нашей греховностью, тем состоянием полусмерти, потускнения, о котором я говорил раньше. Но грех еще развивается дальше, и из этого состояния оторванности рождаются и последствия ее: осиротелость, внутренний разлад, рознь с людьми, вражда с остальной тварью. И в этом отношении грех расползается, приобретает бесконечное число разных оттенков: ненависти, страха, жадности, всех видов сосредоточенности на себе, потому что мы потеряли Бога. В начале Евангелия от Иоанна говорится (в славянском переводе), что Слово Божие было к Богу (Ин 1:1). В греческом тексте говорится не о том, что это Слово «к Богу», а о том, что Слово как бы рвется, тянется, всецело направлено на Бога и Отца. Таково настоящее отношение человека к Богу, образцом чего является Христос. Мы же оторваны от Него и засыхаем, как сучок, который отрезан, отрублен, оторвался от дерева.

Третье, что я хочу сказать по поводу греха: нельзя утешаться мыслью, будто есть крупные и мелкие грехи. Конечно, разница есть, но и малый грех, если он произвольный, сознательно, цинично выбранный, может убить душу. В пример того, что может сделать мелкий грех, я приведу сравнение. Во время войны я был врачом, и в какую-то ночь с близкого уже фронта принесли в наше отделение тяжело раненного офицера, прошитого насквозь пулеметной очередью. Можно было бы ожидать, что ему остается только умереть. Но ему посчастливилось: ни один из жизненно важных органов не был затронут, его оперировали, лечили, он выжил. И в ту же ночь меня вызвали, потому что привезли молодого солдатика. Он был в кабаке, повздорил с другим солдатом, оба были пьяны, тот размахивал маленьким перочинным ножом, ударил своего товарища в шею и разрезал у него крупный сосуд, и когда его принесли в больницу, он был при смерти, его едва удалось откачать. Вот опять-таки: пулемет можно себе представить как крупный грех, убийственное явление, – что такое перочинный ножик по сравнению с тяжелым пулеметом? А вместе с тем человек мог от него умереть.

То же бывает, если мы небрежно относимся к нашим греховным желаниям, к тому, как нас тянет к греху, как мы этот «мелкий» грех начинаем любить и лелеять, как мы наконец до него доходим. В сравнении с этим крупный грех порой менее убийствен. Первый, кто ко мне пришел на исповедь, был убийца. Сердце его было разбито покаянием, ужасом от того, что он сделал. Да, он потом отбывал срок в тюрьме, и это время в тюрьме было временем исцеления. Тогда как тысячи и тысячи людей накапливают множество мелких грехов, не замечая, как эти грехи их гноят, делают бессильными, безответственными. В этом отношении можно сказать: где бы ты ни перешел реку, как бы ты ее ни перешел – вброд, вплавь, по мосту, на лодке, ты оказался на вражьей стороне, ты изменил своему подлинному призванию, именно изменил себе, потому что ты перестал быть цельным человеком. Вот разные подходы ко греху.

Я к этому еще вернусь в другом разрезе. Но теперь я хочу перейти к другому вопросу: к вопросу о том, как же избыть грех, что же делать.

Первое, о чем возвещает Иоанн Креститель, это покаяние. Что же такое покаяние? На греческом языке это слово означает поворот: поворот души, поворот жизни. Это момент, когда мы осознаем свое бедственное положение, когда мы чувствуем отвращение к нему и к себе, когда вдруг рождается в нас, хоть зачаточно, решимость перестроиться, начать заново и по-новому жить. Вы наверно слыхали фразу из Нового Завета: вера без дел мертва (Иак 2:17). Плакаться – недостаточно, больше того – бесплодно. Покаяние заключается в том, чтобы прийти в сознание, принять решение и действовать соответственно. И тут я могу вам привести отрывок из поучения святого Тихона Задонского. Он советует одному молодому священнику говорить людям, что в Царство Божие идут большей частью не от победы к победе, а от падения к падению, но доходит до Царства Божия тот, кто после каждого падения, вместо того чтобы садиться у края дороги и плакать над собой, встает и идет дальше; и сколько бы он ни падал, каждый раз поднимается и идет. Вот о чем мы должны всегда помнить: что покаяния всецелого, мгновенного не бывает. Да, конечно, некоторые души, некоторые великаны духа могут вдруг осознать свою греховность и переменить сразу весь ход своей жизни, но мы большей частью исправляем его постепенно, шаг за шагом. Давайте помнить то, что святитель Тихон Задонский говорит: не плачься над собой, встань и иди, пусть в слезах, пусть в ужасе, но иди, не останавливаясь.

Но что может так потрясти душу, чтобы человек решился все изменить в своей жизни? Я вам могу привести пример. Будучи тюремным священником в Лондоне, я встретил одного заключенного, у которого, не в пример другим, было радостное лицо, чувствовалась в нем какая-то надежда. Я сначала думал, что кончается его срок, но он только начинался. Я его спросил: «Откуда у тебя такое вдохновение?» Он ответил: «Вы этого не можете понять. Я с юношества был вором, и вором талантливым, меня никто не мог словить, никто не сумел меня обличить. Но постепенно я начал понимать, что я на дурном пути. Я начал видеть последствия своих поступков, видеть, как люди, обокраденные мною, оплакивали драгоценные для них вещи, пусть безделушки, но такие вещи, которые им были дороги как воспоминания о детстве, о скончавшихся родителях. Я решил меняться. Но я заметил, что каждый раз, когда я делал попытку перемениться, люди на меня смотрели с подозрительностью: раз он меняется, значит, что-то неладно в нем. И я каждый раз возвращался к прошлому. А потом я был взят, меня поймали на деле, судили, посадили, и теперь все знают, что я был вором, но когда я вернусь в жизнь, я могу сказать: да, я был вором, но теперь я решил быть честным человеком, мне нечего скрывать ни от кого».

Это редкий случай, это не всякому удается. Редко кто среди нас вор, но кто из нас может сказать, что у него нет в жизни таких тайн, которые он хотел бы скрыть от других людей во всех областях, не только в порядке честности, но и в плане человеческих отношений. Я сейчас не хочу в это вдаваться, к этому мы вернемся по поводу какого-либо другого высказывания Спасителя Христа. Но каждый из нас может перед собой вопрос поставить: хватает ли мне мужества себя обличить перед людьми? – даже не провозглашением своей неправды, а тем, что люди заметят, что я не такой, каким был.

И те люди, которые встречали Иоанна Крестителя, встречались не только с его силой (я уже об этом говорил), с его прозрачностью, которая его делала только гласом Божиим, или с его смирением, – они встречались с бескомпромиссностью в его лице, с человеком радикальной цельности. Видя его, они могли себя сравнить с тем, что он собой представлял, и это было побуждением для них покаяться, то есть с ужасом увидеть свое бедственное состояние и решить: таким, такой я жить больше не могу. Я видел, я видела нечто, что уже положило конец прошлой моей жизни, теперь должно начаться новое.

Продолжим чтение Евангелия от Марка:

И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане. И когда выходил из воды, тотчас увидел Иоанн разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на Него. И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мк 1:9-11).

Рассказ, как вы видите, очень схематический и короткий, я его восполню отрывком из Евангелия от Матфея, где дано более полное описание того, что совершилось:

Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну креститься от него. Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает Его. И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, – и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф 3:13-17).

Я хочу сказать нечто о крещении Иисуса Христа. Люди приходили к Иоанну креститься, исповедуя свои грехи. Они приходили к Иоанну, потрясенные его проповедью, тем, что есть правда на земле, что есть правда небесная, что есть суд на земле, суд совести, а в вечности – суд Божий и что тот, кто не помирится со своей совестью на этой земле, безответным станет перед судом Божиим. Иоанн Предтеча говорил о покаянии именно в этом смысле: обратитесь к Богу, отвернитесь от всего того, что вас пленяет, что вас делает рабами ваших страстей, страхов, жадности, отвернитесь от всего того, что недостойно вас и о чем ваша совесть говорит: нет, это слишком мало, ты слишком большое существо, слишком глубокое, слишком значительное для того, чтобы просто предаться этим страстям, этим страхам. Но можно ли сказать нечто подобное о Христе? Мы знаем, что Христос был Сын Божий не только в каком-то переносном смысле слова, но в самом прямом. Он был Бог, Который облекся в человечество, воплотился. Вся полнота Божества, как говорит апостол, обитает в Нем телесно (Кол 2:9), и можно ли себе представить, что человеческое существо, пронизанное Божеством, как железо бывает пронизано огнем, может одновременно быть грешным, то есть холодным, мрачным? Конечно, нет; и поэтому мы утверждаем, мы верим, мы знаем опытно, что Господь наш Иисус Христос и как человек был безгрешен, а как Бог – был во всем совершенен. Зачем же Ему было креститься? Какой в этом смысл? Этого Евангелие не объясняет, и мы имеем право задавать себе вопросы, мы имеем право недоумевать, мы имеем право глубоко задуматься над тем, что это значит.

Вот объяснение, которое мне когда-то дал один пожилой священник. Я был тогда молод и ставил ему этот вопрос, и он мне говорил: знаешь, мне представляется, что, когда люди приходили к Иоанну, исповедовали свои грехи, свои неправды, всю свою нечистоту и душевную, и телесную, они как бы символически ее омывали в водах реки Иордана. И его воды, которые были чисты, как всякие воды, становились постепенно оскверненными водами. Эти воды, насыщенные человеческой нечистотой, неправдой, человеческим грехом, человеческим безбожием, постепенно становились мертвыми водами, способными только убить. И Христос в эти воды погрузился, потому что Он хотел не только стать человеком совершенным, но хотел, как совершенный человек, понести на Себе весь ужас, всю тяжесть человеческого греха. Он погрузился в эти мертвые воды, и эти воды передали Ему смерть, смертность, принадлежавшую тем людям, которые согрешили и несли в себе смертность, смерть, как оброцы греха (Рим 6:23), то есть возмездие за грех. Это момент, когда Христос приобщается – не греху нашему, а всем последствиям этого греха, включая самую смерть, которая, в каком-то отношении, ничего общего с Ним не имеет, потому что, как говорит святой Максим Исповедник, не может быть, чтобы человеческое существо, которое пронизано Божеством, было смертно. И действительно, церковная песнь, которую мы слышим на Страстной седмице, говорит: О Свет, как Ты потухаешь? О Жизнь вечная, как Ты умираешь?^{200} Да, Он – вечная жизнь, Он – свет, и Он потухает нашей темнотой, и Он умирает нашей смертью. Поэтому Он и говорит Иоанну Крестителю: оставь, не препятствуй Мне погрузиться в эти воды, нам надо исполнить всю правду – то есть все, что справедливо, все, что должно быть сделано для спасения мира, должно нами быть сейчас исполнено.

Но почему же тогда Он приходит на воды крещения тридцати лет, а не раньше и не позже? Тут опять-таки можно задуматься над тем, что это могло значить.

Когда Бог стал человеком в утробе Матери, был совершен односторонний акт премудрости и любви Божией. Телесность, душевность, человечество рождающегося Христа были как бы взяты Богом без того, чтобы они могли воспротивиться. На это дала согласие Божия Матерь: Вот, Я Раба Господня, пусть будет Мне по слову Твоему (Лк 1:38). Родился Ребенок, который был в полном смысле человеком, то есть самовластным, с правом выбора между добром и злом, с правом выбора между Богом и Его противником. И в течение всей жизни – детства, юношества, более взрослых лет – Он созревал в полной Своей отдаче Богу. По Своему человечеству, как человек Он принимал на Себя все то, что Бог на Него возложил через веру Божией Матери, через Ее отдачу Себя и Его. Он пришел, чтобы и как человек взять на Себя все, что на Себя взял Бог, Сын Божий, когда на Предвечном Совете Он принял решение сотворить человека и – когда этот человек падет – понести все последствия Своего первичного акта творения и того страшного дара свободы, который был дан человеку. В славянском тексте Ветхого Завета, в пророчестве Исаии (Ис 7:15-16), о Христе говорится, что родится Младенец, Который, раньше чем сумеет отличать добро от зла, выберет добро, потому что и в человечестве Своем Он совершенен.

И вот этот Человек Иисус Христос (Рим 5:15), возрастая до полноты Своего человечества, полностью берет на Себя то, что возложил на Него Бог, что возложила на Него вера Пречистой Девы Богородицы. Погружаясь в эти мертвые воды иорданские, Он, как чистый лен, погружаемый в красильню, вступает белоснежным и выходит, как говорится опять-таки в пророчестве Исаии (ср.: Ис 63:1-3), в окровавленной одежде, в одежде смерти, которую Он должен на Себе понести.

Вот о чем говорит нам крещение Господне: мы должны понять, какой подвиг в нем, какая любовь к нам. И перед нами вопрос ставится – не впервые, а снова и снова, настойчиво: как же мы ответим на это?

После того как Спаситель был крещен, Дух ведет Христа в пустыню:

Немедленно после того Дух ведет Его в пустыню. И был Он там в пустыне сорок дней, искушаемый сатаною, и был со зверями; и Ангелы служили Ему (Мк 1:12-13).

Это опять-таки чрезвычайно сжатое описание события, которое, включая в себя целых сорок дней, было, конечно, гораздо более богато содержанием. Но мы должны помнить, что евангелист Марк писал тогда, когда евангельская проповедь очень широко разлилась, и поэтому он коротко говорит о том, о чем уже говорили многие до него. В восполнение этого текста я прочту вам из Евангелия от Луки первые четырнадцать стихов четвертой главы:

Иисус, исполненный Духа Святаго, возвратился от Иордана и поведен был Духом в пустыню. Там сорок дней Он был искушаем от диавола и ничего не ел в эти дни, а по прошествии их напоследок взалкал. И сказал Ему диавол: если Ты Сын Божий, то вели этому камню сделаться хлебом. Иисус сказал ему в ответ: написано, что не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим. И, возведя Его на высокую гору, диавол показал Ему все царства вселенной во мгновение времени, и сказал Ему диавол: Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее; итак, если Ты поклонишься мне, то всё будет Твое. Иисус сказал ему в ответ: отойди от Меня, сатана; написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи. И повел Его в Иерусалим, и поставил Его на крыле храма, и сказал Ему: если Ты Сын Божий, бросься отсюда вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе сохранить Тебя; и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею. Иисус сказал ему в ответ: сказано: не искушай Господа Бога твоего. И, окончив всё искушение, диавол отошел от Него до времени. И возвратился Иисус в силе духа в Галилею; и разнеслась молва о Нем по всей окрестной стране (Лк 4:1-14).

Я думаю, что нам надо внимательно вдуматься в то, что представляет собой это искушение, потому что совершившееся со Христом в пустыне совершается временами с каждым из нас. Конечно, не в такой обстановке, не с такой выпуклостью, не так резко, но, однако, это бывает. Всякий из нас в какие-то мгновения вдруг чувствует, что в нем открылась глубина, которой он не подозревал, что в нем разверзлись такие силы, о которых он не имел понятия, что ему море по колено, что все ему возможно, что он готов сразиться со всем злом мира, готов строить только добро. И в этот момент мы, как и Христос, находимся перед лицом искушения силой. Диавол Ему сказал: если Ты Сын Божий… – то есть: докажи, что Ты Сын Божий! Ты в Себе чувствуешь такую громадную силу, на Тебя сошел Святой Дух, все Твое человечество трепещет полнотой своего бытия, – докажи это. Вот Ты проголодался. Сорок дней Ты постился, разве Ты не имеешь теперь власти над всем сотворенным? Смотри, вокруг Тебя камни лежат, возьми хоть один из них, прикажи ему стать хлебом и насыться… Разве это не то, что случается с нами, когда мы чувствуем в себе некий подъем силы и, однако, мы в какой-то нужде: нельзя ли эту силу, которая чисто духовна, употребить для удовлетворения настоящей, насущной нужды? Неужели я должен умереть с голоду, когда имею возможность что-то сделать этой силой? Иисус отвечает: Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим. А слово Божие – это не заповедь, это то животворное слово, которое Бог произносит, когда каждый человек вызван из небытия в бытие, это то слово, которое нас держит, благодаря которому мы существуем, благодаря которому мы живы и можем вырасти в полную меру нашего существа. Христос отверг унижение этой Божественной силы в Себе ради жалкого удовлетворения Своей нужды: меньше, чем на служение Богу, меньше, чем на служение людям, такую силу нельзя употребить.

И побежденный диавол обращается к Нему с другим искушением: Ты не захотел для Себя одного употребить эту силу – пойди со мной, вот высокая гора, с этой горы я Тебе покажу все царства вселенной, Ты одним взором их окинешь и все увидишь, и я Тебе дам власть над всеми этими царствами, всю славу их; она мне предана, кому хочу, тому даю их, Ты только мне поклонись – и все будет Твое. Разве это не соблазн, который и нам приходит? Никто нам царства не предлагает, никто нам особенной славы не предлагает, но как часто вкрадывается в нашу мысль: если ты то, чем себя теперь ощущаешь, разве ты не имеешь права власти над другими людьми, разве ты не имеешь права распоряжаться ими? Почему бы тебе эту громадную силу не использовать для добра? Это искушение антихриста, и от этого искушения Христос отрекся: Господу Богу твоему поклоняйся, Ему Единому служи. Это искушение властью – властью поработить других, то есть стать тем, чем антихрист станет: прислужником сатаны, его властью превращающим в рабов всех тех, которые не станут перед ним подобно Христу и не скажут: Богу твоему поклоняйся, Ему одному служи!

И третье искушение. Дьявол взял Христа на крыло храма: если Ты Сын Божий, бросься вниз, ведь Священное Писание обещает, что Тебя поддержат ангелы, что ничего с Тобой не случится, – порази людей чудом, докажи им, что Ты Сын Божий, что Ты можешь то, чего никто не может сделать. Как часто и нам хотелось бы совершить чудо – не для того, чтобы подкупить людей, не для того, чтобы они пали перед нами на колени, а для добра: если бы только я мог совершить чудо, излечить человека, которого я люблю! Если бы только я мог сотворить чудо и избавить родину от порабощения! И тут нам тоже надо, как Христос, сказать: не искушай Господа Бога твоего.

Так что эти искушения, которые кажутся относящимися только ко Христу, относятся прямо, непосредственно к нам. Искушение силой: ты голоден, ты в нужде – употреби же свою силу, чтобы избавиться от этого. Искушение властью: разве у тебя нет возможности быть господином всего, и всех, и каждого? И наконец – искушение чудом.

Хочу обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство. В Евангелии сказано, что сатана отошел от Христа до времени. До какого времени?

Все то, что здесь описано, это искушение силой. Когда же придет искушение бессилием, немощью, страхом? Это мы увидим позже, сейчас я только упомяну об этом. Когда Христос впервые начал говорить Своим ученикам, что Ему надлежит умереть для того, чтобы исполнить Свое призвание, апостол Петр к Нему подошел и сказал: не дай этому случиться, пожалей Себя, пожалей, согласись на мощь, сдайся, только оставайся живым (Мк 8:27-33). Это – искушение слабостью. Это последнее искушение, которое Христос должен был победить, потому что такое искушение можно побеждать только перед лицом предельного ужаса, отвержения людьми, потери единства (я говорю о Его человечестве, о психологическом Его состоянии) с Богом: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мк 15:34) – и реальной смерти Того, Кто есть Жизнь Вечная, как бы совлечение самой жизни Тем, Кто есть сама Жизнь. Это было предельное и страшное Его искушение.

Далее, в середине первой главы мы читаем:

После же того, как предан был Иоанн, пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие (Мк 1:14-15).

Я хочу остановить ваше внимание на этом маленьком отрывке. Первый вопрос, который перед нами встает, это вопрос о том, что случилось с Иоанном Крестителем. Мы его видели в прошлых беседах в полной силе, провозглашающим покаяние, превращающим грешников в людей, которые если не праведны, то хотят праведности, ищут ее, отрекаются от зла. Теперь мы видим, что он был предан. Что же с ним случилось? Случилось то, что его проповедь оскорбила власть имущего, местного властителя. Иоанн его упрекал в том, что жизнь его безнравственна, что он не имеет права так жить, как живет, – и Иоанн был взят в тюрьму (Мк 6:17-18). Разве это не случается каждый день с людьми, которые восстают против тех, у кого есть власть и кто не хочет слышать голоса своей совести? Разве мы не поступаем – каждый из нас в свою меру, пусть в малюсенькую, – с нашей совестью так, как поступили с Иоанном Крестителем? Он был взят в тюрьму, он был осужден на смерть и погублен.

Но до этого случилось нечто очень страшное. Ведь вы понимаете, кто такой Иоанн Креститель. Это человек, о котором Евангелие говорит, что он глас вопиющего в пустыне, что он Божий голос, как бы звучащий через человека. Он настолько сроднился с тем, что имел сказать, что люди слышали только Бога, говорящего его устами. И вот он взят в тюрьму, ожидает своей смерти, и вдруг на него находит сомнение. Как могло это случиться?

В Евангелии нам ясно рассказано, как он позвал двух своих учеников и послал их ко Христу Спасителю спросить: Ты ли Тот, Который послан, или нам ожидать другого? Ты ли Тот, Кого я провозвещал? Ты ли Тот, Кто пришел спасти мир? Ты ли мой Бог, ставший человеком? Если так, то я с радостью свою жизнь отдаю. Но вдруг я ошибся, вдруг Ты не Тот, – что же тогда я сделал? Молодость погубил, жизнь погубил; все мое благовестие было ложью. И Христос ему дает ответ, который действительно достоин величия самого Иоанна. Он ему не отвечает: не бойся, Иоанн, ты не ошибся, Я именно Тот, Которого ты проповедовал. Христос, собственно, ему ничего не говорит. Он говорит ученикам Иоанна: пойдите, скажите Иоанну, чт? вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне! (Лк 7:22-23). У величайшего пророка, человека несокрушимой веры, Христос не отнимает подвига веры. Он как бы требует от Иоанна до конца верности тому, что ему таинственно сказал Бог в глубинах его души. Христос ему не доказывает ничего, Он от него требует предельного доверия. Человек, больший всех когда-либо приходивших на землю, человек, который так отдался с ранних лет Богу, что стал только голосом Божиим, который ни одной неправды не сказал, который души переворачивал своим словом, который жизни новые творил из старых, перед лицом собственной смерти вдруг усомнился: не ошибся ли я? – и до конца остался верным. Это нас учит, как относиться к Иоанну Крестителю, но не только, – учит, как нам самим поступать, когда от нас требуется верность тому, что мы знаем, верность той правде, которая прозвучала в нашем сердце, озарила наш ум, вдохновила нас на подвиг. Когда требуется от нас эта верность, разве не может нам случиться заколебаться? Но если доверием, подвигом мы победим колебание, то окажемся достойными учениками предвестника Царствия Божия – Крестителя Иоанна.

И вот после того как предан был Иоанн, Иисус возвращается из пустыни искушения в Галилею и проповедует, как говорится в тексте, Евангелие Царствия Божия, благую весть о том, что Царство Божие в продвижении, что оно идет, что оно не только ожидается, но что оно уже тут. Иисус говорил, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие, что полнота времени настала и обещанное Богом в Ветхом Завете сейчас уже исполнилось и исполняется. Исполнилось тем, что Сын Божий стал Сыном Человеческим, и исполняется тем, что вокруг Него собираются верующие, способные услышать Его слово и узнать в Нем воплощенного Сына Божия.

А путь Он указывает тот же самый, что указывал Иоанн: покайтесь и веруйте в Евангелие, то есть в благую весть о пришедшем Спасителе, взгляните в глубины Священного Писания, вглядитесь в Меня и сможете веровать в благую весть о том, что исполнилось время ожидания, наступило время исполнения спасительных обетований Божиих.

В беседе об искушениях Христа в пустыне я уже говорил о том бедственном состоянии, в котором мы находимся, пока не стали твердо на почву веры и верности Богу, и когда все в окружающем мире нас манит, тянет, влечет к себе, одним словом – искушает. И теперь я хочу поднять вопрос о том, как нам поступать. Потому что мы читали в Евангелии ответ Христа на искушение, но к нам приходит искуситель не с такими резкими вопросами, а исподволь, ставя вопрос так, что мы можем его не заметить и впасть в искушение раньше, чем успели его распознать. Я хочу на этот вопрос ответить несколькими примерами.

Во-первых, есть место у одного из отцов-аскетов, где он описывает, как искушение постепенно, словно ржавчина, въедается в нас. Он дает забавный пример. Он говорит, что искуситель подходит к нам, как продавец заячьих шкурок приходит к хозяйке. Он стучится в дверь. Она открывает. «Не хотите ли купить заячью шкурку?» Если она мудрая, она скажет: «Нет!» – и захлопнет дверь. Если же она не мудрая, она скажет: «А какие у тебя шкурки, покажи?» В тот момент, когда она начала смотреть шкурки, она уже начинает пленяться. Затем она спросит: «А за сколько ты эти шкурки продаешь? Они мне, правда, не нужны, но мне интересно знать». – «За столько-то». – «Ох, дорого!» – «Я готов снизить цену». И так начинается разговор между женщиной, которая и не думала об этих заячьих шкурках, совершенно ей не нужных, и ловким продавцом, который сначала покажет, потом поманит, потом цену спустит и наконец продаст.

Вот так с нами поступает искуситель. Он стучится в нашу дверь, но раньше, чем открыть, посмотри в замочную скважину. Если увидишь, что это «шкурки продаются», скажи: «Нет, я не открываю!» – и отойди от двери сразу, чтобы даже не слышать голоса, который за дверью будет звучать и тебя манить. Стоит только открыть дверь и завязать разговор – ты уже на пути к падению. Вот первый урок: когда к нам подходит искушение, надо отрубать его одним махом, как топором, хлопнуть дверью, сказать: «Нет!» – и довольно. Речь, конечно, идет не о заячьих шкурках, а о возможности чем-нибудь соблазниться, чего-нибудь пожелать, что нам не нужно или вредно, что может повредить другому человеку, что нас как человека унизит, сделает недостойным нашего человеческого звания. Это может быть плотская страсть, которая поведет нас к прелюбодеянию, к осквернению другого человека и себя. Это может быть пьянство, это может быть трусость, которая нам помешает сказать правду или внушит сказать неправду, солгать. Каждый из нас может посмотреть себе в совесть и увидеть, сколько раз дьявол нам предлагал что-либо недостойное нас и Бога и сколько раз мы скользили по опасной поверхности.

Каждый раз, когда к нам подступает искушение, мы должны это принять не как зло, не как несчастье, а как случай, предоставленный нам Богом доказать Ему нашу верность и победить, победить так, как Христос победил искушение в пустыне, сказав «нет!» этому искушению. Нам так часто хотелось бы не быть искушаемыми: как было бы хорошо, если бы не было никакой проблемы! Это неправда. Если бы не было никакой проблемы, в нас дремали бы силы, которые мы можем пустить в дело, и постепенно эти силы зачахли бы, мы стали бы бессильными. Человек ленивый, который никогда не употребляет своих душевных или физических сил, делается тряпкой. Вспомните Обломова – вот какими мы можем стать духовно.

Я помню интересный разговор, который происходил при мне между старым русским священником, моим предшественником в лондонском приходе^{201}, и пожилым прихожанином. Тот говорил с радостью, что с годами постепенно отпадают от него разные искушения. Отец Владимир на него посмотрел, говорит: «Как вы можете радоваться? Вы разве не понимаете, что по мере того, как эти искушения от вас уходят, вы больше не можете служить Богу, побеждая зло в мире? Вы разве не понимаете, что, когда искушение на вас находит и вы его побеждаете, вы себя делаете не только более достойным своего человеческого звания, но и более достойным Бога тем, что вы своей борьбой служите Богу и людям? Ведь зло, побежденное вами в собственных глубинах, в собственной душе, побеждено во вселенной. Спешите бороться с теми искушениями, которые еще остались в вас, и не просите о том, чтобы они были сняты».

Есть рассказ из жизни одного из древних подвижников о том, как монаху-священнику было поручено крестить девушек и женщин. У него поднималась в душе целая буря искушения. Его имя было Иоанн. Он стал молиться святому Иоанну Крестителю об избавлении от этих искушений. И святой Иоанн Креститель ему явился и говорит: я могу умолить Бога это искушение с тебя снять, но ты потеряешь венец мученичества. Борись! Борись все время, побеждай каждый раз, а если ты не победишь, если искушение тебя охватит, как огонь, тогда кайся, плачь, кайся, и постепенно ты обретешь венец мученический… Вот как мы должны относиться к искушению и по совету отцов пустыни, и по совету отца Владимира, и по слову Иоанна Крестителя.

Но тогда встает вопрос: где же брать силы? Силы мы можем взять в первую очередь из нашей веры, из нашей верности, если только вспомним, Кому мы служим, если только вспомним, как нас, должно быть, любит Господь, раз Он Свою жизнь и смерть дал ради нашего спасения. Неужели мы в ответ не можем Ему дать все, что у нас есть? Преподобный Серафим Саровский нам говорит: между человеком погибающим и человеком спасающимся одна только разница – решимость, основанная именно на нашей вере, на нашей верности.

Апостол Павел в шестой главе Послания к Ефесянам пишет: