Чудо, которого не случилось

Чудо, которого не случилось

После разговора с Брайаном мне стало совершенно ясно: он не желает смириться со своим положением, причем сейчас — больше, чем когда бы то ни было. Его единственная надежда — полное исцеление. Он говорит об исцелении со всеми, кто к нему приходит. С медицинской точки зрения, помочь ему может только чудо: с момента получения травмы прошло много времени — шансы на естественное восстановление практически утрачены.

Самое худшее в жизни Брайана — боль. Его тело постоянно воюет против хозяина. Боль зарождается где–то в глубинах организма, а затем охватывает все тело. В романе Оруэлла «1984» именно так действовала машина боли, которую подключали к центральной нервной системе наказуемого. Один всплеск такой боли — и здоровый мужчина с воем катается по полу А для Брайана боль стала повседневным спутником.

Вокруг Брайана сплотилась его семья. Близкие помогали и помогают ему справиться с нескончаемой болью и крушением надежд на скорое избавление. Родители Брайана поведали мне о своих трудностях. Мы сидели в гостиной. Стемнело. За окном мерцал тысячами огней огромный город. Он жил своей жизнью. В камине горел огонь. В комнате было уютно — казалось, никакого страдания просто не существует. Мама Брайана, подавшись вперед, рассказывала о проблемах, которые им пришлось решать.

В течение полугода после злосчастного падения семья Штернбергов ощущала всеобщую поддержку. Многие христиане верили, что Брайан встанет на ноги: такой молодой и талантливый спортсмен должен поправиться — Бог не может промыслить иначе. Брайан встречался с известными христианскими проповедниками, которые проводили служения исцеления. Однажды у постели Брайана собрались семь служителей разных конфессий, чтобы помолиться о его исцелении и совершить елеосвящение. Все они искренне верили в выздоровление молодого человека — но чуда не произошло.

Тогда Штернберги обратились к Библии, чтобы почерпнуть из нее утешение и руководство. Они беседовали со священниками и богословами, штудировали книги о том, почему Бог допускает скорби. Читая Библию, они все сильнее верили в то, что Брайан будет исцелен.

Вот что сказала его мама: «Мы поняли, что Бог любит нас. Более того — что Бог есть любовь. Окружающие говорили, что нужно принять трагедию, как Божью волю. Но Библия говорит, что Иисус пришел, чтобы принести людям исцеление. Когда Он видел боль — Он врачевал ее. Он никогда никого не проклинал, Он не посылал людям недуги.

Иисус — это Божье Слово, обращенное к людям. Иисус явил нам Отца. Разве теперь Бог стал другим? Разве Иисус сказал слепому: «Дружище, мне жаль тебя. Я и рад бы помочь, но Бог хочет через твою немощь преподать тебе урок. Так что тебе придется смириться». Нет, когда Иисус встречал слепого — Он возвращал ему зрение. Он учил нас молиться о том, чтобы Божья воля исполнилась «и на земле как на небе».

Честно говоря, я не думаю, что Богу нравится состояние Брайана. Библия говорит, что Бог хочет для нас полной жизни — жизни с избытком. Полнота подразумевает в том числе и физическое здоровье. Разве жизнь в жалком теле, в которое заточен Брайан, может быть полноценной? Нельзя все вопросы прерывать благочестивыми словами: «Такова Божья воля». Нужно искать выход, а не вздыхать: «Так угодно Господу» ».

Мама Брайана замолчала. Ее слова прозвучали с большой силой. Они были выстраданы — за ними скрывалась такая боль, которая знакома немногим. Другие христиане, например Мария Вергес, обрели утешение, смирившись со своим состоянием. Но Штернберги на это не согласны.

Мама Брайана сжала кулаки: «В этой жизни нам не дано получить ответов на все наши вопросы. Многое приходится принимать на веру. Мы с мужем, как и Брайан, уповаем главным образом на Божью любовь. А если в жизни встречается нечто, подобно нашей трагедии, несовместимое с любовью Бога, то ищем причины. Мы уверены, что наша трагедия случилась не по Его воле. Если что–то не в порядке между мной и Богом, или во мне самой, или в моих отношениях с ближними, то именно на меня должно обрушиться то страдание, которое нуждается в исцелении.

Я не понимаю, почему Брайан до сих пор не встал на ноги. Я верю, что Бог может все, но мне кажется, что Он ограничивает Свою силу и власть. Зло — могущественно. Я думаю, что беды людей — это происки сатаны: ему выгодно выводить нас из строя. Он идет на любые ухищрения, чтобы лишить нас жизни с избытком. Он пользуется нашими слабостями. Он как боксер — раз за разом наносит удар в выбитую челюсть или в разбитый глаз. Дьявол от нас не отстанет».

Она говорила о борьбе между добром и злом, а я мысленно перенесся в те времена, когда Иисус жил на земле. Я думал о борьбе сатаны против Сына Божьего: избиение младенцев, искушения в пустыне, предательство друзей и в конечном итоге — крестная смерть. И все же Богу удалось превратить это, казалось бы, величайшее поражение — смерть Своего Сына — в победу. Бог в силах превратить в победу и трагедию, постигшую семью Штернбергов. Но вот станет ли Он поворачивать несчастье вспять? Дарует ли Брайану физическое исцеление, которое превратилось бы в торжество над страданием, как воскресение Христа превратилось в торжество над смертью? Я не знаю. Но Штернберги уповали лишь на такой исход.

Миссис Штернберг продолжила: «С такой травмой, как у Брайана, еще никто не встал на ноги. Никто. И все же мы верим. Я не знаю, когда Бог исцелит Брайана. Возможно, не здесь, не на земле. Кто–то выздоравливает после молитвы об исцелении, а кто–то — нет. Но я знаю: Бог хочет, чтобы мы были здоровы телом, душой и духом. Мы не сдадимся. Как врачи не прекращают искать новые методы борьбы с болезнями, так и мы не оставим нашего поиска. Мы считаем, что Бог ждет от нас упорства».

Было уже поздно, и нам пришлось закончить беседу. Но прежде чем уйти, я попросил показать мне спортивные трофеи Брайана. Меня провели в отдельную комнату, где было собрано множество призов, почетных знаков и грамот. Там же была грамота, в которой Брайан был назван лучшим спортсменом североамериканского континента 1963 года.

Мое внимание привлекло висящее на стене фото. На нем был запечатлен момент, когда Брайан установил свой последний мировой рекорд. Атлет парил в небе почти горизонтально — плечи откинуты назад, руки вытянуты, а ноги чуть–чуть не касаются планки. Видно, как напряжены все его мускулы. Схваченное фотографом мгновенье не вернуть никогда. Повтора уже не будет.

Меня охватила жалость — плоть человека, с которым я беседовал, была нелепой карикатурой на великолепное тело атлета, изображенного на фотографии. Да, конечно, Брайан возрос — духовно и душевно. Но он и ослабел. Боль разрушает тело. Я вышел из теплого дома на холодную улицу. Дул сильный ветер. Перед глазами у меня стояли два образа: Брайан, летящий над планкой, и Брайан нынешний — прикованный к кровати, скрюченный и беспомощный. Он будет лежать там завтра и послезавтра, и кто знает как долго.

Сохранил бы я веру, случись такое со мной? Стал бы искать объяснение своим страданиям? Или же примирился бы с ними? Стал бы я бунтовать? Продолжал бы я надеяться на исцеление по прошествии многих лет и даже десятилетий? Правы ли Штернберги, уповающие на чудо, которое, несмотря на постоянные молитвы, так и не пришло в их дом? Не пытаются ли они диктовать Богу свои условия? Может быть, им следует «прославлять Бога за посланные несчастья», как советовали им некоторые?

Я не знал ответов на эти вопросы. Но меня поразила яростная, воинственная сила их веры. По дороге домой я понял, что не испытываю жалости к Штернбергам. Чувство жалости вызывает слабость, а я встретился с великой силой. Такая сила вынесет все, даже когда жизнь складывается совсем не так, как хотелось бы. «Каждые полчаса в нашей стране кто–то ломает позвоночник, — сказала мне миссис Штернберг. — Полмиллиона человек проводят жизнь в инвалидных колясках. Многие потеряли всякую надежду. Но только не мы. Мы продолжаем надеяться».