* * *

* * *

В эту страшную ночь… Дальше лучше молчать,

И немеют, немеют уста…

В Гефсиманском саду за убогую мзду

Предавал я с Иудой Христа.

И кричит, и молчит, болью в сердце скуля,

В эту страшную ночь неспроста, —

В Гефсиманском саду предавала Христа

Поседевшая память моя.

Двадцать с лишним веков не сумели забыть

Эту ночь, как решенье суда…

Двадцать беглых веков у подножья креста

Я пытаюсь прощенья просить…

И на вечную память о горе моем

Мне на плечи, как тень от креста, —

Эта страшная ночь, когда предал Христа

В Гефсиманском саду с иудеем вдвоем…

Ночь рожала рассвет, в землю пряча глаза —

Тридцать жалких монет за Христа…

В Гефсиманском саду целовал я в уста

(До сих пор жжёт мне губы святая слеза).

Кровью выпала утром в саду том роса…

Смерть точила косу. Ад от страха немел.

День от ужаса свет потерял.

Воин с глупым лицом гвозди в руки вбивал,

А я рядом стоял и смотрел…

Кровь текла по кресту, смерть не смела спешить.

Воин в уксус направил копье.

Я стоял и смотрел, как плохое кино,

Пока вдруг не увидел Её…

Безмолвным криком вздрогнула душа

Под взглядом Той, стоявшей под крестом.

Две тыщи лет теперь лежу пластом

Под тем крестом… с Его мольбой в ушах…

Только и вижу, только и вижу —

хрупкие плечи,

Очи как свечи горят.

Только и слышу, только и слышу —

Бога моленье:

«Боже, оставь им,

не ведают бо, что творят»…