Георгий Александрович Косткевич и его церковная деятельность

Георгий Александрович Косткевич и его церковная деятельность

Георгий Александрович Косткевич родился 5 апреля 1904 г. в Киеве в семье известного киевского врача, профессора Киевского университета, специалиста по инфекционным заболеваниям, Александра Ипполитовича Косткевича. В начале XX в. А. И. Косткевич осуществил постройку (с помощью вылеченного им миллионера Терещенко) больницы для простого народа. В детстве Юра был очень болезнен и слаб. В гимназию поступил лишь в 1917 г., сразу в 4-й класс. С 1923 по 1927 г. служил в управлении Юго-Западной железной дороги. Осенью 1925 г. поступил в мединститут, который окончил в 1930 г. Работал участковым врачом в Донбассе, в с. Черкасском Луганского округа[300]. Был женат на Татьяне Николаевне Пухтинской.

Юрий пошел по стопам отца, получив медицинское образование. Но не меньше, чем в медицину, он был погружен в церковную деятельность. Он писал о себе: «Мне было 19 лет, я стал интересоваться церковной жизнью, обновленческим движением, много говорил о нем со знакомыми мне духовными лицами и таким образом входил в круг и курс церковной жизни»[301].

Георгий и его брат Александр в 1922 г. на погребении отца познакомились с известным киевским священником Анатолием Жураковским и стали его духовными чадами.

Эпоха, предшествовавшая роковым событиям 1917 г., порождала идейных борцов, церковных реформаторов. В церковной жизни появляются деятели, которые приходят к убеждению, что Церковь отошла от первохристианских идеалов, подчинила себя государству с его аппаратом насилия над личностью, забыла идеалы сострадания и служения слабым членам общества, а вместо этого обслуживает современный несправедливый общественный порядок. Стали появляться эпитеты «казенное», «официальное» богословие, предполагавшие необходимость принципиально нового подхода к исследованию Священного Писания и Предания. К таким деятелям принадлежал о. Анатолий Жураковский, создавший общину, состоявшую преимущественно из молодежи.

Деятельность «братчиков» сводилась к прислуживанию при богослужении, уборке и содержанию в порядке алтаря и предметов богослужебного обихода (облачений, книг и пр.), а затем с весны 1923 г. к чтению во время богослужения. «Братчики» участвовали в качестве слушателей на беседах и лекциях о. Анатолия. К числу указанных «братчиков» принадлежал сам Юрий, его брат Александр, Юрий Рихтер, Лев Кисилевич, Николай Букреев, Андрей Балясный, Сергей Орлов и Сергей Яснопольский.

Когда весной 1923 г. Жураковский был арестован и выслан, а затем и храм в Религиозно-просветительном обществе закрыт, деятельность и существование «братчиков» фактически прекратилась.

В первой половине 1920-х гг. Георгий Александрович уже активно участвует в церковной жизни на Украине.

Ситуация в украинских епархиях была сложной.

Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков) в январе 1923 г. был арестован за сопротивление обновленческому расколу и в июле 1923 г. сослан в Туркестан на два года. После его ареста церковную жизнь на Украине возглавил епископ Макарий (Кармазин). Георгий стал его ближайшим помощником: он копировал документы, передавал письма, в том числе секретные, а также распространял различные обращения, послания, открытые письма и пр. Он активно участвовал и в деле помощи ссыльному духовенству, в частности сообщал проживавшей в Москве Варваре Невахович сведения о содержащихся в московских тюрьмах архиереях, высланных с Украины, которым она носила передачи. После ареста епископа Макария в январе 1925 г. его обязанности принял на себя епископ Георгий (Делиев). Его помощником и связным между архиереями был все тот же Г. А. Косткевич.

По показаниям Косткевича на следствии 1930–1931 гг., руководящую роль в деятельности Церкви на Украине в 1925 г. играли епископ Уманский Макарий (Кармазин), епископ Дамаскин (Цедрик), архиепископ Борис (Шипулин), епископы Константин (Дьяков), Антоний (Панкеев), Онуфрий (Гагалюк), Василий (Зеленцов), Аркадий (Остальский), Стефан (Проценко), Варлаам (Козуля), Максим (Руберовский), Феодосий (Ващинский), протоиерей Григорий Селецкий, протоиерей Евгений Сальков и др. В числе основных задач, которые обсуждались этими церковными деятелями, были: проблема легализации церкви, борьба с националистическими и обновленческим расколами на Украине, пополнение епископата в связи со ссылками многих архиереев.

Украинские иерархи порой были вынуждены самостоятельно искать решение возникающих сложнейших вопросов, связанных с появлением на Украине многочисленных расколов, спровоцированных властями[302]. Возникали и собственные проекты решения вопроса «легализации» Церкви, поставления новых епископов в связи с арестом большинства архиереев и др. Тенденция к самостоятельному решению назревших проблем питалась особым положением Украинской Церкви – Священный Собор Русской Православной Церкви утвердил автономию Украинской Церкви, при этом для нее признавались обязательными все постановления Всероссийского Православного Собора, указы Святейшего Патриарха и высших органов церковной власти[303].

Удаленность от центра, меньший нажим и контроль органов ОГПУ, по сравнению с центром, трудность сообщения стимулировали активность украинских иерархов, при этом большинство православных архиереев не мыслили выходить из послушания Патриарху или Местоблюстителю Патриаршего Престола[304].

Г. А. Косткевич к середине 1920-х гг. стал довольно заметной фигурой не только в Киеве, но и в Москве и Ленинграде. Архимандрит Китаевской церкви в г. Киеве Феодосий (Михайловский) дал ему такую характеристику: «Он тесно связывал себя с наиболее идейно-цельными и энергичными представителями религиозных ассоциаций, из которых мне определенно известны свящ[енник] Анатолий Жураковский, являвшийся его руководителем, и архим[андрит] Ермоген Голубев. Он настойчиво проникал к лицам епископского сана, предлагая им всякие услуги. Он живо интересовался вопросами высшей церковной политики, резко реагируя на них <…>. Он устанавливал живую связь со многими (особенно местными) ссыльными епископами и принимал деятельное участие в организации материальной помощи им. Он производил впечатление человека, всегда стремившегося на помощь, туда, “где горит” и “где кипит”, т. е. туда, где пронесся вихрь арестов и ссылок с их последствиями; туда, где определялось церковно-общественное мнение и взгляды… положение, где вырабатывались церковно-правовые и административные нормы. Он систематически собирал и распространял все документы, характеризовавшие разные моменты внутренней и внешней жизни Церкви в революционный период, как то: всякие послания, обращение групп и отдельных лиц из духовенства, идеологические трактаты “на злобу дня” и т. п.»[305].

Член сестричества о. Анатолия Жураковского Валентина Ждан на следствии говорила о Георгии Александровиче: «Много слышала об его дипломатических способностях и об его церковной деятельности, об его связи с архиереями, в частности о близких отношениях с еп[ископом] Сергием Киевским[306], об его связи не только с Киевским архиереем, но и других епархий и центра. Говорили, что он управляет епархией, что назначает священников. Славился еще своей конспиративностью. Он был в числе “братьев” Жураковского и был связан лично с ним…»[307].

Аресты епископов поставили церковную жизнь на Украине в крайне тяжелое положение. Чтобы обсудить создавшееся положение в Харькове, в марте 1927 г. было собрано совещание, на котором присутствовал и Георгий Косткевич. Ряд церковных деятелей, в частности архиепископ Борис (Шипулин), епископ Константин (Дьяков), епископ Макарий (Кармазин) и архимандрит Ермоген (Голубев), высказали мысль о необходимости информировать зарубежных церковных деятелей о происходящем и попросить поддержки, вплоть до организации вмешательства иностранных правительств. В качестве примера такой поддержки приводились выступления представителей иностранных государств в поддержку Патриарха Тихона в 1923 г. Было решено, что лучше всего поручить эту задачу мирянину, а поскольку единственным мирянином на этом совещании был Г. А. Косткевич, то поручение возложили на него.

Для начала было решено передать сведения об арестах епископов. Как выяснилось, именные списки такого рода хранились в архиве епископа Антония (Панкеева), оставшемся в Киеве. Они были доставлены в Харьков – вероятно, епископом Борисом (Шипулиным) – и проверены участниками совещаний на квартире епископа Константина. После того как поправки и дополнения были внесены, Косткевич переписал эти списки, взяв один экземпляр себе, а второй епископы оставили у себя в Харькове.

Как известно из материалов следственного «Дела “Истинно-Православной Церкви”», в первой половине 1927 г. Косткевич обращался за помощью в составлении списка к известному ленинградскому протоиерею Феодору Андрееву и его жене Наталии Николаевне, которая впоследствии показывала на допросе: «О Косткевиче Ю. я знала со слов И. М. Андреевского, что он, Косткевич, собирал сведения об архиереях, выясняя, кто куда назначен и кто где находится»[308]. Отец Феодор Андреев назвал несколько имен епископов и места их ссылок.

Архимандрит Ермоген вручил фотографию духовенства, сосланного в Соловецкий лагерь, переснятую с оригинала, предоставленного архимандритом Антонием (Лобовым), сыном архиепископа Захарии (Лобова), знаходившимся в том же лагере.

Вернувшись в Киев, Косткевич стал искать возможность передать материалы за границу. Помощь в этом деле ему оказала старая знакомая, с 1921 г. служившая в польской делегации по репатриации Мария Октавиановна Сагатовская, русская по происхождению, вышедшая замуж за поляка. Сагатовскую Георгий Александрович знал с детства – она была фельдшерицей в больнице для чернорабочих, где главным врачом был отец Косткевича, и часто посещала семью бабушки Косткевича по отцу.

Сагатовская обещала переговорить с польским консулом Бабинским, которого очень заинтересовало предложение. Он обещал лично передать посылку в Варшаву.

30 апреля 1927 г. Косткевич передал ряд документов Сагатовской для передачи Бабинскому, куда входили: список сосланных и заключенных епископов, фотокарточка группы ссыльных священнослужителей на Соловках, письмо, содержавшее основные пункты выработанных на совещании церковных деятелей в Харькове решений[309], послание соловецких епископов.