4 Заметка «По поводу “Списка православных епископов, подвергавшихся гонениям до 1 марта 1930 г. в CCCP”»

4

Заметка «По поводу “Списка православных епископов, подвергавшихся гонениям до 1 марта 1930 г. в CCCP”»

Перечисленными в настоящем списке 197 именами отнюдь не исчерпываются все случаи гонений против Православных Епископов, имевшие место в СССР при Советской власти. В список этот не вошли имена Епископов, умерших в течение времени с 1917 по 1926 г. (кроме Митроп[олита] Казанского Иакова – № 196). A т[ак] к[ак] многие из них подвергались арестам и ссылкам, то вполне понятно, что отсутствие их имен в наших сведениях значительно уменьшает представление об объеме гонений против Епископата, происходящих в СССР. Кроме того исключительная трудность собирания сообщаемых сведений по причинам полной разобщенности Православных Церковных организаций, отсутствия налаженного административного и информационного аппарата, постоянного надзора ГПУ за корреспонденцией духовных лиц, а в последнее время в иных местах и полная невозможность пользования почтой в этих целях делают наши сведения неполными, а иногда запоздалыми. Все это нисколько не обесценивает сообщаемые сведения в смысле их точности, но вынуждает нас лишь подчеркнуть, что они должны быть рассматриваемы только как часть того колоссального целого, каким являются гонения на религию в СССР.

Кроме того, надлежит обратить внимание, что о каждом Епископе, вошедшем в наш список, нами сообщаются лишь наиболее значительные этапы его исповеднического пути – т. е. продолжительные пребывания в тюрьмах, высылки и ссылки. Но кроме того, каждый Епископ подвергается бесчисленным вызовам в отделы ГПУ, чрезвычайно тяжелым морально допросам, иногда кратковременным арестам.

При каждой высылке высылаемого сперва арестовывают и содержат в тюрьме более или менее продолжительное время, а затем препровождают этапным порядком на место ссылки.

Самое путешествие продолжается обычно очень долго и совершается в исключительно тяжелых условиях. Высылаемые духовные лица перевозятся в тюремных вагонах вместе с уголовными преступниками и подвергаются в течение всей дороги бесчисленным издевательствам, иногда ограблению и побоям. Этап делает остановки в целом ряде пересыльных тюрем попутных городов, где высылаемые оказываются лишенными продовольственных передач. Наконец, во многих случаях, где конечные пункты по пути следования этапа оказываются расположенными не на железной дороге или реке, ссылаемые вынуждены совершать свой путь под конвоем, на протяжении многих десятков, а иногда и сотен верст пешком, неся на себе свои вещи.

Частыми бывали также случаи, когда высылаемому на далекий север не давали возможности собрать свои вещи или получить их из дому, а отправляли в легкой летней одежде, в каковой он был арестован.

На местах ссылок ссыльные оказываются лишенными права совершать богослужения, что является прямым стеснением даже советским законом гарантированной религиозной свободы. Корреспонденция ссыльных подвергается официальной цензуре в отделах ГПУ. Кроме того, от времени до времени у ссыльных производятся внезапные ночные обыски, и если при таковых обнаруживаются предметы богослужебного назначения, напр[имер], антиминс, сосуды, облачения и т. д., то они отбираются в ГПУ.

Все указанные репрессии, кроме особо отмеченных, против представителей иерархии Православной Церкви производились и производятся до сего дня без всякого суда и следствия, в большинстве случаев даже без предъявления какого бы то ни было формулированного обвинения. Арестуемые представители духовенства, просиживая долгие месяцы в тюрьмах и отправляясь в далекие ссылки, часто не удостаиваются даже видеть представителей следственной власти (ГПУ) и, конечно, не знают, за какое преступление несут тяжелую кару.

Советская Власть огулом обвиняет Церковь и вообще религию и всех ее представителей в контрреволюции и, несмотря на многочисленные официальные заверения в полной лояльности к Советской Власти, несмотря на отсутствие хотя бы одного судебного процесса, где бы Церковь как организация или отдельные ее представители были уличены в действительно противоправительственной деятельности, продолжает свои свирепые гонения против ее клира, иерархии и активной части мирян.

Совершенно очевидно, что обвинение в контрреволюции есть лишь тот повод, тот фиговый листок, которым воинствующее безбожие, в лице Советского Правительства, пытается прикрыть истинный смысл происходящих гонений. А если обратиться к истории христианской Церкви, то станет очевидным, что такая маскировка религиозных гонений политическими по водами не только не нова, но всегда практиковалась гонителями. Как известно, Сам Божественный Основатель Церкви был гоним и распят за якобы государственные преступления, и в первые века христианства мученики, исповедники – все они преследовались за якобы антиморальные и антигосударственные деяния языческой государственной властью. И надо ли удивляться, что и безбожная Советская власть прибегла, воздвигая гонения на Церковь и веру вообще, к методам давно испытанным в истории всеми гонителями веры, Церкви! И может ли вместе с тем эта политическая маскировка религиозных гонений оставаться неразгаданной и убеждать кого-либо в том, что в СССР нет никаких гонений на веру и есть лишь преследования за политические преступления!

Неужели может найтись кто-нибудь, кто поверит советским басням о контрреволюционных преступлениях Церкви и кто попытается этим самым лишить ее того мученического венца, который возложила на нее история последних лет в СССР?

Москва 10. III. 1930

ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 91–93. Машинопись.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.