Смиренный инок обретает Небо

Смиренный инок обретает Небо

Один достоверный писатель упоминает в своих письмах о богодухновенном муже монашеского чина, одежды которого многих больных оздоровляли посредством одного прикосновения к ним.

Поэтому сей муж был в великом почтении и уважении между больными, а между своей братией производил немалое удивление и недоумение тем, что в нем братия не замечала особенно выдающихся аскетических (монашеских) подвигов: он вел жизнь в монастыре равную жизни других монахов, ничем особенно не отличающуюся от жизни прочих и не обнаруживал ни одного умерщвления своего тела (например, строгим постом, бодрствованием ночью, усиленными трудами и т. п.): одно только правило выполнял он строго, именно — никогда не имел он пристрастия (сильного влечения) ни к чему другому кроме того, чего хочет Бог: т. е. он все, что случалось с ним, принимал охотно и благодарил за то Бога.

Однажды, когда он лечил больных без всяких врачебных медикаментов, спросил у него начальник монастыря о действующей причине в исцелении больных, им пользуемых; "я и сам удивляюсь тому, что я могу возвращать здоровье им, отвечал монах-врач, и мне становится стыдно, что моя одежда имеет такую силу: ибо я ни постом, ни другими подвигами монашескими не заслужил такого дара у Бога, и едва ли равняюсь в этом отношении с прочей братией, но ни в каком случае не превосхожу других." "Это истинно так, — сказал начальник, — мы видим, что ты человек обыкновенный (в подлиннике прохладный) и не имеешь в себе ничего примечательно по сравнению с другими." И начал старейшина монастыря еще подробнее расспрашивать исповедуемого им, хотев доподлинно узнать и о других его качествах, и желая раскрыть тайну самого его сердца.

На эти распросы начальника сказал этот искусный в добродетельной жизни муж: "я вспомнил о данной мне от Бога благодати (милости) той, по которой я постоянно нахожусь в согласии с волей Божьей обо мне, чтобы мне никогда и ни о чем таком не мыслить, что противно было бы воле Божественной. Я никогда не ужасаюсь всяких приключений возмутительных, могущих поколебать мой ум, расслабить во мне сердце, с тем чтобы я на что либо пожаловался кому, или открыл мою печаль. А так же и встречающиеся мне благополучные для меня происшествия не услаждают меня до такой степени, чтобы я ради их больше веселился, чем в прочие дни моей жизни. Я все принимаю равно, что посылает мне рука Божья, как благополучное так и сопротивное мне, и не молю Бога о том, чтоб все сбывалось по моему желанию, но желаю, чтобы все сбывалось по воле Божьей, то есть так как совершается оно в самых происшествиях. Таким образом ничто меня особенно не услаждает, ничто не сокрушает печалью и не смущает, ничто не делает меня благополучным (счастливым) как только лишь одна и та же Божественная воля. Поэтому во всех моих без исключения молитвах прошу об одном только том же Бога, да воля Божественная всегда во мне и во всех созданиях Его всецело совершается."

Начальник монастыря весьма удивился всему этому, и, обращаясь к монаху, спросил его: "Любезный брат! Скажи мне, каково было твое мышление вчера, во время бывшего у нас пожара? — Неужели ты вместе со всеми нами не скорбел, когда злой человек поджег наши монастырские постройки, когда скотские хлева и гумно, в которых сгорело много пшеницы и скота, все погибло"? На этот вопрос отвечал инок: "желаю чтобы узнал, святый отче, что вся эта монастырская потеря не причинила мне ни малейшей скорби, потому что я привык за все, и за скорбное, и за приятное, благодарить Бога и равнодушно принимать то и другое, и уверен что все, сбывающееся с нами, бывает попущением Божьего промысла и для нашей пользы. А потому не забочусь о том, мало или много имеем хлеба и прочего для нашего пропитания, будучи твердо уверен, что Бог может каждого из нас насытить так же одним ломтем, как бы и целым хлебом. И таким образом радостно и без смущения провожу свою жизнь."

При этом игумен начал много ему противоречить и предлагать различные вопросы с тем, чтобы таким образом заставить брата высказать свой образ мыслей и свои умозаключения. В числе многих ответов на вопросы настоятеля, вот что ответил ему смиренный инок. "Ежедневным приношением самого себя Божественной воле я так преуспел в покорности Ей, что, если бы я наперед узнал, что Бог непременно предрешил послать меня в ад, то я не сопротивлялся бы и в этом Богу, только бы я точно знал, что Богу это угодно и что Он этого хочет. При этом скажу, что если бы мне возможно было изменить это Божье определение одним моим произнесением Господней молитвы "Отче наш" — истинно говорю, я не смел бы этого сделать, но еще сильнее молился бы Богу, чтобы Он сотворил со мной согласно Его праведной воле и даровал свою благодать, могущую укрепить меня на веки вечные даже не думать против Его святой воли."

Игумен ужаснулся такого ответа и как и бы окаменел, и после обоюдного непродолжительного молчания сказал наконец иноку: "иди, возлюбленный, иди, отче, и прилежно исполняй высказанное мне твое обещание Богу: ты нашел небо вне неба, и пойми, что такая благодать не многим даруется от Бога. Не много найдется таких, которых бы никто не мог растревожить или оскорбить. Тот огражден в жизни своей крепкими и неприступными стенами, кто всегда и во всем, что ни встречается с ним в жизни, согласуется с волей Божьей, т. е. принимает все как посланное ему Богом."

Данный текст является ознакомительным фрагментом.