Лекция 8

Лекция 8

Св. митрополит Петр. Его церковная и общественная деятельность. Переезд митрополита в Москву. Поддержка Русской Церковью объединительной линии Московских князей. Возвышение великого княжества Литовского и подчинение Западной Руси власти Литовских государей. Учреждение Литовской митрополии. Св. митрополит Феогност. Его деятельность по сохранению единства Русской Церкви. Причины роста церковного землевладения на Руси в период монгольского ига. Новые попытки разделения Киевской митрополии и возобновления митрополии Галицкой.

Следующим после Максима Предстоятелем Русской Церкви стал святитель Петр, митрополит Киевский, Московский чудотворец. С личностью этого святого Первоиерарха нашей Церкви связен очень важный этап в ее истории — начало Московского периода.

Святитель Петр был выходцем из Галицко-Волынской земли, как и митрополит Кирилл II. Очень рано он принимает монашество в одном из монастырей на Волыни. Позже основывает собственную обитель на реке Рать (на границе нынешних Львовской и Волынской областей Украины). От сюда и прозвание Петра — Ратский (или Ратенский, как принято его именовать на Западе Украины). Известно, что святой Петр был замечательным иконописцем. Во время поездки митрополита Максима в Константинополь, Предстоятель Русской Церкви посетил Волынь, где игумен Петр, по преданию, подарил ему написанную им икону Божий Матери, позже прославившуюся своими чудесами под именем «Петровской». Она дошла до нашего времени, и некоторые исследователи видят в ней стилистические особенности, близкие к западной готической живописи, что в принципе могло быть характерно для галицо-волынской школы как наиболее близкой к Западу и подверженной влиянию польских, чешских и немецких мастеров.

Поставление Петра на митрополию произошло при весьма примечательных обстоятельствах. Собственно в Константинополь он прибыл в качестве кандидата в митрополиты Галицкие, на место умершего Нифонта. Его прислал в Византию в 1305 г. Галицко-Волынский князь Юрий Львович. В это же время скончался митрополит Киевский Максим, который, как уже отмечалось, свою резиденцию перенес во Владимир. Великий князь Владимирский Михаил Ярославич Тверской, также как и Юрий Галицкий, отправил в Царьград своего кандидата в митрополиты — игумена Геронтия. Однако, в Константинополе, по-видимому, решили исправить ошибку, допущенную с учреждением Галицкой митрополии, независимой от Киевской. Те же самые император Андроник II Палеолог и патриарх Афанасий, которые учредили Галицкую митрополию, решили упразднить ее. Поэтому в Царьграде был поставлен лишь один митрополит для единой Русской Церкви. Более достойным сочли Петра. Кроме того, это могло компенсировать Галицкому князю утрату собственной митрополии. Однако, вновь, как и в случае с Кириллом II, мы видим поразительный пример того, как уроженец Галиции становится союзником князей Северо-Восточной Руси. В отличие от Галицких князей, озабоченных лишь интересами их княжества, в угоду которым они готовы поступиться даже Православием, митрополиты-галичане Кирилл и Петр выступают в качестве ревностных поборников единства Руси и Русской Церкви.

Петр был поставлен на митрополию в 1308 г. А в 1309 он приехал на Русь. К разочарованию Юрия Галицкого он отправился туда же, где резидировал митрополит Максим, — во Владимир на Клязьме. Однако, здесь его ожидал весьма прохладный прием. Святой князь-мученик Михаил был, конечно же, недоволен тем, что митрополитом стал Петр, а не отправленный им на поставление Геронтий. Вероятно, угождая неприязни своего князя к Петру, епископ Тверской Андрей, сын литовского князя Герденя, отправилв Константинополь клеветнический донос на Петра. Этому делу в Царьграде дали ход, так как, видимо, весьма серьезные обвинения содержались в послании Андрея. В первую очередь, Петра обвиняли в симонии, с которой так боролся митрополит Кирилл. Для разбирательства в Переславле-Залесском был около 1311 г. созван Собор, в котором приняли участие, кроме митрополита Петра, епископы Андрей Тверской и Симеон Ростовский, множество игуменов монастырей, представители приходского духовенства, князья и бояре. Замечательно в этом Соборе столь активное участие мирян в разбирательстве важнейшего вопроса церковной жизни. Оно было весьма бурным. В конечном итоге Петр был полностью оправдан, а Андрей изобличен как клеветник. Все его обвинения строились на том, что Петр действительно при поставлении духовенства взимал какую-то небольшую денежную сумму, что было предусмотрено Правилами Кирилла II. Речь шла не о плате за поставление в священный сан, а о возмещении издержек, связанных с хиротонией: оплата проезда архиерея и его свиты, средства на их содержание (если речь шла о выездах в другие города), оплата всего необходимого для богослужения и хиротонии. Ведь и сегодня в случае хиротонии кого-либо во епископа, ставленник сам приобретает облачение, панагию, посох и т. д. Это вполне нормально. До революции, например, даже всякий награжденный каким-либо орденом Российской империи заказывал его за свои деньги на «Монетном Дворе». Так что проводивший независимое расследование представитель патриарха Константинопольского признал, что Петр ни в чем не погрешил против Кириллова правила о симонии.

Житие святого Петра говорит о том, что он простил клеветника Андрея и оставил ему Тверскую кафедру. Однако, на этом попытки очернить Петра не прекратились. Вероятно, Андрей продолжал интриговать против Первосвятителя, надеясь занять его место, ибо епископствовал в Твери, князь которой — св. Михаил — был в ту пору великим князем Владимирским и всея Руси. Наверное, именно Андрей умело подогревал в Михаиле Тверском неприязнь к Петру, возникшую поначалу из-за того, что митрополитом стал не ставленник князя — Геронтий, — а галицкий кандидат. Иначе трудно объяснить себе эту долговременную вражду св. Михаила против святителя Петра. Тверской князь, без сомнения, искупил ее своим мученичеством в Орде. Однако, митрополит, что естественно в такой ситуации, стал искать себе союзника среди других князей. И нашел его в лице Московского княжеского дома.

Это, конечно же, был огромный политический промах Михаила Тверского. Беспочвенной враждой оттолкнув от себя митрополита, он дал возможность своему пока еще слабому сопернику — Москве — обрести союзника, авторитет которого обеспечивал грядущую победу этому новому политическому центру Руси. Опора святителя Петра на Москву была закономерной. Родной Галич был далеко, его князья слабели с каждым днем, и Петру было очевидно, что их губительная политическая стратегия приведет в скором времени к полному исчезновению Галицко-Волынского княжения. На Северо-Востоке Руси, где уже стал клониться к упадку Ростов, а Ярославль, Суздаль или Рязань не представляли большой политической силы, основное соперничество развернулось между Москвой и Тверью. Поэтому Московский князь Юрий Данилович, человек, надо заметить, абсолютно по-макиавеллиевски беспринципный, тут же замечательно уловил, какую ошибку допускает Михаил. И Юрий мгновенно протянул, пусть из самых корыстных побуждений, свою руку Петру. Именно Юрий на Переславском Соборе выступил наиболее горячим защитником Петра. Конечно, сделано это было Московским князем не случайно: он «спал и видел» стать великим князем Владимирским, отобрав престол у Михаила. Авторитет Петра, как умно рассчитал Юрий, мог ему в этом помочь. Святитель Петр принял эту руку дружбы, протянутую ему князем Московским. Вскоре он отплатил взаимностью Москве: когда в 1311 г. тверская рать во главе с сыном Михаила Димитрием пошла войной на Москву, Петр отлучил его от Церкви за разжигание междоусобицы.

О Петре его житие свидетельствует, что он, подобно своим предшественникам, много ездил по Руси, окормляя духовно даже самые отдаленные епархии. В том числе бывал он и на родной Волыни. Пребывать в стольном и кафедральном Владимире Петру было, наверное, не слишком уютно, опять-таки из-за враждебности к нему Михаила Тверского. Поэтому он нередко подолгу жил в Москве, которая принадлежала его митрополичьему округу, не имея своего епископа. Поскольку интриган Юрий Московский почти все время пребывал в Орде у своего родственника — хана Узбека, — то Москвой управлял его младший брат Иоанн Данилович Калита. С ним у святителя Петра завязываются самые дружественные отношения. Иоанн был мало похож на брата Юрия. Это был князь благочестивый и нищелюбивый. Калитой его прозвали будто бы за кошелек для денег — калиту,- который он носил на поясе, чтобы в любой момент подать милостыню нищим. Другие полагали, что князя так прозвали за его прижимистость, даже скупость. Скорее всего, было и то, и другое. Только не врожденная скупость как порок отличала князя Иоанна, а бережливость ради накопления сил Московского княжества, ради возрастания мощи Руси для борьбы с Ордой. В этом была огромная мудрость Иоанна. Он ведь по сути закладывал сад, плодов которого, как он понимал, ему не суждено было дождаться. Но он как скромный труженик работал на будущее Руси, не заботясь о кривотолках по поводу своего скопидомства.

Как святой прозорливец Петр это понимал, а потому весьма благоволил к Калите. Уже с 1322 г. митрополит практически безвыездно живет в Москве. В 1325 г. здесь, в Москве, св. Петр рукополагает на Новгородскую кафедру архиепископа Моисея. Однако, об официальном переносе церковного центра речи пока нет, ибо нет повода переносить ее из крупного, вполне процветающего Владимира в куда менее значительный городок Москву. К тому же Владимир — это стольный град Руси, хотя Михаил, а позже его дети — Димитрий и Александр — как великие князья лишь титулуются Владимирскими, проживая в своей Твери.

Между тем, в Москве Петра окружают почетом и уважением. Митрополит отвечает дому московских Даниловичей искренней дружбой. В 1325 г. он погребает в московском Кремле убитого в Орде Димитрием Тверским Юрия Даниловича. Юрия сменяет на Московском княжении Иоанн Калита. Своему любимцу Петр оказывает всемерную поддержку. Чувствуя приближение смерти, святитель решает, что должен быть погребен здесь, в Москве. Его мощи должны как бы освятить будущую столицу Руси. Поэтому по совету Петра Калита в августе 1326 г. (то есть в конце строительного сезона — полное «неразумие» с точки зрения технологической по меркам того времени!) спешно закладывает первый в Москве каменный храм — Успенский собор в Кремле. Здесь святой митрополит собственноручно устраивает свою гробницу — в алтаре строящегося храма, вблизи жертвенника. Святитель Петр скончался 20 декабря 1326 г. и был погребен в еще недостроенном Успенском храме. Конечно, во всей истории взаимоотношений святителя с Московским и Тверским княжескими домами налицо сложная политическая коллизия. Но вместе с тем нельзя не видеть в обращении митрополита к Москве и Промысла Божьего об этом граде, которому скоро суждено будет стать новой духовной и политической столицей Руси.

Необходимо отметить и такое важное обстоятельство: митрополита Петра погребал епископ Луцкий Феодосий, земляк святителя. То есть очевидно, что с упразднением Галицкой митрополии в 1305 г. она более не возобновлялась, а епархии Западной Руси подчинялись святителю Киевскому, пребывавшему в Москве.

В то же время, в правление святого Петра имел место еще один прецедент дробления Русской Церкви. На сей раз инициатором отделения от Киево-Владимирской Церкви новой независимой митрополии выступил князь Гедимин, великий объединитель Литвы.

Уже во II половине XIII столетия Литва, прежде дикая, не имевшая своей государственности и платившая дань русским князьям, объединяется под властью князя Миндовга. Миндовг (Миндаугас), создавший сильное государство и притворно принявший католичество ради королевского титула, дарованного папой, начал захват соседних русских земель. Анархия и разброд, царившие на Руси после Батыева нашествия, а также некоторая обособленность Полоцкой и других земель Белой Руси от других русских княжеств, сделали возможным приглашение литовских князей на княжение в северо-западные русские города. В этой необычной мере многие видели возможность спасения от татар. В Полоцке, например, сначала русские утвердили на княжение не Рюриковича, а литовского князя Товтотила. И даже Псков принял в качестве князя крещеного литовца Довмонта-Тимофея, впоследствии прославившегося своими подвигами против немцев и литовцев и причтенного к лику святых (ум. в 1299 г.).

Однако, вскоре большинству городов Белой и Черной Руси пришлось признать власть Миндовга Литовского и войти в состав его державы. После того, как Миндовг погиб в междоусобице, в Литве вновь началась борьба за власть между князьями, и процесс захвата русских земель Литвой на время замедлился. Но в начале XIV в. натиск литовцев на Русь продолжился после того, как в 1315 г. Гедемин стал великим князем и вновь объединил Литву в мощное единое государство. Начались новые завоевания. Сначала Гедимин захватил Волынь: в Луцке стал княжить сын Гедимина Любарт, крестившийся с именем Димитрия. В 1321 г. Гедимин взял приступом Киев. За время его правления (1315-1341 гг.) Белая Русь и большая часть Юго-Западной (или иначе — Малой) Руси вошли в состав Литовской державы. Дальнейшее присоединение земель Малой Руси продолжалось при сыне и преемнике Гедимина — Ольгерде. Это стало возможным вследствие крайнего ослабления Галицко-Волынского княжества и запустения центральных районов Руси, наиболее страдавших от набегов татар. Мелкие князьки из дома Рюриковичей, сидевшие в некоторых городах Западной и Центральной Руси (в том числе некий князь Станислав в Киеве), не могли защитить от ордынцев свои уделы. В условиях монгольского ига население Западной и Центральной Руси предпочло признать над собой власть более сильных Литовских князей. Тем более, что очень скоро держава Гедимина и Ольгерда стала состоять на три четверти из русских земель. Государственным языком стал русский. Само Литовское государство все более приобретало русский характер. Подобно Владимирскому княжеству на Северо-Востоке, Литва на Западе представлялась русскому населению очагом возрождения русской государственности. То есть с вы ходом на политическую арену Литовской державы полностью меняется ситуация в бывших землях Киевской Руси. Отныне к противостоянию Руси и Орды присоединяется борьба между Русью Северо-Восточной и Русью Литовской за право консолидации всех русских земель, за наследие Киевской Руси.

Русские стали законно признаваться одним из двух основных народов великого княжества Литовского, наряду с самими литовцами. Однако, русских вскоре стало намного больше. Это в дальнейшем определяло характер Литовского государства. Даже в XVI столетии Статут Литовский 1566 года указывал, что высшие должности в государстве могут занимать только «литвины и русины». До того, как в конце XIV в. Вследствие Кревской унии Литовский князь Ягайло объединил Литву с Польшей и стал Польским королем, влияние русского элемента и русской традиции в Литовском княжестве было исключительно велико. Многие литовские семьи, включая великокняжескую, переходили из язычества в Православие. Уже Гедимин был женат на русской княжне Ольге Полоцкой, хотя сам оставался язычником. Их сын Ольгерд, дважды женатый также на русских княжнах (на Марии Витебской, а затем на Иулиании Тверской), перешел в Православие. Православными первоначально были и все дети Ольгерда, в том числе и Ягайло (он был крещен с именем Иаков). Государственные и правовые институты Киевской Руси были приняты в великом княжестве Литовском. Русский язык стал языком делопроизводства в княжеской администрации и суде.

В такой ситуации Гедимин, уже знавший о первом прецеденте нарушения единства Русской Церкви — создании независимой от Киево-Владимирских митрополитов Галицкой митрополии, — решает повторить его, на сей раз с Литвой. По политическим мотивам ему хотелось иметь в своем княжестве митрополию, независимую от митрополита, пребывавшего на Северо-Востоке Руси. Византия, клонившаяся к упадку, в лице императора Андроника II Палеолога (1282-1327) была не против подобной акции, так как союзная поддержка со стороны Гедимина была нужна Константинополю. Патриарх Иоанн Глика (1316-1320) был известен своим крайним мздоимством, поэтому можно думать, что литовские деньги помогли скорее решить это дело. Литовская митрополия была открыта. Уже в 1317 г. Митрополит Литовский присутствует на Соборе в Константинополе. Под актами Патриаршего синода в 1327 и 1329 гг. также стоят подписи Литовского митрополита Феофила. Так что, едва лишь с избраннием святителя Петра была пресечена попытка церковного сепаратизма со стороны Галициких князей, как вскоре все повторилось снова — теперь уже с Литвой. Появлялась пока еще не очень устойчивая, но все же тенденция к дроблению Русской Церкви. Постепенно сознание русских людей начинало привыкать к мысли о возможности бытия нескольких независимых митрополий на территории Руси.

Ряд исследователей полагает, что Литовская митрополия при Гедими не еще являлась собственно Литовской и включала в себя только Туровскую и Полоцкую епархии, но не другие епископии Западной Руси. Голубинский, однако, считал, что в состав новой митрополии вошли и все прежние епархии Галицкой митрополии. Однако, этому явно противоречит факт погребения святителя Петра Луцким епископом. Да и едва ли это было возможно при митрополите Петре, бывшем родом из Галиции. Считают, что одновременно с созданием Литовской митрополии была образована и новая епархия, ставшая кафедрой Литовских митрополитов, — с центром в Новогрудке (или Новгородке Литовском), бывшей столице Черной Руси.

Эта новая митрополия, как и Галицкая, просуществовала недолго. Уже при преемнике св. Петра — св. митрополите Феогносте — удалось добиться ее упразднения. Прибыв в 1328 г. на Русь, Феогност поставил архиереев на кафедры в Галиче и Владимире-Волынском при участии епископа Туровского. Следовательно, последний уже был в юрисдикции митрополита Феогноста. А присутствие Феофила Литовского в Царьграде в следующем, 1329 г., вероятно, могло быть связано с хлопотами о возрождении митрополии в Литве. Что, впрочем, не удалось.

Новым митрополитом Киевским и всея Руси после кончины Петра стал Феогност. Митрополит Петр вместе с Московским князем неудачно пытался указать себе преемника — архимандрита Феодора. Но в Константинополеэтому не вняли и, стремясь сохранить контроль над самой богатой митрополией Константинопольского Патриархата, по сути содержавшей в этовремя не только Патриархию, но и императорский двор, поставили на Киевскую кафедру грека Феогноста. Святитель Феогност прибыл на Русь в том же 1328 г., когда Иоанн Калита стал великим князем Владимирским. Однако, в отличие от Михаила Тверского дальновидный Калита не стал изливать обиду за неудачу с поставлением своего кандидата — Феодора — на главу Феогноста. Он поспешил наладить с митрополитом самые дружеские отношения. Некоторые обвиняли обоих — и князя, и митрополита — в сближении на почве стяжательства. Быть может, отчасти это справедливо, в том смысле, что и митрополит, и князь одинаково понимали важность укрепления финансово-экономического положения Руси и Русской Церкви в условиях начавшегося робкого пока еще процесса централизации и объединения русских княжеств. Стяжательство Феогноста — это не греховная страсть, а суровая необходимость того времени: чем больше земель и имущества принадлежало митрополичьему дому, чем больше людей служило у митрополита, тем больше их становилось свободными от татарской зависимости, ведь это были земли, люди, средства, свободные от выплаты дани ханам. Так что Феогност делал великое дело для Руси, копя средства митрополии. Кроме того, Церкви нужны были средства, чтобы совершать свое служение: заниматься благотворительностью, развитием церковных художеств, монастырским строительством и многим другим, — все это требовало значительных средств. Митрополит должен был быть достаточно богатым и для того, чтобы оставаться полностью независимым от князей, выполняя свою роль духовного лидера народа и арбитра в княжеских разногласиях и усобицах. Вообще же Феогноста обвиняли в скупости, в первую очередь, те недовольные новым митрополитом бояре, которые за время, прошедшее после смерти Петра, успели разворовать казну и земли митрополичьего дома. Феогност сумел их быстро приструнить, но породил ропот и клеветы из уст тех, кто не сумел реализовать своих корыстных планов. Очень скоро после своего приезда на Русь Феогност, как положено, посетивший Киев, потом Владимир, все же полностью перебрался на жительство в Москву. Для этого он, в отличие от Петра, уже имел серьезный повод: в Москве теперь жил великий князь. Поразительно, как грек Феогност, близко к сердцу принимая заботы нового своего Отечества, тонко понимал специфику политической ситуации на Руси. Он сознавал, что единственно верной в условиях татарщины является политическая линия Московских князей, а потому всецело выступил в поддержку Московской династии.

Свой новый центр митрополии и одновременно новую столицу великого княжения Феогност обильно украшает каменными храмами. Святитель знал цену зодчеству как средству влияния на сознание современников. При нем деревянный Кремль Иоанна Калиты украсился храмом Иоанна Лествичника (небесного покровителя князя; позже на его месте встал столп Иоанна Великого), Архангельским собором, церковью Спаса на Бору с обителью при ней, куда были переведены иноки Свято-Данилова монастыря. Не менее значимым для престижа Москвы явлением стала канонизация митрополита Петра после многочисленных чудес, отмеченных у мощей святителя. Феогност, в отличие от митрополитов Домонгольского времени, не слишком склонных к прославлению русских святых, выступает ревностным поборником канонизации святителя Петра. В 1339 г. он получил согласие на это от патриарха Иоанна Калеки. Начинало сбываться предвидение св. Петра, который своим погребением в Москве предвещал ей великое будущее.

Подобно своим предшественникам, Феогност много путешествовал по Руси. Известно, что он бывал в Брянске, Костроме, дважды ездил в Новгород и на Волынь. Подобные первосвятительские поездки уже воспринимались как неотъемлемая часть митрополичьего служения. Новгородцы, правда, встретили митрополита не слишком ласково. Уже сказывался страх перед возвышением Москвы, поддерживаемой Первоиерархом. Тем более, что новгородцы были недовольны тем, что на их деньги Москва украшается новыми церквами.

Отношения митрополита Феогноста с Ордой складывались тоже не безоблачно. Дважды он ездил в Сарай. Впервые, еще в правление Узбека. А во время второй поездки в 1342 г. был оклеветан пред ханом Джанибеком. Какие-то лица, по всей вероятности удельные князья (в первую очередь Тверские), недовольные союзом митрополита с Москвой, донесли хану, что митрополит обладает огромными денежными средствами. Джанибек, бывший уже мусульманином, был, естественно, менее терпим к Православной Церкви, чем его предшественники. Он чуть было не лишил Русскую Церковь ее привилегий, требуя дани и от духовенства. Феогност проявил весь свой дипломатический талант и чисто византийскую изворотливость, но все же сумел отстоять свободу Русской Церкви от выплаты «выхода» в Орду. Сообщали, что Феогност израсходовал на взятки монгольским чиновникам и придворным около 600 рублей, чтобы сохранить привилегии митрополии. Так что видно, куда шли деньги, которые копил митрополит. В результате мнимой «скупости» своего Предстоятеля вся Русская Церковь могла спокойно продолжать свою деятельность, не заботясь о выплате дани для Орды.

Много неприятностей святителю Феогносту причиняли проблемы, связанные с новыми попытками нарушения единства Русской Церкви. Едва лишь он добился в самом начале своего правления закрытия Литовской митрополии, как вновь Галицкие князья уже в последние годы существования своего княжества вновь добиваются от патриарха Исайи открытия Галицкой митрополичьей кафедры. Это произошло при последнем князе из дома галицких Даниловичей — Юрии II Андреевиче (1324-1336). В 1331 г. под актами Константинопольской патриархии ставит свою подпись новый митрополит Галицкий Феодор. Голубинский полагал, что это была инициатива не слабовольного Юрия, а его тестя — Гедимина Литовского, — в державе которого митрополия была закрыта с мотивировкой немногочисленности христиан в Литве и отсутствием надобности в самостоятельной митрополии. В то же время Гедимин не оставил попыток оторвать своих православных подданных от Москвы. Тем более, что хищный Литовский князь, вероятно, имел виды и на Галицию после того, как он завоевал большую часть Волыни.

Феогност энергично принялся за дело ликвидации Галицкой митрополии. В 1330-1332 гг. он сам побывал в этой «горячей точке». Здесь митрополит Киевский при участии почти всех архиереев Западной Руси Владимиро–Волынского, Холмского, Перемышльского, Галицкого и Полоцкого — поставил епископов Новгородского и Тверского. Тем самым он подтвердил свою юрисдикцию над всей Русью. Отсюда, с Волыни, Феогност отправил в Константинополь послов с требованием упразднения митрополии Галича. В 1332 г. он по этому поводу самолично прибыл в Царьград и добился своего: митрополит Галицкий вновь был низведен до степени простого епископа в юрисдикции Феогноста.

Едва затихшая галицкая церковная смута вновь вспыхнула через пятнадцать лет. Около 1346 года епископ Галицкий вновь приходит в Царьград и, воспользовавшись нестроениями в самой Византии, добивается своего утверждения митрополитом. Этому немало способствовали споры о фаворском свете, которые велись между сторонниками св. Григория Паламы и Варлаама Калабрийского. Скорее всего патриарх Иоанн XIV, сторонник Варлаама и его рационалистической теории, открыл вновь митрополию в Галиче в пику исихасту Феогносту. Кроме того, здесь могло сказаться и влияние Рима: не сумев ввести унию при Данииле Галицком, латиняне не могли не сознавать, что постепенный отрыв Галиции от Руси в церковном отношении облегчит впоследствии ее совращение в католичество. Подобную схему Ватикан в будущем еще не раз применит на Западе Руси. Влияние католицизма в Галиции в 1330-40-х гг. сильно возросло. Этому в немалой степени способствовал последний самостоятельный Галицкий князь Юрий III. Он был потомком Даниловичей по линии матери — княжны Марии, правнучки Даниила Галицкого. Отцом Юрия, носившего ранее в католичестве имя Болеслав, был польский князь Тройден Мазовецкий. Болеслав перешел в Православие ради наследования Галицкого княжения после смерти последних прямых наследников династии Даниловичей. Но в душе Болеслав-Юрий оставался все тем же католиком. Он наводнил Галицию поляками, чехами и немцами, привел ксендзов и католических монахов, открыто попирал все русское. Это в конце концов стоило ему жизни: около 1339 г. Болеслава-Юрия отравили заговорщики-бояре. В 1340 г. Галиция была захвачена королем Польши Казимиром III Великим. Но удержать новые земли король не смог: поднялось антипольское восстание. Затем почти целое десятилетие за право обладания Галицией вновь борются различные группировки бояр, некоторые из которых в погоне за властью вступают в тесный союз с поляками и венграми. Во время этой смуты и происходит вновь образование Галицкой митрополии. Возможно, что этому поспособствовал также и новый великий князь Литовский Ольгерд, сын Гедимина (княжил с 1345 по 1377 гг.).

В состав Галицкой митрополии (открываемой уже в третий раз) вошли епархии на территории Галиции и Волыни, а также земли Литовской Руси, подвластные Ольгерду, а именно: Владимиро-Волынская, Холмская, Перемышльская, Луцкая, Туровская и Полоцкая епископии. Феогност вновь протестовал против нового разделения Русской Церкви. Митрополита поддержал князь Московский Симеон Гордый, сын Калиты. Однако, добиться успеха Киевский митрополит смог лишь после того, как в Константинополе к власти в 1347 г. пришел император Иоанн Кантакузен, а патриархом стал паламит Исидор Вухир. Они отменили решение об открытии Галицкой митрополии. Особым хрисовулом император, а затем и патриарх утверждали на вечные времена незыблемость единства Русской Церкви. Галицкая митрополия называлась в этих документах нововведением, нарушающим обычай. Послания с изложением вопроса об упразднении Галицкой митрополии были отправлены в Москву Симеону Гордому и Феогносту, а также Любарту в Луцк. Последнего просили впредь почитать своим единственным митрополитом Феогноста. Смута вновь улеглась. А сам митрополит Феогност приезжал на Волынь для устроения церковных дел.

К подобным прецедентам, к сожалению, стали постепенно привыкать. Смуты в Константинополе и на Западе Руси много этому способствовали. Тем более, что вскоре Галиция была окончательно захвачена Польшей. Польские короли-католики были заинтересованы в отрыве православных галичан от единой Русской Церкви, чтобы затем легче было навязать им католицизм.

Новые испытания ждали Русскую Церковь и святителя Феогноста незадолго до его смерти. В 1352 г. некий монах Феодорит прибыл в Константинополь из русских пределов и заявил, что митрополит Феогност уже скончался. Патриарх, однако, проявил недоверие и послал на Русь своих людей. Феодорит, поняв, что его обман неминуемо раскроется, бежал из Царьграда в Тырново, где ранее была восстановлена Болгарская Патриархия. Здесь он получил обманом поставление на митрополию всея Руси. Быть может, если Русская Церковь при св. Владимире действительно находилась в Болгарской юрисдикции, именно это обстоятельство повлияло на проведение столь необычной акции. Но к XIV в. это уже не могло восприниматься всерьез как повод для подобных действий. Это попрание канонов как со стороны Болгарского патриарха, так и со стороны Феодорита, было осуждено и в Москве, и в Константинополе. Но это не помешало Феодориту прийти в Киев и поселиться здесь при Софийском соборе в качестве митрополита всея Руси. Впрочем, русские епископы не признали его таковым. Однако Феодорит продержался в Киеве около года, что было возможно лишь благодаря поддержке великого князя Литовского Ольгерда, который мечтал, подобно Гедимину, об отделении своих русских подданных от пребывавшего в Москве митрополита Киевского. Более того, в голове Ольгерда зрел и другой план: возродить митрополию в Киеве по-настоящему, а не титулярно, с тем, чтобы единому Киево-Литовскому митрополиту подчинить и православных Северо-Восточной Руси. Это, по мысли Ольгерда, могло бы способствовать объединению всех русских земель вокруг Вильны, а не Москвы. Однако, бывший в ту пору еще язычником Ольгерд, не понимавший канонических тонкостей и стремившийся к достижению своей цели любым способом, сделал все очень грубо. Поняв, что Феодорит не будет принят и поддержан, Ольгерд отрекся от него. Впоследствии князь извлек из этой истории урок и стал действовать более умно.

В разгар всей этой малоприятной истории от чумы, свирепствовавшей в Москве, скончались великий князь Симеон Гордый и святитель Феогност. Митрополит умер 11 марта 1353 года. Погребли его в выстроенном им близ Успенского собора приделе св. Петра, рядом с гробницей канонизированного им св. Петра митрополита. Незадолго до своей кончины, подводя печальный итог имевшим в годы его управления Русской Церковью смутам, митрополит принял решение просить патриарха Константинопольского еще при жизни самого Феогноста утвердить своего преемника на Киево-Московской кафедре. Выбор святителя Феогноста пал на св. Алексия.