3. Сев и жатва

3. Сев и жатва

В главе 15 Первого послания к Коринфянам Павел использует образ «начатка», то есть первых плодов.[110] Этот образ восходит к иудейским праздникам Пасхи и Пятидесятницы, которые (по крайней мере, в развитой форме) были одновременно связаны и с сельским хозяйством, и с историей спасения. На Пасху в дар Господу приносили первые созревшие зерна ячменя. Семь недель спустя отмечалась Пятидесятница, когда приносили первую пшеницу. Приношение первых плодов означало, что за ним следует большая жатва. Разумеется, с точки зрения истории спасения Пасха была воспоминанием об исходе Израиля из Египта, а Пятидесятница — о прибытии к Синаю и о даровании Торы. Два этих смысла были тесно связаны между собой, поскольку Бог освободил Израиль и дал ему Закон ради того, чтобы Израиль наследовал землю и эта земля приносила плод.

Павел прилагает этот образ иудейской пасхи к Иисусу. Он есть начаток, первый воздвигнутый из мертвых. Но это не один–единственный случай. Первые плоды напоминали о том, что вслед за ними появится великое множество подобных. Пасху Иисуса, то есть Голгофу и воскресение, произошедшие в пасхальные дни, очень быстро стали понимать в свете иудейского праздника. Воскресение Иисуса говорит о том, как великий Египет — грех и смерть — были побеждены, когда Иисус перешел Чермное море смерти и вышел на другом берегу. Далее в той же главе Павел говорит о природе воскресшего тела христиан, для чего указывает как на образец на новое тело Иисуса. Обратите внимание, что эти образы — безо всяких признаков гностицизма — указывают как на преемственность, так и на разрыв. Стоит также заметить, что — опять же, без какого–либо намека на склонность к эволюционному оптимизму — переход от посеянного зерна к урожаю включает и разрыв, а не только преемственность. Так и Исход из Египта, который символически связан с воскресением, есть исключительно проявление милости Бога. Сам по себе «прогресс» никогда бы не мог привести к такому результату.[111]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.