Прение схоластика с аввой Марком

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Прение схоластика с аввой Марком

Некто из красноречивых законоведцев (?????????) вопросил старца [святого Марка] подвижника, говоря: «Прошу тебя, вразуми меня, желающего узнать, на чем основываетесь вы, иноки, утверждая, что преступников[424] не должно предавать суду, и что вы делаете, удаляясь от чувственных вещей и дел? Я очень порицаю вас за это как людей, противозаконно устраняющих суд и противоестественно [предпочитающих] праздность. Если же узнаю, что вы делаете это из любомудрия, то необходимо и сам, оставив такое порицание, поревную вашей добродетели».

Подвижник, помолившись сперва в уме, отвечал ему так: «Если ты, ученый муж, желаешь убедиться в этом, то тебе следовало бы научиться сему от людей, хорошо это знающих, ибо мы находимся еще в числе учащихся. Но поелику ты, мудрец[425], по собственному желанию пришел к невеждам, желая удостовериться в сказанном [тобою][426], то слушай. Иноки не держатся мудрования, противного Церкви, но стараются следовать мудрованию Христову, по словам апостола: „Сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе, Иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим“[427]. Знай же, что такой образ мыслей и жизни дарован Богом и порождает великую добродетель — смиренномудрие. Совершать же сие дело заповедал Господь в Церкви, сказав: „Делайте не брашно гиблющее, но пребывающее в живот вечный“[428]».

Законоведец сказал: «Прошу [тебя, скажи нам], чтобы и мы узнали: какое это дело?»

Подвижник отвечал: «То, чтобы молитвою искать Царствия Божия и правды Его, которое внутрь нас, как сказал Господь[429], обещавший ищущим Его приложити и все потребное для тела[430]. Как же ты нас, услышавших сие от Господа, уверовавших [слову Его] и по мере сил своих исполняющих его, называешь действующими не по естеству? Если же тебе видится это противоестественным, то познай, кого ты порицаешь — Бог заповедал это. Подобно сему и то, чтобы обижающих [нас] не предавать суду, есть заповедь Божия. Каким же образом исполняющие ее поступают противозаконно, когда Бог сказал чрез пророка: „Мне отмщение, Аз воздам“, — глаголет Господь[431]; и Христос в Евангелии: „Не судите, и не судят вам; и не осуждайте, да не осуждена будете; отпущайте, и отпустится вам“[432]; и апостол говорит: „Прежде времени ничтоже судите“[433]; и еще: „Не себе отмщающе“; и в ином месте: „Ты кто ecu судяй чуждему рабу“[434]? Кто же после всего этого установил более праведные законы? Кто, считая себя безгрешным, хочет прежде времени судить обижающих, а старающихся исполнить закон Божий обвиняет в законопреступлении и незлобие называет злобою?»

2. Услышав это, схоластик сказал: «Согрешают ли правители, когда наказывают обижающих и представляют обижаемым должное по справедливости?»

Старец отвечал: «Не судьи согрешают, а те, которые предают им обидевших, не предоставляя их Богу; и, во-первых, согрешают потому, что все постигающее их попускается за их же собственные злые дела и влечет их к покаянию, а не к отмщению другим; во-вторых, потому, что если они и несправедливо пострадали случившееся злоключение, то все-таки должны были простить обидевшему их, слыша слова Господни: „Отпущайте, и отпустится вам“, а не мстить чрез людей, оставляя таким образом и свои злые дела без прощения. Князи бо, по слову апостола, не суть боязнь добрым делом, но злым[435]. Ибо они не принуждают благочестивых людей обвинять обижающих их, не укоряют незлопамятных, почему они, будучи обижаемы, не прибегают к судам, но [только] удовлетворяют желающих отмщения; тех же, которые переносят [обиды] Бога ради, почитают и восхваляют как наиболее разумных. Как судьи не привлекают не желающих [судиться], так и отмщая за обиженных, не согрешают. Итак, следует тебе, о премудрейший, после внешних законов и знаний научиться и духовному закону, воспринять труды о благочестии и все постигающее тебя скорбное переносить как свое собственное. Ибо без сего никто не может сделаться истинно премудрым».

3. Когда же схоластик пожелал узнать, какие это труды о благочестии, старец сказал ему: «Заповеди Христовы, из которых первая и величайшая есть любовь, ибо она не мыслит зла, но вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит[436], по слову Писания; исполняя же все это, она не может судить тех, которые думают ее обидеть. Сею любовию различаемся мы один от другого, но [полноты] ее достоинства никто из нас не достигает, а ожидает, что благодать Христова восполнит наши недостатки, если только мы не вознерадим о делании по силе нашей; ибо Бог знает, сколько мы не можем сделать по немощи и сколько не исполняем дела любви по нерадению. Но так как любовь укрепляется не только произвольными трудами, но и случающимися скорбями, посему-то много нужно нам терпения и кротости, при содействии помощи Божией. Божественный апостол говорит: „Хотяй быти мудр в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет“[437]. Таковой высших себя не осуждает в неимении совершенной любви[438], но, напротив, сам простирается достигать того, в чем они его превосходят, и когда сравняется с ними, то опять ищет других бо?льших его, и, найдя их, соревнует им, и никогда не останавливается в своем стремлении, пока не найдет некоторых, превосходящих его любовию. Если же кто не уподобляет себя высшим, а не достигших еще до степени полной любви осуждает как несовершенных, тот осуждает самого себя, ибо сказано: „Не осуждайте, да не осуждены будете“[439]. Отсюда происходит, что мудрые в слове только обижающих считают виновными, а умудренные Духом и тогда, как их обижают другие, порицают самих себя, если не с радостию произвольно терпят обиды, и не только за сие порицают себя, но и за то, что скорби происходят от их же собственной прежней вины, хотя одно согрешение и легче другого. Кто сам за себя мстит, тот как бы осуждает Бога в недостатке правосудия, а кто нашедшую на него скорбь переносит как свою собственную, тот исповедует прежде сделанное им зло, за которое и терпит, перенося тяжкое».

4. Негодуя на обличения, мирянин[440] сказал [на это]: «Если так повелевает вам духовный закон, по установлению Божию, как ты сказал, то почему же некоторые иноки, держась этого закона, падают?»

Старец отвечал: «Падают не те, которые держатся его, но которые его оставляют и, будучи окрадены тщеславием и попечением о житейском, нерадят о главнейшем в нем — о молитве, говорю, и смиренномудрии. Потому-то и диавол не препятствует нам помышлять и делать все житейское, только бы удалить нас от молитвы и смиренномудрия, ибо он знает, что совершаемое без этих двух [добродетелей], хотя оно и доброе, он впоследствии когда-нибудь отнимет. Молитву же разумею не только телом совершаемую, но и неразвлеченною мыслию приносимую Богу. Ибо ежели одно из сих двух[441] безвременно отделяется, то и другое, оставшись одно, не Богу предстоит, а своей воле».

Схоластик спросил: «А разве тело имеет волю без мысли?»

Подвижник ответил: «Имеет, как говорит апостол: „Бехом бо иногда и мы непокориви[442], творяще волю плоти“[443] и еще: „Плоть похотствует на духа, дух же на плоть“[444]. Вот, значит, плоть имеет и похоть, и волю, чего мы не знаем[445], ибо не внимаем своим помыслам и соглашаемся с ними. Посему не только нерадящие о молитве, но и не внимающие в оной уму своему бывают беспокоимы [помыслами]. Это мы сказали не для осуждения других, но сознаваясь в своих собственных недостатках, ибо первое есть признак гордости, а последнее — смиренномудрия; но гордым Бог противится, смиренным же дает благодать[446], чрез которую Он и приводит нас не только к познанию, но и в навык священной добродетели, т. е. неразвлекаемой молитвы. И блаженный Павел, желая, чтобы мы отнюдь не были нерадивы о ней, говорит: „Непрестанно молитеся“[447] и, вместе с тем, указывая на неразвлекаемость ума, сказал: „Не сообразуйтеся веку сему, но преобразуйтеся обновлением ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля Божия, благая, и угодная, и совершенная“[448]. Так как Бог, по маловерию нашему и немощи, дал различные заповеди, чтобы каждый, по мере своего старания, избегнул муки и получил спасение, то апостол наставляет нас к совершенной воле Божией, желая, чтобы мы вовсе не были и судимы; зная же, что молитва содействует к исполнению всех заповедей, не перестает многократно и многообразно о ней заповедовать и говорит: „Молящеся на всяко время духом, и в сие истое бдяще во всяком терпении и молитве“[449].

5. Из сего мы видим, что молитва бывает различная, ибо иное — неразвлеченною мыслию молиться Богу, и иное — предстоять на молитве телом и развлекаться мыслию; также иное — выбирать время и, окончив мирские беседы и занятия, помолиться, и иное — сколько возможно предпочитать и предпоставлять молитву всем мирским попечениям, по слову того же апостола: „Господь близ, ни о чем же пецытеся, но во всем молитвою и молением прошения ваша да сказуются к Богу“[450]. Как и блаженный Петр говорит: „Уцеломудритеся и трезвитеся в молитвах, все попечение ваше возвергше Нань, яко Той печется о вас“[451]. Во-первых же, и Сам Господь, зная, что все утверждается молитвою, сказал: „Не пецытеся, что ясте, или что пиете, или чим одеждитеся: ищите же Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам“[452]. Но, может быть, и призывает нас Господь чрез это и к большей вере, ибо кто, оставив попечение о временном и не терпя в нем скудости, не поверит Богу и касательно вечных благ? Сие-то обнаруживая, Господь сказал: „Верный в мале, и во мнозе верен есть“[453]. Но и в этом снизошел Он нам человеколюбиво, ибо, зная, что для нас неизбежна ежедневная заботливость о теле, не отсек дневного попечения, но, попустив нам заботиться о настоящем дне весьма прилично, боголепно и человеколюбиво повелевает не заботиться о завтрашнем; ибо людям, облеченным в тело, невозможно вовсе не заботиться о том, что относится к жизни тела; чрез молитву и воздержание можно многое сократить в малое, но совершенно презреть все [относящееся к телу] невозможно.

6. Итак, желающий, по Писанию, возраста в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова достигнути[454], не должен предпочитать молитве различные служения и без нужды, как случится, брать оные на себя; но и встречающихся по некоторой надобности и по смотрению Божию не должно уклоняться и отвергать оные от себя под предлогом молитвы; но ему [надобно] познавать различие[455] и служить смотрению Божию без испытания. Кто мудрствует иначе, тот не верует, что одна заповедь бывает, по Писанию, и выше, и главнее другой, и не хочет, по слову пророка, направлятися ко всем заповедем[456], встречающимся ему по смотрению Божию. Но хотя необходимые и смотрительно встречающиеся нам дела неизбежны, однако безвременные занятия должно отвергать, предпочитая им молитву, в особенности же отвергать те, которые вовлекают нас в большие траты и собрания излишних имений. Ибо насколько кто ограничит их о Господе и отсечет излишнее вещество их, настолько и мысль удерживает от развлечения, а сколько удержит мысль, столько и чистой молитве дает место и показывает искреннюю веру во Христа. Если же кто-либо, по маловерию или по какой-либо другой немощи, не может этого делать, то, по крайней мере, да познает истину и по силе своей да простирается вперед, обвиняя себя в младенчестве. Ибо лучше подвергнуться ответственности за недостаток [дел], а не за обольщение и возношение; да удостоверит тебя в этом притча Господня о мытаре и фарисее. Итак, постараемся и мы надеждою и молитвою отдалять от себя всякое мирское попечение; если же не можем исполнить этого в совершенстве, то будем приносить Богу исповедание в недостатках наших, прилежание же о молитве никак не оставим, ибо лучше подвергнуться укорению за частное упущение, нежели за совершенное оставление. Во всем же сказанном нами о молитве и неизбежном служении много нам потребно вразумления от Бога к рассуждению, чтобы знать, когда и какое занятие мы должны предпочитать молитве. Ибо каждый, упражняясь в любимом ему занятии, думает, что он совершает должное служение, не зная того, что все дела [наши] надобно направлять к благо-угождению Божию, а не для угождения себе. Еще же труднее рассудить, что и эти необходимые и неизбежные заповеди не всегда к исполнению суть одни и те же, но одна из них в свое время должна быть предпочтена другой, ибо каждое из служений не всегда, но в свое время совершается, а служба молитвы узаконена непрестанною; посему мы и должны ее предпочитать занятиям, в которых не настоит необходимой надобности. И все апостолы, уча о сем различии народ, желавший привлечь их к служению, говорили: „Не угодно есть нам, оставльшим слово Божие, служити трапезам. Усмотрите убо, братие, мужи от вас свидетельствованы седмь, ихже поставим над службою сею. Мы же в молитве и служении слова пребудем. И угодно бысть слово сие пред всем народом“[457]. Чему же мы из сего научаемся? Тому, что людям, которые не могут пребывать в молитве, хорошо находиться в служении, чтобы нам не лишиться того и другого, и тем, которые могут — лучше не нерадеть о лучшем».

7. Схоластик, услыша это, сказал: «Как же мирские мудрецы, нерадя о молитве, не падают, но охраняют себя любомудрием?»

Старец, вздохнув, отвечал: «Справедливо сказал ты, что не падают; ибо, упав однажды ужасным и двояким падением — возношения, говорю, и нерадения, они и встать не могут без молитвы, и не имеют [более], с чего бы пасть. Да и что за надобность диаволу бороться с теми, которые всегда лежат на земле и никогда не встают? Одни иногда побеждают, иногда бывают побеждены, падают и встают, оскорбляют и бывают оскорбляемы, нападают и терпят нападения; а другие, по великому своему невежеству, пребывают в первом своем падении и даже не знают, что они пали. К ним-то пророк с сожалением говорит: „Еда падаяй не востает, и отвращаяйся не обратится?“[458] И еще: „Востани, спяй, и воскресни от мертвых, и освятит тя Христос“[459]. К тем же, которые не хотят понести труда восстания, пребывать в молитве и потерпеть утеснения [скорби] ради благочестия, для будущего Царствия, пророк говорит: „В погибели твоей, Израилю, кто поможет тебе?[460] Несть струп, ни язва, ни рана палящаяся“[461]. Это не что-либо из невольно приключающихся зол; нет, это произвольная рана и грех к смерти, который не исцеляется и молитвами других. Ибо сказано: „Врачевахом Вавилона, и не исцеле“[462], потому что это произвольный недуг, и несть пластыря приложити, ниже елея, ниже обязания[463], т. е. вспомоществований от других. Сие и подобное сему говорит божественное Писание к уничижающим молитву и без нужды и немощи ограничивающим ее часами и временами, тогда как Господь законоположил всегда, ночью и днем[464], и апостолы — непрестанно[465] приносить ее всесильному Богу.

8. Вот как и Ветхий Завет вразумляет уповающего на себя и возносящегося своею премудростию: „Буди уповая на Господа всем сердцем твоим, о твоей же премудрости не возносися“[466]. И это не одни только слова, как показалось некоторым, и потому приобрели книги, узнали силу написанного в них, и, ничего из этого не исполнивши, надмеваются одним — и лишь мыслями, и, хвалясь словами и изысканиями, принимают великую похвалу от неопытных в любомудрии. Не коснувшись же трудолюбия и не помня о деле, много бывают порицаемы Богом и мужами трудолюбивыми и благочестивыми, ибо они, употребив первоначальное разумение (?????????? ??????) Писаний не на дело, но злоупотребив его на показание, лишились действенной благодати Святого Духа. Они суть хвалящийся в лице, а не в сердце[467]. Поэтому неопытные в делании должны его коснуться, ибо сказанное в Писании не для того только сказано, чтобы мы знали это, но чтобы и исполняли на деле. Итак, начнем дело и, преуспевая постепенно, найдем, что не только надежда на Бога, но и твердая вера, и нелицемерная любовь, и незлопамятность, и любовь к братии, и воздержание, и терпение, и ведение внутреннейшее (?????? ????????), и избавление от искушений, благодатные дарования, сердечное исповедание и усердные слезы чрез молитву подаются верным, и не только сие [вышеисчисленное], но и терпение приключающихся скорбей, и искреннее прощение ближнему[468], и познание духовного закона, и обретение правды Божией, и наитие Духа Святого, и подание духовных сокровищ, и все, что Бог обетовал дать верным здесь и в будущем веке [все сие получают они чрез молитву]. И, одним словом, невозможно иначе восстановить в себе образ Божий, как только благодатию Божиею и верою, если человек с великим смиренномудрием пребывает умом в неразвлеченной молитве. Как же те, которые за неведение и нерадение о молитве лишились таких и стольких благ, говорят: „Мы не пали“, — и приписывают себе премудрость, не понимая даже и своего падения; жалкие, потому что пали, а еще более жалкие по своей неопытности в деле, они приобретают одно только — заставляют нас более верить Писанию, которое говорит, что премудрость мира сего — буйство у Бога[469], а сходящая от Бога свыше есть от Отца светов[470], и признак ее — смиренномудрие. Так, желающие угождать людям вместо Божественной премудрости усвоили себе человеческую и, надмеваясь и хвалясь ею внутренне, обольстили многих из простейших, убеждая их не в трудах благочестия и молитвы [пребывать], но любомудрствовать о препретельных человеческия премудрости словесех. Эту человеческую мудрость и апостол часто порицает и называет испразднением Креста, говоря в послании к коринфянам: „Не посла мене Христос крестити, но благовестити, не в премудрости слова, да не испразднится Крест Христов“; и еще: „Буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит: и худородная мира и уничиженная избра Бог, и не сущая, да сущая упразднит, яко да не похвалится всяка плоть пред Богом“[471]. Итак, если, как указано, Бог благоволит не к изречениям эллинской премудрости, но к трудам молитвы и смиренномудрия, то не суемудрствуют ли поистине [упражняющиеся в них] и, оставив первый образ благочестия, как неудобный к исполнению, ни вторым, ни даже третьим не хотят спастись, но пребывают вне священной ограды и простейших обольщают?»

9. Когда же схоластик пожелал знать, какие это три вида благочестия, подвижник отвечал: «Первый[472] — чтобы не согрешить, второй — согрешивши, переносить приключающиеся скорби; третий же вид состоит в том, чтобы, если не переносим скорбей, плакать о недостатке терпения. Ибо не исправленное здесь приличными средствами примирения [с Богом] по необходимости навлекает на нас тамошний суд. Разве только Бог, увидев нас плачущих и смирившихся, как Сам Он ведает, всесильною Своею благодатию изгладит грехи наши. Если же мы, кроме нерадения о вышесказанном, оставив плач и смирение, оправдываем себя словами мирской мудрости и ради них ставим себя выше благочестивых, то как мы будем помилованы, делая противное милости? О, как вкрадчива и как незаметна страсть человекоугодия, она обладает и мудрыми! Ибо действия прочих страстей легко бывают видны исполняющим оные и потому приводят одержимых ими к плачу и смиренномудрию, а человекоугодие прикрывается словами и видами благочестия, так что людям, которых оно обольщает, трудно рассмотреть его видоизменения».

10. Мирянин[473] спросил: «Какие же эти видоизменения человекоугодия? Да еще и прежде сего желаю знать, что такое человекоугодие? Вижу, что ты не естественным порядком даешь ответы, но смотришь на вещи как неученый и несоответственными доводами порицаешь полезное, — так скажи мне свойства этого названия; тогда я поверю тебе, что ты постиг и главнейший вред его».

Подвижник отвечал: «Человекоугодие состоит, думаю, в том, чтобы угождать людям. Вот какие свойства этого названия я знаю».

Схоластик, удивившись этим словам, как чему-то великому, сказал: «Ты очень справедливо выразился. Зачем же ты, о благочестивейший, несправедливо порицаешь справедливое? Или тебе кажется несправедливым, чтобы каждый не сам оценивал свои дела, но оценку и суждение о доброте их предоставлял другим более, нежели самому себе? Я же говорю, что вещь, не угодная людям и не заслуживающая похвалы от ближнего, никак не может составлять добродетель или именоваться ею, ибо слышал я, что и божественное Писание говорит: „Да похвалит тя искренний, а не твоя уста; чуждий, а не твои устне“[474]; и еще: „Кийждо вас ближнему да угождает во благое к созиданию“[475]; и еще: „Безпреткновени бывайте иудеем и еллином и Церкви Божией“[476]. Кто же может, не угождая людям, быть беспреткновен? Зачем же ты так углубился, порицая человекоугодие? Если же, по твоему мнению, следует более хвалить не угождающих людям, нежели угождающих им, то теперь тебе уже кстати хвалить и разбойников, и убийц, и воров, и коварных, и прелюбодеев, ибо они никому из людей не угождают. Хотя мы и молчали на все сказанное тобою доселе, но не удивляйся сему: это мы сделали не по неведению Писания и не потому, чтобы не знали более справедливого, но желали прежде выслушать ваши слова. Мы умеем и прощать погрешающих в слове, если они делают это не произвольно, но по причине своего необучения и названиям благого приписывают зло, что и с тобою, благочестивейший, невольно случилось, ибо ты, желая, как мне кажется, обнаружить самоугодие и злые его свойства, назвал его человекоугодием. Но так как это [случилось с тобою] не от нерадения твоего, но от невежества, справедливо было бы, по объяснении наименования [человекоугодия], умолчать и о видоизменениях оного, как ложных, которые ты назвал столь злыми и неудобопонятными, что они обладают и мудрыми людьми».

11. Подвижник же, видя, что [ученый] явно негодует на обличения и отвергает то, что следует еще сказать, замолчал на несколько времени, так что всем слушавшим показалось, что он, быв поражен умозаключениями [его], оставил составление доказательств. Отверзши же уста свои, он сказал: «Так как мы пришли к этим словам не для того, чтобы победить, но чтобы получить пользу, ты же доселе молчал не потому, как ты сказал, чтобы не знал более справедливого, но желая сперва нас выслушать, то посему и просим честность твою исполнить обещание и научить нас, как божественное Писание порицает человекоугодие не под собственным его именем, но под иным. Зная все Писание, ты худо сделал, что молчал до сих пор, ибо когда ты будешь так говорить из Писания, то мы не только убедимся в прежде сказанном, но и во многих других сказаниях послушаем тебя, говорящего более справедливое, хотя мы, по простоте, как ты сказал, перемешав названия, вместо страсти обвинили добродетель».

Услышав это, схоластик отвечал: «Я не сказал, что знаю все Писание, но отчасти. И ты не вызывай меня на разговор, но, начав его, если недоумеваешь, как подкреплять положения доказательствами, молчи, и получишь от нас прощение; если же ты можешь показать, что [Священное Писание] порицает именно человекоугодие, то говори, и мы по необходимости, хотя и не желаем этого, — признаем истину».

Подвижник сказал: «Пусть это так будет; но где же мы поместим несправедливо нанесенные нам тобою укоризны?»

Законоведец отвечал: «В законе долготерпения, о котором ты нам прежде упомянул».

«Хвалю твою мудрость, чтобы не сказать коварство, — произнес старец, — ты завел речь о милосердии к неведению, обещая подать нам то, что сам ты предусматривал получить себе, но оставим это и обратимся к предлежащему.

12. Слушай же, как Писание порицает человекоугодие. Во-первых, пророк Давид говорит: „Бог разсыпа кости человекоугодников: постыдешася, яко Бог уничижи их“[477]; и апостол говорит: „Не пред очима точию работающе яко человекоугодницы“[478]; и еще: „Или ищу человеком угождати? Аще бых человеком угождал, Христов раб не бых убо был“[479]. И много такого найдешь ты в божественном Писании, если прочтешь его».

Мирянин[480] сказал [на это]: «Однако и то, что я говорил, там написано. Так что же, значит, Писание не согласно само с собою?»

Подвижник отвечал: «Не Писание не согласно само с собою, но наше зрение тупо к усмотрению истины. Не все люди нечестивы, и не все мы благочестивы, потому и угождать мы должны не всем, но только добрым; подобным образом и не всем не угождать, но только злым. Потому и Господь, указывая на сие, в Евангелии говорит: „Горе, егда добре рекут вам вcu человецы“[481], — и не только в этом, но и в том, что кажется добрым, Он возбраняет нам угождать людям, когда мы обнаруживаем пред ними доброе не для обличения их и подражания, а ради похвалы и некоторого воздаяния. И справедливо: ибо если кто хочет угождать людям ради телесного воздаяния, тот не получит от Бога ни одного дарования духовного, не наследует и тамошних воздаяний, ибо получает уже здесь свою награду; как и Господь сказал в Евангелии не однажды, но многократно и, заповедуя о молитве, о посте и милостыне, повелел, чтобы мы скрывали их от людей».

13. Когда старец еще произносил сии слова, схоластик громким голосом сказал: «Довольно, я убедился в этом; теперь тебе останется не гадательно, не уподоблением, но явно сказать, какие суть видоизменения человекоугодия, чтобы мы достоверно узнали, действительно ли они, как ты сказал, столь темны и неудобопонятны, что могут владеть и мудрыми?»

Подвижник отвечал: «Слушай разумно, и я возвещу тебе их по имени, а ты будь внимателен [и заметь], не найдешь ли, что все усвояют их себе по страсти. Мать сих видоизменений и первое из них есть неверие, а за ним, как порождения его, следуют зависть, ненависть, лесть, ревность, ссоры, лицемерие, лицеприятие, служение лишь пред глазами, оклеветание, ложь, вид ложного благоговения, а не истинного, и подобные сим неудобозамечаемые и темные страсти. Но хуже всего то, что некоторые восхваляют все сие искусными словами как доброе и вред, заключающийся в них, прикрывают. Если хочешь, то я обнаружу отчасти и коварство их: коварный человекоугодник, советуя одному, строит козни другому; хваля одного, порицает другого; уча ближнего, хвалит себя; принимает участие в суде не для того, чтобы судить по справедливости, но чтобы отмстить врагу; обличает с ласканием, пока, укоряя врага своего, не будет принят им; клевещет, не называя имени, чтобы прикрыть свое оклеветание; убеждает нестяжательных, чтобы они сказали, в чем имеют нужду, как бы желая подать им это, и, когда они скажут, разглашает о них, как о просящих; пред неопытными хвалится, а пред опытными смиреннословит, уловляя похвалу от тех и от других; когда хвалят добродетельных, негодует и, начиная другой рассказ, устраняет похвалу; охуждает правителей, когда они отсутствуют, а когда присутствуют, хвалит их в глаза; издевается над смиренномудрыми и подсматривает за учителями, чтобы укорить их; уничижает простоту, чтобы выказать себя премудрым; добродетели всех ближних оставляет без внимания, а проступки их сохраняет в памяти. И кратко сказать: всячески уловляет время и раболепствует лицам, [невольно] обнаруживая многообразную страсть человекоугодия; покушается скрыть свои злые дела вопрошением о чужих. Истинные же иноки не так поступают, но напротив: по чувству милосердия оставляют без внимания чужие злые дела, а свои явно показывают пред Богом; потому и охуждают их люди, не знающие их намерения, ибо они не столько стараются угождать людям, сколько Богу. Итак, иногда благоугождая Ему, иногда уничижая себя, и за то и за другое ожидают награды от Господа, Который сказал: „Возносяйся смирится; смиряяй же себе вознесется“[482]».

14. Схоластик, оскорбившись обличениями, сказал: «Удивился я, подвижник, и мыслям твоим, и коварству, в котором ты обвиняешь других, а сам скрытно его имеешь. Будучи лишен общего образования, ты взялся за буйство по Богу, называя его величайшею и благоугодною Богу премудростию, и предложил нам молитву и труды о благочестии, чтобы очевидную твою необразованность прикрыть неявным благочестием. Если же ты подлинно делатель того, что говоришь, то завтра узнаем это, предложив тебе опять некоторые положения». Сказав это, [ученый] встал и вышел.

Старец проводил его и, возвратясь, молился со слезами. Когда же братия просили сказать им причину его стенаний, он отвечал: «Вижу, что некоторые из вас смутились, и заключаю из этого, что вы не в пользу, но во вред себе приняли слова законоведца и полагаете, что сказанное принесло вам не пользу, но оскорбление. Вот это и составляет причину моего сетования, что, говоря другим о законе духовном, мы сами его не соблюдаем. Если же я не последовал, как бы должно было, воле людей, печальных лицом, но они знают закон Божий и веруют, что, по Писанию, все скорбное не неправедно постигает нас, то простите меня, старца, в малоумии; только будем веровать, что мы сами виновны в случающихся с нами скорбях, если и не тем самым, что теперь говорили или делали, то по причине старых долгов».

Тогда некто из братий, надеясь на [свое] воздержание и потому, как не знающий истины, старавшийся терпеть все скорбное, [но с неправильным мнением,] полагая, что он страдает как мученик, с дерзостию возразил старцу: «Где же Писание говорит, что бедствия постигают людей по вине каждого и по праведному суду Божию?»

При сих словах на лице старца выразилась большая радость, и он сказал: «Когда поищешь, возлюбленный, то найдешь это во многих главах и Ветхого, и Нового Завета. А если желаешь, то и мы тебе покажем немногое; ты же, познав это, отвергни высокомудрие, или, точнее, зломудрие, и приобрети смирение Бога, Который сказал: „Возьмите иго Мое на себе, и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим“[483]».

15. Послушник, остановясь на этом слове, сказал: «Если, как ты говоришь, каждый из нас в том подражает смирению Христову, что считает постигающие его скорби за должное ему воздаяние, то значит, что и Христос, пострадав, исполнил Свой долг, но я считаю хульником того, кто это говорит».

Услышав это, игумен сказал: «Я старался сначала разрешить прежний твой вопрос, но так как ты присоединил и другой, чтобы смешением вопросов прикрыть решения, то мы и это объясним о Господе, предложив в противоположность сему приличный вопрос: скажи мне, возлюбленный, те ли только считаются должниками, которые берут в долг, или и поручающиеся за них?»

Послушник отвечал: «Очевидно, что и те, которые поручаются за них». Старец возразил: «Итак, знай достоверно, что и Христос, восприняв нас, соделал Себя должником, по слову божественного Писания: „Агнец Божий, вземляй грехи мира. Быв по нас клятва“[484]; за всех восприявший смерть и за всех нас умерший, тебя ли только не воспринял Он, скажи нам это ясно, и мы признаем себя побежденными».

Брат же, припав [к ногам старца], сказал: «Хотя и согрешил по неведению, как младенец, но не отрекаюсь от Восприемника и Избавителя душ наших, ибо знаю, что людям нет иной надежды спасения, как говорит апостол: „Вси согрешиша и лишены суть славы Божия, оправдаеми туне благодатию Его“[485]».

16. Все получили пользу оттого, что брат покаялся и познал истину, а старец продолжал: «Теперь нам остается показать из Писания, что из случающегося с нами печального ничто не постигает нас несправедливо, но все бывает по праведному суду Божию. Иные терпят за свои злые дела, а иные за ближнего: в недра входят вся неправедным, от Господа же вся праведная[486]. Потому и сказано: „Или будет зло во граде, еже Господь не сотвори“[487]; и еще: „Вся дела Господня с правдою“[488]; и: „Еже аще сеет тожде и пожнет“[489]; и: „Аще неправда наша Божию правду составляет, что речем? Еда ли неправеден Бог наносяй гнев? Да не будет“[490]. Вот и три отрока, будучи ввержены в пещь, учат нас этому образу мыслей, говоря, что они ввержены по своей вине[491] и по повелению[492] Божию, хотя и приняли на себя [в это время] лицо других. И святой Давид, будучи оскорбляем Семеем, исповедал, что он по своей вине и по повелению Божию подвергся оскорблению[493]. Исаия же и Иеремия, Иезекииль, Даниил и другие пророки предвещали народу [израильскому] и племенам [языческим], что их постигнут в будущие времена скорби, соразмерно грехам каждого, объявляя им вместе и вины их, и бедствия, ибо выражаются так: за то, что они говорили сие и делали то и то, постигло их то-то и то-то. И блаженный Давид, объясняя это, говорит в псалме: „Разумех, Господи, яко правда судьбы Твоя и воистинну смирил мя еси“[494]; и еще: „Поношение безумному дал мя ecu. Онемех и не отверзох уст моих, яко Ты сотворил еси“[495]. Итак, мы должны и за то, что слышали от законоведца, говорить к Богу слова святого Давида: „Онемех и не отверзох уст моих, яко Ты сотворил еси“, и благодарить, что Бог послал его [как] обличителя сокровенных в нас злых мыслей, чтобы мы, с точностию рассмотрев наши мысли, исправили себя и не сомневались [в вышесказанном], хотя мы и не знаем многого, кроющегося в нас злого; ибо только совершенному мужу свойственно помнить все свои недостатки. Если и явные недостатки [наши] не так удобно бывают нами замечаемы, то тем более помышления; а мы, не зная большей части кроющегося в нас зла, смущаемся постигающими нас скорбями. Познаем же как разумные, что Господь для пользы нашей попускает на нас скорби и делает нам чрез то много добра: во-первых, чрез это обнаруживаются тайно владеющие нами [злые] мысли; по обнаружении же их Господь подает нам и смиренномудрие истинное и непритворное; потом дарует нам и избавление от суетного возношения, и совершенное открытие всякого таящегося в нас зла, по написанному: „…проникоша вcи делающие беззаконие, яко да потребятся в век века“[496]. Достоверно знайте, братие, что если мы не переносим постигающих нас скорбей с верою и благодарением, то не можем познать скрытого в нас зла; если же явно не познаем его, то ни настоящих злых помыслов не можем отвергнуть, ни очищения от прежних зол взыскать, ни относительно будущего не можем получить твердой уверенности».

17. Вопрос. «Если слова схоластика суть обличение дел наших, то почему же мы не находим себя виновными в сказанном?»

Ответ. «Постигающие нас скорби и обличения по видимому не бывают подобны нашим винам, но в духовном отношении сохраняют всю правду. Это мы можем познать и из Священного Писания. Разве те, которые погибли под разрушившеюся башнею Силоамскою[497], обрушили на других башню? Или пленники, отведенные на покаяние в Вавилон на семьдесят лет[498], брали в плен других на покаяние? Не таковы наказательные случаи, но как воины, если они будут обличены в каком-либо преступлении, подвергаются наказанию биения, но не то самое зло терпят, какое сделали; так и все мы бываем наказываемы постигающими нас скорбями своевременно и прилично к покаянию, но не подобообразно, ни в то же время и ни теми же вещами. Это и приводит многих в неверие правде Божией, т. е. отсрочка времени и несходство постигающих нас скорбей с нашими винами».

18. Вопрос. «Так как нас постигают многие скорбные случаи или от людей, которые [нам] завидуют, оговаривают [нас], клевещут [на нас], делают ложные доносы, льстят, вводят в заблуждение, обольщают, подкапывают, крадут, лишают [собственности], соблазняют, враждуют [против нас], презирают, ненавидят, нападают, бьют, гонят, и все, что постигает людей чрез людей же или от собственного своего тела, которое бесчинствует, борет [нас], желает покоя, подвергается различным болезням и язвам, немоществует многообразно; или, кроме этого, случающиеся укушения псов, ядовитых и плотоядных зверей, также заразы, голод, землетрясения, наводнения, морозы, зной, старость, бедность, одиночество и подобное сим, частию же от духов злобы, с которыми мы, как показал апостол[499], брань имеем[500] и которые наблюдают наши слова и дела, а чрез них последовательно заключают, что и помыслы наши подобны им. И справедливо; ибо если самовластный наш ум не будет, по причине неверия, беседовать с искусительными приражениями вражиими, и не оставит во всем надежды на Бога, и не предается помыслам, то ни слова не произносятся, ни дела не совершаются; а ты сказал, что всякие бедствия постигают каждого по [его же собственной] вине и соразмерно оной, приводя нас к познанию правды Божией; то покажи нам вины, дабы мы поверили, что мы виновны в случающемся с нами и должны переносить постигающее нас скорбное, чтобы мы не подверглись на суде тягчайшему мучению не только как грешники, но и как не принявшие врачевания».

Ответ. «Вина всякого скорбного случая [встречающегося с нами] суть помыслы каждого из нас; мог бы я сказать, что и слова и дела, но так как они не происходят прежде мысли, потому я и приписываю все помыслам. Помысл предшествует, а потом чрез слова и дела образуется между нами общение. Общение же бывает двух родов: одно происходит от злобы, а другое от любви. Чрез общение мы воспринимаем друг друга, даже и тех, кого не знаем, а за принятием на себя [ближнего] необходимо следуют скорби, как говорит божественное Писание: „Поручаяйся за своего друга, врагу предает свою руку“[501]. Так каждый терпит постигающее его не за себя только, но и за ближнего — в том, в чем он принял его на себя».

19. Вопрос. «Просим объяснить нам один вид принятия на себя [ближнего], именно происходящий от злобы».

Ответ. «Принятие на себя ближнего, происходящее от злобы, бывает невольно. И случается так: лишающий чего-либо [ближнего своего], хотя и не желает, принимает на себя искушения лишаемого; также клевещущий — искушения оклеветанного им, лихоимствующий — лихоимствуемого, утомляющий — утомляемого им, оговаривающий — оговариваемого, презирающий — презираемого, лгущий принимает на себя искушение того, кого он оболгал, и чтобы не перечислять всего порознь, скажу кратко: всякий обижающий ближнего соразмерно [с обидою] принимает на себя искушение обижаемого им. О сем свидетельствует и божественное Писание, говоря: „Праведный от лова убегает, в него же место предается нечестивый“[502]; и еще: „Изрываяй яму искреннему своему впадется в ню, и валяяй камень на себе валит“[503]; также: „В недро входят вся неправедным, от Господа же вся праведная“[504]. Если же неправда наша, по слову апостола, Божию правду составляет в отношении одного к другому, то что речем? Еда ли неправеден Бог, наносяй гнев[505] не только на вразумляемых скорбями, но и на тех, которые безрассудно восстают противу сих скорбей».

20. Вопрос. «Выслушав это в последовательности (??? ???????????), верим, что оно действительно так [бывает]. Скажи нам теперь и принятие на себя ближнего, бывающее по любви, чтобы мы и сего не неведали».

Ответ. «Принятие на себя ближнего по любви есть то, которое всячески предал нам Господь Иисус, прежде исцеляя немощи наши душевные, потом целя всяк недуг и всяку болезнь; вземля грех мира, обновляя в твердо верующих Ему и соделывая чистым оных естество; даруя им избавление от смерти; завещав богопочитание, благочестию уча, показывая, что мы должны ради любви злострадать до смерти; к тому же даровал нам и терпение причастием Духа, и будущие блага, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша[506]. Потому принимает искушения за нас, терпит поношения, поругания, связание, бывает предан, бием по ланитам, напояем оцтом и желчию, пригвождаем гвоздями, распинаем, прободен копием. Так соединившись с нами и плотию и духом и восприняв за нас страдания, Он предал потом сей закон и святым апостолам и ученикам, пророкам, отцам, патриархам, одних прежде научив Святым Духом, а другим показав то пречистым телом Своим. Являя это принятие на Себя, Он говорил: „Не бойтеся, Аз победих мир“[507]; также: „Аз за них свящу Себе, да и тии будут священи воистинну“[508]; и еще: „Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя“[509]. Потому и святой Павел, подражая Господу, говорил: „Ныне радуюся во страданиих моих о вас, яко исполняю лишение скорбей Христовых во плоти моей за тело Его, еже есть Церковь“[510], гадательно указывая на принятие по любви. Хочешь ли яснее узнать, как все апостолы и мыслию, и словом, и делом вступили в общение с нами и чрез это общение понесли за нас искушения? Мыслию — предлагая нам Писания, приводя пророчества, увещевая нас веровать Христу как Избавителю, удостоверяя нас, [что мы должны] служить Ему как Сыну Божию по естеству, молясь за нас, проливая слезы и делая все, что можно сделать верным мыслию. Словами — прося нас, угрожая нам, уча, обличая, укоряя нас в маловерии, порицая наше невежество, объясняя Писания, обнаруживая время, исповедуя Христа и проповедуя, что Он распят за нас, утверждая, что вочеловечившееся Слово есть едино, а не два, хотя и разумеем Его состоящим из двух естеств, соединенных нераздельно и неслиянно; во всяком времени, месте и деле отсекая зловерие, не соглашаясь с ложью, не беседуя с хвалящимися по плоти, с тщеславным не пребывая, не боясь гордого, уничижая лукавого, принимая смиренных, усвояя себе благочестивых и научая нас делать то же самое. Делами же — будучи гонимы, поругаемы, лишаемы, оскорбляемы, озлобляемы, ввергаемы в темницы, убиваемы и подобное сему, пострадав за нас. Так вступив с нами в общение, приняли они и наши искушения, ибо говорят: „Аще скорбим — о вашем спасении; аще ли утешаемся — о вашем утешении“[511], — приняв закон от Господа, Который сказал: „Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя“[512]. И они предали нам [то же], говоря: „Аще убо Господь душу Свою по нас положи, и мы должни есмы души наша по братии полагати“[513]; и еще: „Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов“[514]. Итак, если мы узнали два вида общения друг с другом, т. е. принятие, бывающее по нужде и проистекающее от любви, то сообразно с ними не будем любопытствовать о случающихся искушениях, как, или когда, или чрез кого они нас постигают, ибо соответственность каждого из них [с причинами, время] неизбежного их последования и содействие к этому всей твари знает один Бог. А мы должны только веровать правде Божией и знать, что все, невольно постигающее нас, случается с нами или ради любви, или за злобу; и потому мы должны терпеть оное, а не отвергать, чтобы не приложить еще греха к грехам нашим.

21. Прежде всего прошу вас, братия, быть весьма внимательными к сказанному, чтобы и мы не потерпели напрасно искушений за слова свои, и вы по унынию не предали сказанное забвению; ибо забвение есть дщерь уныния, а и то и другое суть исчадия неверия».

Братия отвечали на сие: «Будь благонадежен, отче, касательно этой беседы. Мы знаем то, что слышали, удостоверяясь из слов Писания, что без правды Божией никакая из невольных [скорбей] не случается с людьми, хотя мы, как люди, и не постигаем тайного стечения случаев и приличное назначение времени, как ты и сам прежде сказал. Итак, не заботься о сказанном и объясни нам, в чем состоит воля плоти и как она может быть вне ума? Схоластик спросил только, есть ли она, а как и что она составляет, не спросил».

Подвижник отвечал на это: «Воля плоти есть естественное движение тела с последующим за ним разжжением без помыслов, которые укрепляются сном и покоем тела; о них и блаженный Петр говорит: „Не дивитеся еже в вас раждежению ко искушению вам бываему, яко чужду вам случающуся“[515]. И блаженный Павел сказал о них: „Плоть похотствует на духа, и дух на плоть“, — потому он и заповедует, говоря: „Духом ходите и похоти плотския не совершайте“[516]. Сказали же это [апостолы], желая, чтобы мы с такими движениями не соглашались. О Христе Иисусе Господе нашем, с Которым слава Отцу со Святым Духом, во веки веков. Аминь».