Глава 21.  О том, что избравший для себя строгий образ жизни должен удаляться от всякого телесного удовольствия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 21. О том, что избравший для себя строгий образ жизни должен удаляться от всякого телесного удовольствия

1. Поскольку оказалось, что никто не может приблизиться к божественной чистоте, не сделавшись прежде сам чистым, то нам необходимо оградить себя от удовольствий как бы великой и крепкой стеной, чтобы чистота сердца никак не могла оскверниться чрез приближение к ним. Крепкая же стена есть совершенное удаление от всего, что таит в себе страсть, ибо удовольствие по роду своему будучи единым, по словам мудрых, как вода, из одного потока разливающаяся на разные ручьи, чрез каждый из (органов) чувств проникает в нутро тех, кто предан удовольствиям. Итак, побежденный удовольствием, попавшим в него чрез одно какое–либо чувство, от него терпит поражение в самом сердце; как и слово Божье учит, что восприявший вожделение чувством зрения уязвлен «в сердце» (Мф. 5:28). Думаю, что Господь, говоря здесь об одном чувстве, подразумевал все, так что, следуя сказанному, мы с (полным) правом можем присовокупить: кто услышал «ко еже вожделети», кто коснулся и кто всю свою силу подчинил служению удовольствию, тот согрешил «в сердц» е (Мф. 5:28).

2. Итак, чтобы с нами этого не случилось, мы должны в своей жизни руководствоваться тем мудрым правилом, чтобы не прилепляться душой ни к чему, к чему примешивается приманка удовольствия, преимущественно же и более всего блюстись от наслаждения вкусом, потому что оно, по–видимому, упорнее других и есть как бы мать (всего) запрещенного. Ибо наслаждение пищей и питьем, избыточное от неумеренности в еде, неизбежно причиняет телу множество нежелательных последствий, поскольку пресыщение по большей части порождает в людях подобные страсти (????). Итак, чтобы тело всегда пребывало в полном спокойствии и не возмущалось никакой происходящей от пресыщения страстью, мы должны вести строжайший образ жизни и определять меру и предел наслаждения не удовольствием, но потребностью в чем–либо.

Хотя потребность и удовольствие часто соединяются между собой (поскольку голод обычно все делает приятным, ибо сильное желание утолить его делает приятным все, что ни случится употреблять в пищу), мы не должны ни отказываться от удовлетворения потребности по причине сопутствующего ему удовольствия, ни преимущественно охотиться за наслаждением, но, избирая из всего полезное, то, что тешит чувства, презирать.

3. Мы видим, что и земледельцы искусно отделяют зерно от смешанной с ним мякины, так что и то, и другое назначается для надлежащего употребления: зерно — для (поддержания) человеческой жизни, мякина — для сожжения и на корм скоту. Так и труженик целомудрия, отделяя потребность от удовольствия, как зерно от мякины, оставляет последнюю неразумным, чья «кончина в пожжение», как говорит апостол (Евр. 6:8. Ср. Мф. 3:12; Лк. 3:17), а из того, что необходимо, «снедает», сколько нужно, «с благодарением» (ср. 1 Тим. 4:3).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.