ГЛАВА 4 ИУДАИЗМ ЭПОХИ СОСТАВЛЕНИЯ ТАЛМУДА (начало I — конец VI в. н. э.)

ГЛАВА 4

ИУДАИЗМ ЭПОХИ СОСТАВЛЕНИЯ ТАЛМУДА (начало I — конец VI в. н. э.)

Синедрион в Явне, таннаи. Синедрион в Галилее, Мишна. Амораи, Палестинские (Иерусалимские) Гемара и Талмуд. Вавилонские амо­раи, Вавилонские Гемара и Талмуд. Сабораи, завершение Вавилон­ского Талмуда, его значение для судеб иудаизма.

Синедрион в Явне, таннаи

После окончательной утраты государственности и разрушения в 70 г. римлянами в ходе подавления иудейского восстания Иеру­салима и Иерусалимского Храма исчез единый иудейский куль­товый центр. Однако эта катастрофа, сокрушив политическую жизнь, не только не погубила иудаизм, но, наоборот, придала ему новые силы. Его духовные вожди сумели заменить погибшее го­сударство политическим царством религиозной веры. Они смогли, опираясь на законы Торы, создать огромный комплекс предписа­ний и запретов, позволивших регулировать все стороны личной и общественной жизни каждого иудея и даже нормативно регули­ровать его поступки.

В этом они опирались на труды законоучителей-мудрецов (евр. хаосам — мудрец) предыдущих поколений, среди которых особен­но выделяются упомянутые в предыдущей главе Гилель и Шаммай. Однако честь непосредственного начала этой грандиозной работы принадлежит ученику Гилеля Иоханаану бен Заккаю, за­нимавшему ко времени Иудейской войны уже в преклонном воз­расте весьма видное положение в Иерусалимском Синедрионе. Будучи дальновидным и мудрым человеком, он всегда вставал на миролюбивую позицию по отношению к римской власти. Но ко­гда его попытки привести стороны к компромиссу оказались без­успешными, он принял решение покинуть осажденный Иерусалим. Поскольку защитники города запрещали кому-либо его покидать, ученики вынесли Иоханаана, обряженного для погребения, на но­силках, якобы для захоронения.

Оказавшись вне города, Иоханаан явился к римскому полко­водцу и будущему императору Веспасиану и от своего имени как одного из руководителей Синедриона признал власть римского императора над Иудеей. Он попросил разрешить ему вместе со своими учениками и последователями поселиться в маленьком при­морском городке Явне, недалеко от современного Тель-Авива. Вес- пасиан согласился, и после падения Иерусалима в 70 г. Явне ста­новится духовным центром иудаизма. Услышав скорбную весть о гибели Иерусалима и Иерусалимского Храма, Иоханаан бен Зак- кай обратился к своим глубоко скорбящим ученикам словами Господа: «Милости я хочу, а не жертвы» (Ос. 6:6). Иначе говоря, добрые дела и исполнение всех законов иудаизма важнее фор­мальных жертвоприношений. Явне под его руководством стал центром пересмотра всего религиозного законодательства. Иоха- наану, несмотря на подозрительность римлян, удалось учредить новый Синедрион, который сразу же приступил к решению важ­ных практических задач. В связи с разрушением Храма и вплоть до его возрождения были отменены жертвоприношения. Одна­ко были сохранены все праздники и принятые при этом молитвы и обряды.

На нужды Синедриона иудеи добровольно собирали прежнюю «храмовую подать», хотя римские власти возложили на них та­кую же плату в пользу храма Юпитера Капитолийского. Однако самым важным делом, начатым Иоханааном, было начало пись­менной записи сложившихся к тому времени устных преданий и узаконений, появившихся со времен Эзры в V в. до н. э. Ранее это считалось недопустимым, поскольку письменным кодексом мог быть только Танах. Однако в новых обстоятельствах, связанных с утратой политического и религиозного центра в Иерусалиме, толь­ко строго зафиксированные письменно общепризнанные толко­вания Закона могли сохранить единство веры всех иудейских об­щин. Высокие познания и нравственные качества Иоханаана спо­собствовали тому, что его мнение признавалось повсеместно. Его последователи в Синедрионе Явне, получившие наименование тан­наи (арам. — законоучители), продолжили его дело и после его смерти в 80 г.

Надо отметить, что, судя по составу Синедриона Явне, к ду­ховному руководству иудеев пришли новые люди, среди которых почти совсем не было представителей прежней священнической и светской аристократии. Напротив, в него вошло много людей самого низкого происхождения, зарабатывавших себе на жизнь тяжелым трудом, хотя были и выходцы из богатых семейств. Но­вым руководителем Синедриона стал Гамалиил II, сын последне­го руководителя Иерусалимского Синедриона, принадлежавшего к роду Гилеля. Будучи искусным дипломатом, Гамалиил сумел добиться от римских властей официального утверждения его в должности иудейского патриарха (наси). Гамалиилу удалось при­влечь к работе Синедриона многих выдающихся ученых, не же­лавших сотрудничать с Иоханааном.

Благодаря повышению авторитета Синедриона были твердо установлены время и содержание богослужений, а также форму­лы молитв, в частности утренней, дневной и вечерней. В главную молитву были включены молитвы за восстановление Храма и про­тив доносчиков и предателей, действовавших в еврейской среде по поручению римских властей. В результате изменилось наиме­нование молитвы — она стала именоваться «Шмоне эсре» (18 бла­гословений). Постепенно установилась практика посылки пред­ставителей Синедриона по иудейским общинам диаспоры. Они обладали достаточным авторитетом, чтобы рекомендовать назна­чение тех или иных лиц в качестве руководителей этих общин. Кроме того, они собирали пожертвования для нужд нового рели­гиозного центра в Явне.

Законоучители Явне сумели за время своей деятельности за­вершить канонизацию Книг Танаха. Последними в его состав бы­ли включены Книги: Песнь песней, Екклезиаст, Есфирь. При этом тщательно определялось, какую рукопись этих книг считать наи­более точной. Последняя задача была особенно трудной, посколь­ку, судя по находкам в пещерах Мертвого моря, в то время в обра­щении было очень много вариантов рукописей этих книг. Но на этом дело не остановилось. Поскольку прежний текст перевода Танаха на греческий язык — Септуагинта, по мнению законоучителей, был очень неточен, встал вопрос о необходимости нового перевода. Этот труд был совершен принявшим иудаизм высоко­образованным греком из провинции Понт Аквилой (Онкелосом). Тесно связанный с Гамалиилом, этот переводчик постарался пе­редать еврейский текст с буквальной точностью.

Волнения и бунты иудеев в Палестине и соседних странах, пре­жде всего в Египте, привели к усилению репрессий со стороны римских властей. В связи с этим в Синедрионе был решен очень важный для верующих вопрос: до какой степени можно нарушать законы Торы с целью сохранения жизни. После долгого обсужде­ния было рекомендовано не идти на компромиссы (даже под угро­зой неминуемой гибели) в случаях принуждения к совершению следующих поступков:

* идолопоклонства;

* пролития крови;

* кровосмешения.

Много внимания уделяли законоучители формулированию сим­вола веры иудаизма, то есть поискам формулы, выражающей сущ­ность учения. По мнению одного из мудрецов Симона бен Азая, таковым мог быть стих из Книги Бытие (5:1): «Когда Бог сотво­рил человека, по подобию Божию создал его». Иначе говоря, лю­бовь к ближнему является не чем иным, как любовью к самому Богу, и обижающий ближнего совершает проступок по отноше­нию к Всевышнему. Однако другой законоучитель, знаменитый рабби (евр. рабби — мой учитель) Акиба, опирался на стих из Книги Левит (19:18): «Люби ближнего как самого себя». Этим Акиба сын Иосифа утверждал в качестве основного принципа иу­даизма равенство, любовь и заботу людей друг о друге в повсе­дневной жизни. Мнение Акибы было решающим ввиду особого авторитета этого мудреца. Согласно преданию, он родился в бед­ной семье и в юности был пастухом. Дочь его хозяина Рахиль по­любила его и вышла за него замуж вопреки воле родителей. Всю свою жизнь она помогала мужу, посвятившему себя изучению За­кона в школах различных законоучителей. Она терпеливо годами ждала Акибу, безропотно перенося все лишения, поскольку была отвергнута богатым отцом. Однажды она даже была вынужде­на продать свою роскошную косу, чтобы купить хлеба. Наконец Акиба вернулся уже признанным ученым, окруженный многочис­ленными учениками. Акиба прославился своим умом и неутоми­мой энергией. Он довел до совершенства искусство выводить из заповедей Танаха множество дополнительных законов и запове­дей. Всякому законоположению он умел найти хотя бы формаль­ную опору в Письменном Законе. Иначе говоря, он находил спо­соб соединять Устное Учение с Учением Письменным. Великим достижением Акибы была попытка записать накопившееся к то­му времени большое количество законодательных положений Уст­ного Закона (галахи), а также различных преданий и сказаний (евр. — агада). Этот сборник, называвшийся Мишна (евр. — Вто- роучение) рабби Акибы, изучался в религиозных школах. Надо сказать, что Акиба считается родоначальником ученых — коммен­таторов Танаха.

Авторитету Акибы способствовала и его неукротимая вера в близкое восстановление Храма. Он поддержал восстание Бар- Кохбы и даже признал его Мессией. После поражения восстания Акиба не подчинился запрету римлян и продолжал открыто про­поведовать Закон Божий. Он был схвачен римлянами и подверг­нут мучительной казни, в ходе исполнения которой проявил не­сокрушимую твердость духа, его последними словами были слова молитвы «Шма Израиль» — «Бог един». Судьбу Акибы раздели­ли многие законоучители и их ученики.

Во время репрессий после восстания Бар-Кохбы работа Си­недриона в Явне была временно приостановлена. Преследования времен императора Адриана закрепились в народной памяти в виде сказания о «десяти убиенных мудрецах», среди которых первым именуется Акиба. Элегия о них стала частью богослуже­ния в Судный день (Йом Киппур) и день 9 месяца ав, день гибели Первого и Второго Храмов.

Синедрион в Галилее. Мишна

После смерти Адриана в 138 г. новым императором стал Антонин Пий, отменивший наиболее суровые законы против иудаизма. По­скольку Иудея была сильно опустошена, новый Синедрион воз­родился уже на севере Палестины — в Галилее, в городе Уша. Его глава Симон III был признан новым императором в качестве на- си — патриарха иудейской общины. Для участия в работе нового Синедриона постепенно стали собираться уцелевшие от адриано­вых преследований мудрецы и их молодые ученики. Среди самых выдающихся законоучителей Галилейского Синедриона можно отметить рабби Меира (евр. — светоч, просветитель). Предание сообщает, что он происходил из семьи обратившихся в иудаизм неевреев. Меиру не было равных в знании Закона и умении тол­ковать его положения, а также в способности посредством логи­ческих построений формулировать новые законоположения.

Другом и учителем Меира был Элиша бен Абуя, именуемый также «Ахер» — «чужой», «иной». Элиша был одним из тех муд­рецов Талмуда, в котором сочетались глубокие познания в иудей­ском Законе с интересом к эллинистической культуре. Разруше­ние Иерусалима и Храма и преследования римских властей поко­лебали его веру в Закон. Он отошел от своих товарищей и стал общаться только с язычниками. Все иудеи покинули его, и только Меир не отказался от общения с ним. Несколько поколений муд­рецов обсуждали наследие Элишы и в конце концов было решено отнестись к нему так, как просила одна из его дочерей: «Не взи­рай на деяния его, а взгляни на его знания».

Другим учеником Акибы был Симон бар Иохаи. В эпоху гоне­ний ему пришлось много пострадать за антиримские высказыва­ния и ненависть к завоевателям. По преданию, он 13 лет скрывался с сыном в пещере, питаясь только финиками и плодами другого плодового дерева. Поселившись в Тивериаде, Симон много сде­лал для продолжения дела Акибы в разработке законодательства, основанного на законах Торы, стремясь понять рациональный и практический смысл ее законов. Вместе с тем большую популяр­ность приобрели его поучения. Придавая большое значение доб­рому имени, Симон особо ценил способность к покаянию: «Так велика сила раскаяния, что если человек, заведомый нечестивец в течение всей жизни, кается в этом к концу жизни, он считается праведником». Тщеславие он полагал равным идолопоклонству. За ним укрепилась слава чудотворца. О Симоне рассказывали, что он совершил путешествие в Рим и с помощью злого духа до­бился от императора отмены законов против иудеев. Ему также приписывается авторство появившейся в Испании в XIII в. книги мистического содержания «Зогар» (евр. — сияние), ставшей свя­щенной книгой каббалистов. По преданию, она была составлена им во время пребывания в пещере. Предполагаемое место захоро­нения Симона в галилейском городе Сафеде до сих пор является местом религиозного паломничества верующих иудеев.

Завершение эпохи таннаев и подведение итогов их деятельно­сти связано с именем Иуды Ганаси (евр. — га-Наси, га — артикль, наси — глава, президент, председатель), деятельность которого протекала в конце II — начале III в. Его заслуги считаются на­столько великими, что в религиозной литературе его именуют Рабби (с большой буквы), иногда даже Раббену га-Кадош (евр. — «Наш учитель Святой»). Период его пребывания в должности на посту главы Синедриона, собиравшегося теперь в галилейских го­родах Тверия и Циппори, был исключительно благоприятен. Этот седьмой патриарх из потомков Гилеля сочетал в себе знатное про­исхождение, высокую образованность, административные и ди­пломатические таланты. Правящая тогда в Риме династия Северов придерживалась синкретического религиозного культа, вклю­чающего также элементы иудаизма. Это во многом помогло Раб­би добиться согласия римских властей на повышение статуса на­си до уровня правителя, князя. При Иуде авторитет Синедриона впервые после подавления восстания Бар-Кохбы приобрел свое прежнее величие. Он состоял из 70 человек, как это было во вре­мена Иерусалимского Храма. Именно начиная с Рабби происхо­ждение патриархов стали возводить к царю Давиду. Однако глав­ной его заслугой является редактирование и запись всего комплек­са Устного Учения. Ему удалось окончательно систематизировать и упорядочить весь огромный объем послебиблейского законода­тельства, накопившийся со времен Эзры. Безусловно, он широко использовал труды своих предшественников танаев, число кото­рых после Иоханаана бен Заккая составляло 120 человек.

Законченная около 200 г. в результате длительной и кропотли­вой работы книга получила наименование «Мишна». Как было уже упомянуто выше, это название в еврейском языке происхо­дит от корня глагола «изучать, повторять», второе значение этого слова — «замещать, быть вторым после кого-либо». Этим назва­нием подчеркивается, что Мишна по своему величию уступает только самой Торе, как бы является ее вторым (мишне) воплоще­нием. Тем самым утверждается связь с законодательством Свя­щенного Писания и Законодательством Устной Торы. Мишна Рабби сохранилась до нашего времени в неизменном виде, пред­определив дальнейшее развитие Устной Торы.

Как практический религиозный кодекс Мишна вытеснила из употребления все остальные сборники и стала основой для изуче­ния религиозно-правовых норм и вынесения судебных пригово­ров. По своей структуре Мишна делится на 6 разделов (седарим), каждый из которых, в свою очередь, делится на трактаты (масе- хот), общее число их — 63. Трактаты разделяются на главы (пера- ким), а главы на параграфы (мишны).

Разделы Мишны:

1. Зераим (семена) посвящен разъяснениям библейских запове­дей, обеспечивающих права неимущих и когенов на опреде­ленную часть урожая, а также содержит законы, регламенти­рующие различные аспекты земледельческого труда в полях, огородах и садах, и связанные с этим молитвы, обряды и пред­писания Торы.

2. Моэд (праздники) регламентирует правила соблюдения суббо­ты, предписанных постов и праздников, а также порядок ев­рейского религиозного календаря.

3. Нашим (женщины) содержит все законы, связанные с семей­но-брачными отношениями, а также правила, регулирующие общие отношения между полами.

4. Незиким (убытки) посвящен исключительно законам граждан­ского и уголовного судопроизводства. Особое внимание при этом обращается на то, что судья и подсудимый, как и вообще все члены общины, должны руководствоваться морально-эти­ческими правилами, а не только буквой закона. В связи с этим в раздел включен трактат Пиркей Авот (Поучения отцов), в котором в яркой пословичной форме приведены наставле­ния и поучения мудрецов по различным религиозным и нрав­ственным вопросам.

5. Кодашим (святое) включает все подробности жертвоприноше­ний и храмовых богослужений, а также проблем, относящихся к правам и обязанностям священнослужителей. В связи с уве­ренностью в восстановлении Храма часто к этим положениям добавляется «до тех пор, как вскоре в наши дни будет восстановлен Храм». Сюда же вполне обоснованно включен трактат о ритуальном забое скота, а также о запрещенной и дозволен­ной пище.

6. Тахарот (очищения) посвящен законам соблюдения ритуаль­ной чистоты и людей, и различных предметов.

Вскоре после создания Мишна стала пользоваться авторите­том повсеместно в иудейских религиозных общинах, причем не только в Римской империи, но и в соседнем Парфяно-персидском царстве.

Амораи, Палестинские (Иерусалимские) Гемара и Талмуд

В последующем продолжателями таннаев стали ученые-амораи (евр. — толкователи). Они занимались толкованием и составлени­ем комментариев уже на Мишну. Их труды составили так назы­ваемую Гемару (Дополнение). Первыми выдающимися амораями считаются Иоханаан бен Нафха и его шурин Симон бен Лахиш (III в.). Они противостояли тем законоучителям, которые счита­ли Мишну вторым Танахом и протестовали против дальнейшей разработки Устного Закона. Иоханаан и Симон по праву счита­ются родоначальниками Палестинской Гемары. Своими дарова­ниями они привлекали многих учеников из соседней Вавилонии, которые, возвращаясь затем на родину, духовно укрепляли новый религиозный центр в Вавилонии, вскоре по своему значению прев­зошедший палестинский. Особую славу снискал Иоханаан, кото­рый в отличие от многих своих коллег ценил греческую образо­ванность. Он пошел и дальше, призывая рассматривать язычни­ков, даже врагов иудеев, как детей Божьих и тоже подобие Божие. Ему принадлежит такое поучение: «Когда ангелы задумали петь хвалебную песнь во время гибели египтян в Красном море (речь идет о воинах фараона, гнавшихся за ушедшими под водительст­вом Моисея евреями. — В.В.), Бог запретил им это, говоря: Мои дети тонут в море, а вы хотите петь». По его убеждению, десять заповедей даны всем народам, и все смогут их принять и понять. Иоханаан при изучении Мишны заметил в ней много противоре­чий и пытался согласовать различные мнения, высказанные в ней.

Симон бен Лакиш, согласно сохранившемуся преданию, обла­дал огромной физической силой и в молодости даже выступал гла­диатором в цирке. Иоханаан, заметив его глубокий ум, приблизил его к себе и женил на своей сестре. Со временем бен Лакиш на­столько углубил свои познания, что смог основать собственную школу. Бен Лакиш настолько ценил принятое без какого-либо дав­ления нравственное убеждение, что, по его словам, иноверец, доб­ровольно следующий Законам Торы, «в глазах Бога выше иудея, чей народ Израиля стоял у Синая и слышал глас Божий посреди огня. Нееврей же этого не слышал и не видел и добровольно ищет Бога».

Среди других палестинских амораев выделялся также рабби Симлай, который разделил все заповеди Торы на запретительные и предписывающие. По его классификации, сохраняющей свое зна­чение для верующих и сегодня, запретительных заповедей 365, по числу дней в году, а предписывающих — 248, что равно, по то­гдашним представлениям, количеству костей в организме чело­века. По его убеждению, все заповеди имеют целью духовное и нравственное совершенствование человека. К концу III в. поло­жение Палестинского патриархата постепенно ухудшается. Наря­ду с общим упадком этому способствовала и победа христианства над язычеством в Римской империи. Основатель христианской Римско-византийской империи Константин Великий провозгла­сил в Миланском эдикте 313 г. религиозное равноправие, но со вре­менем иудеи стали подвергаться ограничениям, в частности им ка­тегорически запрещалось обращение язычников в свою веру. Кроме того, они должны были платить более высокие, чем христиане, налоги. Собранный Константином в Никее (325 г.) церковный со­бор принял решения, означающие полный разрыв христианства с иудаизмом, с которым оно было связано генетически. Суббота была заменена воскресеньем, а праздновавшаяся до сего времени христианами одновременно с иудеями Пасха была перенесена на первое после весеннего равноденствия и следующего за ним пол­нолуния воскресенье. Вместе с тем, судя по проповеди Иоанна Златоуста (347-407), одного из Отцов церкви, отмежевание хри­стиан от иудеев проходило трудно. Он упрекает по этому поводу своих единоверцев: «На какое прощение можем мы рассчитывать, если мы бежим в их (иудеев) синагоги, подчиняясь привычке, и приглашаем в наши дома их врачей и заклинателей? Я призы­ваю небо и землю во свидетели против вас, что если кто-нибудь войдет в синагогу в праздник трубного звука, или будет с еврея­ми поститься, или соблюдать субботу, или какой бы то ни было еврейский обычай, важный или неважный, то я невинен в вашей крови».

Борясь с остатками язычества и собственными еретиками, гос­подствующая христианская церковь не запрещала иудаизма. При этом исходили из того, что иудеи своим присутствием доказыва­ли истинность христианства. Кроме того, в Новом Завете есть та­кие слова апостола Павла (Послание к римлянам): «от них (из­раильтян) Христос во плоти, сущий над всем Бог, благословен­ный вовеки, аминь» (Рим. 9:5). И далее: «весь Израиль спасется, как написано: придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова» (Рим. 11:26). Вместе с тем самые энергичные рев­нители христианства стремились по возможности ускорить это «спасение», под которым они искренне понимали обращение иу­деев в «истинную», по их убеждению, веру. Это нередко приводи­ло к усилению давления на приверженцев иудаизма.

Победа христианства также негативным образом сказалась на положении иудеев в Палестине. Если для языческих императо­ров Палестина ничем не отличалась от других провинций импе­рии, то для христиан она стала Святой землей. Ведь христиан­ская церковь была провозглашена Новым Израилем, следователь­но, наследником и земли, которую Бог «даровал своему народу». Началось вытеснение иудеев из Палестины. Повсеместно в Пале­стине возникали церкви и монастыри, всемерно поощрялся пере­ход иудеев в христианство, браки между христианами и иудеями были запрещены под страхом смертной казни. Патриарх Гил ель II, видимо, опасаясь за само существование иудейского патриархата, распорядился в 359 г. опубликовать календарную систему расче­та наступления каждого месяца и расчета времени по иудейскому лунно-солнечному календарю. Знание этого календаря избавило иудейские общины от необходимости ожидать гонцов из Галилеи, чтобы определить время праздников.

Некоторое улучшение наступило при кратком (361-363 гг.) царствовании императора Юлиана, попытавшегося восстановить в качестве официальной прежнюю языческую религию и прозван­ного за это Отступником. Он даже вознамерился вернуть иудеям Иерусалим и приказал начать работы по восстановлению Иеру­салимского Храма. Однако после его гибели в походе против пер­сов, а особенно после окончательного разделения в 395 г. Рим­ской империи на Западную и Восточную (Византию), давление на патриархат снова усиливается. В формулировках распоряжений властей, направленных против иудеев, все более заметны чисто тео­логические мотивы. Иудеям запрещается занимать общественные и государственные должности, служить в войсках, держать хри­стианскую прислугу, даже строить новые синагоги. Последний палестинский патриарх Гамлиэль VI был сначала утвержден им­ператором Феодосием II в должности префекта (главы) иудеев. Однако потом Гамлиэль был обвинен в нарушении имперских законов, в частности запрещении строительства новых синагог, в разбирательстве судебных дел между иудеями и христианами, а также в обращении в иудаизм рабов-христиан, что означало их включение в члены иудейской общины. В 415 г. последовал указ об его отстранении от должности, а в 429 г. патриархат иудеев был упразднен, а сам титул патриарха был присвоен христиан­скому епископу Иерусалима.

Упразднение иудейского палестинского патриархата совпало с прекращением деятельности палестинских амораев. Однако к то­му времени они уже закончили составление сборника коммента­риев на Мишну — Палестинскую Гемару. Вместе Мишна и Пале­стинская Гемара составили так называемый Палестинский Талмуд, называемый иногда Иерусалимским Талмудом, хотя составлял­ся он, конечно, не в Иерусалиме. В Палестинской Гемаре гораздо меньше материала законодательного (галахического) характера, но она весьма ценна наличием в содержании агады (преданий, притч, сказаний, аллегорий) с большим количеством различных сведений о жизни и верованиях палестинских иудеев того времени.

Следует указать, что и после прекращения работы палестин­ских амораев литературное религиозное творчество не останови­лось. Теперь оно существует в форме сборников (мидрашей) ага­ды, рассчитанных на назидательное чтение дома и на собраниях. Такие сборники были двух видов. Одни содержали комментарии к тексту Танаха и рассуждения о нем, другие — проповеди на раз­ные темы Священного Писания, которые читаются в субботы и в праздники. К мидрашам первого типа относится Мидраш Раба (большой мидраш), охватывающий все Пятикнижие и Книги: Песнь песней, Руфь, Плач Иеремии, Екклезиаст и Есфирь. Примером мидрашей второго типа является Мидраш Танхума, авторство ко­торого приписывается палестинскому законоучителю IV в. Тан- хуму бар Аба, а также мидраши Песикта, самый древний из кото­рых составлен в VI в.

Вавилонские амораи, Вавилонские Гемара и Талмуд

Создание наиболее авторитетной и полной Вавилонской Гемары стало возможно только двумя столетиями позже в Месопотамии. Именно там был завершен Вавилонский Талмуд, ставший своего рода народной конституцией иудеев и сформировавший духов­ный облик религиозного иудейства последующего времени. Это­му способствовали гораздо более благоприятные, чем в Византии, условия жизни иудейских общин.

К началу II в. религиозно-социальными центрами иудаизма в стране стали города Нагардея, Пумбедита и Сура, расположен­ные к западу от Евфрата примерно на широте современного Баг­дада. Во главе всех иудеев царства стоял верховный начальник — «глава изгнания» (по-еврейски реш-галут, по-гречески эксиларх). Он представлял иудеев перед царской администрацией, которая сама контролировала только выплату податей. Он также осуще­ствлял высшую судебную и административную власть над иудея­ми Парфии и считался весьма важным сановником государства. Соответственно он вел княжеский образ жизни, и его окружала многочисленная челядь и прислуга. Эксиларх избирался самой общиной и только утверждался царем. Как правило, эта долж­ность передавалась по наследству в семье, которая возводила свое происхождение к царю Давиду.

По мере угасания палестинского центра многие ученые пере­езжают в Вавилонию, появляются школы вавилонских амораев. Первыми вавилонскими амораями, создавшими свои авторитетные школы, считаются Абба Ариха (второе его имя Рав — Великий) и Самуил Ярхинаи. Оба были самыми способными учениками Иегуды Ганаси, сам Рабби возвел их в звание законоучителей. Рав, вернувшись на родину, основал свою школу, традиционно называемую академией (евр. —ешивой), в Суре, которая вско­ре стала весьма популярной — число учеников ее доходило до 1200 человек. Согласно сложившейся традиции, учебные сессии — ярхей калла — проходили в свободные от сельскохозяйственных работ два месяца, и тогда в Суре собирались ученики и мудрецы со всей страны. Приезжих было так много, что окрестности Суры покрывались палатками. В промежутках между сессиями каждый ученик работал самостоятельно, готовясь к обсуждению следую­щих вопросов. В своих исследованиях Рав искусно сочетал умение истолковывать текст в соответствии с его прямым смыслом и ми­стические изыскания и агадические предания. В результате упор­ной работы и многочисленных обсуждений Мишны Раву и его ученикам удалось сформулировать основные принципы Вави­лонской Гемары. В ней бережно сохранены доводы всех сторон, обсуждавших проблему, и никакое мнение, даже неприемлемое, не замалчивается. Гуманистическое мышление Рава проявилось, в частности, при обсуждении следующей проблемы: допустимо ли доброе дело, продиктованное не совсем чистыми побуждения­ми (например, из тщеславия, возможной корысти и др.). По его мнению, «хорошо, если народ занимается изучением Закона и бла­готворительностью, хотя бы и не бескорыстно, потому что это со­здает привычку, которая рано или поздно приведет к совершению добра ради добра». Раву принадлежит авторство ряда важных гим­нов и молитв, включенных в иудейскую литургию. Величие дел Рава подтверждает и то, что основанная им академия в Суре про­существовала после него восемь столетий.

Соученик Рава Самуил возглавил академию в Пумбедите. Са­муил много внимания уделял проблемам повседневной практиче­ской жизни и наук. Он преуспел в медицине, математике и осо­бенно в изучении астрономии. Он отличался от Рава и большим интересом к практической деятельности. Благодаря близости к эксиларху он оказал большое влияние на формирование талму­дического законодательства во всех областях: от земельных спо­ров до возмещения убытков. Им заложены основы практического галахического законодательства. Именно Самуилом был сформу­лирован определяющий принцип Талмуда относительно соотно­шения государственной власти и иудейской религиозной. Со­гласно ему, общие гражданские законы каждого государства обя­зательны для иудеев, проживающих в этой стране, и, следовательно, иудейское гражданское право должно с ними считаться.

В академиях Рава и Самуила были четко сформулированы принципы расположения молитв для будних дней, праздников и разных обстоятельств. Тогда же весь текст Пятикнижия был рас­пределен на 54 главы, которые полагалось читать по субботам в течение всего года. Под влиянием арамейского окружения в бого­служения вошли молитвы на местном арамейском языке. Среди них особенно надо отметить молитву кадиш, провозглашающую святость Бога: «Да будет Его имя великое благословляемо во ве­ки веков». Со временем стали считать, что кадиш способствует искуплению грехов умершего, и сыновьям положено было читать ее в течение года после смерти родителя, а затем и в годовщину его кончины.

Последующие поколения амораев понимали, что назревает не­обходимость привести в определенные порядок и систему весь накопленный материал. Как и в случае с Мишной во время Иуды Ганаси, нужно было записать для последующих поколений весь огромный свод накопленных вавилонскими амораями детальных толкований, рассуждений и прений. Эту миссию взял на себя Рав Аши. Наряду с самим Моисеем и редактором Мишны Иегудой Ганаси он считается третьим вождем в истории иудаизма, которо­му удалось сочетать мудрость в знании Торы с высоким социаль­ным статусом. Аши (371-423) стоял во главе академии в Суре. В своих лекциях, читавшихся на протяжении 30 лет, он сумел рас­смотреть все отделы Мишны и проанализировать комментарии к ним всех поколений амораев, работавших до него. При этом он учитывал все накопившиеся за много лет предания и толкования.

Следует указать, что в Талмуде приведены мнения около 2000 мудрецов, творивших на протяжении многих веков. Они час­то могут не совпадать и даже противоречить друг другу, однако в Талмуде содержатся все мнения — как получившие статус закона, так и мнения меньшинства. Вообще, к сохранению самого про­цесса обсуждения, развитию творческой мысли и динамике споров проявляется не меньше интереса, чем к окончательной форму­лировке самих установлений. Огромное внимание Аши уделил и фиксации большого количества накопившихся преданий, притч и поучений, включенных в текст Талмуда.

Окончательное завершение редакции Вавилонского Талмуда происходило уже после смерти Аши в конце V в. Работу по окон­чательному редактированию всего Вавилонского Талмуда возгла­вил руководитель академии в Суре Равина. В результате весь ог­ромный свод иудейской религиозной мысли был собран воеди­но. После этого было объявлено, что свод религиозных законов считается завершенным, и дальнейших дополнений или измене­ний в нем не допускается. Умерший в конце 499 г. Равина счита­ется последним амораем.

Сабораи, завершение Вавилонского Талмуда, его значение для судеб иудаизма

Ученых более позднего времени, которые могли внести в текст Тал­муда только редакционные поправки, именовали сабораи (рассу­ждающие, высказывающие мнение). Они закончили свою работу примерно к 530 г. Как было уже указано выше, Вавилонский Тал­муд состоит из Мишны и Вавилонской Гемары. Поскольку Вави­лонская Гемара, написанная на восточном диалекте арамейского языка с примесью слов греческого языка, гораздо более обширна, чем Гемара Талмуда Иерусалимского, то Талмудом обычно на­зывают именно Вавилонский Талмуд. При этом надо отметить, что выводы обоих Талмудов не всегда совпадают.

После завершения Талмуд становится своего рода народной конституцией, формировавшей духовный облик религиозного ев­рейства всего мира. Верующие иудеи полагают его Устным Зако­ном, дополняющим Закон Письменный, то есть Танах. Согласно преданию, Устный Закон был сообщен на горе Синай пророку Моисею одновременно с дарованием Письменного Учения. Фор­мально текст Талмуда представляет собой своего рода юридиче­ский комментарий, посвященный детальному разъяснению, ка­ким образом в различных ситуациях исполнять 613 заповедей За­кона, регулирующих все стороны жизни. Считалось, что именно в Талмуде окончательно сформулировано библейское законода­тельство, к библейским законам и запретам добавлено множество дополнительных указаний. В текстах кодекса наряду с нормами еврейского права, положениями этического и философско-рели­гиозного характера содержатся, конечно, в специфической фор­ме, сведения по медицине, географии, астрономии, рассказы о со­бытиях еврейской, греческой, римской и персидской истории, а также богатейший фольклорный материал.

Талмуд содержит 37 трактатов, каждый из которых состоит из неразделимых элементов — Галахи и Агады. Агада — нравствен­ные поучения, исторические предания, мудрые изречения и притчи, иллюстрирующие тексты Галахи. О значении агадических произ­ведений в Талмуде сказано: «Не относись к притче пренебрежи­тельно. Подобно тому как при свете грошовой свечки отыскива­ется оброненный золотой или жемчужина, так с помощью притчи познается истина». Главным, как и Тора, Талмуд признает гума­нистическое начало. Это прекрасно выражено в следующей прит­че: «Сотворен был только один человек. Это должно быть указа­нием на то, что кто губит хоть одну человеческую душу, разрушает целый мир, и кто спасает одну душу, спасает целый мир; не может один человек возгордиться перед другим человеком, говоря: мой род знатнее твоего рода; каждому человеку следует помнить, что для него и под его ответственность создан мир».

В связи с этим перед мудрецами Талмуда стоял вопрос об от­ношениях с язычниками. С одной стороны, полагалось всячески ограждать правоверного иудея от всего, что может способствовать служению ложным языческим богам. В частности, нельзя всту­пать в сделки для продажи идолопоклонникам жертвенного мяса, вина и прочих элементов языческого жертвоприношения. С дру­гой стороны, от язычников, даже от римских императоров, при­нимались жертвы в Иерусалимский Храм, благочестивые языч­ники признавались имеющими удел в мире будущем. Относясь крайне отрицательно к взиманию процентов, законоучители не­одобрительно относились к взиманию процентов с язычника, хо­тя Библия это допускает.

Вместе с тем Талмуд признает, что иудей не может считать язычника «ближним», несмотря на то что в Библии иногда такое встречается (Исх. 11:2). Но вместе с тем, согласно словам Госпо­да: «Соблюдайте заповеди Мои и исполняйте их, Я Господь. Не бесчестите святого имени Моего, чтоб Я был святым среди сынов Израилевых» (Лев. 22:31-32), были установлены следующие пра­вила, регулирующие отношения с теми, кого считают идолопо­клонниками.

1. Освящение имени Божьего (евр. — Кидуш га-Шем). Этот принцип налагает на иудея строгие обязательства по отноше­нию к язычнику. Например, в случае находки потерянной вещи талмудическое правило обязывает возвратить найденное языч­нику, поскольку это способствует освящению имени Божьего в его глазах. На эту тему в Талмуде приводится пример Кидду- ша га-Шема: «Симон сын Шетаха купил у одного араба осла и нашел на его шее драгоценное ожерелье. Он тотчас же оты­скал араба и возвратил ему находку. Араб воскликнул: "Бла­гословен Бог еврейский, сделавший их столь добросовестны­ми"» (Пер. 33).

2. Осквернение имени Божьего (евр. Хиллул га-Шем). Нельзя со­вершать то, что может привести к созданию превратного пред­ставления о законе Божьем. Поэтому кража у язычника — го­раздо более тяжкий проступок, чем кража у иудея, поскольку происходит осквернение имени Божьего, караемое в этом ми­ре и в мире будущем.

3. Сохранение мира. Считается, что иудей всеми своими поступ­ками должен стремиться к сохранению мира между людьми. Поэтому мудрецы Талмуда требуют поддерживать бедняков неиудеев наравне с бедняками иудеями. При заботе о больных нельзя делать разницы между иудеями и неиудеями, необхо­димо, так же как и у иудеев, хоронить их умерших и утешать их родных.

4. Закон распространяет требование милосердия и на животных, независимо от того, являются они собственностью иудея или язычника. Например, необходимо оказать помощь лошадям, если они попали на участок плохой дороги или на крутой подъ­ем. При этом не имеет значения, иудей возница или нет.

Стремление к освящению жизни иудейской общины заметно в талмудических законах о субботе и праздниках.

Но особенно подробно описаны пищевые запреты, причем то, что библейское законодательство предписывало священникам, стало обязательным для всего народа. На рядовых членов общи­ны были распространены законы ритуальной чистоты. При всем этом мудрецы Талмуда избегали упоминать подробности жизни после смерти и после прихода Мессии-Спасителя, хотя и верили в само грядущее Спасение. Их даже не смущали земные бедствия народа Божьего. По их мнению, эти страдания служат не к поги­бели, а к вразумлению рода нашего. «Не так судил Господь, чтобы покарать нас после, когда уже достигнем конца грехов. Он нико­гда не удаляет от нас Своей милости и, наказывая несчастьями, не оставляет Своего народа». Этим объясняется то большое вни­мание, которое мудрецы Талмуда уделяют правилам повседнев­ной жизни. Вот несколько поучений из трактата Пирке Авот.

Гилель: «Стремящийся возвеличить свое имя, теряет его; не желающий умножать свои знания, теряет и то, что знал раньше; не желающий учиться или передавать свои знания другим, досто­ин смерти, а злоупотребляющий авторитетом знатока Закона ис­чезнет с лица земли... Если я не за себя, то кто же за меня? Если же я только за себя, то что я? И, если не теперь, то когда?» «Не удаляйся от общества, не доверяй себе до самой смерти, не осуж­дай друга своего, пока не поставишь себя на его место».

Симон бен Гамлиэль: «На трех основаниях зиждется мирозда­ние: на истине, на правосудии и на мире».

Ханина бен Доса: «Каждым, кем довольны люди, доволен и Бог, и каждым, кем недовольны люди, недоволен и Бог».

Элеэзер бен Азария: «Если нет хлеба — нет Учения, нет Уче­ния — нет хлеба».

Рабби Элеэзер: «Тот, чья ученость превосходит его добрые де­ла, чему он подобен? — дереву, у которого ветвей много, корней мало: налетает ветер и вырывает его с корнями и валит наземь... Тот же, чья добродетель превосходит его ученость, подобен дере­ву с немногими ветвями, но множеством корней — если даже все ветры мира обрушатся на него, они не сдвинут его с места».

На протяжении веков поучения Талмуда стали главным руко­водством жизни каждого иудея. В какой бы стране ни проживали иудеи, в течение веков везде они старались строить жизнь своих детей по предписаниям мудреца Иуды бен Теймы:

«В 5 лет сыны Израиля приобщаются к изучению Пятикни­жия Моисеева; в 10 — к Мишне; в 13 — к Заповедям (наступает религиозное совершеннолетие); в 15 — к Гемаре; в 18 лет — венцу (женитьбе); в 20 — к погоне за средствами существования; 30 лет — возраст сил физических; 40 лет — время разума; 50 лет — возраст советчика; 60 лет — время к старости; 70 лет — седина; 80 — при­знак крепости в способности не поддаваться соблазнам; 90 лет — согбенность; 100 лет — все равно, что умер и исчез из жизни!»

Все печатные издания Вавилонского Талмуда повторяют Ба­зельское издание 1578 г., что облегчает ссылки. Всего в издании более 5000 страниц. Обычные печатные издания представляют со­бой от 12 до 20 объемистых томов. Необычно и размещение мате­риала. В центре страницы всегда помещается фрагмент из Миш­ны, а по его краям Гемара и другие толкования, составленные комментаторами последующих веков, о чем будет сказано ниже.

Если Танах считать фундаментом иудаизма, то Талмуд мож­но сравнить с несущими колоннами всего здания этой религии, устоявшего при всех потрясениях и катастрофах на протяжении многих веков. Для всех членов иудейских общин Талмуд являлся одновременно религиозным кодексом, учебно-воспитательной кни­гой, источником сведений и поучений. В качестве религиозного кодекса Талмуд выполнял свою роль, регулируя каждый шаг в жизни иудея от рождения до смерти. Тем самым он способство­вал сохранению единства учения и стал своего рода «оградой» от растворения иудейских общин в окружающих народах. Но с дру­гой стороны, талмудические предписания до крайности стеснили повседневную жизнь.

В качестве учебно-воспитательной книги Талмуд способство­вал изощрению логического мышления, особенно при изучении и многократном обращении к законам средневековой Галахи, когда вопрос касался новых жизненных обстоятельств каждой общины. Хотя нередко это превращалось в сплошную мелочную казуисти­ку, сводившую все обсуждение к бесцельному препирательству по совершенно абстрактным и абсолютно нелепым поводам. Бо­лее того, погружение в мир Талмуда в специфических условиях гонений способствовало крайней обособленности даже очень та­лантливых людей от окружающего мира, реальных его проблем. Правда, такая тенденция была органична для средневекового ми­ра, когда суеверия и сословная замкнутость были нормальным явлением. В условиях же Нового времени, с развитием идей Про­свещения и разрушением законов феодального общества, такая строгая замкнутая система талмудических предписаний настоль­ко разошлась с требованиями реальной жизни, что это привело к острым конфликтам в среде самих иудейских общин.