На пути в Тифлис и Румынию
На пути в Тифлис и Румынию
К концу июня 1895 года завершился срок второй четырехлетней ссылки Павлова и он подал прошение начальству о дозволении возвратиться на родину. Весной на имя ссыльного неожиданно пришло приглашение из Румынии. Тамошняя баптистская община предлагала Павлову служение пресвитера.
"Это Господь открывает мне новое поле духовной работы, — заключил Василий Гурьевич. — Если я останусь сейчас в России, то власти не постесняются опять спровадить меня в ссылку, труд мой будет скован, ограничен"…
Перед отъездом из Оренбурга Павлов совершил рукоположение пресвитеров, избранных местными общинами: Левина Пчелинцева для Гумбетской, Василия Трофимовича Новик и Василия Петровича Кузнецова для Сухайлинской и Акима Андреевича для Савушинской церкви.
Как только Василию Гурьевичу выдали проходное свидетельство от властей, он с женой и сыном тронулся в путь.
Отец Павлова решил еще какое-то время побыть в Оренбурге;
— Если останетесь жить в Тульче, то напишите мне и я приеду, — сказал он, прощаясь с родными.
На станции "Сорочинская" Павловых поджидали меннониты. Брат Мартене и Берген привезли их в ближайший поселок. Неподалеку от станции верующие немцы выстроили двенадцать небольших поселений. После долговременного пребывания в стесненных обстоятельствах, Павлов окунулся в атмосферу свободной духовной жизни. Меннониты чувствовали себя намного вольготнее, их иностранное происхождение сдерживало руки властей. Целую неделю жили Павловы здесь, наслаждаясь теплом христианской любви и благожелательности. Брат Гиммер, баптистский проповедник, тоже давно друживший с менонитами, изъявил желание сопровождать Павловых до Поволжья.
В Самаре были радостные встречи с Переверткиным и Черняевым, который проходил курс лечения кумысом. До Саратова плыли по Волге пароходом. Брат Четверкин, встретив Павловых, пригласил их в село Турки. От станции Татищеве Четверкин вез гостей на своей подводе.
Павлову надолго запомнился этот путь. По обе стороны от дороги одна за другой стремительно катились ярко-желтые волны пшеницы. Щемящая картина зреющего поля успокаивала душу, вызывая помыслы о горнем.
— Да, такие хлеба в Оренбурге не родятся, климат не тот, — всматриваясь в степную ширь, говорил Василий Гурьевич. — Вот они нивы, как они побелели и поспели к жатве… Господи, научи нас молиться о деле Твоем. Жатвы много, а делателей мало. Вышли больше тружеников на духовные нивы…
Община в селе Турки основана давно, еще братом Вилером. Василий Гурьевич приехал как раз в воскресенье. Местные братья предложили ему руководить богослужением и совершить Вечерю Господню.
На следующий день к вечеру брат Четверкин доставил Павловых в Балашов. Среди членов Балашовской общины у Павлова не было знакомых, эта церковь возникла за время его второй ссылки. Василий Гурьевич очень быстро познакомился с радушными верующими, на всех богослужениях он проповедовал, совершал священнодействия. Активный член общины богатый купец Смирнов устроил в доме братскую трапезу для гостей.
Добравшись поездом до Камышина и пересев на, пароход, Павловы прибыли на родину Александры Егоровны Дубовку. Там Василий Гурьевич впервые увидел сестру жены и ее замужнюю дочь. Желая разделить общение с приезжими, верующие сельчане каждый вечер собирались на богослужения.
В Царицыне, повидавшись с родственником жены Яковом Дамером, Василий Гурьевич побывал в русской и немецкой общинах.
Отправившись во Владикавказ, Павловы сделали короткую остановку в Ростове-на-Дону. Василий Гурьевич хотел дождаться Дея Ивановича Мазаева, которому он еще из Оренбурга писал письмо о своем приезде. Однако Мазаев, обремененный заботами по уходу за огромным овцеводческим хозяйством, вовремя не явился. Василию Гурьевичу было не по карману долго жить в Ростовской гостинице и он, договорившись с братом Мамонтовым о посещении некоторых селений, взял билет на кавказский поезд.
В селе Никольском в местной общине Василия Гурьевича просили разрешить спор о праздновании субботы, из-за которого произошло разделение. Когда назначили членское собрание в помещении, где руководителем был брат Кушнеренко, то многие из противной стороны не пришли. Василий Гурьевич не смог примирить враждующих, так как споры касались не только богословских вопросов, обвинения шли и в адрес Кушнеренко, якобы нарушившего договорные условия купли-продажи участка земли. Во избежание расширения распрей Павлов посоветовал им допустить к руководству общиной брата Дмитрия Чечеткина.
К вечеру восьмого августа Павлов приехал во Владикавказ, остановившись на мельнице Скороходовой. Упавшие духом владикавказские верующие, делились с Василием Гурьевичем своими скорбями. Тайком пробравшись ночью на мельницу, они рассказали гостям о том, как власти закрыли их молитвенный дом и выслали в отдаленные края проповедников: Богданова в Лодзь, Савельева, Морозова и Степана Проханова в Герусы под надзор полиции на пять лет.
Василий Гурьевич решил ехать в Тифлис не по Военно-Грузинской дороге, а окольным путем через Баку, намереваясь встретиться со многими соработниками.
До Петровска Павловых вызвалась проводить Надежда Скороходова. Стояла очень жаркая погода. Каспийское море манило тихой голубизной и путешественники нашли укромное место для купания. То ли от духоты, то ли от резкой перемены температуры Скороходовой после воды сделалось плохо, она потеряла сознание. Все перепугались и сильно переживали пока Надежда пришла в чувство.
Прибыв пароходом от Петровска в Баку, Василий Гурьевич сразу отправился к братьям, работавшим нефтяниками в Бала-ханах на промыслах Ротшильда. Природа там оказалась какая-то безжизненная, в округе не видно ни одного зеленого кустика. Только лес деревянных вышек густо громоздится у нефтяных колодцев. Тяжелые фонтаны темно-коричневой жидкости, исторгаясь из земной утробы, с шумом распадаются по поверхности, стекая в небольшие пруды, откуда по нефтепроводным трубам идет перекачка нефти на перерабатывающие заводы в Баку. Воздух в Балаханах очень тяжелый, пропитанный характерными запахами.
Машинисты братья Буровы были вне себя от радости, увидев друзей.
— Мы глазам своим не верим! Неужто Василий Гурьевич!? Какими судьбами? — забрасывали они вопросами нежданных посетителей.
Петра Бурова Павлов знал с юности. Они примерно в одно и то же время пережили обращение и последовали за Христом. Вечером в доме у Буровых Павловы засиделись далеко за полночь, воспоминаниям и рассказам не было конца. Проведя воскресный день в Баку, Василий Гурьевич торопился заехать в Елисаветпольскую губернию к ссыльным братьям.
В Елисаветполе гонимые служители Христа, построив небольшие домики, поселились около вокзала на арендованной земле. Собрание провели у Никиты Сергеевича Новикова, сосланного в Геокчай из села Малый Узень Самарской губернии с лишением всех прав состояния.
— Василий Гурьевич мой духовный отец, — сидя рядом с Павловым, радостно говорил Новиков. — Я хорошо помню его приезд к нам в село. Это было в восемьдесят третьем году. Он крестил меня.
— Да-да, я тоже припоминаю. Вода в Волге была очень теплая, пар поднимался рано утром, пение было тихое, брало за душу, — подняв начинающую седеть голову, оживился Павлов. — Только напрасно вы, Никита Сергеевич, меня отцом величаете. Один у нас Отец — небесный, а мы все братья.
Беседа продолжалась недолго, нужно было еще попасть в Геокчай. Удушливый сырой климат татарского уездного города доставлял немало мучений ссыльным. Изнурительная лихорадка выматывала последние силы у людей, итак много претерпевших страданий за веру. Брат Леушкин, находившийся здесь с семьей на поселении, тоже болел лихорадкой. Обрадованный встречей с близким другом, он горячо просил Бога об укреплении духовных и физических сил, чтобы не ослабеть в испытаниях и сохранить верность избранному пути.
В конце лета Василий Гурьевич увидел родной Тифлис. Он мало изменился, только больше стало торговых рядов и трамвайных линий, отчего шум на улицах не прекращался до глубокого вечера. Несколько дней на родине, заполненных встречами с близкими родственниками, посещениями друзей, молитвами, беседами пролетели очень быстро.
Тифлисские власти беспрепятственно оформили Василию Гурьевичу внутренний паспорт.
С заграничным паспортом было намного труднее. Приехав в Одессу, он пробыл там целых две недели, дожидаясь его выдачи. За это время Павлов встречался с членами русских общин, одесские немцы вели себя настороженно и неохотно вступали в контакт с заезжим проповедником.
Получив необходимые документы, Василий Гурьевич 13 октября сел на пароход. От Одессы до Тульчи двадцать часов езды, но из-за сильной качки морской путь показался нестерпимо долгим. Вступив на румынский берег, Павлов погрузился в многоязычную стихию. Среди большого разнообразия национальностей преобладающее большинство в Тульче занимали все-таки лица славянского происхождения. Русских и болгар можно было встретить почти на каждом шагу.
В баптистском молитвенном доме Василию Гурьевичу свободно предоставили кафедру для проповеднического служения.