Будни и праздники

Будни и праздники

Многочисленные заботы и треволнения встретили Павлова в Одессе. Восторг Фавора сменился удручающими картинами повседневности. Дух диотрефства терзал общину. Оппозиционная группировка во главе с Назаренко и Вйльховским снова старалась любыми способами подорвать авторитет Павлова, несправедливо обвиняя его то в присвоении денег, то в стремлении господствовать. Бесконечные проверки церковной кассы, частые междоусобицы на членских собраниях общины, вызовы к властям по поводу запретного посещения православными детьми баптистских богослужений отвлекали Василия Гурьевича от духовно-просветительской работы.

Хорошего друга и сотрудника обрел Павлов в лице Тимошенко. Обладая незаурядными литературными способностями и тактом, молодой проповедник помогал старшему собрату в издательских делах и пастырском служении.

В нескольких номерах журнала "Слово Истины" была опубликована серия рассказов под названием "Среди сектантов". Некто Любич Е.Н., человек с неопределенными взглядами, волею судеб оказавшийся за бортом жизни, делится своими впечатлениями о знакомстве с Павловым и Тимошенко в Одессе осенью 1911 года: "В холодный сумрачный день я собрался и пошел по указанному адресу. Приблизительно я понимал души этих людей, с ними не заговоришь о погоде, о политических новостях. К ним надо идти со сложившимся жизнепониманием и раскрытым сердцем. Когда я поднялся по узкой лестнице на четвертый этаж и позвонил в дверь, меня встретил господин с длинной окладистой бородой, среднего роста, плотный, лет пятидесяти с лишним.

Он бросил на меня недоумевающий взгляд строгих глаз поверх пенсне.

— Вы — господин Павлов?

– Да.

— Обо мне Вам должны написать. Моя фамилия Любич.

— Нет, не помню, никто не писал. Пройдите сюда, пожалуйста.

Из маленькой темной передней я вошел в небольшую комнату. Письменный стол в углу с целым ворохом писем и рукописей. По стенам таблички с текстом Священного Писания. Пара стульев, большой стол посредине.

— Вот так мы живем. Работаем, — веселым и приветливым голосом проговорил Павлов. — Хотите поближе познакомиться, — приходите на наше собрание. Там мы молимся и проповедуем.

Вошел молодой человек, белокурый, с испытующими глазами.

— Это мой сотрудник, познакомьтесь, — сказал Павлов. Завязался разговор о журнале "Баптист".

— Мало распространен, — объяснил Василий Гурьевич. — Средств нет у братьев. А подписчики разбросаны по всему свету: весь юг России, Кавказ, Зауралье, вся Сибирь. Предлагали обмен изданиями прогрессивным газетам — ни одна не отозвалась…

— Из каких классов населения состоит ваша община? — спросил я.

— Чернозем, простонародье, бедняки. Вот один из них.

В комнату бодрыми шагами вошел старичок, одетый в дешевое пальто. По говору — великоросс. Книгоноша. Имеет семьдесят шесть лет от роду, но глядит молодцом. На четвертый этаж легко взобрался. Снова звонок. Вошел юноша лет двадцати, громадный как медведь.

— Мир вам! — приветствовал он всех.

Юноша приехал из деревни. Хлебороб. Нашлось вскоре и письмо обо мне. Прочитав его, Павлов спросил меня: — Ну а как же теперь ваше духовное состояние?

Вероятно мой беспомощный взгляд что-то сказал ему, ибо он вскоре добавил:

— О Вас пишут, что вы когда-то были религиозным человеком и другом верующих.

Я замял этот вопрос. Больно показывать у себя пустое место там, где у верующих людей хранится богатство. Деликатно, с благодарной чуткостью Павлов и Тимошенко отняли руки от двери, ведущей в тайники моего сердца".

Свои беспокойства о дальнейшей судьбе общесоюзного журнала Павлов обнародовал на Всероссийском съезде баптистов, проходившем в Москве с 25 сентября по 5 октября 1911 года.

— Помимо трудностей материального характера наше издательство испытывает гнет двойной цензуры: братской и административной, — говорил Василий Гурьевич. — Меня как редактора власти штрафовали несколько раз, один номер был конфискован, касса журнала совсем оскудела. Я прошу избрать нового редактора и изыскать средства для покрытия дефицита.

— Нужно выяснить, по чьей вине налагались штрафы, редактора или администрации, — предложил Дей Мазаев.

Прения были остановлены помощником пристава.

— В обсуждение действий администрации входить запрещается — предупредил он.

Съезд сформировал специальную комиссию по налаживанию нормальной работы издательства. Забегая вперед, скажем, что с 1912 года выпуск журнала "Баптист" взял на себя Дей Мазаев.

Для ведения богослужебных собраний организаторы съезда арендовали зал в помещении Политехнического музея. Выход баптистов на большую аудиторию вызвал недовольство в реакционных кругах православия. Люди со страхом и недоумением показывали друг другу листовки, где писалось, что баптисты — совратители народные и еретики. Громкое пение духовных гимнов не могло заглушить беспорядочных выкриков и шума.

— Господи, усмири бесчинствующих! — молился с кафедры Семен Прокофьевич Степанов.

Молитва подействовала, скандалисты немного поутихли: Наиболее ретивых крикунов полиция вывела из зала.

На другой день председателю съезда Д.И. Мазаеву и пресвитеру местной общины С.П. Степанову градоначальник сделал официальное предупреждение о прекращении собраний в Политехническом музее ради спокойствия окрестного населения.

— Мы не видим законной причины отказываться от богослужений в угоду невежественным людям, — заявили братья.

— Вам дано разрешение на деловой съезд, а не на молитвенные собрания, и я имею право самолично закрывать их, — градоначальник резко поднялся со своего места, давая понять, что разговор окончен.

Вечером тысячная толпа осаждала закрытые двери Политехнического музея. У входа висело объявление "Молитвенное собрание евангельских христиан-баптистов воспрещено господином градоначальником". Отрядам полиции понадобилось немало усердия для того, чтобы рассеять собравшихся. По Москве носились самые противоречивые слухи о баптистах. Инициаторы антибаптистской кампании оказали непреднамеренную услугу евангельскому движению. Среди московского купечества и рабочих появилось немало людей, сочувствующих баптистам.

Полиция действовала беспристрастно, ограждая участников съезда от нападок православных активистов. Одного священника даже привели в участок, что крайне возбудило черносотенные газеты и вынудило градоначальника издать такой приказ; "Вечером, во время молитвенного собрания секты баптистов в Политехническом музее между этими сектантами и присутствовавшими на собрании лицами православного исповедания возникли недоразумения на религиозной почве. Командированный на собрание старший помощник пристава Строев не сумел тактично уладить возникший инцидент и позволил себе пригласить в участковое управление православное лицо. Такое неуважение к православному священнику является совершенно недопустимым проявлением отсутствия должного служебного такта, за что арестовываю старшего помощника пристава Строева на 7 суток, ограничиваясь столь незначительным взысканием лишь ввиду безупречной и полезной служебной деятельности этого чиновника".

Отголоски словесных баталий долго звучали на страницах светской печати. В газете "Колокол" выступил православный миссионер Варжанский. Он объяснил неблаговидное поведение защитников православия как "исполнение служебного долга".

Очень интересен отклик В.Г. Павлова на статью Варжанского. Свои размышления по поводу заявления священника Павлов опубликовал в журнале "Баптист": "Неужели; он считает свое миссионерское призвание в том, чтобы вторгаться в богослужебные собрания и производить там шум и крик? Но это ведь не согласно ни с Божескими, ни с , гражданскими законами. Закон Христов, объявленный чрез апостола Павла, гласит: "Рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым, с кротостью наставлять противников" 2 Тим. 2:24-25. А закон гражданский говорит следующее: "Виновный в непристойном крике, шуме или ином бесчинстве, препятствующем отправлению общественного христианского богослужения или учиненном в церкви, часовне или христианском молитвенном доме, наказуется арестом на срок не свыше трех месяцев". Полагаем, что господам православным миссионерам должны быть известны эти законы и, если они хотят подать собой примеры уважения к законам, тем более, что они считают себя служителями нашего Господа, Который сказал: "Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними" Мф.7:12. Если бы баптисты вторглись в православный храм во время богослужения и произвели там шум и крик, разве это приятно было бы православным? Если нет, то пусть же православные миссионеры поступают с нами по вышеприведенному золотому правилу".

Религиозные брожения в народе вынудили Государственную Думу подготовить законопроект по вероисповедным вопросам. На одном из заседаний съезда Павлов напомнил делегатам об этом и предложил направить в Министерство внутренних дел записку о стесненном положении неправославных христиан.

Опираясь на факты, руководящие служители сразу же высказали свои мнения.

— Мы не имеем права ни крестить, ни венчать молодых людей от 14 до 21 года. Но тайно мы это, конечно, делаем. И если нам будет грозить тюрьма, мы этого делать не перестанем, — говорил В.П. Степанов. — В Новопехорском уезде наши братья просили разрешения выстроить молитвенный дом. Исправник заявил, что он не может запретить по закону, "ибо закон за вас, но я лично против вас, буду преследовать, делать обыски…"

— Я хочу уточнить суть трудностей, связанных с верующими молодыми людьми, — объяснял В.В. Иванов. — Речь идет не о юношах, рожденных в православии, но родители которых перешли в баптисты. Они такие же баптисты по духу, но их насильственно удерживают в православных списках до 21 года. Получается, что дети не имеют собственной воли.

— Мы должны честно заявить, что Богу повиноваться надо более, чем людям, — завершил дискуссию Павлов.

Было решено поручить Д.И. Мазаеву, И.А. Голяеву и В.П. Степанову составление ходатайства перед высшими властями.

Прошение баптистов поступило в Государственный совет 6 ноября 1911 года. "Мы не можем соглашаться с людьми, которые смотрят на религию не как на силу нашего спасения, а как средство обрусения всех нерусских и оправославления всех неправославных, ибо невозможно оправославить семейство, где все взрослые от православия сознательно отрекаются и где лишь одни дети, бессознательно к церкви причисленные, насильственно в ней удерживаются, — излагалось в петиции. — Мы убедительнейше просим Государственный совет во исполнение мудрой воли нашего возлюбленного Монарха, выраженной в памятном указе и Манифесте о свободе совести, предоставить нашим детям с согласия родителей переходить из православия в сектантство беспрепятственно. Верим, что такое решение этого вопроса облегчит страдания многих семей и вызовет благословение потомства".

Мнения государственных мужей резко разделились с самого начала обсуждения законопроекта. Прогрессивная часть в лице графа Д.А. Олсуфьева и известного юриста А.Ф. Кони выступала за расширение свободы совести.

— Мы желаем поднять нашу веру, устранив из нее, всякое насилие. Насилие в деле веры пятнает саму веру и это пятно необходимо снять, — настаивал Олсуфьев,

— Соединение политики и веры всегда приводило к дурным последствиям, — констатировал Кони. — Там, где церковь подчиняла себе политику, возникала инквизиция, там, где политика подчиняла себе церковь, церковь превращалась в полицейский участок.

— Христианскую мораль немыслимо понимать без свободы совести и веры. Нельзя мешать верующим людям самостоятельно и свободно искать пути спасения своей души. Хотя в России целым рядом актов Высочайшей воли и установлен принцип свободы совести, тем не менее, кто знает русскую действительность и отношение властей к указу от 17 апреля 1905 года, тот глубоко сознает необходимость вероисповедного закона. Настоящий закон в думской редакции отвечает этой необходимости. Господствующая церковь при этом сохраняет за собой все свое духовное состояние, — сделал заключение член Совета Войнич-Сяноженский.

Представители православного духовенства архиепископ Новгородский Арсений, протоиерей Буткевич и Беликов остались глухи к доводам трех участников совещания.

— Русский народ ценит только православие, остальные верования для него — нехристианские, — утверждал Буткевич. — Видя наплыв иноверии, русский народ хотел бы крикнуть: "руки прочь", но его убаюкивают сладкими песнями о том, что его величие требует не только признания равноправия всех вер, но и отказа от собственной веры.

Многочасовые дебаты в Госсовете не привели к существенным изменениям в религиозном законодательстве. Думский вариант проекта о переходе из одного исповедания в другое без всяких возрастных ограничений был перечеркнут лицами, привыкшими мыслить и жить в одной узко-казенной плоскости. Вот что писала газета "Современное Слово" в дни работы Госсовета: "Мы видим, на какое прокрустово ложе попал вероисповедный законопроект. Нижняя палата внесла в правительственный законопроект все поправки, которые подсказаны жизнью, которые вытекали из опыта применения предыдущих правительственных актов, установивших относительную свободу вероисповедания. Но Госсовет отверг думскую редакцию и восстановил правительственную и, таким образом, не распутал жизненную коллизию, а снова ее запутал. Отсюда ясно видно, что не юридическая логика, не высший государственный интерес руководил Госсоветом, а просто реакционная тенденция, которая была доведена до такого яркого абсурда в речах представителей духовенства. Свобода совести опять урезана. Думе придется, вероятно, согласиться на эти урезки, чтобы спасти хоть крохи свободы. Самое элементарное стремление влить в нашу жизнь начала культурные и правовые останется бесплодным".

Выводы газеты справедливы, но крайне пессимистичны. Усилия широко мыслящей части русского общества по изменению отношения к инаковерующим, включая и устроителей Московского баптистского съезда, вроде бы оказались тщетными. Но все служители баптистских общин, несмотря на препятствия продолжали вести дело Божие так, как повелевало им Евангелие Христово. Деловые собрания съезда, ходатайства и прошения в адрес правительства, богослужения в Политехническом музее при стечении народа сделали большое дело, — открыто говоря о живом исповедании учения Христа, они пробудили общественное сознание.

"Наш съезд в белокаменной Москве — совершившийся факт. Он наделал много шума и благодаря настояниям градоначальника был доведен до конца ранее предполагаемого срока, — писал Павлов. — То, что баптисты, несмотря на всевозможные стеснения, могли в течение двух лет созвать два съезда в обеих столицах указывает на их прогресс. Эти съезды важны в том отношении, что мы стали больше известны печати и обществу, нас могли наблюдать вблизи и ближе познакомиться с нашими принципами и деятельностью и таким образом составить себе более ясное понятие об этом евангельском движении".

Все слои общества так или иначе соприкоснулись с баптистами. Проповедников Евангелия окружали государственные чиновники, интеллигенция, городские ремесленники и заезжие крестьяне. Присутствовавший на всех собраниях съезда представитель департамента духовных дел при МВД Бондарь С.Д. выпустил вскоре брошюру, под названием "Современное состояние русского баптизма". Этот чиновник сумел объективно взглянуть на особенности баптистского движения. "Силу баптизма составляет его общинное устройство, — отмечал Бондарь. — Члены баптистских общин сами инициаторы дела; они свободно и легко собираются и совещаются; на собраниях выслушивается каждая мысль, кому бы она ни принадлежала. Созревшее решение быстро осуществляется исполнительной волей тех, кто его обсуждал и постановлял. Баптистское движение захватило почти все губернии Европейской и Азиатской России. Оно распространяется не только среди православного населения, но и среди последователей других сект. В Тамбовской губернии из 15 тысяч сектантов большинство баптисты, перешедшие из молоканства. Миссия баптизма ведется систематически и планомерно; приемы и средства ее отличаются продуманностью и целенаправленностью. Число баптистских проповедников и пресвитеров в России значительно. На 11 тысяч русских баптистов к концу 1909 года было 240 пресвитеров и проповедников".

Московский съезд отыскал новые подходы к решению внутрицерковных проблем. Был утвержден институт старших пресвитеров. Все общины Европейской России предполагалось разделить по районам. Пресвитериату вменялось в обязанность нести духовное попечение над несколькими общинами, организацию их богослужебной и социальной деятельности.

Участники съезда получили письмо от духовного центра и приветственные телеграммы от общин родственных по духу евангельских христиан. Они предлагали образовать на основе сохранения двух независимых полноправных союзов соединенный комитет в целях преодоления отчужденности и поиска путей для сближения. За сотрудничество двух течений выступил В.Г. Павлов. Другие служители проявили сдержанность. В.В. Иванов говорил о том, что общины евангельских христиан неоднородны. По наблюдениям Иванова, их можно разделить на два разряда: самостоятельно возникшие и отделившиеся от баптистов, состоящие из лиц недовольных и непримиримых. Со второй группой очень трудно иметь что-либо общее.

Окончательные соображения по устранению недоразумений делегаты изложили в коллективном письме, направленном совету Петербургской общины евангельских христиан: "Съезд находит нужным не учреждение соединительного комитета, а просто братски-христианское друг ко другу отношение. Мы желаем: иметь мирное отношение ко всем общинам евангельских христиан, иметь полное братское общение с теми общинами, которые образовались самостоятельно. Не производить разделения в этих общинах и не навязывать им название "Баптист", но работать в них. Не принимать отлученных их этих общин евангельских христиан, воздерживаться от порицания даже отлученных баптистскими общинами и перешедших к евангельским христианам. Учреждение же постоянного для этой цели комитета было бы лишь нашим взаимным позором и укором в том, что мы, будучи христианами и братьями, не можем держать себя так, чтобы не вызывать необходимости образования специального комитета".

В письмах к съезду некоторые евангельские христиане обвиняли журнал "Баптист" в резких выпадах против их общин председателя Союза Проханова.

— Хотелось бы иметь точные указания на неверные сообщения, — сказал Голяев.

— Я не могу сейчас вспомнить номера журнала, но подобные материалы действительно появлялись, — засвидетельствовал Степанов. — Всем корреспондентам, кто пишет запальчивые статьи, я советую впредь этого не делать, дабы не заразиться духом осуждения.

Замечание Василия Прокофьевича было принято к сведению.

Слухи о съезде иноверцев продолжали будоражить московских обывателей. Стихийные ревнители "истинной" веры буквально ходили по пятам баптистов. Когда Павлов и Тимошенко проповедовали Евангелие на воскресном богослужении у евангельских христиан, их окружала раздраженная группа из посторонних людей, которые требовали прекратить проповеди.

Столкновения с недоброжелателями умножались повсеместно. К неурядицам внутри Одесской общины прибавились конфликты с местными властями и неумеренными защитниками "правой веры". Не успел Павлов отдохнуть от московских стычек, как ему вскоре пришлось "держать оборону" на Одесской кафедре. Наряд полиции, возглавляемый помощником пристава и православным миссионером, явился на богослужебное собрание в то время, когда с проповедью выступал гость из Балашова Иван Андреевич Голяев.

— Приезжим говорить публично не дозволяется, — перебивая речь проповедника, сказал помощник пристава.

— Прошу Вас не нарушать тишину и порядок, — вмешался Павлов. — Наш брат и служитель Голяев утвержден властями как наставник баптистов.

— Я знаю, что делаю, — полицейский чиновник бесцеремонно двигался по залу, хватая за руки насмерть перепуганных ребятишек и выпытывая у них фамилии. — У меня есть предписание, — не пускать православных детей в собрания баптистов.

— Братья и сестры, не поддавайтесь панике, — громко сказал Павлов. — Обратимся в молитве к Господу!

Верующие дружно опускаются на колени.

— Господи! Укажи властям, чтобы они вразумились, не препятствовали нам молиться и разрешали детям приходить на собрания, — с плачем и рыданиями взывали женщины.

Расталкивая молящихся, городовые требовали документы у приезжих, переписывали детей. Задержанных под присмотром миссионеров и полицейских отправляли в участок. На шум и беспорядочные крики сбежалась толпа горожан.

— Это миссионеры таким способом думают защитить православие, — объяснял какой-то господин любопытствующим.

Днями великой радости назвал Павлов торжества, связанные с открытием молитвенного дома в Петербурге. Большое многоярусное помещение было выстроено за 3 месяца по западноевропейскому образцу. Широкая полукруглая платформа открыта для обзора с любой точки зала, обилие света и воздуха, замечательная акустика. На овальном оконном стекле броская надпись: "Верующий в Меня имеет жизнь вечную". Первая в России основательная церковная постройка получила название "Дом Евангелия". На освящение оригинального храма Петербургский пресвитер Фетлер пригласил гостей со всей страны и представителей церквей США и Англии.

Вдохновенное многоголосное богослужение напомнило Василию Гурьевичу всемирные конгрессы, где собирались виднейшие столпы и представители баптизма. Петербургский "Дом Евангелия" почтили своим присутствием президент, Всемирного союза баптистов Мак-Артур из Нью-Йорка, директор колледжа Сперджена Мак-Кэг из Лондона, член Королевского Географического общества Чарльз Филипс.

Торжества совпали с началом Рождественских праздников по западному стилю. 25 декабря 1911 года собрание слушало проповедь Мак-Артура на слова ангельской песни, огласившей Вифлеемские поля: "Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение".

Павлов в кратком слове призвал верующих неуклонно следовать за Спасителем и распространять благоухание Христовой любви на всяком месте. Всеобщее ликование дополнили выступления хоров Петербургских общин и певцов из Эстонии в сопровождении струнных и духовых инструментов.

В субботу 31 декабря по пути Домой Василии Гурьевич сделал остановку в Харькове. Встреча с местными верующими оставила теплый след в душе Павлова. "Харьковская община в настоящее время находится в цветущем состоянии, ее можно сравнить с ульем пчел, которые дружно работают, — делился своими впечатлениями Василий Гурьевич. — Она недавно наняла себе хорошее просторное помещение в центре города. Во время моего пребывания там зал был переполнен слушателями. Незадолго до моего приезда в Харькове работал известный евангелист Николай Васильевич Одинцов. Руководящие братья общины имеют между собой любовь и единомыслие. Бог да благословит Харьковскую общину, дабы она была маяком, с которого льется свет на море жизни".

Харьковчане показали гостю мастерские, где мальчики и девочки из верующих семей занимаются изготовлением покрывал и накидок с художественным орнаментом для благотворительных целей.

Посещение единоверцев Елисаветграда тоже обрадовало Павлова. Церковь избавилась от внутренних расколов и теперь сохраняет единство духа в союзе мира.

В начале января Павлов прибыл в Одессу.