10. ОГЛАВЛЕНИЕ ЛИТУРГИИ — ПРОСКОМИДИЯ
10. ОГЛАВЛЕНИЕ ЛИТУРГИИ — ПРОСКОМИДИЯ
Начинается служба.
По установившемуся воззрению о. Иоанн делит Литургию на три части: проскомидию, Литургию оглашенных и Литургию верных. Впрочем, про первую он говорит мало, а про «оглашенных» еще менее. Первое объясняется тем, что проскомидия есть часть собственно приготовительная, и притом тайно совершаемая священником; а на Литургии оглашенных он, свободный сын Господа, уже весь отдается радости любви «верных».
Что переживал о. Иоанн, это вполне знает лишь один Бог да он сам. Дневник его лишь — слабый отзвук его силы, зарницы далеких молний и громов, отсвет его пламенного горения. Он сам говорит, что особый «слух сердца нужен при слушании Слова Божия и Божественной службы, особенно — Божественной Литургии, и любомудрствующий ум». И притом у каждого — свое:
— «На молитве должна быть у каждого молящегося своя живая мысль, свое теплое чувство».
Но все же основные мысли и настроения даются самим ходом Литургии. И потому должно напрягать все внимание, чтобы сливаться с Церковью в ее «премудром, прекрасном, Божественном строе» Богослужения.
«Вообще, — говорит о. Иоанн, — все обряды, священнодействия и молитвы на Литургии требуют внимания и смысла очищенного, духа бодрого и горящего верою и любовию: ибо все это священнослужение есть Божия премудрость. В такое краткое время и в таком малом пространстве вспоминается столько величайших событий, совершившихся в разное время, в разных местах! Тут нужно каждую секунду следить взором, слухом, мыслию, сердцем за каждым словом, действием и обрядом; чтобы ничего не проронить, ни пропустить без внимания, поучения, назидания. Да, Литургия требует души любомудрой, предочищенной, несвязанной житейскими пристрастиями и попечениями, устремленной горе! «Горе имеем сердца!» Что ты думаешь о пустяках, стоя во время сей небесной Божественной Литургии? Зачем занимают твою душу наряды, головной убор, золотые украшения, житейские расчеты? Представь Богу в это время душу, украшенную верою целомудрием, кротостию, смирением, милосердием, бесстрастием, любомудрием! Вот одеяние твое! Вот злато твое, приятное Богу!
И сам он всецело отдавался Ему: с первого же момента о. Иоанн вступал в прямое общение с иным мiром. И тут сразу обращала его внимание одна особенность, которую мы, простые богомольцы, точно не замечаем, по привычке к ней, а также вследствие поверхностности нашей молитвы, а его живой душе она много говорила:
«Почему в форме диалога (разговора, беседы) составлены все наши службы? Тут — премудрость Божия… «Чтый да разумеет!» (Мф. 18, 20). «Все молитвы и песнопения во славу Господа, Богородицы, св. Ангелов и святых обращены всегда во втором лице: ты, вы — потому что образуют как бы взаимную беседу одного с другим, или нескольких лиц с Богом, Богоматерью, св. Ангелом,.. со св. угодником или с целым ликом их; и предполагают необходимо их внемлющими нам, присутствующими с нами, или — в Боге весьма близкими к нам. А это должно всегда внушать нам… что мы должны всегда молиться, славословить или благодарить, просить с верою (в простоте сердца) в близость их, в благость их, благоуветливость, скоропослушество, — с чистым сердцем, со страхом Божиим, с упованием и любовию, с сердечным вниманием и усердием, с искренним покаянием в наших бесчисленных грехопадениях». Это «ты» и «мы» говорит о непосредственном присутствии среди нас Самого Спасителя:
«Господь сказал: Где двое или трое собрались во имя Мое, там Я — посреди их (Мф. 18,20). Значит, если бы только двое служили утреню, обедню и вечерню, и никого больше не было; и тогда несомненно был бы Господь среди их по неложному обещанию Его Самого».
Даже если бы и один священник служил, — как сейчас это увидим, — то опять он не один…
«К соучастию в служении Литургии призываются на проскомидии и в Литургии все святые, начиная с Божией Матери. Со священником участвуют в служении все святые и все Ангелы»…
Вот уже он никогда не один! Между тем, проскомидию обычно священник совершает ранее Литургии и часов в видимом одиночестве. И затворники, совершавшие многие годы Литургии уединенно, были не одни, а в полноте церковной: невидимо были с ними ангелы и святые; а духом они стояли с теми, за кого молились. Таковы — еп. Феофан Затворник, схииеромонах Парфений Киевский, — и иные.
И взору о. Иоанна сразу же открывалось все величие предстоящей Литургии. Для него Проскомидия не была простым лишь приготовлением к ней, а зерном, из которого потом развернется вся служба:
«Проскомидия есть как бы оглавление Литургии, синопсис (образ), сокращение всего.
Величие, святость, животворность, безмерная обширность страшной жертвы Христовой открывается уже из содержания первой части Литургии — проскомидии, на которой приготовляется вещество таинства Евхаристии, хлеб и вино, или Агнец Божий, присно закалающийся за грехи всего мiра и в благодарственную Жертву за всех святых».
«Сам Агнец в виде части хлеба зрится и предлагается; и искупленные Кровию Его люди на проскомидии воспоминаются под образом частей хлеба, изъятых из просфор; чем показывается единство человеческого естества с Божественным, неслитно соединенного в Иисусе Христе и в нас, причастниках Его: «Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин. 6, 56). «Прилепляяйся Господеви, един дух есть с Господем» (1 Кор. 6, 17).
О. Иоанн уже сразу предощутил все основные блага Евхаристии, — а особенно — главное: блаженное общение, единство всех искупленных, всей Церкви Христовой.
«Изъемля частицы в честь Божией Матери и святых, потом — живых и умерших», — что обыкновенно делается на проскомидии (хотя в древности главное место этому было после пресуществления Святых Даров) — «помни: какая тесная связь находится между Господом и святыми Его, между Ним и благочестно живущими на земле и умершими в вере и благочестии. Помни, какая тесная связь между нами и святыми, и умершими во Христе; и всех возлюби, как членов Господа и своих членов».
И о. Иоанн заповедует «вынимать частицы и произносить имена непременно с сердечною любовию».
Дальше он в своих записках перечисляет в порядке, как вынимаются частицы за святых и за живых и умерших… И потом восклицает, будто уже совершилось — или предзрелось искупление и спасение их:
— «Какая великая жертва Божия! Сколь она безмерна, обширна! Сколь она многих искупила, сколь грехов покрыла, сколько душ оживотворила, обновила, освятила, укрепила в борьбе с грехами, с искушениями, с врагами плотскими и бесплотными! Сколько душ обожила, онебесила, облагоухала, обестленила, обессмертила, прославила! За сколь бесчисленное множество душ, живущих на земле, и уже умерших людей она приносится во умилостивление Господа Бога, в ходатайство о помиловании и прощении их, или о благоденствии, здравии и спасении их! Какая обширность безмерная! Сколь безмерная любовь на бесчисленное множество людей живущих и умерших искупительно распространяющаяся, врачующая, просвещающая, обожающая Чудная Жертва! Истинно — Божественная Жертва! А мы, иереи, так вообще плотолюбивы, ленивы, грешны, нечисты… О «Царю Небесный!.. Прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны», чтобы достойно, чистым сердцем, горним умом и духом совершать столь великое таинство!»
Батюшка уже на проскомидии жил литургийными переживаниями. А мы торопимся, сокращаем время, механически вынимаем частицы из просфор; сами не читаем имен поминаний, а поручаем другим, не слушая — о ком изъемлем частицы. Оттого, конечно, нам и «скучно»; оттого и торопимся…
Между тем, изъятие частиц за живых и усопших, — как мы видели уже раньше, — о. Иоанн, вслед за всею Церковью ставит выше, ценнее, спасительнее, благотворнее, чем даже молитвы о них. И притом — для обеих сторон благотворнее; ибо чрез Агнца Божия мы соединяемся с поминаемыми существеннее, чем чрез наши моления о них.
«Молясь,.. и особенно давая вынимать частицы за здравие и спасение и за упокой», вы «сообщаетесь на проскомидии и Литургии» со всеми.
Так же заповедал и Оптинский старец, святый и мудрый Макарий. Так верует и простой народ: подать «просфорочку» он справедливо почитает важнее холодного упоминания диаконом на ектении; «вынуть частичку» — дороже и архиерейской молитвы; ибо она в свое время опустится в Кровь Агнчую с молитвою: «отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Честною Твоею Кровию молитвами святых». Вот эти молитвы, — Богоматери и святых, — ценны; потому они и упоминаются; а помолятся святые потому, что они в виде частей лежат рядом с поминаемыми живыми и умершими. Они — близкие, едино… Но и все же сначала не о них сказано, а «отмый» Сам Господи, «поминавшихся зде Честною Твоею Кровию».