Принцип и характер отцовской власти у древних

Принцип и характер отцовской власти у древних

Свои законы семья получила не от города. Если бы город установил закон о собственности, то он, по всей видимости, не был бы таким, каким мы его видим. Право собственности и право наследования устанавливались бы на иных принципах; неотчуждаемость земли и неделимость семейного владения были не в интересах города. Закон, позволявший отцу продать и даже убить сына, – этот закон мы находим и в Греции, и в Риме, – не устанавливался городом. Скорее город сказал бы отцу: «Жизнь и свобода твоей жены и твоего сына не принадлежат тебе. Я защищу их даже от тебя. Не тебе судить и убивать их, даже если они совершили проступок. Я буду их единственным судьей». Но город по понятным причинам не мог этого говорить. Частное право существовало до появления города. Когда город начал издавать законы, частное право уже существовало в полной мере, укоренившееся в обычаях, получившее общее признание. Город принял его, поскольку не мог поступить иначе и только постепенно с течением времени осмелился вносить в него коррективы. Древний закон не был созданием какого-то законодателя; он был, наоборот, навязан законодателю. Он родился в семье, из древних обычаев. В его основе лежали религиозные верования, которые были всеобщими в первые века для этих народов и безгранично властвовали над их умами и волей.

Семья состояла из отца, матери, детей и рабов. Какой бы маленькой ни была эта группа, она нуждалась в порядке. Кому принадлежала верховная власть? Отцу? Нет. В каждом доме есть что-то, стоящее выше отца. Это домашняя религия, это бог, которого греки называли хозяином очага, а латины – домашним ларом – покровителем очага. Это домашнее божество, или вера, живущая в душе человека, было самой непререкаемой властью. Это то, что определило положение каждого члена семьи.

Отец занимает первое место у священного огня. Он зажигает и поддерживает его; он верховный жрец. Во всех религиозных священнодействиях отцу отводилась главная роль: он убивал жертву, его уста произносили слова молитвы, которая должна была побудить богов обеспечить защиту ему и его семье. Он увековечивал семью и культ; он один представлял весь ряд предков, и от него продолжался ряд потомков. На нем держится домашний культ, и он может сказать, подобно индусу: «Я – бог». Когда придет смерть, он станет божественным существом, которому будут молиться потомки.

Жене религия не отводила такого высокого положения. Она, правда, принимала участие в религиозных церемониях, но не являлась хозяйкой очага. Религия не досталась ей по рождению. Она обрела религию в браке. Молитвам, которые она произносит, женщина научилась у мужа. Она не представляет предков, поскольку не происходит от них. Когда ее опустят в могилу, она не станет предком и ей не будут воздаваться особые почести. После смерти, как и при жизни, она считается только частью своего мужа.

И греческие, и римские, и индусские законы, основанные на древних верованиях, – все они рассматривали жену как несовершеннолетнюю. У нее не могло быть собственного очага; она не могла быть главою культа. В Риме она получала звание матери семьи, но теряла его, как только умирал ее муж. Не имея священного огня, который бы принадлежал лично ей, она не обладала ничем, что бы давало ей власть в семье. Она никогда не повелевала; она даже никогда не была свободной и не была сама себе хозяйкой. Она всегда находилась у чужого очага, повторяя чужие молитвы; в религиозной жизни она нуждалась в главе религиозной общины, в гражданской жизни – в опекуне.

«Законы Ману» гласят: «Женщина в детстве зависит от отца, в молодости от мужа, после смерти мужа от сыновей, если нет сыновей, от ближайших родственников мужа, поскольку женщина никогда не должна распоряжаться собой по собственному усмотрению». Об этом же говорят греческие и римские законы. В девичестве она находится под властью отца; после смерти отца под властью братьев; в замужестве под опекой мужа. После смерти мужа она не возвращается в родную семью, поскольку отреклась от нее во время священного брачного обряда. Будучи вдовой, она попадает под опеку агнатов мужа, то есть ее собственных сыновей, если они у нее есть, или, при отсутствии сыновей, под опеку ближайших родственников. Власть мужа столь велика, что перед смертью он может назначить опекуна для жены и даже выбрать ей нового мужа.

У римлян было слово, донесенное до наших дней юристами, которое обозначало власть мужа над женой; это слово – manus. Сейчас не просто найти его первоначальный смысл. Толкователи объясняют его как слово, выражающее физическую силу; получалось, что женщина оказывалась под властью грубой мужской силы. Вполне возможно, что это ошибочное толкование. Власть мужа вовсе не вытекала из перевеса в физической силе. Она являлась следствием, как все частные законы, религиозных верований, которые ставили мужчину выше женщины. Доказательством служит тот факт, что женщина, вступившая в брак без соблюдения священных обрядов и, следовательно, не приобщенная к культу, не подчинялась власти мужа. Брак ставил женщину в подчиненное положение, но одновременно придавал ей достоинство. Так что не право сильного создало семью!

Теперь перейдем к ребенку. Здесь природа достаточно громко говорит сама за себя. Она требует, чтобы у ребенка был защитник, руководитель и наставник. Религия действует в соответствии с природой; она говорит, что отец должен быть главой культа, а сын должен просто помогать ему в отправлении священных обязанностей. Но природа требует подчинения только на протяжении определенного количества лет, в то время как религия требует большего. Природа дает сыну совершеннолетие, религия, согласно древним законам, этого не допускает; семейный очаг неделим, как неделима и собственность. Братья не расходятся после смерти отца и уж тем более не отделяются от отца при его жизни. Согласно строгому древнему закону сыновья были связаны с очагом отца и, следовательно, находились под его властью; при его жизни они оставались несовершеннолетними.

Можно предположить, что это правило сохранялось до тех пор, пока существовала домашняя религия. В Афинах очень рано исчезло полное подчинение сына отцу. Дольше оно существовало в Спарте, где наследство всегда было неделимым. В Риме древний закон соблюдался строжайшим образом; при жизни отца сын не мог иметь своего очага; даже женившись, имея собственных детей, сын оставался под властью отца.

Отцовская власть, как и власть мужа, строилась на принципах и условиях, диктуемых домашней религией. Сын, рожденный вне брака, был неподвластен отцу. У этого сына и отца не было общей религии, не было ничего, что давало бы одному власть, а другого заставляло подчиняться. Само по себе отцовство не давало отцу никаких прав.

Благодаря домашней религии семья была маленьким организованным сообществом, имевшим своего руководителя. В современном обществе нет никаких аналогов, которые могли бы дать нам представление об этой отцовской власти. В те бесконечно далекие времена отец был не только сильным человеком, защитником, который имел власть, заставлявшую ему повиноваться; он был жрецом, наследником очага, продолжателем рода, родоначальником потомства, хранителем таинственных обрядов культа и священных формул молитв. В нем заключалась вся религия.

Само имя, которым называют отца – pater, – содержит в себе весьма любопытную информацию. Это слово используется и в греческом языке, и в латыни, и в санскрите, из чего следует вывод, что оно происходит из тех времен, когда греки, италийцы и индусы жили вместе в Центральной Азии. Какую смысловую нагрузку несло это слово? Мы можем это понять, поскольку в формулах религиозного языка, как и в юридическом языке, сохранилось его первоначальное значение. Когда древние люди, призывая Юпитера, называли его pater hominum deorumque – отец людей и богов, они не хотели сказать, что Юпитер был отцом богов и людей, поскольку никогда так не считали, а, наоборот, думали, что человеческий род существовал до его появления. Тем же именем, pater, они называли Нептуна, Аполлона, Вакха, Вулкана, Плутона. Древние люди, конечно, не считали их своими отцами, как не считали матерями Минерву, Диану и Весту, к которым обращались словом mater, хотя эти три богини были богинями-девственницами. На юридическом языке именем pater, или pater familias, мог называться человек, который не был женат, у которого не было детей и кто даже не достиг возраста, когда можно заключать брак. Следовательно, с этим словом не связывалась мысль об отцовстве. В древнем языке (у греков, латинов и индусов) было другое слово – genitor, столь же древнее, как слово pater, которое обозначало именно отца, родителя. Слово pater имело другой смысл. В религиозном языке оно применялось к богам, на юридическом языке – к любому человеку, имевшему культ и владение. Поэты показывают нам, что это слово употреблялось по отношению ко всем тем, кому хотели воздать почести. Рабы называли этим словом своего господина. Оно содержало в себе не понятие отцовства, а понятие могущества, власти, величия и достоинства.

То, что это слово употреблялось по отношению к отцу семейства и стало со временем общеупотребительным, без сомнения, очень существенный факт для каждого, кто хочет изучать древние институты. Истории происхождения этого слова вполне достаточно для того, чтобы получить общее представление о той власти, какой на протяжении долгого времени пользовался в семье отец, и о том чувстве благоговейного уважения, которое оказывалось ему как верховному жрецу и повелителю.