Приход Халладжа в Багдад

Приход Халладжа в Багдад

«Мы сидели вокруг суфийского шейха Джунайда, – рассказывает Али Хадрами, – когда к нам подошел прекрасный юноша, учтиво приветствовал всех и подсел к нам. Некоторое время он молча слушал то, что говорили другие. Потом Джунайд спросил его:

– Может, ты хочешь задать какой-нибудь вопрос?

– Как мы можем определить различие между видимым характером и внутренней сущностью нас самих? – спросил молодой человек.

– Этот вопрос мне кажется праздным любопытством, – ответил Джунайд, – почему бы тебе не спросить о том, что действительно занимает твой ум, – о твоем желании добиться превосходства перед твоими сверстниками, например?

Джунайд замолчал, как будто обдумывая что-то, потом дал знак Абу Мухаммеду. Мы все встали. Джунайд отвел в сторону юношу и начал говорить с ним. Его последние слова мне удалось услышать: «…твоя кровь окрасит эшафот».

Юноша расплакался и убежал. Джурайри и еще один из нас побежали за ним. Вот что рассказал мне потом Джурайри:

«Мы нашли его на кладбище, он сидел опустив голову на колени. Этот юноша был в том возрасте, когда душа наиболее ранима, и убежал, потому что посчитал себя оскорбленным. Возможно, он беден и голоден, подумал я и послал своего товарища купить чего-нибудь сладкого. Когда я подошел к нему, он вскинул голову и посмотрел на меня. У него был вид несчастного человека. Я постарался утешить его как мог. Когда мой товарищ пришел с едой, я предложил ему подкрепить свои силы. Молодой человек поел немного.

– Откуда ты пришел? – спросил я через некоторое время. – Где ты родился?

– Я родился в Бейде, но воспитывался в Хузистане и Басре.

– Как тебя зовут?

– Хусейн ибн Мансур.

Потом я встал, пожелал ему удачи и ушел. Через сорок пять лет после этой встречи я узнал, что он был казнен».

Из Багдада Хусейн отправился в Мекку. Целый год он провел во дворе мечети, не сходя со своего места, кроме как для омовений и ритуального обхода Черного камня, не обращая внимания ни на зной, ни на дождь.

«Однажды мы выпросили у него плащ, – рассказывает один суфий, – и выловили всех вшей, которые нашли там себе приют. Ради интереса мы взвесили их, оказалось, что они весят двадцать гран[151]. Но он не обращал внимания на такие мелочи».

Один из друзей Хусейна так рассказывает о своей беседе с ним:

«Если, – сказал я ему, – какое-то откровение, какой-то мистический знак появляется в твоем сознании, более того, если даже такие моменты станут устойчивым состоянием твоей души, ты не должен считать, что тебе позволено познать Сокровенное. Я точно знаю, что пророк не одобрял этого, и ты сам услышишь подтверждение моих слов завтра, от учителя.

– Но, друг мой, – ответил мне на это Хусейн, – Сам Господь приходит и учит меня всему тому, о чем традиционалисты повторяют нам! Я полагаюсь на Предания лишь потому, что они совпадают с моими видениями и не противоречат моей интуиции. Они лишь помогают мне яснее понять смысл моего собственного опыта».

«Как-то раз я шел вместе с Хусейном ибн Мансуром, – рассказывает его учитель Макки, – читая наизусть главы из Корана. Он слушал меня, потом вдруг сказал:

– То же самое я могу говорить и сам, из себя самого.

С того дня я не видел его больше».

Хусейн снова пришел к Джунайду.

– Зачем ты вернулся ко мне? – спросил Джунайд.

– Я хочу быть членом вашей общины, шейх, – ответил Хусейн.

– Я не хочу иметь дела с сумасшедшими, – возразил Джунайд, – наша община состоит из нормальных людей. Трезвость – признак здоровой духовной жизни. Опьянение – признак необузданных желаний и страстей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.