9. Вопрос о субботе (2:23–28)

9. Вопрос о субботе (2:23–28)

И случилось Ему в субботу проходить засеянными полями, и ученики Его дорогою начали срывать колосья. 24 И фарисеи сказали Ему: смотри, что они делают в субботу, чего не должно делать ? 25 Он сказал им: неужели вы никогда не читали, что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам и бывшие с ним? 26 Как вошел он в дом Божий при первосвященнике Авиафаре и ел хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме священников, и дал и бывшим с ним? 27 И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы; 28 Посему Сын Человеческий есть господин и субботы.

Версия Марка о столкновении по вопросу субботы более откровенна, чем в Евангелиях от Матфея (12:1–8) и Луки (6:1–5). Для Марка этот случай — еще один шаг к возрастанию напряженности между Иисусом и религиозными лидерами, побудивший их составить против Иисуса заговор (3:6). Теперь нам нужно выяснить, что послужило причиной столь яростного сопротивления.

Первая жалоба законников была направлена на поступок учеников (23,24). Не следует рассматривать этот случай как попытку церкви защитить свои традиции, связанные с субботой, прикрываясь авторитетом Иисуса. Стоит обратить внимание, что в повествовании Марка прослеживается мысль о том, что Иисус и Его ученики уже представляли собой единую и сплоченную группу. Критиковать их означало получить ответ от Него.

Критика фарисеев относилась к тому, что ученики срывали (а это было равносильно жатве) колосья в субботу (Лука в 6:1 добавляет, что они растирали колосья в руках). В субботу было запрещено выполнять тридцать девять действий («сорок без одного»), третьим из которых была жатва. Эти запреты были основаны на предписании, данном в Исходе 34:21. В субботу было запрещено делать всякую работу.

В Своем ответе, оформленном в раввинистическом стиле, Иисус отсылает нас к случаю, описанному в Первой книге Царств 21:1–6. Там Давид взял «хлебы предложения» — двенадцать вновь испеченных хлебов, которые каждую субботу выкладывались в два ряда на столе перед Богом в скинии, а позже употреблялись в пищу священниками (Лев. 24:5–9). Давид отдал эти хлебы своим голодным воинам в субботу, ученики Иисуса также взяли хлеб в субботу. Речь идет о человеческой нужде, которая намного важнее, чем обрядовые требования. Иисус призывает Своих оппонентов провести параллель между случаем с Давидом и нынешним обвинением, между нуждой людей и требованиями религиозных обрядов. Он не оправдывает нарушение субботы как таковой, но предлагает более важный принцип, в основу которого поставлена человеческая нужда.

Ссылка Иисуса на Авиафара как первосвященника сложна по двум причинам. Во–первых, в Первой книге Царств 21 речь идет о священнике, а не о первосвященнике. И, во–вторых (что важнее), в истории с Давидом фигурирует Ахимелех, отец Авиафара. Авиафар стал священником после того, как Ахимелех был убит Саулом именно за помощь Давиду в случае, приведенном Иисусом в качестве примера. Это недоразумение объясняют ошибкой переписчика, толкованием этой истории, основанной на тексте Первой книге Царств 21:1–6 в Мидраше, или же тем, что кто–то когда–то записал это по памяти и допустил ошибку. Это действительно ошибка, и в некоторых рукописях она просто опущена, потому что составители знали о ней. Знал ли Марк? Если знал, то, как и в других случаях (например, в отношении Левия в списке апостолов, 2:13,14; 3:16–18), он просто послушно записал то, что получил из своего источника. Он мог быть «составителем» материала, мог «отбирать» этот материал, но никогда не брал на себя ответственность «изменять» ту информацию, что получил в устной или письменной форме. Мы не будем пытаться оправдать Марка или переоценивать степень его творческой активности. Все факты свидетельствуют в пользу того, что он верно записал то, что дошло до него.

Теперь Иисус, как и в 1:18–22, переходит к более широкому толкованию этой темы. Он идет от конкретного вопроса о посте к более общему — сопоставлению старого и нового в Божьем Царстве. Здесь спектр темы расширяется от конкретного случая нарушения субботы к обобщенному толкованию правил, касающихся как субботы, так и человеческих потребностей (27), и даже к еще более важному вопросу о том, каким образом все это относится к Сыну Человеческому (28).

В каком–то смысле общее понимание вопроса можно найти и в раввинистическом толковании Божьих законов. «Суббота для вас, а не вы для субботы» — вот пример из раввинистического учения. Один только этот случай вряд ли мог привести к такому неистовому возмущению со стороны фарисеев, как рассказывает об этом Марк в 3:6. А вот связь с идеей грядущего Царства, когда простые люди (как ученики Иисуса) почувствовали себя настолько свободно, что позволили себе несоблюдение поста, — это уже была серьезная угроза — угроза дисциплине, осуществлению власти и контроля.

Эта угроза могла показаться фарисеям еще более страшной, если Иисус действительно сказал то, что записано в 2:28. Некоторые комментаторы считают, что время для такого утверждения еще не наступило, и для Иисуса эти слова означали бы открытие «тайны» Его личности, которую, как казалось, Он стремился сохранить (как в 1:33 и 44, например).

Однако многое зависит от того, как понимать эту «тайну». Если рассматривать ее в соответствии с обстоятельствами, она может быть вполне согласованна со свидетельством Иисуса, поскольку Иисус не желал принуждать людей верить при помощи чудес, изгнания бесов и другой демонстрации Своей силы. Однако там, где нужно было подтвердить (как здесь и в 2:1–12) Свое учение или утверждения, Он употреблял титул «Сын Человеческий». Тем более, что известна неопределенность этого выражения. Даже сегодня, после десятков лет самых подробных исследований, не всегда ясно, означают ли эти греческие слова обычного человека («человека», «мужчину»), небесного посланника из Книги Пророка Даниила (7) или же другую фигуру из прошлого. Даже теперь это определение не имеет четкого обозначения, и можно лишь представлять, как оно использовалось в служении Иисуса, глубоко осознававшего Свое призвание. Однако Его слушатели не могли полностью понять значение этого титула, не могли поверить в него в тот момент, но позже, когда служение Иисуса в Его жизни, смерти, воскресении и вознесении было завершено, вспомнили как нечто значительное. В таком понимании «Сын Человеческий» является частью портрета Иисуса, нарисованного Марком, где Иисус представлен как Тот, Кто приглашает уверовать, но никогда не принуждает к вере, зная, как медленно люди приходят к ней (4:10–12).

Если Его слушатели, особенно те, кто был «искушен в богословских вопросах», хотя бы догадывались, что могло означать определение «Сын Человеческий» (а они, пожалуй, действительно догадывались, но не хотели признавать того, что подразумевалось под этой фразой), то сила их противостояния, выраженная в 3:6, стала бы еще более осознанной. Вопрос был поставлен очень серьезно, ибо над всем, что было им так дорого, нависла смертельная угроза. До этого были случаи исцеления, изгнания бесов (когда бесы говорили странные вещи о Человеке

Иисусе), когда Иисус учил с властью и предлагал грешникам прощение. Теперь Иисус пошел в открытое наступление на их принципы, касающиеся поста и субботы. Такое начало несло угрозу не только их власти, но и всему тому, что они считали принципиальным для веры (в том виде, в каком они ее понимали и защищали).