Вопрос 1 (71)

Почтенный Нагасена, все ли бодхисаттвы отдают детей и жену, или же только царь Вессантара отдал своих детей и жену[774]?

– Все бодхисаттвы отдают детей и жену, государь; не один только царь Вессантара отдал своих детей и жену.

– Но были ли они согласны, почтенный, чтобы их отдали?

– Жена была согласна, государь, а детки по глупости плакали. Если бы они по-настоящему поняли, то и они бы одобряли, не стали бы жаловаться.

– Трудное же бодхисаттва дело сделал, почтенный Нагасена: родных, любимых своих деток отдал брахману в рабство. А второе и того трудного труднее: стерпел, когда родных, любимых его деток, нежных, слабеньких, связанных лианой, брахман стегал лианой у него на глазах. А третье и того трудного труднее: когда детки его сами развязали путы и, робея, прибежали к нему, он снова связал их лианой и отдал брахману. А четвертое и того трудного труднее: когда детки его жалобно кричали: «Батюшка, это же якша, он нас съест!» – он не ободрил их и не успокоил. А пятое и того трудного труднее: когда сын его, царевич Джалий, со слезами на глазах повалился ему в ноги, умоляя его: «Батюшка, сестру Кришнаджину вороти хотя бы, пойду уж я с якшей один, пусть ест меня якша!» – он и то не согласился. А шестое и того трудного труднее: когда царевич Джалий жалобно кричал ему: «Видно, сердце у тебя, батюшка, что камень! Как же ты попускаешь, что нас, несчастных, якша уводит в дремучий, безлюдный лес!» – он не сжалился. А седьмое и того трудного труднее: когда детки его, горько плачущие, смертно тоскующие, были уведены и скрылись с глаз его, не разорвалось его сердце на сто, на тысячу частей. Как может причинять страдания другим человек, стремящийся к благу? Разве не следовало вместо детей отдать самого себя?

– О трудном этом деле, сделанном бодхисаттвой, добрая слава вознеслась, государь, в десятитысячной мировой сфере среди богов и людей: в обители богов боги славили, в обители асуров асуры славили, в обители гарудов гаруды славили, в обители драконов драконы славили, в обители якшей якши славили; так, передаваясь своим чередом по наследству, дошла эта добрая слава теперь и до нынешних времен. Вот и сидим мы, рассуждаем, ославляем да охаиваем: «Хорошо он поступил, что отдал, или дурно?» А ведь эта добрая слава, государь, проявляет десять достоинств искусных, знающих, понимающих, разумных бодхисаттв, вот какие: неалчность, безуютность, отдачу, оставление, бесповоротность, тонкость, величие, труднопостижимость, редкость, несравненность Учения Просветленных. Вот такие десять достоинств искусных, знающих, понимающих, разумных бодхисаттв, государь, проявляет эта добрая слава.

– Почтенный Нагасена, если некто приносит дар, доставляя при этом другому тяготы, то будут ли от такого дара благие плоды, приведет ли он на небеса?

– Да, государь, конечно.

– Пожалуйста, почтенный Нагасена, приведи обоснование этому.

– Представь, государь, что есть некий праведный, добродетельный шраман или брахман и он расслаблен, или калека, или болен каким-то недугом. Некий желающий обрести заслуги человек доставит его в повозке туда, куда тому было нужно. Скажи, государь, придет ли к этому человеку благодаря такому поступку счастье, приведет ли такое деяние на небеса?

– Да, почтенный, конечно. Такой человек получит выездного слона, или выездного коня, или выездную колесницу, почтенный; на суше он получит сухопутное средство передвижения, на воде – водное, среди богов – божественное, среди людей – человеческое; это деяние будет влиять на его последующие существования и проявляться в них, и блага будут к нему приходить благодаря этому. Он будет переходить из одного благого удела в другой; благодаря этому деянию он сможет взойти на колесницу сверхобычных сил и добраться до желанного града нирваны.

– Стало быть, государь, если дар принесен с доставлением тягот кому-то другому, то от такого дара будут благие плоды и он приведет на небеса, раз этот человек обретет подобное счастье, притом что доставил тяготы волам. Слушай дальше, государь, еще обоснование, каким образом от дара, принесенного с доставлением другому тягот, бывают благие плоды и он приводит на небеса. Допустим, государь, что некий царь собрал в согласии с дхармой налог с подданных, а затем повелел принести из собранных средств дары. Скажи, государь, придет ли к этому царю благодаря такому поступку счастье, приведет ли его этот дар на небеса?

– Да, почтенный, конечно. Благодаря такому поступку этот царь обретет многие сотни тысяч достоинств, почтенный. Он среди царей сверхцарем станет, среди небожителей сверхнебожителем станет, среди обитателей миров Брахмы сверхбрахмой станет, среди шраманов сверхшраманом станет, среди брахманов сверхбрахманом станет.

– Стало быть, государь, если дар принесен с доставлением другому тягот, то от такого дара будут благие плоды и он приведет на небеса, раз этот царь обретёт подобное великое счастье и почёт, притом что прижал своих подданных налогом.

– Безмерный дар, почтенный Нагасена, принёс царь Вессантара. Он ведь собственную жену другому в жёны отдал, родных своих детей в рабство брахману отдал! Безмерный же дар чрезмерен, почтенный Нагасена, и сведущими людьми в мире порицается, осуждается. Так же, почтенный Нагасена, как от чрезмерного груза ось у телеги лопается, от чрезмерного груза корабль тонет, от чрезмерного едения несварение делается, от чрезмерного дождя урожай гибнет, от чрезмерной щедрости богатство растрачивается, от чрезмерного жара ожог делается, от чрезмерной страсти с ума сходят, от чрезмерной ненависти преступником становятся, от чрезмерного заблуждения в беду попадают, от чрезмерной жадности ворам попадаются, от чрезмерного страха в обморок падают, от чрезмерного половодья река из берегов выходит, от чрезмерного ветра молния бьёт, от чрезмерного огня каша сбегает, от чрезмерных странствий долго не живут,– вот точно так же, почтенный Нагасена, безмерный дар чрезмерен и сведущими людьми, в мире порицается, осуждается. Чрезмерный дар, почтенный Нагасена, принёс царь Вессантара, и не следует ожидать от этого какого-то благого плода.

– Безмерный дар не чрезмерен, государь, и он сведущими людьми в мире одобряется, восхваляется и превозносится; все те, кто совершает подобные дары, обретают в мире славу, как податели безмерных даров. Так же, государь, как волшебный лесной корешок благодаря своей безмерной исключительности делает человека, который держит его в руке, невидимым даже для тех, кто стоит совсем рядом; как противоядие благодаря своей безмерной действенности избавляет от мучений и кладет болезни конец; как огонь благодаря своему безмерному жару сжигает; как вода благодаря своей безмерной прохладе тушит пожар; как лотос благодаря своей безмерной чистоте не грязнится водою и илом; как драгоценный самоцвет благодаря безмерным достоинствам исполняет желания; как алмаз благодаря своей безмерной остроте пронзает драгоценные камни, жемчуг и хрусталь; как земля благодаря своей безмерной обширности держит на себе людей, змей, зверей и птиц, воды, скалы, горы и деревья; как океан благодаря своей безмерной обширности не переполняется; как гора Меру благодаря своей безмерной, тяжести недвижна; как пространство благодаря своей безмерной протяженности бесконечно; как солнце благодаря своей безмерной яркости рассеивает мрак; как лев благодаря своему безмерному благородству бесстрашен; как борец благодаря своей безмерной силе быстро бросает наземь соперника; как царь благодаря своим безмерным заслугам – властелин; как монах благодаря своей безмерной нравственности заслуживает поклонения драконов, якшей, людей и духов; как Просветленный благодаря своему безмерному превосходству несравненен,– вот точно так же, государь, безмерный дар сведущими людьми в мире одобряется, восхваляется и превозносится, и все те, кто совершает подобные дары, обретают в мире славу как податели безмерных даров. Благодаря безмерному своему дару царь Вессантара в десятитысячной мировой сфере восхваляется, превозносится, величается, почитается и прославляется, благодаря этому безмерному дару стал царь Вессантара теперь Просветленным, величайшим среди богов и людей.

Ответь мне, государь: есть ли на свете неприемлемый дар? Иначе говоря, такой, что его не следовало бы давать даже человеку, заслуживающему подношений?

– На свете есть десять даров, непризнаваемых за дары, почтенный Нагасена. Тот же, кто приносит подобные дары, попадает в дурной удел. Эти дары таковы: дар опьяняющим напитком, почтенный Нагасена, не признается на свете за дар, и тот, кто приносит подобный дар, попадает в дурной удел; дар устроением разнузданного празднества; дар женщиной; дар быком; дар двусмысленным изображением; дар оружием; дар ядом; дар цепями; дар курами и свиньями; дар мошенническими гирями и мерками[775]. Все такие дары на свете за дары не признаются, почтенный Нагасена, и тот, кто приносит подобные дары, попадает в дурной удел. Таковы, почтенный Нагасена, десять даров, непризнаваемых за дары. Тот, кто приносит подобные дары, попадает в дурной удел.

– Я не спрашиваю тебя, государь, о том, какой дар не признается за дар. Я вот о чем, государь, тебя спрашиваю: есть ли на свете, государь, неприемлемый дар – такой, что его не следовало бы давать даже человеку, заслуживающему подношений?

– Нет, почтенный Нагасена. Неприемлемого дара, такого, что его не следовало бы давать даже человеку, заслуживающему подношений, на свете нет. Исполнившись приязни к человеку, заслуживающему подношений, иные люди дают ему пищу, иные – одежду, иные – ночлег, иные – жилище, иные – одеяла и покрывала, иные – рабов и рабынь, иные – пахотное поле, иные – птиц и четвероногих, иные – сотню, тысячу и сотню тысяч, иные – целое царство, а иные отдают даже собственную жизнь.

– Если иные отдают даже собственную жизнь, государь, то что же ты так ополчаешься против царя Вессантары, великого подателя, правильно отдавшего своих жену и детей? Кстати, государь, есть ли на свете такое установление, такой обычай, что отец, завязший в долгах и утративший средства к существованию, вправе заложить или продать своих детей?

– Да, почтенный. Завязший в долгах и утративший средства к существованию отец вправе заложить или продать своих детей[776].

– Если завязший в долгах и утративший средства к существованию отец вправе заложить или продать своих детей, государь, то так же и царь Вессантара, который не мог обрести всеведущее знание и был тем, государь, подавлен и удручен, отдал в залог и продал своих детей и жену, чтобы получить богатство Учения. Выходит, государь, что царь Вессантара сделал так, как принято делать, отдал так, как принято отдавать. Почему же царя Вессантару, великого подателя, ты так настойчиво осуждаешь, государь, за свершенный им дар?

– Я не хулю, почтенный Нагасена, дар царя Вессантары, великого подателя, но дар следовало бы заменить: отдать самого себя вместо прошенных брахманом жены и детей.

– Отдавать самого себя, когда просят жену и детей, было бы невоспитанным, государь. Давать следует именно то, о чем просят; добродетельные поступают именно так. Представь, государь, что кто-то попросил попить, а ему принесли поесть. Что же, государь, разве тот, кто так сделал, поступил правильно?

– Нет, почтенный. Было бы правильно дать именно то, о чем просили.

– Вот точно так же, государь, и с царем Вессантарой: когда брахман попросил у него детей и жену, он отдал ему именно детей и жену. Но, государь, если бы брахман попросил у царя Вессантары его тело, то он не стал бы им дорожить, не стал бы себя беречь, не колебался бы, но отдал бы свое тело и не пожалел бы его. Если бы, государь, кто-то умолял царя Вессантару, великого подателя, чтобы он стал его рабом, та отдал бы царь Вессантара свое тело, не пожалел бы его и после бы в том не раскаивался. Телом царя Вессантары, государь, многие могли воспользоваться[777]. Как куском вареного мяса, государь, многие могут воспользоваться, вот точно так же, государь, и телом царя Вессантары многие могли воспользоваться. Или как плодовым деревом, государь, множество птичьих стай может воспользоваться, вот точно так же, государь, и телом царя Вессантары многие могли воспользоваться, ибо он знал, что, поступая так, достигнет истинного всепросветления.

Скажем, государь, как человек, не имеющий богатства, нуждающийся в богатстве, отправившийся добывать богатство, пробирается по звериным тропам, сквозь бурелом и тростниковые заросли, ведет торговлю на суше и на море, телом, словом и умом добывает богатство, старается прилежно нажить богатство, вот точно так же, государь, и царь Вессантара, щедрый податель, не имел богатства, и ради обретения богатства просветленных, чтобы нажить драгоценность всеведущего знания, он раздавал просителям свое имение и состояние, рабов и рабынь, слонов и колесницы, не дорожил ни всем тем, что имел, ни детьми ни женой, ни самим собой, взыскуя лишь истинного всепросветления.

Или, скажем, государь, как сановник, желая получить печать и заключающиеся в печати полномочия, всё имение и состояние, что есть у него в доме, золото в монетах и слитках – всё это отдает и старается прилежно добыть себе печать,– вот точно так же, государь, и царь Вессантара, щедрый податель, отдал всё своё внешнее и внутреннее достояние, самое жизнь отдал другим, взыскуя лишь истинного всепросветления.

Царь Вессантара, щедрый податель, так тогда подумал, государь: «Я поступлю правильно, если дам брахману именно то, о чем он просит» – и отдал ему свою семью. Не потому царь Вессантара, щедрый податель, отдал свою семью брахману, что была она ему ненавистна, государь; не потому отдал семью, что видеть её не хотел; не потому отдал семью, что она была велика и он не мог её прокормить; не потому отдал семью, что она опостылела ему и он хотел от неё отделаться; но из любви к драгоценности всеведения, ради обретения всеведущего знания принес царь Вессантара этот щедрый, бесценный, несравненный дар – отдал брахману своих милых, любимых, дорогих, как сама жизнь, жену и детей. Ведь есть, государь, в «Пути бодхисаттвы» изречение Блаженного, бога богов:

«Мне не были постылы ни дочь моя, ни сын,

И Мадрия-дарица совсем мне не постыла,

Но дорого даётся всеведущее знанье.

И отдал я семью, чтоб обрести его»[778].

Принес тогда царь Вессантара своих детей в дар, вошёл к себе в шалаш, государь, и на землю повалился. От безмерной любви охватила его сильнейшая скорбь, стало у него в груди печь, воздуху ему не хватало, и горячие вздохи вырывались через широко раскрытый рот; слезы навернулись на глаза и закапали кровавыми каплями. Вот с таким страданием, государь, отдал царь Вессантара своих детей брахману в дар: только бы не свернуть с пути щедрости. Всего, государь, у царя Вессантары было два основания отдать своих детей брахману: во-первых, так он не свернул со своего пути щедрости, а во-вторых, деток его, которым тяжело было есть в лесу одни корешки и плоды, непременно выкупил бы из рабства дед[779]. Царь Вессантара в самом деле знал, государь, что никто не сможет превратить его детей в своих рабов, что детей его выкупит дед и что это для всех них будет выходом. Вот такие два основания были у него, чтобы отдать своих детей брахману.

К тому же, государь, царь Вессантара знал, что брахман этот уже в преклонных летах, стар, дряхл, согнут в дугу, без палки не ходит, жить ему осталось мало, заслуг у него немного и он не сможет превратить его детей в своих рабов. Сможет ли человек, пользуясь своею природной силой, взять эти столь великолепные, столь великомощные солнце с луною, положить их себе в короб или в корзину, погасить и превратить в подносы для еды?

– Нет, почтенный.

– Вот точно так же, государь, и детей царя Вессантары, подобного в этом мире солнцу и луне, никто не сможет превратить в своих рабов. Слушай дальше, государь, еще обоснование, почему никто не сможет превратить детей Вессантары в своих рабов. Скажем, государь, как драгоценный самоцвет царя-миродержца, благородный, сияющий, восьмигранный, отделанный, в четыре локтя длиной, в обхвате размером со ступицу тележного колеса, никто не сможет завернуть в тряпицу, положить к себе в корзинку и пустить на заточку ножей, будто оселок,– вот точно так же, государь, и детей царя Вессантары, подобного в этом мире драгоценному самоцвету царя-миродержца, никто не сможет превратить в своих рабов.

Слушай дальше, государь, еще обоснование, почему никто не сможет превратить детей Вессантары в своих рабов. Скажем, государь, как царственного слона Поста[780], имеющего на теле три приметы гона, белого, устойчиво-подвижного, в восемь локтей высотою и в девять локтей в длину и в обхвате, красивого и видного, никто не сможет прикрыть решетом или чашкой или загнать, как теленка, в телячий закут и там запереть, вот точно так же, государь, и детей царя Вессантары, подобного в этом мире царственному слону Посту, никто не сможет превратить в своих рабов.

Слушай дальше, государь, еще обоснование, почему никто не сможет превратить детей царя Вессантары в своих рабов. Скажем, государь, как великий океан, огромный, обширный, протяженный, глубокий, неизмеримый, труднопреодолимый, бездонный и безбрежный, никто не сможет оградить со всех сторон и превратить в свой водопой, вот точно так же, государь, и детей царя Вессантары, подобного в этом мире великому океану, никто не сможет превратить в своих рабов.

Слушай дальше, государь, еще обоснование, почему никто не сможет превратить детей Вессантары в своих рабов. Скажем, государь, каков Гималай, царь среди гор, вознесшийся в небеса на высоту пятисот йоджан, протянувшийся на три тысячи йоджан в длину, увенчанный восьмьюдесятью четырьмя тысячами вершин, дает пятистам большим рекам начало и сонмам великих существ приют, хранит в себе многообразные благовония, носит убор из сотен дивных целебных растений, и, высоко вознесенный, являет собой как бы облако в поднебесье,– вот точно таков же, государь, и царь Вессантара, подобный в этом мире Гималаю, царю среди гор, и детей его никто не сможет превратить в своих рабов.

Слушай дальше, государь, еще обоснование, почему никто не сможет превратить детей Вессантары в своих рабов. Скажем, государь, как большой костер, горящий на вершине высокой горы посреди непроглядного ночного мрака, виден даже в дальней дали, вот точно так же, государь, и царь Вессантара, словно большой костер, горящий на вершине горы, ясно виден даже в дальней дали, и никто не сможет превратить его детей в своих рабов.

Слушай дальше, государь, еще обоснование, почему никто не сможет превратить детей Вессантары в своих рабов. Скажем, государь, когда в Гималайских горах наступает пора цветения железного дерева[781] и ветер дует прямо с них, то благоухание цветов разносится на десять и двенадцать йоджан, вот точно так же, государь, и добрая слава царя Вессантары разнеслась на тысячи йоджан – среди богов, асуров, гарудов, гандхарвов, якшей, ракшасов, великих змиев, киннаров, в обители Индры и вплоть до обители Немалейшей[782], и благоухание его нравственности веет повсюду, поэтому никто не сможет превратить его детей в своих рабов.

Царь Вессантара дал тогда, государь, сыну своему, царевичу Джалию, такой наказ: «Сынок! Если придет дедушка и будет предлагать брахману отступного за тебя и сестру, то ты знай, что за тебя он должен будет заплатить тысячу нишк[783] золотом, а за Кришнаджину – сто рабов, сто рабынь, сто слонов, сто коней, сто дойных коров, сто быков, сто нишк – одним словом, всего по сто. Но если дедушка прикажет, чтобы вас отобрали у брахмана даром, насильно, то вы тогда, сынок, его не слушайтесь, а подчиняйтесь по-прежнему брахману». Вот с таким наказом он и отправил сына. Потому-то, когда дед спросил царевича Джалия, сколько он стоит, тот ответил ему:

«Отец меня отдал брахману,

Сказав, что цена мне – тысяча.

А Крншнаджины юной цена –

По сотне слонов и прочего»[784].

– Поистине распутан вопрос, почтенный Нагасена, прорваны тенета лжемудрия, в порошок стерты наветы, изложена своя точка зрения, прояснено выражение и упорядочен смысл. Да, это так, я с этим согласен[785].