ПРЕПОДОБНЫЙ ИЕРОСХИМОНАХ ИИСУС (ДО ВЕЛИКОЙ СХИМЫ — ИОВ), ОСНОВАТЕЛЬ ГОЛГОФО-РАСПЯТСКОГО СКИТА

Иеросхимонах Иисус (1635 — † 1720) явился достойным продолжателем иноческих традиций преподобного Елеазара и основателем Голгофо-Распятского скита на острове Анзер.

Он родился в 1635 году в Москве при первом царе династии Романовых — Михаиле Феодоровиче. Во Святом Крещении его нарекли Иоанном. Его отец, по преданию, происходил из духовного звания и также носил имя Иоанн. Будущий подвижник, воспитанный в правилах доброй нравственности и благочестия, по достижении зрелого возраста был рукоположен во иерея.

С принятием священства стремление молодого пастыря Иоанна к добродетельной жизни проявилось в полной силе. Отец Иоанн, кроме обычного священнического, исполнял иноческое молитвенное правило и, еще находясь в миру, уже вел как бы монашескую жизнь. Часто проводил он ночи до рассвета в коленопреклоненной молитве, неохотно прерывая уединение, если этого требовали обстоятельства. Он ежедневно совершал Божественную службу и, обладая прекрасным голосом и особым певческим даром, сам часто пел на клиросе. Народ чутко чувствовал особый подвижнический настрой молодого батюшки. Его благоговейное священнослужение привлекало в храм многих богомольцев-прихожан.

Утверждая всех в христианских добродетелях, отец Иоанн, имея большую рассудительность, так необходимую священнику, умел учитывать положение, звание и состояние каждого прихожанина. Со старцами говорил об упражнении во всегдашнем богомыслии, с молодыми — об опасности страстей и прихотей, с родителями — о воспитании детей в страхе Божием… Свои наставления отец Иоанн всегда основывал на Священном Писании и подтверждал примерами из церковной истории и жизни святых.

Он часто посещал своих добрых знакомых с целью поучения, и везде его принимали с радостью. Если случалось так, что в известном ему семействе возникали распри, тотчас спешил туда миротворец и старался восстановить согласие. И сам он, если доводилось нечаянно кого обидеть, немедленно, честно и смиренно просил прощения.

Бывало, что для блага пасомых отец Иоанн затевал, в зависимости от обстоятельств, разнообразные и глубоко обдуманные предприятия. Так, иногда, скрывая свой сан под мирскою одеждой, он появлялся в кругу простых людей как частное лицо. Это облегчало разговоры, особенно с бедными людьми. Благодетель узнавал о домашних нуждах собеседников и оказывал им посильную помощь. Отец Иоанн радовался, если оставался неузнанным.

Двери в дом милосердного священника всегда были открыты. Нередко разделял он трапезу с нищими и убогими, питая их и телесно, и духовно. Расставаясь с этими дорогими сердцу гостями, он, чем мог, наделял каждого. Обращались к иерею за помощью лица разных сословий, и не напрасно.

Лишился ли кто имущества от пожара — отец Иоанн ссужал его деньгами на первоначальное обзаведение. Был ли кто болезнью или несчастьем доведен до нищеты — получал от него щедрую милостыню. Бедные крестьяне в неурожайные годы заимствовали у своего пастыря зерно для посевов, необходимые вещи и даже находили в его доме готовое пропитание для своих бедствующих от голода семейств. Сострадательный отец Иоанн большую часть церковных доходов употреблял на милостыню. Часто, по своему милосердию, заступался он за несправедливо обиженных и страждущих.

Молва о богоугодных делах священника быстро распространилась между жителями столицы. Посетители отовсюду стекались к нему в дом. Но, тяготясь этими посещениями, отец Иоанн некоторое время не принимал никого, а благотворить бедным продолжал через верных помощников.

Шли годы… Хоть бежал отец Иоанн человеческой славы и искал уединения, но не может град укрытися верху горы стоя (Мф. 5: 14). Весть о добродетельной жизни отца Иоанна дошла до молодого россииского государя Петра I. По велению императора растырь сначала был призван для священ— нослужения в придворной церкви, а затем определен духовником государя и членов царствующего дома. Примерным благочестием отец Иоанн заслужил расположение всех высочайших особ и получил еще больше Возможностей благотворить страждущим.

Часто он посещал заключенных в тюрьмы за преступления и долги. Желая остаться неузнанным, отец Иоанн, не доезжая до тюрьмы, оставлял карету и подходил пешком. Отечески и с любовью расспрашивал он каждого о причине заключения и, обращаясь к совести узников, утешал надеждой на Господа. Расставаясь со своими собеседниками, отец Иоанн раздавал посильную милостыню. Должникам нередко помогал выплатить долг. А на Рождество Христово, в предшествующую Великому Посту мясопустную Неделю и на Пасху, поздравляя заключенных, каждого лобызал и наделял угощением.

Молва об подвигах отца Иоанна разошлась по столице, и тогда он начал посещать темницы преимущественно ночью. Когда же стали распространяться неблагожелательные толки, пастырь решился на некоторое время прекратить личное посещение темниц, не переставая благотворить через знакомых — честных и добросовестных людей.

Таким образом, блаженный Иоанн снова затворился в своем доме с намерением посвятить остаток своей жизни преимущественно молитве и богомыслию. Кроме церковных служб, он никуда не выходил и никого не принимал, даже близких. Нуждавшийся в совете или наставлении мог обратиться к отцу Иоанну письменно; от такой переписки он никогда не отказывался.

В трудах и христианских подвигах достиг отец Иоанн преклонных лет. Однажды он почувствовал недомогание, слег в постель и до того ослабел, что в течение трех месяцев лежал почти без движения. Но Господь, испытавший его болезнью, за благодушное терпение вскоре возвратил ему прежнее здоровье. Эта болезнь была как бы предвестием другого испытания, постигшего этого, редчайше праведности, духоносного старца–священника.

По выздоровлении батюшка Иоанн оставил свое уединение и стал допускать к себе всякого приходящего, кто бы он ни был. Посетителей опять стало много; в беседах с ними он проводил целые дни и ночи, поучая всякому благочестию. Расставаясь с собеседниками, он прощался с ними с какой?то особенной печалью, как будто бы навсегда. В самом деле, час испытания настал неожиданно.

Враги–клеветники возможно по зависти обвинили этого, не только ни в чем не виновного, но еще и украшенного высокими христианскими добродетелями, старца в сношениях с тогдашним крупным государственным преступником Григорием Талицким, о чем и донесли Петру I.

Государь разгневался, повелел немедленно отослать священника Иоанна в отдаленный Соловецкий монастырь и пожелал, чтобы его постригли в монашество. Видя в этом действие Промысла Божия, подвижник с готовностью отправился в назначенный ему путь. Это было в 1701 году.

Старец прибыл в Холмогоры к преосвященному епископу Афанасию, управлявшему церквями и обителями Беломорья, с царской о себе грамотой. Добрый архипастырь, приняв его по–братски, препроводил в Соловецкий монастырь с грамотой от себя, в которой писал, чтобы священника Иоанна постригли в монашество и отдали в послушание опытному старцу.

С духом кротости, в твердом уповании на Промысл Божий, старец Иоанн предстал перед настоятелем обители, архимандритом Фирсом, который предложил ему пострижение в монашество, согласно воле государя. «Промыслитель Христос Бог, — отвечал старец, — привел меня к твоей святыне, про— изволяя спастись мне тобою. Поэтому, что ты мне недостойному повелишь, то и сотворю», — и поклонился своему новому пастырю (1, с. 144). «Благословен Бог, укрепляющий тебя на подвиги; вот для тебя место спасения», — сказал архимандрит (1, с. 144). Старец еще раз поклонился до земли настоятелю обители, прося удостоить пострижения. 3 апреля смиренный старец Иоанн был пострижен в монашество в соборном храме архимандритом Фирсом с наречением имени «Иов», о чем и донесено было государю.

Новый седовласый инок был отдан в научение к монастырскому старцу, монаху Ионе. Предав себя всецело воле своего руководителя, он начал трудиться с твердым желанием угождать во всем Господу Богу. Своим постом, ночными бдениями, покорностью и смиренным послушанием вскоре он стал изумлять всю братию.

Инок, с которым теперь уже отец Иов жил в одной келье, свидетельствовал, что этот сокровенный раб Христов, кроме хлеба и воды, не вкушал ничего — и братия прозвали блаженного Иова постником.

Поначалу послали его на послушание в братскую поварню. Ревностный инок являлся на работу прежде других; своими руками рубил дрова и на старческих плечах носил их по высоким лестницам в поварню. С таким же усердием он выполнял и другие трудные работы. Из поварской, в которой он потрудился немало, скоро перевели его на другое послушание — в братскую трапезную. И это дело он исполнял с таким же примерным усердием и смирением, как и прежнее.

Но исконный враг людей, желающий погибели человеческих душ, дьявол, видя подвиги этого Божиего избранника, не дремал и старался всячески отвлечь его от спасительного пути.

Так, во время смиренного прохождения преподобным Иовом назначенных послушаний неоднократно являлся ему ненавистник добра и искуситель в образе известного отцу Иову в миру врача и говорил как бы с состраданием: «Возлюбленный! Следует тебе поберечь здоровье свое, чтобы, изнуривши плоть трудом и воздержанием, не ослабеть под игом, которое ты взял на себя Христа ради. Бог не желает трудов или поста выше сил, а ищет сердца чистого и смиренного. Ты, при старости своей, работаешь на черноризцев как купленный раб, не привыкший прежде трудиться. Не следует тебе так трудиться и потому, что ты священноинок. Довольно с тебя и того, что, оставив славу и честь в мире, ты пришел в убожество и принял на себя столь тяжкие труды. Я даже удивляюсь, как ты можешь принимать эту суровую пищу после сладких брашен. Берегись, чтобы недуги твои не умножились сверх меры, тогда и я не возьмусь помочь тебе, и ты умрешь прежде времени. Если совета моего не послушаешь, будет очень жаль» (1, с. 115).

«Хорошо не щадить плоти, чтобы она не восставляла брани, — отвечал подвижник мнимому своему знакомцу. — Впрочем, хотя бы плоть и изнемогала, но сила Божия в немощах совершается. Пост есть мать целомудрия (1, с. 116). Услышав такой ответ, враг тотчас исчез.

Дух отца Иова среди этих подвигов все более утверждался в иночестве. В преизбытке святой ревности он вспомнил слово святого апостола: Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику (2 Тим. 2: 4). После чего, остававшиеся у него, как у священника, некоторые вещи, раздал нуждающимся из монастырской братии, а сам вовсе обнищал, чтобы еще беспрепятственнее служить обнищавшему нас ради Христу.

После многих испытаний в трудах иноческой жизни настоятель и братия обители, признав нового постриженника совершенным монахом, единогласно освободили его от монастырских послушаний и разрешили затвориться в келье. Безмолвствуя в тишине, иеромонах Иов занимался непрестанно Иисусовой молитвой, чтением Священного Писания, житий святых и рукоделием. Пищи он принимал мало — из общей братской трапезы, а особо для себя не готовил ничего.

Слава о соловецком подвижнике быстро разнеслась повсюду и достигла самого государя. Петр I, удостоверясь, что духовник его был оклеветан, хотел возвратить его к царскому двору на прежнее служение, но, согбенный бременем лет и трудов, старец просил позволения остаться на Соловках. Им совершенно овладело желание еще большего безмолвия. В 1702 году, по благословению того же соловецкого настоятеля, архимандрита Фирса, он переселился в Анзерский Свято-Троицкий скит.

В скиту старец опять предался иноческим подвигам. Считая себя среди скитской братии новоначальным, он всем служил и особенно старался помогать немощным. При этом церковных служб и келейного правила никогда не опускал.

Вскоре после прибытия преподобного Иова в скит скончался анзерский скитоначальник. Холмогорский архиепископ Варнава, знавший благочестивую и подвижническую жизнь старца Иова, предложил соловецкому архимандриту Фирсу почтить его должностью главы Анзерского скита. Вызванный в Соловецкую обитель и выслушавший от настоятеля волю архипастыря, преподобный Иов из послушания принял это назначение. Вместе с тем старец просил, чтобы его удостоили пострижения в схиму, но в этой просьбе настоятель ему отказал. Через некоторое время архимандрит Фирс опять вызвал иеромонаха Иова в обитель. Окончательно благословляя на должность, архимандрит сказал новому скитоначальнику: «Предаю тебе Анзерский скит Святой Троицы, осторожно блюди его: как все устроено, так да и будет, устава церковного не изменяй, но твори все по правилам святых отец» (1, с. 117). Старец, простившись с архимандритом, отправился опять в скит. Здесь, созвав в соборную церковь братию, скитоначальник Иов с коленопреклонением совершил молебен Святой Троице, затем преподобному Елеазару, как первоначальнику и покровителю скита, а потом, приветствуя братию, предложил им следующее поучение:

«Молю вас, братия мои возлюбленные, поспешим к наследию Царства Небесного постом и молитвой. Позаботимся о спасении душ наших, оставим все дурное и путь лукавый: любодеяния, татьбу, клевету, празднословие, ссоры, пьянство, объядение и бра— тоненавидение. Уклонимся и возгнушаемся этим, братия, чтобы не осквернить душ своих, но пойдем по пути Господнему, ведущему нас в Отечество Небесное. Взыщем Бога рыданием и слезами, лощением, бдением, покорностью Его воле и послушанием, да обрящем милость у Господа. Возненавидим прелестный мир, вспоминая слова Господа: Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего и матерь, и жену и чад, и братию и сестер, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик (Лк. 14: 26). Мы, братия, отрек— шись мира, отречемся и всех дел его… Как убежим бесконечной муки, проводя жизнь свою в лености? Нам, братия, нарекшимся Иноками, прилично каждый день плакать и каяться о своих грехах. Покаяние есть путь, приводящий к Царству Небесному, покаяние есть ключ Царства Небесного, без которого никому нельзя войти туда. Укрепимся на пути Царства Небесного, сюда не приближаются лукавые. Это шествие, хотя ныне и прискорбно, но зато после будет радостно» (1, с. 117–118).

На новом поприще преподобный Иов, вспомнив слова Господни: И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут (Лк. 12:48), — еще усугубил свои подвиги и труды. Он непрестанно творил Иисусову молитву и трудился, первым являлся к храмовым богослужениям и послушаниям и уходил последним.

Богомудрый старец Иов желал сохранить для потомком память об основателе Анзер— ского скита, о братии и о всех его благотворителях. Известно, что первым составителем жития преподобного Елеазара был ученик и сподвижник старца Иова блаженный монах Макарий–Летописец. Этот инок восхвалил и своего учителя, отца Иова, во вкладной книге Анзерского скита как «мужа чуднаго, иже пребываше в телеси своем на земли, яко бесплотный ангел», прибавляет: «Той же бла— гий Иов весь страха Божия и Духа Святаго исполнен бысть, и ревностию своею разжеся в Бозе о душах приснопоминаемых за святою Божественною Проскомидиею, и трудо— любно попечеся изыскати разнесенное, и во едино восхоте собрати расточенное, и бого— мудренно памятством своим восстави издавна забвенное. И елико возмог уведати и со многим тщанием вместе совокупи погибшее, и минувших и настоящих тех боголюбивых вкладчиков, имена их в сию книгу вписа— ти повеле, и всегда за здравие их поминати утверди, а отшедшим ко Господу усопшим душам приносимою бескровною Жертвою Христовою свободную пользу благоразумно учини» (1, с. 118 — 119).

Под руководством такого опытнейшего и самоотверженного старца братство подвижников–скитян стало умножаться, так что в короткое время собралось до тридцати человек, желавших и способных проводить эту суровую жизнь. Новоначальных отец Иов учил смиренному послушанию Богу и начальству, без чего, — говорил он, — нет спасения, поскольку послушание — первая из всех добродетелей. Сверх церковного и келейного правила, иноки занимались телесными трудами. В ночное время старец имел обычай обходить братские келье, напоминая о ночном бдении. Если слышал кого молящимся, отходил с радостью, а кого заставал в беседе — стукнув в дверь, отходил с печалью в душе, а утром призывал того брата и наедине обличал. Сам он ночью в келье молился с коленопреклонением — иногда до утреннего благовеста — и первый являлся в церковь на утреннее славословие.

Скитян, желавших жития еще более уединенного, преподобный Иов благословлял на пустынножительство. Старец часто посещал их, побуждал к подвигам и раздавал им рукоделие. Здесь ярко проявился дар прозорливости преподобного. Он обличал пустынножителей в прегрешениях прежде, чем они успевали ему каяться.

Однажды, вспомнив что Господь Иисус Христос умыл на Тайной Вечере ноги Своих учеников и сказал им: Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам (Ин. 13:15), преподобный Иов начал с горьким рыданием укорять себя: «Окаянный, как высоко возведен ты! Имеешь сугубый сан священнический… а нет у тебя смирения в подражание Христу Спасителю» (1, с. 120). С этого времени он стал навещать больных, сам им служил, обмывал и обвязывал своими руками раны, больные части тела мазал святым елеем и нередко исцелял их. Этого подвига любви и заботы о ближних не оставлял он до самой своей кончины.

В 1710 году старец Иов был вызван соловецким настоятелем, архимандритом Фир— сом, в обитель и за строгую подвижническую жизнь удостоен пострижения в великую схиму с именем Иисус, в честь и память об израильском вожде Иисусе Навине.

Получив такое священное имя духоносный старец с еще бблыыим вниманием и усердием стал проводить свою ангелоподобную жизнь. Он, теперь уже иеросхимонах Иисус, нередко удалялся на безмолвие в пустынные места, а также ходил к отшельникам для духовной беседы.

Однажды, в 1712 году, старец захотел посетить уважаемого им пустынника, иеродиакона Паисия, жившего в четырех верстах от Анзерского скита, при высокой горе, называемой ныне Голгофой. После беседы скитоначальник пожелал некоторое время пробыть с пустынножителем, и отец Паисий выделил ему особую келью.

Спустя некоторое время старец Иисус, по своему обычаю, стал на вечернюю молитву, которую продолжал до самой полуночи. Утомившись, он присел и в тонком сне вдруг увидел в кельи необыкновенный свет и в сиянии небесной славы Пресвятую Богородицу, а с Ней преподобного Елеазара Анзерского. В благоговейном страхе, встав с места, он поклонился видению до земли. При этом услышал голос Небесной Царицы: «Эта гора отныне назовется второй Голгофой, на ней будет устроена великая каменная церковь Распятия Сына Моего и Господа и учредится скит для тебя с двумя учениками, схимонахом Матфием и монахом Макарием, скит назовется Распятским, соберется к тебе множество монахов и прославится имя Божие. Я Сама буду посещать гору и пребуду с вами во веки» (1, с. 121). С этими словами Пречистой видение окончилось. Но в то же время послышался с высоты другой голос: «Освяти гору Голгофу и водрузи на ней крест!» (1, с. 121). Старец удивился виденному и слышанному и всё рассказал иеродиакону Паисию. Тот же всё слышанное вырезал на кресте, сделанном руками самого иеросхи— монаха Иисуса.

29 июня, в праздник святых апостолов Петра и Павла, преподобный Иисус, исполняя волю Божию, с учениками Матфием и Макарием отправился из Анзерского скита на гору Голгофу, там освятил воду, и, окропив ею гору, водрузил приготовленный крест с надписью. По освящении горы и водружении креста пустынники совершили благодарственный молебен Господу Богу и Пресвятой Богородице.

С этого времени святой старец Иисус начал заботиться об учреждении новой кино— вии, то есть общины иноков на Голгофской горе. В 1713 году он со своим учеником Макарием отправился к архиепископу Холмогорскому Варнаве просить благословения на устройство храма и скита на горе Голгофе. Грамотой архипастыря было разрешено устроить скит, с наименованием его Распят— ским, а горы — Голгофою.

Получив это благословение, старец сложил с себя обязанности начальника Свято— Троицкого скита и с несколькими учениками перешел на гору Голгофу, где начал устраивать скит. Вскоре ученики преподобного Иисуса соорудили на Голгофе деревянную церковь, которая была освящена архимандритом Фирсом в честь Распятия Господня, согласно грамоте преосвященного архипастыря.

Император Петр I, узнав о явлении блаженному старцу Пресвятой Богородицы и об устройстве скита на Голгофе, в знак особого расположения к своему бывшему духовнику стал ему помогать. Так, последовало царское повеление о ежегодном отпуске из архангельских государственных магазинов для братии Голгофского скита хлеба. А в 1714 году, в самом начале устройства скита, от великой княжны Марии Алексеевны поступило пожертвование драгоценной церковной утвари, одежды и книг. Особенно ценным пожертвованием была икона Успения Божией Матери в которой имелся вкладной ящик с частицами мощей многих святых.

Многие члены царствующей фамилии, с ними и князь Меньшиков, стали жертвователями нового скита, а царевна Мария Алексеевна имела о его строительстве особое попечение.

В 1718 году на новоустроенный скит было нападение разбойников. Они увезли с собой церковное и скитское имущество, которое после так и не отыскалось. В этот час блаженный старец безвыходно находился в келье и молился Господу о спасении братии, а братия разбежалась по окрестностям. Когда разбежавшиеся пустынники опять собрались в скит к своему духовному отцу, старец упрекнул их в малодушии. Тогда братия дали обещание: лучше умереть, а не выходить из скита, какие бы скорби ни последовали.

Всё больше иноков приходило в скит для подвижнической жизни под руководством мудрого наставника. Жизнь их протекала в подвигах духовных. Сам престарелый отец Иисус, в пример другим, нередко рубил дрова, носил на гору воду, в пекарне замешивал тесто для хлеба.

Как?то пришел к преподобному келарь с жалобой: «Повели, отче, одному из братии, праздному, приготовить дров для поварни». «Я праздный, пойду и приготовлю», — отвечал блаженный (1, с. 125). А между тем было время обеда. Старец благословил братию идти на трапезу, сам взял топор и начал рубить дрова. По окончании обеда взялась и братия за приготовление дров.

Преподобный Иисус постоянно занимался рукоделием. Если случалось выручить за свой труд немного денег, он делил эти деньги на три части: одну — на церковные нужды, другую — на нужды братии и третью — на милостыню нищим. Ни денежного запаса, ни собственности, кроме некоторых духовных книг, у старца не было. Из одежды он довольствовался только двумя свитками: власяной, жесткой, на теле, и верхней, покрывавшей первую. На укоризны в таком простом образе жизни старец не обращал никакого внимания. Был у старца и такой обычай: если кто из братии подвергался болезни, преподобный, оставив свою келью, приходил к больному и служил ему до тех пор, пока тот не выздоравливал.

Но кто может исчислить все духовные подвиги угодника Божия?!

Они вполне известны только Господу, для Которого и были совершаемы. Предание повествует, что преподобный Иисус без упущения присутствовал на всех повседневных храмовых богослужениях, а при наступлении святой Четыредесятницы обыкновенно затворялся в келье и, пребывая весь Великий Пост в этом уединении, упражнялся в непрестанной молитве. Из этого затвора он выходил не ранее, как перед самым праздником Пасхи.

Для своих учеников преподобный составил скитский устав, в котором особенно замечательно следующее правило:

«Если кто соизволит жить со мной и после меня в скиту, то не должен употреблять в пищу: коровьего масла, молока и рыбы, особенно же не пить вина. Общая трапеза должна состоять из огородных овощей, с употреблением в меру постного масла. В келиях собственных вещей не иметь; женского пола не принимать и отроков в послушании не держать. Кроме общего церковного правила, в келиях каждому читать по пяти кафизм из Псалтири, пятьсот молитв Иисусовых и делать триста поклонов» (1, с. 126).

За богоугодную жизнь преподобный не раз был удостоен особенных явлений и откровений.

Некоторые его ученики скорбели и роптали из?за того, что трудно было носить на гору воду из озера, отстоявшего от скита за версту. Тогда старец, став с вечера на молитву, прилежно и со слезами молился до самой полуночи. В молитве он просил Господа Бога и Пресвятую Богородицу помочь его братии в такой нужде. В полночь он пришел в молитвенный восторг и увидел в кельи неизреченный свет: ему явилась Пресвятая Богородица в сиянии небесной славы, с преподобным Елеазаром Анзерским и двумя ангелами. Старец пал ниц, а Небесная Царица промолвила: «Встань! Услышана твоя молитва, завтра возьми учеников твоих и ископай на горе кладезь, здесь будет вода на потребу тебе и братии» (1, с. 126). Пречистая указала и само место, где следовало копать. Придя в себя, блаженный старец рассказал ученикам о чудесном явлении. С наступлением дня преподобный поспешил пойти с ними на указанное место, начали копать колодец и действительно докопались до изобильного источника воды. Все признали это явление знаком особенного Промысла Божия о ските и радовались, прославляя Бога и Пресвятую Богородицу единогласной песней: «Дивны дела Твоя, Господи, вся прему— дростию сотворил еси». Когда же источник был вполне устроен, то старец с братией совершил Божественную литургию, благодарственный молебен с коленопреклонением, а затем крестный ход на новый источник. По освящении воды в источнике он окропил ею святой храм, братские кельи и вершину горы

|е пением стихиры Святому Духу: «Днесь благодать Святаго Духа нас собра; и вси вземше крест Твой…» А по окончании священнодействия преподобный утешил своих учеников поучением, приличным случаю. Вот о чем он говорил: «Не скорбите, братия, не малодушествуйте, но уповайте всегда на Бога. Господь всесильным Своим словом извел из бездны источники воды сладкие для всех живущих на земле верных и неверных. Нас ли, рабов Его, оставит, не пропитает? Вспомним обещание Его: «Мать исчадие свое скорее забудет, нежели Аз вас!» (1, с. 127).

Годы протекали за годами. Угодник Божий, испытавший в своей жизни столько превратностей, приближался к концу своего многотрудного земного поприща. Силы стали оставлять преподобного старца, и он заблаговременно начал готовиться к переселению в нескончаемую жизнь. Теперь он обращал больше внимания на себя, хотя не прекращал обычной заботы и о пользе ближних. Старец часто ходил к изготовленной им самим могиле и над ней, размышляя о смерти и Божием Суде, проливая слезы, глубоко вздыхал: «Душе моя, душе моя! Что спиши? Конец приближается, и имаши смутитися» (1, с. 129).

Господь открыл Своему верному рабу не только приближающуюся кончину, но и самый ее день. Блаженный старец задолго до преставления объявил братии, что кончина его последует в воскресный день до восхода солнца.

Лежа на одре болезни, преподобный призвал учеников и сказал им: «Я отхожу от вас к вечной жизни, а вы пребывайте богоугодно, каждый в своей, Богом предызбранной службе, безвыходно из скита, ради любви братской по Бозе» (1, с. 129).

Вскоре к тяжелой болезни старца присоединилась другая — изнурительная горячка. Изнемогая, он только повторял себе: «Воля Господня да будет о мне, что угодно Господу, да сотворит», — и потом погружался в молитву (1, с. 129). Угасающий подвижник три дня и три ночи лежал недвижимо, и его дыхание было едва заметно, так что ученики, рыдая, ожидали скорой его кончины.

Но к общей радости и удивлению, через три дня старцу неожиданно стало легче, он встал с одра и обратился к братии со словами: «Время жизни моей оканчивается, о чем мне и Господь возвестил! Вы изберите среди вас себе наставника вместо меня, я его поставлю и благословлю» (1, с. 129). Почувствовав облегчение от болезни, преподобный Иисус в последний раз совершил Божественную литургию и причастил братию Святых Христовых Тайн. После литургии он опять почувствовал изнеможение и уже больше не вставал. В эти предсмертные минуты он был весь исполнен необыкновенной радости.

Рано утром, призвав к себе учеников, преподобный в последний раз облобызал и благословил каждого. Братия горько рыдали. Простившись со всеми, старец сказал: «Я отхожу ко Владыке моему, Господу Иисусу Христу… Заповедаю вам: тела моего по смерти не омывайте, одежду на нем не переменяйте, а в которой теперь нахожусь, в ней положите во гроб, погребение сотворите сами, без мирских людей». Когда плачущие иноки спросили: «Отче святый, как мы останемся в сиротстве без тебя? Желали бы и мы умереть с тобою, ибо ты нас вел ко Христу за собою, а ныне далеко оставляешь», — старец сказал: «Утешьтесь, мои возлюбленные, ибо я хотя телом разлучаюсь, но духом пребуду навсегда с вами». И с этими словами отпустил их в кельи.

Один из учеников, служивший старцу в болезни, выйдя от преподобного, остановился и не пошел в свою келью. Он стал тайно подсматривать за больным и увидел, что, проводив иноков из кельи, старец встал с ложа, преклонился на колени посреди кельи и молился со слезами Богу и Пресвятой Богородице, призывая и святых Божиих угодников. И в этой молитве часто поминал устроенную им святую киновию и братство. После молитвы он лег на ложе и перекрестился. Через несколько минут преподобный опять встал с одра и на коленях молился Господу с воздетыми руками: «Господи Боже мой! Благодарю Тебя, что призрел на смирение мое и сподобил меня скончаться в православной вере в Тебя, в исповедании и в исполнении заповедей Твоих! Приими, Владыко Преблагий, в мире дух мой, а Твоих рабов, которых во едино стадо чрез меня грешнаго собрал, сохрани…» Непродолжительна была эта молитва добродетельного подвижника, и он снова лег на одр. В эти минуты лицо его с устремленным к небу взором сияло необъяснимым спокойствием и радостью. Он пребывал уже недвижим в молчании и как будто с кем?то душевно беседовал. Вдруг свое молчание старец прервал восклицанием: «Благословен Бог отец наших! Если так, то уже не боюсь, но в радости отхожу от мира сего!» (1, с. 131).

С этими словами келья озарилась необыкновенным светом, разлилось благоухание и стали слышны голоса, поющие псаломскую песнь. В эту минуту блаженный на своем одре обратился лицом вверх, простер ноги, руки сложил крестообразно, и душа его отлетела в небесные обители, куда постоянно стремилась во всё время своего земного странствования.

Честна пред Господем смерть преподобных Его (Пс. 115: 6). Эти слова исполнились над иеросхимонахом Иисусом, которого Господь сподобил преставиться в преклонных летах тихо и мирно, после великих подвигов благочестия, в Неделю Православия, утром, до восхода солнца, 6 марта / 29 марта 1720 года — так, как и предсказал о том он сам задолго до своего преставления.

Ученики, возвратившись в кельи, вдруг услышали благозвучное пение и, полагая, что началось утреннее богослужение, поспешили в храм, но, к удивлению, нашли его запертым. Они в недоумении начали прислушиваться к пению. Казалось, оно исходило из кельи их святого аввы. Все устремились туда и нашли преподобного на одре, уже мирно предавшим свою душу Господу. Плач его учеников был неутешным. Положив честное тело подвижника в гроб, они оставили его в кельи до погребения.

Известия о кончине блаженного ученики не разглашали, однако же иноки Соловецкого монастыря и Анзерского скита о ней узнали. В короткое время Голгофский скит наполнился посетителями, которые принесли с собой ладана, восковых свечей, деревянного масла и прочих, приличных такому случаю, приношений. Все желали, чтобы принесенное ими было употреблено при самом погребении. Пришедшие иноки и миряне, окружив келью святого, ожидали погребения, однако быть при этом сподобились немногие. Сильный дождь вынудил мирян разойтись, а между тем ученики, воспользовавшись случаем, исполнили заповедь старца и совершили погребение без мирских людей.

Отпевание происходило в храме через три дня по преставлении, то есть в среду второй сдьмицы Великого Поста, после Божественной литургии Преждеосвященных Даров. Совершали чин иеромонахи с иеродиаконами в присутствии всей скитской братии и пустынножителей, которые поспешили проводить своего отца. Когда оставалось отдать последнее целование почившему старцу, было прочитано найденное в его кельи в запечатанном конверте духовное завещание старца. В нем преподобный прежде всего воздавал хвалу Господу Богу за все Его благодеяния к себе в продолжение своей долголетней жизни; затем, выразив всю свою надежду на воскресение и жизнь вечную, утешал учеников, прощался с ними, благодарил всех еще живых благодетелей и, наконец, объявлял, что имения у него никакого не осталось.

Скитские иноки на своих руках вынесли из храма тело старца и положили в каменном склепе, приготовленном на самой горе, глубиной не более метра. Поверх склепа они поставили деревянную гробницу, на которой сделали надлежащую надпись.

С самого дня погребения почитателями преподобного на его могиле стали во множестве совершаться панихиды, так что через некоторое время старанием учеников блаженного старца над гробницей была поставлена часовня и на надгробной доске изображен лик преподобного.

В 2000 году преподобный Иов был прославлен Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви для общецерковного почитания. Его честные мощи покоятся ныне в храме в честь Воскресения Христова Голгофо–Распятского скита Спасо— Преображенской Соловецкой обители. Память ему совершается:

— 6/19 марта; 29 мая / 11 июня;

— в Соборе Соловецких святых — 9/22 августа;

— в Соборе Новгородских святых — 3-я Неделя по Пятидесятнице.