7. УЧЕНИЕ ОБ ИСКУПЛЕНИИ В ТРУДАХ ПРОФЕССОРА П. ПОНОМАРЕВА
7. УЧЕНИЕ ОБ ИСКУПЛЕНИИ В ТРУДАХ ПРОФЕССОРА П. ПОНОМАРЕВА
Отрицание «юридического» понимания искупления, создание новых теорий и начавшаяся по этому вопросу полемика требовали авторитетного исследования и оценки всех этих разнообразных мнений и высказываний.
Эту задачу поставил перед собой профессор Казанской духовной академии П. П. Пономарев в своем, к сожалению незаконченном, труде «О спасении»[612].
Вместе с ранее напечатанной статьей[613], законченные главы его труда составляют ценное исследование о догмате искупления, объединенное одной темой и одинаковыми методами выполнения.
Автор использует труды митрополита Антония (Храповицкого), патриарха Сергия, профессоров Светлова, Несмелова, Тареева, Мышцына, Глубоковского, священников Петрова, Орфанитского и др. и дает обзор высказываний о догмате искупления в новейшей литературе.
Следует отметить некоторую общность в постановке вопросов в исследовании автора и в рассмотренном труде профессора Несмелова. Но при общности темы (спасе ние — основная идея христианства) оба исследования резко отличаются по методу разрешения поставленных вопросов.
В статье «Идея спасения как основной принцип христианского вероучения», которая является введением ко всей работе, автор определяет само содержание понятия спасения и центральное значение идеи спасения в вероучении и в жизнепонимании христианства.
Христианская идея спасения разрешает противоречие «между идеалом и действительностью», ощущаемое как бессмыслие человеческого существования, и указывает путь к преодолению бессилия человека выйти из состояния гибели. Сущность спасения определяется как «возрождение человеческого естества, возведение его из тления в нетление, из состояния смерти в состояние вечной жизни, что совершено Христом чрез воплощение, смерть и воскресение»[614].
Спасение человека воплотившимся Сыном Божиим является основной истиной, основным догматом христианства. «Раскрывая из себя, как из источника, частные положения христианской веры, христианского богословия, сотериология вместе с тем служит нормою для их правильного уразумения человеком»[615].
Автор устанавливает сотериологическое начало во всех догматических истинах православного богословия, «где мысль человеческая от более известного и понятного, от сотериологии, приводит человека к уразумению менее известного и понятного — к теологии»[616].
Из основных глав его исследования наибольший интерес для настоящего обзора представляет глава третья — «Искупление»[617].
В этой главе автор раздельно рассматривает учение об искуплении в Священном Писании и понимание искупления в древневосточном (святоотеческом), средневековом, западном и современном русском богословии, а затем устанавливает тот материал, который дается здесь для «нового систематического построения тайны искупления»[618].
Но о принятом автором методе следует заметить, что неодинаковое определение сущности искупления в отдельных богословских системах зависит от различного понимания учения о нем в Священном Писании. И так как сам автор, излагая учение Священного Писания, дает ему известное истолкование[619], то и это изложение, которое он называет библейским, является только опытом самого автора, изложением его собственного понимания искупления.
И тем более нет оснований для противопоставления этого понимания святоотеческому, что, по церковному учению, Священное Писание следует понимать в соответствии с истолкованием его святыми отцами.
У некоторых отцов имеются, как это известно, частные мнения, но автор устанавливает, что исходным началом святоотеческого учения об искуплении является понятие об избавлении человека от греха и его следствий: тления, смерти и власти диавола. «По древневосточному истолкованию, сущность искупления… сводится к возведению человечества из тления в нетление и из состояния смерти в состояние вечной жизни, иначе говоря, сводится к возрождению естества человеческого»[620] или к тому, что автор называет «антропологической» стороной искупления — следствием искупления для человека.
«Как причиной творения была благость Божия, так и благость же Божия является причиной спасения человека, говорят все древние церковные писатели, касавшиеся учения об искуплении»[621].
От этого понимания значительно отличается понимание сущности искупления в западном средневековом богословии — оно «носит на себе печать истолкования его на почве правовых отношений Бога и человека»[622]. И автор, анализируя теорию Ансельма Кентерберийского об удовлетворении правде Божией как сущности искупления, заключает: «Вся теория построена на идее возмездия, на принципе, имеющем место в праве»[623], в ней раскрывается «по преимуществу теологическая сторона искупления» — следствие искупления в отношении к Богу. Здесь прежде всего требуется соблюдение гармонии, или согласия, свойств любви и правды в Боге.
«В древневосточном богословии исходным началом является понятие о следствиях греха, в средневековом западном — понятие о самом грехе: там оттеняются две стороны — антропологическая и теологическая. Здесь одна теологическая. Там имеется в виду вся жизнь Иисуса Христа как искупительный подвиг: воплощение, смерть и воскресение. Здесь искупление приурбчивается преимущественно к смерти Христовой»[624].
Но «в истории последующего богословия средневековое истолкование заняло такое место, какое редко выпадает богословским теориям. В этом отношении историческая судьба Ансельмовой теории замечательна… ее основной тезис об искуплении как удовлетворении правде Божией смертью Иисуса Христа нашел себе место в богословских системах разных исповеданий: римо–католичества, лютеранства и Православия»[625].
Критике эта теория подвергалась и в современном русском богословии, которое характеризуется «стремлением рассмотреть этот догмат с точки зрения заключающейся в нем нравственной идеи»[626].
Автор рассматривает объяснения догмата искупления у протоиерея Светлова, профессора Тареева, митрополита Антония (Храповицкого) и профессора Петрова и находит, что эти нравственные теории имеют то значение, что в них «искушения и страдания истолкованы согласно учению Библии, с заслуживающею внимания глубиною мысли»[627].
Но следует заметить, что объединение под одним названием теорий указанных авторов является искусственным. В них имеется общее стремление преодолеть «юридическое» понимание, но в основном они остаются разнородными и значительно отличаются друг от друга. Известная двойственность, стремление сгладить крайности и соединить разные понимания является основным признаком воззрений самого автора, [проявившимся] в той [приведенной ниже] схеме «нового систематического построения тайны искупления», которой он оканчивает главу об искуплении.
«Во главе этого построения (углубления), несомненно, следует ставить понятие о воле Божией, от века предопределившей спасти людей Единородным Сыном Божиим. Воля Божия является началом, проникающим собою тайну воплощения…[628]
Ближайшее проявление воли Божией в искуплении заключается в любви и правде Божией[629]. Любовь служит источником искупления людей. Деятельность правды Божией в искуплении проявляется не столько в ограждении себя, сколько в установлении образа искупления — спасения человека чрез страдания и смерть. Страдания и смерть — это ближайшее требование правды Божией в искуплении… Страдания и смерть представляют из себя путь, определенный волею, правдою Божией для спасения людей. Бог спасает нас суровостью… Спасение есть избавление человечества от греха, диавола, смерти и гнева Божия. Значит, искупление есть также избавление людей от греха и его следствий. В таком учении об искуплении утверждаются две идеи: возрождение человечества и примирение его с Богом. Взаимоотношение между этими идеями искупления таково, что момент возрождения сопровождается моментом примирения человечества с Богом, или, говоря обратно, момент примирения следует за моментом возрождения. Искупление совершено Иисусом Христом в течение всей Его земной жизни, от воплощения до вознесения включительно. Установление смысла воплощения, искушений, страданий, смерти, воскресения и вознесения Христа представляет собою уяснение способа совершения Иисусом Христом нашего спасения. По характеру своему служение Иисуса Христа представляет собою искупительную жертву за грех. В таком представлении даются, в частности, два понятия: Христос как Искупитель и Христос как Жертва. Называется Христос Искупителем в смысле избавления людей от греха и его следствий. Жертвенный характер служения Иисуса Христа обусловливается тем, что Он явился в искуплении добровольным Осуществителем воли Бога Отца о спасении людей… Жертва новозаветная заключается не в покрытии, а в самом распятии грехов мира, приводящем к действительному примирению Бога и людей — к устранению вражды между ними. Односторонне объясняют смысл служения Христа как те, которые видят в Нем только жертву обновления человечества, то есть избавление его от греха, смерти и диавола, так и те, которые полагают в Нем только жертву примирения Бога и человека, то есть только избавление человека от гнева Божия. Искупление имеет значение вечное и всеобщее… Плоды искупления сообразны с сущностью искупления, они состоят в великих дарах Божиих, явленных в прощении грехов, в попрании смерти, в победе над диаволом, в воскресении и в примирении Бога и человека. В зависимости от общего взгляда на искупление определяется его терминология»[630].
Эта «схема» представляет собою сокращенное изложение того понимания искупления, которое Пономарев называет библейским и в котором отмеченная двойственность проявляется еще нагляднее.
Подвергнув критике западную «юридическую» систему и желая противопоставить ее собственному пониманию, автор значительно искажает ее содержание. По его мнению, удовлетворение правде Божией по этой теории понимается как восполнение некоторого недостатка в Боге, и поэтому данная теория им опровергается.
Но ни в учении Ансельма Кентерберийского, ни в других «юридических» истолкованиях искупления такого понимания удовлетворения нет. То, что автор называет недостатком в Боге, по «юридическому» пониманию, имело бы место только в том случае, если бы Бог простил человека даром — без получения от него удовлетворения за грех. А удовлетворение правосудия достигается или в прямом наказании, или в особом заместительном наказании — удовлетворении (poena vicaria) за грех, после которого человек от наказания освобождается по «юридическому» правилу поп bis in idena.
Так же произвольно автор утверждает, что в «юридическом» понимании оттеняется только «теологическая сторона искупления», так как прощение грехов, избавление от наказания и спасение человека, после удовлетворения правде Божией, есть достаточно четко выраженная антропологическая сторона искупления и в «юридическом» понимании.
Но отвергая эти крайности, автор сам сохраняет существенные признаки «юридического» понимания искупления: противопоставление свойств любви и правды Божией, примирение Бога с человеком, необходимость жертвы для этого и др.
«Средство, избранное Богом для спасения людей, таково, что в нем одновременно выразились любовь и правда Божия»[631]. «Явившись добровольным Избавителем людей от грехов и Осуществителем воли Божией о спасении людей, Иисус Христос тем самым принес искупительную жертву за грех, причем, как принесенная для осуществления воли Божией, жертва Христа есть, несомненно жертва Богу Отцу»[632]. Здесь автор видит теологическую сторону искупления — отношение искупления к Богу Отцу.
Но при изложении учения восточных отцов автор добавляет, заимствуя выражение у святителя Григория Богослова, что жертва принесена по домостроительству, а это значит, что «тут, очевидно, не может быть речи о требовании или нужде в жертве со стороны Бога Отца»[633], то есть пытается соединить противоречивые понятия.
«Он примирил Бога и людей. Гнев, тяготеющий над человечеством, преложился чрез Иисуса Христа на милость Божию» — это понятия чисто «юридические». Но автор продолжает: «Каким образом? Через очищение грешного человека Своею Кровию».
Если в согласии со святителем Григорием понимать домостроительный характер Христовой жертвы в очищении человека, то понятие примирения Бога с человеком[634] лишается содержания, так же как и вся теологическая сторона искупления.
И после того как Пономарев, в отличие от «юридического» понимания, «на первое место в искупительном подвиге Христа выдвигает идею возрождения человека»[635], самое разделение оправдания на два момента («момент возрождения и момент примирения»[636]) делается излишним. Даже придерживаясь точки зрения автора, невозможно представить такого момента, когда после возрождения человека Бог оставался бы с ним непримиренным. И попытки сохранить две стороны в искуплении остаются необоснованными.
Если можно говорить о теологической стороне искупления, то она заключается в явлении любви Божией в спасении падшего человека.
«Бог есть любовь, — соглашается автор, — это несомненно, по любви Своей Он спасает человечество. Но вместе с тем Бог есть правда, святейшая справедливость». Этим противопоставлением свойств Божиих автор заканчивает свою схему[637], это противопоставление заставляет его сказать, что «Бог спасает нас суровостью», и приводит к ряду отмеченных противоречий. Говоря о спасении человека, автор определяет его как «распятие грехов мира»[638], но оставляет это понятие, этот образ нераскрытым[639].
Также остается недостаточно раскрытым учение о Христе как о Новом Адаме, хотя автор и говорит, что «для спасения человеку необходимо лично привиться ко Христу»[640].
«Так как воспринятое Христом человечество было не определенною какою?либо человеческою личностью, а было человеческою природою, то и смерть Христа была смертью не определенной какой?либо человеческой личности, а смертью всей человеческой природы, всего человеческого естества. Иисус Христос умер за всех»[641].
Это место могло бы послужить основанием для раскрытия учения об усвоении спасения человеком, но в дальнейшем автор говорит только «о существенном подобии человеческой природы Иисуса Христа нашей природе»[642], а не о единстве человеческого естества.
В отношении использования автором источников следует отметить, что, несмотря на обилие ссылок на творения святых отцов, круг их остается все же недостаточно широким — автором не используются творения отцов–аскетов и писателей после святого Иоанна Дамаскина.
Говоря о «юридической» теории, Пономарев отметил, что основной ее тезис об удовлетворении правде Божией перешел и в православное богословие. И хотя он не сделал других замечаний, его понимание искупления настолько отличается от принятого в системе митрополита Макария и др., что его можно считать значительным шагом вперед в отношении освобождения от влияния западной «юридической» теории.
Противоречивым его понимание искупления делается от стремления согласовать, по возможности, все теории, несмотря на то что они основаны на существенно различных основаниях.